Шантаж

– Просто невмоготу, как нога ноет. И снять его затруднительно. Вы окажите мне неоценимую услугу.

Сапожник колебался некоторое время и с крайним нежеланием в голосе произнёс:

– Ну, хорошо.

Они разместились возле верстака за конторкой. На плите рядом томился клейстер – мутная, вязкая жидкость бурлила огромными белыми пузырями. Посетитель протянул ногу, и Серж с неимоверным усилием принялся стягивать плотный лакированный сапог. Только с третьей попытки сапог поддался. Посетитель кряхтел, ёрзал на стуле, и, наконец, к его облегчению, сапожник стянул злополучную обувь с распухшей ноги. От испуга Серж обомлел и выронил сапог из рук. Он подался назад и чуть не сполз с табурета при виде не человеческой стопы, а иссиня-зелёной пухлой лапы рептилии, покрытой бородавками и желваками. Перед ним, казалось, сидел человек, но с мерзкой конечностью рептилии – в глубоких морщинах и пупырышках.

– Знакомо ли вам имя Вилфрид? – прошипела рептилия.

Сапожник молчал в крайнем замешательстве. Серж был не из робкого десятка, но сказывалась детская травма: он на дух не переносил ползучих гадов – ещё с тех пор, как мальчишки перепугали его до смерти скользким ужиком. От леденящего взгляда узких зрачков рептилии его пробирало до костей. Серж с содроганием отрицательно покачал головой.

– Не стоит лгать. Маркиз выследил Вилфрида – у него особый нюх на крыс.

В устрашение рептилия продемонстрировала внушительный раздвоенный язык, что произвело жуткое впечатление на остолбеневшего от ужаса Сержа.

– Ну, так что? Отдайте мне Вилфрида, и может быть, я оставлю вас в живых.

Совладать с ящером, когда ты зажат между конторкой и верстаком, не представлялось возможным, а оружие у Серж хранил в другом месте.

О себе дал знать заклокотавший клейстер на плитке: жидкость перекипела, забурлила и выплеснулась на раскалённую конфорку.

С быстротой молнии Серж схватил горячую посудину голыми руками и опрокинул кипяток на голову рептилии.

Ящер забился в судорогах от мучительной боли. С кастрюлей на голове аспид вскочил, но тут же поскользнулся голой лапой на пролитом клее, не удержался и перевалился через конторку.

Кот при виде подобного зрелища ощетинился, оголил когти, острые, как лезвия, и прыгнул на Сержа, но полёт уличной пантеры прервала крышка из-под посудины. Серж оказался ловчее и цирковым манером успел подставить щит. От удара мягкой черепушкой о железную крышку Маркиз получил тяжёлое сотрясение, обмяк и более не поднимался. Ошалевший Шульц визжал и барахтался в луже клея на полу. Он перекатывался из стороны в сторону, тщетно пытаясь освободиться от кастрюли, плотно прилипшей к его голове. Серж вдобавок наградил ящера несколькими мощными ударами ногой, после чего связал серого адвоката крепкой бечёвкой. Скрипнула дверь коморки, и на шум появился опасливый Вилфрид. Перед ним открылась жуткая картина побоища: измазанный клеем Серж возился с аспидом, то и дело с усилием раздирая слипшиеся пальцы. Действие сопровождалось непонятными и режущими слух Вилфрида словами на русском языке.

– Помоги!

Они перетащили болезненно стонущего адвоката на диван, стащили с него кастрюлю вместе с клочьями волос. Обожжённые куски алой кожи лохмотьями свисали с физиономии, обнажая зеленые пятна истинной плоти представителя пресмыкающихся. Серж принёс аптечку и оказал пострадавшему помощь. При этом всякий раз он брезгливо морщился, когда обрабатывал ожоги целительной мазью на морде ящера.

– Серпентарий какой-то.

Побитый кот жалобно мяукал на полу и требовал внимания. Вилфрид отёр с его головы запёкшуюся кровь, перевязал припухлость ветошью и расправил изломанные усы.

– Это же Шульц.

Вилфрид признал в изувеченном гаде юриста Оффенбаха.

– Теперь ящерица знает, где вы находились.

Через минуту-другую со стороны чёрного входа появилась мадам Буаселье. Властная женщина окинула оценивающим взглядом место преступления и выслушала подробности произошедшего. Мадам Буаселье поручила Сержу опоить адвоката особым дурманящим зельем, чтобы окончательно стереть из памяти Шульца последние события, и ночью вывезти за город.

– Что прикажете делать с Маркизом? – поинтересовался Вилфрид.

Кот пригрелся у него на руках. Вилфрид гладил его по слипшейся шерстке, успокаивая животное. Кот зашевелился, услышав свое имя. С Маркизом было велено не церемониться и уничтожить. Тот широко раскрыл глаза на приговор, побитой мордочкой уткнулся в сюртук Вилфрида и жалобно замяукал, вымаливая прощение.

– Позвольте остаться коту здесь, – вступился Серж, – в мастерской ему найдется работа. У нас завелись мыши, а у Маркиза нюх особый.

На том и решили под ответственность хозяина лавки. Шульц зашевелился и начал приходить в себя. Он угрожающе просипел:

– Вам это так просто не сойдет с рук.

Серж перехватил ему горло, мадам передала нужный порошок из аптечки. Шульц пытался яростно сопротивляться, но очередной удар сбил его пыл, и в разинутую пасть попало доброе количество зелья. Захлебываясь, он закашлял надрывно, сплевывая остатки. Сию секунду действенный порошок принялся. Еще минуту-другую адвокат бредил, пока окончательно опьяненный дурманом не повалился без сознания.

Вилфрид проносился по узким улочкам старого города. Он едва успел запрыгнуть на подножку отходившего экспресса в Рим. Холодным утром следующего дня жандарм обнаружил Шульца в беспамятном состоянии на скамье в парке без документа. В руке его была зажата початая бутылка с дешевым шнапсом. Вид адвоката производил ужасающее впечатление бродяги. Придя в себя, он обнаружил в памяти глубокий провал. Тщетно он пытался вспомнить события последних трех дней и никак не мог объяснить свое нахождение в угарном состоянии в парке. В полицейском участке он еще долго доказывал свою личность, а когда дело дошло до угроз, его поместили в камеру до дальнейших разбирательств.

Вагон в междумирье.

Глава 9 – Вагон в междумирье.

Катастрофа! Плачевная техническая оснащенность армии и флота Российской Империи на момент начала военных действий Первой мировой войны вызывала крайнюю обеспокоенность. Конечно, Россия провела реформы. Численность армии была доведена до двух миллионов. Новый Устав полевой службы стимулировал солдат проявлять личную инициативу на поле боя. Самое главное – доктрина армии приобрела наступательный характер. Однако генералитет просчитался, сделав ставку исключительно на кавалерию. Фатальная ошибка заключалась в недооценке значения артиллерии. Только общее количество тяжелых орудий Германии и Австро-Венгрии колоссально превосходило показатели России: 4260 стволов против всего лишь 240, не говоря уже о почти полном отсутствии танков. И это был приговор! Решающую роль в баталиях сыграла именно тяжелая артиллерия. Германия создала превосходную военную промышленность. Только вдумайтесь: во время наступательной операции на линии Дунаец-Горлице в мае 1915 г. противник выпустил 700 000 снарядов за четыре часа. Но даже несмотря на сокрушительную артподготовку, русский воин отбивал натиск оккупантов храбро, без подкреплений и в отсутствие провианта. Ряд роковых просчетов приведут к стратегическому отступлению русских армий. Некоторые историки сходятся во мнении, что кампания Австро-Венгерского союза против России 1914 г. была весьма сомнительной. Политическая карта Европы изменится, и победителем станет Великобритания. Люди толковали, что война окончилась не миром, а перемирием. История повторилась в 1939 г.

***

А пока дела основательно задержали Арсения Филипповича в Тобольске. По этой причине он никоем образом не мог знать о драматических обстоятельствах вызволения княжны из лап Шульца. Но вот настал долгожданный день отъезда, и Арсений в сопровождении Ломоухова торопился к собственному вагону, который подцепили последним к поезду. Ломоухов, навьюченный кофрами и картонками, старался пробиться через толпу торопливых пассажиров на перроне, при этом он постоянно ронял то один чемодан, то другой. Его рассеянность выводила Арсения из себя, он бранился на пунцового, как помидор, носильщика и поторапливал его грубым словом. По дороге нерасторопный Ломоухов потерял шляпу, он попытался было огрызнуться, но сию же минуту прикусил язык после грозного взгляда его благодетеля. Вдобавок к нему прицепилась потерявшаяся предерзкая собачонка, она звонко тявкала, привлекая внимание окружающих, и разорвала Ломоухову штанину. Обессилевший он-таки дотащился до вагона, не выдержал и заявил с гордостью:

Я, прежде всего, инженер, а не какой-то там лакей.

– Цыц! – рявкнул Арсений. – Проку от тебя никакого.

– Я – исследователь! – продолжал огрызаться Ломоухов.

– По твоей милости я чуть богу душу не отдал в штольне. Убыток на миллион.

– То случай непредвиденный, – парировал исследователь.

– А дом в Петербурге разрушил – тоже случай?

– Неблагоприятное стечение обстоятельств.

– Выгоню! Уж за мной не станет.

– Как угодно!

– Не дерзи!

Ломоухов важно сложил руки на груди и выставил ногу в порванной штанине, показывая, что он пострадал и требует возмещения. В купе к приходу хозяина ожидал накрытый стол со всевозможными изысканными яствами на фарфоровой посуде. Взгляд Ломоухова упал на запотевший пузатый графин с водкой. Бузотер облизнулся, глазки его замаслились, и он хотел было налить себе горькой, но одернулся. Разносчик оказался свидетелем перепалки, и на вопрос, что желает спутник Арсения к обеду, услышал язвительное замечание хозяина.

– Гороховой каши он желает!

Сам Арсений не побрезговал рюмкой водки, подцепил вилкой солёный грибочек и, подобрев, сказал:

– Садись уже.

В весьма возбуждённом состоянии Ломоухов присоединился к трапезе. Он жадно хватал всё подряд и, с полным ртом, пробурчал:

– А вот, Арсений Филиппович, вы меня не прогоните.

– Это почему же?

– Привыкли вы ко мне, а я вас полюбил. Ей-богу, полюбил.

Арсений ехидно хмыкнул от такого признания, подлил водки и махом опрокинул рюмку.

– Чёрт с тобой!

– Да и вы полюбили меня.

– Ну уж нет, братец.

Раздался пронзительный гудок. Паровая машина заработала, поезд вздрогнул, и вагоны ударились друг о друга в сцепке. Тяжелые клубы дыма окутали вокзал непроглядным облаком. Арсений отвернулся и смотрел в окно. За пеленой дыма, словно в дивном театре теней, то и дело мелькали фигуры бегающих пассажиров и носильщиков. Победов задумался о суетности бытия и о том, что сталось бы с Константином, окажись Арсений погребен в недрах штольни. Ведь столько еще незавершенных дел. От размышлений в груди возникло какое-то стеснение. Арсений перевел взгляд на своего спутника. Разрумянившийся Ломоухов приканчивал добрую порцию янтарного балыка с салатом, затем подали кислые щи, после чего он принялся за жаркое. Особенно его впечатлили цыплята, присыпанные разной зеленью. С водки он переключился на брусничную наливку. Бессчетное количество пирожков с удивительной начинкой исчезло со стола. Лишь пикантные маринованные грибочки не привлекли его внимания. К концу трапезы он истребовал ананасовое парфе и кофей с пломбиром. Арсений подивился, как столько съестного может употребить такой сухощавый человек, как Ломоухов, в один присест. Арсений вовсе не злился на молодого человека. Он только вид показывал, а относился к нему действительно по-отечески. Победов распознал в нём незаурядный талант естествоиспытателя, поэтому Арсений бережно взращивал Ломоухова на благо отечества в своей оранжерее гениальных умов. В Ломоухове еще присутствовал юношеский инфантилизм, но когда дело касалось исследовательской работы, его воспитанник проявлял незаурядность в опытах и чудеса в изготовлении механизмов.

– Поесть ты гораздый!

Ломоухов откинулся на спинку дивана, разомлел и под мерный перестук колес его потянуло в сладкую дрему. Тут Арсений вновь обратился к нему в шутку:

– А давай мы женим тебя?

Ломоухов так и встрепенулся от неожиданности. Это казалось ему такой нелепостью, что он взмолился:

– Благодетель мой, за что ж такая немилость ко мне?

И немного поразмыслив, добавил со смущением:

– Почитать женою стану только ту, что на прииске сыскал.

– Что за пассия?

Арсений подумал разом, что Ломоухов успел обзавестись зазнобой из местных девок на прииске, даже порадовался, но воспитанник вконец огорошил его и добавил:

– Ту, что в штольне.

Ломоухов плеснул чарку наливки и разом поглотил. Арсения буквально столбняк хватил, с минуту он подбирал правильные слова и ничего в недоумении не нашел сказать окромя:

– Так она в гробу лежит.

Он сделал акцент на каждом слове. Бурная реакция инженера не заставила себя ждать. Он ударил кулаком по столу.

– Да она живая, скифская царица!

– Э, да ты, братец, вовсе захмелел.

– Да поймите же! Она находилась в летаргическом сне. И как вы тогда объясните наше спасение?

Но Арсений оставил резонный вопрос без ответа, скоро вызвал стюарда, приказал обновить стол, а Ломоухову – убраться восвояси в другое место проспаться. Всякий аппетит пропал у Арсения. Покой нарушало убаюкивающее позвякивание хрустальных бокалов на столе. Смеркалось. Поезд пробирался к вечерней заре через заснеженное поле. Последний ярко-апельсиновый луч скользнул в купе и расселся радугой в резном кристалле посуды. Арсений повелел готовиться ко сну в излюбленном салоне с астрокуполом. Студеная ночь окутала мраком таежные леса, лишь редкие фонари полустанков мелькали беглым тусклым светом на пути к дому. Арсений лежал на спине. Он перебирал бусины своих четок и вглядывался в пугающую бездну Млечного пути через широкий люк купола. При каждом повороте железной дороги в гости прокрадывалась полным диском таинственная луна. Блеклый свет спутника Земли побуждал к мистическим размышлениям. Только лошадиный храп Ломоухова за стенкой смежного купе прерывал его мечтательность. Арсений зло ударил в стенку кулаком несколько раз, накрылся подушкой и в такт стуку колесных пар погрузился в безмятежный сон. Пробудился он ночью случайно и не от шума какого, а, наоборот, от зловещей тишины и холода. Вагон не отапливался, более того, поезд не двигался. Это весьма насторожило знатного пассажира. Арсений подумал, что причиной послужила короткая остановка на полустанке. Он приподнял занавеску, но в кромешной тьме не смог разглядеть каких-либо строений, а только верхушки деревьев, окрашенные в лимонный цвет от сияния Луны. Не доносился и раскатистый храп Ломоухова. Предчувствуя опасность, Арсений вынул револьвер, накинул халат и аккуратно вышел в коридор. Несколько раз он щелкнул выключателем освещения, но вагон был полностью обесточен. На ощупь он пробрался в купе Ломоухова и в потемках понял, что оно пустовало.

– Что за чертовщина! Эй, где все?

Ни вагонных, ни Ломоухова не наблюдалось. Через широкие окна проникал недобрый свет Луны песочного цвета. Не на шутку испугавшись, Арсений взвел оружие и короткими шажками приблизился к тамбуру в надежде перейти в другой вагон. Победов распахнул дверь и его тут же обдал морозный колющий ветер. Завьюжило. Он окончательно впал в неописуемый ужас, когда не обнаружил соседнего вагона. Арсений стоял, одинешенек в дверном проеме. Обжигающий ледяной ветер разносил полы его халата и заметал тамбур снежной пылью. Осознание того, что вагон отцеплен, сводило Арсения с ума, и он брошен на верную погибель в снежной пустыне. От безысходности Арсений заголосил в снежную мглу. Истошный крик утонул в занимающемся буране. Победов еще мог разобрать блеклое сияние сквозь поднимающееся ненастье. Он поднял голову, присмотрелся внимательнее и спохватился: цитронный свет исходил вовсе не от Луны, а от сигарообразной формы, что он видел в штольне. Арсений оступился и выпал из вагона лицом в сугроб. Оробевший и с превеликим усилием он поднялся на колени, взвел револьвер и прицелился дрожащей рукой в центр люминесцентной формы. Окоченевшие пальцы не слушались, и тут хлесткий удар неведомой силы по руке выбил пистолет из ладони, но Арсений успел нажать на спусковой крючок. Глухой выстрел раздался в стороне. Револьвер утонул где-то в сугробах. Арсений не сводил глаз от сияющего объекта и, перекрестившись, прощался с жизнью, как вдруг из нижней части корабля сверкнул яркий золотой луч софита, описал фигуру и упал на Арсения. Ослепленный он оказался в потоке непознанной энергии. Внутри снопа света мягкими всполохами колебалась атмосфера. Арсений ощутил приятное тепло, и страх его мгновенно рассеялся. Когда глаза привыкли, Арсений вгляделся глубоко в источник и стал различать знакомый силуэт. Человек в пятне света бойко махал руками и манил подняться к себе.

– Э! Так это ж Ломоухов, – прошептал Арсений. – Но как?

В момент Арсений ощутил, как он оторвался от земли, и его тело медленно втягивалось по курсу луча в корабль. Состояние полёта, словно во сне: движения заторможенные, будто Арсения обволакивал кисель. А может быть, это и есть сновидение? Но нет. Он осознавал себя в новой яви. По мере подъема Арсений все отчетливее видел до боли знакомую фигуру суетившегося Ломоухова и вот расслышал его голос:

– Арсений Филиппович, сюда скорее!

Ещё мгновение – и Арсений перевалился через борт неопознанного летучего объекта. Ватное состояние исчезло. Проем затянулся спиральным движением оболочки. Сумятица вперемешку с оцепенением – вот то трудное состояние, в котором находился Арсений.

– Где я, Федор? – Арсений впервые назвал Ломоухова по имени от радостного волнения, ведь они спаслись непостижимым образом.

– В царской колеснице.

По своей привычке Ломоухов засуетился, пытался что-то шумливо донести, но Арсений ничего не понял из того, что тараторил его эрудит. У Федора даже глаз задергался от напряжения и лицо побагровело.

– Спокойно, братец! – скомандовал благодетель. – Давай по порядку. Какая еще к черту колесница?

– Ну, летательный аппарат.

– Где пегасы?

– Шутить изволите-с.

– Кто штуковину такую изобрел?

– Возможно, атланты, но доподлинно не известно.

Арсений продолжал рассматривать серебристые стены рубки, кое-где проглядывались швы стыков облицовочных пластин. Само помещение было устроено по образу пчелиной соты без окон, приборов или утвари какой.

– Аппарат выполнен коконом из наилегчайшего материала, – скороговоркой добавил Ломоухов.

Арсений продолжал с любопытством изучать пол, потолок, провёл ладонью по эмалевой обшивке. Она показалась ему гладкой, как кожа ребёнка. Мягкий свет наполнял помещение, но его источник Фёдор не обнаружил.

– Продолжай, – скомандовал Победов.

– Капсула перемещается с помощью эфирных коридоров.

– Что ты городишь?

– И вовсе я не выдумщик, – обиженно заявил лектор.

– Ладно, не дуйся. Что ещё?

– Мы можем оказаться в любой точке вселенной со скоростью ума.

Ломоухов присвистнул и жестом провёл черту в воздухе снизу вверх, представляя полёт.

– Ничего более?

Учёный погрузился в воспоминания на секунду-другую, ударил себя в лоб ладонью и добавил:

– А вот ещё что. Плакучий металл используется в качестве топлива. Думаю, что это ртуть.

– Почём знаешь?

– Так это… она сказала.

При слове «она» Арсений перевёл удивлённый взгляд на Ломоухова; тот замялся и поспешил разъяснить:

– Воздухоплавательница.

– Та самая мадемуазель из штольни? – ещё более изумляясь, догадался Арсений. – Ну-ка, оправь меня перед встречей с дамой.

Победов втянул живот, подвязал халат и пригладил растопыренные колоски волос.

– Негоже представать в домашнем перед женщиной, – посетовал он. – Ой, негоже. Зови! Что встал, академик?

– Царица здесь.

– Ты шутки шутишь? Здесь нет никого, окромя нас.

– Если вы, Арсений Филиппович, чего-то не видите, это не означает, что этого не существует.

Победов обернулся по сторонам, развёл руками от недоумения и ехидно спросил, гримасничая:

– А ты видишь, что ли?

Ломоухов почтенно кивнул. Арсений не успел испугаться, как в тот же миг в воздухе проступили ослепительно яркие очертания скифской царицы. Радужные лучи исходили от ее эфирного тела. Её голову украшала тиара с золотыми пластинами, испещрёнными надписями на мёртвом языке; белое платье, расшитое узорами звёзд и солярными знаками, струилось до самых пят и шелестело лёгким шёлком. Рассмотреть лицо пришелицы Арсению не удалось из-за слепящего света; он жмурился и прикрывал лицо ладонью, будто обжигающее Солнце стояло в зените где-нибудь в Африке. Арсений и Ломоухов слышали ее красноречивый голос в своих головах. Образы проникали теплом в область третьего глаза и растекались по сознанию, как река вливается в безбрежный океан. Из уст царицы Арсений узнал, что в жилах Анастасии течёт кровь ведических жрецов, что Миролюбова – носитель особого кода, который нужно оберегать и передать наследнику, каких бы жертв это ни потребовало. А ему самому предстояло спешно отправиться к Высоким горам Гельвеции (так в старину называли Швейцарию), где таилось зло серых. По конам Великого космоса скифская царица не обладала правом напрямую вмешиваться в жизнь землян, но всегда есть исключения, о которых царица не упомянула; в ее миссию входило служить наставницей и проводником в шатком мире и на тернистом пути к спасению. Понимая стремления Федора Ломоухова, скифянка возложила на него миссию первооткрывателя и испытателя на благо земли Русской через возбуждение глубинных областей его мозга. При включении новых мозговых центров Ломоухов испытал жуткую головную боль, в темени пекло с неимоверной силой, что он едва не лишился сознания. Свет стал меркнуть, словно в оперном театре перед началом представления, и царица исчезла, оборвав связь.

***

Нахмуренный Ерандаков при полном обмундировании прохаживался по перрону вокзала в ожидании поезда в сопровождении Константина. Полковник придерживал раненое предплечье и явно находился в нерасположении духа. Он упорно вглядывался в синеватую даль железнодорожного пути, словно это могло ускорить прибытие состава. Раздался пронзительный гудок, из-за горизонта появился черный локомотив с двуглавым гербом Российской Империи на лобовом щитке в золотом окрасе.

– Поторопимся, голубчик, – предложил озабоченный Ерандаков.

– Эй, носильщик! – окликнул Константин человека с блестящей овальной бляхой. – Пойдешь с нами.

Через минуту-другую они оказались аккурат в месте, где предполагалась высадка Арсения из вагона. Машинист медленно протягивал ухающий состав вдоль платформы до полной остановки в тупике. Пассажиры, утомлённые затяжной поездкой, всё же суетились и оживлённо выглядывали в окна в предвкушении прибытия в столицу. Вагон, что значился предпоследним в формуляре состава, оказался крайним. Константин и Ерандаков стояли против пустоты в недоумении.

– Вагон-то пропал. Как же так, Василий Андреевич?

Львиный рык полковника заглушил вокзальный шум.

– Подать начальника поезда живо!

Жандарм, что прохаживался подле, сделал под козырек, живо вскочил в вагон и, по-хамски расталкивая пассажиров в проходе, ринулся за старшим вагоновожатым. Полицейский исполнил приказ с рвением, и бледный от страха, как мел, начальник поезда предстал перед полковником. Зеваки столпились вокруг.

– Как это понимать?! – безудержно завопил Ерандаков, указывая рукой на отсутствующий вагон.

– Ваше благородье, – взмолился вожатый, – отцепился. Ей-богу, не виноват.

– Да ты у меня по этапу в кандалах пойдешь, злодей?

Ерандаков вскипел и грозно замахнулся на него кулаком, но тут же одернулся и простонал от электрической боли в перебитой руке. Константин не выдержал:

– В рудники его! Ты знаешь, чей это вагон?!

– Прикажите под арест в участок? – вмешался жандарм увесистым басом и вытащил из кобуры пистолет. Носильщик при виде вороненого оружия вжался в тележку.

– Не губите! Дети у меня малые, – залепетал машинист. – Велите сыскать, так я мигом в обратный путь.

Оторопевший вожатый виновато теребил кепку, его губы дрожали, и на лице читалась надежда на избавление от строгой кары. В эту минуту к Ерандакову подскочил младший чин с вокзального телеграфа.

– До вас.

Телеграфист вручил полковнику молнию, Ерандаков бегло прочитал телеграммку и передал бумажку Константину.

– Воля твоя.

Сжалился обвинитель.

– Отпусти его.

Ерандаков важно заложил руку за спину и спешно покинул вокзал. Константин после прочтения депеши успокоился и отправился в свой банк. За несколько часов до разбирательства на вокзале в Петербурге загадочное происшествие произошло на узловой станции близ Цюриха. Событие весьма озадачило коменданта разъезда – вероятно, он будет рассказывать о нём своим внукам. Накануне, под утро, разыгралась страшная буря. Жуткий ураган пронесся через весь город: вихрь срывал крыши домов и валил вековые деревья на полотно железной дороги. Путевой обходчик побросал инструмент возле запасного пути и, спасаясь бегством, едва успел укрыться в депо. Однако природное явление оказалось скоротечным, и вихрь стих также скоро, как и принялся. Тем не менее в тусклом свете раннего утра обходчик наблюдал ужасающие последствия урагана. Но больше всего стрелочника повергло в шок присутствие на запасном пути вагона с двуглавым орлом Российской империи на бортах и астрокуполом на крыше – такого мастер прежде никогда не видел. Обходчик не смог дать вразумительного объяснения призванному коменданту, каким образом заграничный вагон оказался на станции во время бури. Более того, запасной путь был зарезервирован под состав из Франции.