Шантаж

– А вот так. Не было и все тут. Приснилось тебе.

– И тебе. И всем остальным, – обратился он к управляющему. – Уразумел?

– Так точно-с, причудилось, – безоговорочно согласился тот.

Лишь Ломоухов по своей жизненной неопытности хотел было яростно запротестовать, но Арсению снова пришлось остудить пыл неугомонного ученого, выказав ему богатырский кулак.

На том и порешили: шахту Арсений Филиппович распорядился закрыть, кратер засыпать, но, чтобы не прекращать добычу совсем, разработка прииска продолжится в ином направлении.

А этой же ночью в Калуге, наблюдая в телескоп за небесными светилами, Циолковский Константин Эдуардович записал в своем дневнике: «С необычайным интересом следил за движением неизвестного мерцающего сателлита сигарообразной формы на низкой орбите».

Жертва на зеленом сукне.

В поместье, затерявшемся среди высоких швейцарских гор и пышных альпийских лесов, располагалась резиденция Оффенбахов, где в уюте коротал время глава титульного аристократического рода Адлар Оффенбах. Обширное родовое владение охранялось настолько тщательным образом, что и речи не могло быть о том, как проникнуть в пределы змеиного логова. Оффенбахи обитали за высокими стенами фамильного замка в готическом стиле, окруженного тучными охотничьими угодьями. Там в тишине под сводами высоких галерей потомок знатной европейской династии сосредотачивался и созидал во благо своего старинного рода и во зло остального мира. Через подставных лиц гениальный аферист вовлекался в любые дела на всех континентах, которые приносили ему если не денежный, то политический доход. Аферист изворотливо манипулировал политиками, загоняя их в мышеловки, стравливал конкурентов. Коммерсанты запутывались в ловко расставленных им монетарных сетях, при этом Оффенбах не пренебрегал и услугами служителей культа, особенно в Ватикане. Эти оказались особенно ревностными исполнителями воли прожженного шулера, проявляя чудеса гибкости на исповедях по выуживанию необходимых сведений и настроений. Ватикан, как государство, лишенное каких-либо ресурсов для существования, решил обеспечить свое процветание через миссионерскую деятельность. Святой престол просвещал неверных, попутно собирал разведданные и успешно торговал ими. Зловещие щупальца Оффенбаха дотянулись и до Третьего Рима, где дела его не очень заладились, так как приходилось тратить колоссальные суммы на отступные, что не приводило к требуемому исходу. На решение любого вопроса уходило достаточно много времени и капитала. Слишком хлопотно оказалось для представителя западной цивилизации опереться на русского чиновника. Оно это и понятно, бюрократ северной державы понимал это по-своему, если иностранец дает тебе взятку раз, то и дело может подождать еще некоторое время. Глядишь, он созреет и еще раз подмаслит, а после третьего раза можно будет и подумать, как приступить к решению, но опять же без чувств, не торопясь. Совсем разочаровался Оффенбах в русском человеке, который саботировал все его коммерческие начинания, но он не оставлял надежд и в своей целеустремленности принял решение в срочном порядке пригласить одного из своих лучших, из серой породы с голубым оттенком крови, – герра Шульца, знатного специалиста по России. Больно уж лакомый кусок представляла эта империя, что не оставляла его в покое ни ночью, ни днем. Теперь циник считал для себя делом чести внести посильную лепту в уничтожение государственности нашей страны, захват ее территорий с последующим уничтожением и вытеснением части славянских народов. Занимался ярый ненавистник подготовкой уже не один десяток лет, разыгрывая свою партию, и вот наступил 1914г. – время для нанесения окончательного сокрушительного удара.

Следующий разговор велся в одной из комнат северной башни замка.

– Герр Шульц, признаться, я ожидал, что с вашим возвращением дело с Победовым будет улажено окончательно.

– Магистр, русский вопрос не требует поспешности. Смею заверить, что Победов уступит нам, так как находится в положении жертвы.

– На чем основана ваша уверенность?

– Русские – сердобольны, они не посмеют отказываться от родных во имя высоких идей.

– Хм, а мне рекомендовали вас как видного специалиста по России, – посетовал Оффенбах, – вы не знаете русских. Жертвенность – отличительная черта славян.

Уязвленный Шульц отвел глаза в сторону, но не стал возражать и продолжил:

– Победов потребовал личную встречу с вами, магистр.

– Что ж, предоставим ему такую возможность. Тем не менее, если последует возражение с его стороны, каковы ваши дальнейшие действия?

– В таком случае, как не прискорбно, – здесь Шульц замялся, – мы будем возвращать княжну Миролюбову по частям.

Оффенбах прошелся в задумчивости по комнате. Он заложил руки за спину, обдумывая возможные варианты событий, и произнес многозначительно:

– В великой битве, что предстоит нам, сакральные жертвы неизбежны. У вас еще есть некоторый задел по времени, потрудитесь организовать встречу с Победовым. Да, и вот еще что: предупреждаю по-дружески, остерегайтесь поездок в Сараево в конце июня.

При этих словах Оффенбах нахмурился от мыслительного напряжения, глубокая морщина проступила на лбу. После короткой паузы адвокат осторожно поинтересовался:

– Смею ли спросить, что произойдет в Сараево?

– Там полыхнет, – невозмутимо ответил магистр, – а вы нужны мне в здравии.

***

Еще Юлий Цезарь обнаружил идеальное место для военного лагеря у подножья Альп с поистине райскими пейзажами, где сегодня раскинулось королевство азарта под названием Монте-Карло в княжестве Монако. Сюда, в знаменитые игорные заведения, ежедневно стекаются толпы алчных картежников, чтобы испытать счастье на зеленом бархатном сукне столов или под завораживающий бег рулетки. Для некоторых этот путь оказался последним: на скалах или в море Лазурного берега они заканчивали свои дни после крупного проигрыша. Именно в этом излюбленном оазисе прожигателей жизни проводил последние дни отпуска молодой человек по имени Вилфрид. Игра настолько сильно увлекла Вилфрида, что до позднего часа он просиживал в казино, разгоряченный пьянящим шампанским. К слову, и если можно так выразиться по отношению к азартным играм, молодой человек знал свою норму и, как истинный практичный немец, придерживался назначенного им бюджета. Бывало, он выигрывал изрядную сумму в рулетку, но зачастую, окрыленный, тут же спускал ее. Вилфрид пришел к выводу, что полагаться на шустрый и предательский шарик рулетки безрассудно, поэтому в последнее время предпочитал игру в карты, в которой он изрядно поднаторел и готов был сразиться с любым шулером, по крайней мере, по его мнению. И такой случай представился. Наступил тот роковой день, когда в помещении игорного зала, в ярком свете хрустальных люстр, Вилфрид заприметил привлекательную особу. При входе его взгляд молниеносно упал на элегантную даму в платье из модного салона. Вокруг нее суетились мужчины, рассыпаясь в любезностях, готовые удовлетворить любые ее мелкие прихоти: то поднести бокал с вином, то поднять упавший веер. Некоторых она даже благодарила, передавая им свои фишки незначительного достоинства. Ее тур был в полном разгаре, и, судя по высокой горке из голубых фишек, дама обыгрывала любого, кто отважился посостязаться с ней и перехватить счастливую талию. Еще некоторое время Вилфрид наблюдал за игрой со стороны, оценивая свои шансы, и наконец решился подойти к столу и вежливо поинтересовался, может ли он присоединиться. На что дама томно повела взглядом и рукой указала на освободившееся место, холодно заметив:

– Мы не играем в долг.

Вблизи она показалась очарованному Вилфриду еще прекрасней. Однако он сосредоточился на игре, наивно полагая, что женщина не способна мыслить аналитически, и он обязательно одолеет светскую львицу. Игра велась азартно, ставки повышались до предела. И вот за столом остались только дама и Вилфрид. От напряжения его лоб и шея покрылись обильной испариной, он жадно и в немереном количестве потреблял игристое, пытаясь утопить боль поражения. Раз за разом дама методично обыгрывала молодого человека под ободряющие оклики окружавших ее угодников. Вилфрид давно превысил свой ежедневный бюджет, да что там – он проигрывал десятки тысяч, пока сумма не превзошла ошеломляющие полмиллиона франков.

– Ваша карта бита, – произнесла дама уставшим голосом, – потрудитесь расплатиться.

Дама встала из-за стола и спешно покинула казино, оставив решение финансовых дел поверенному крупье. Вилфрид проиграл. Точнее сказать, он проиграл все, что имел, включая родовое поместье под Дюссельдорфом. Сокрушительный удар, от которого тяжело оправиться, поразил его. В ушах трубно зазвенело, словно после удара молотом о наковальню. В ступоре он передал крупье лишь малую часть долга, затем, не помня себя, подписал ряд обязательств о возврате денег в самое ближайшее время, при этом убитый горем молодой человек даже не изучил содержимое документов. Он обхватил голову руками и так просидел до самого закрытия заведения. Под утро шатающегося его вывели под руки из здания и усадили на скамью неподалеку. Крупье, наблюдая печальную картину, подошел к Вилфриду и участливо обратился к нему:

– Мадам Буаселье – великодушная женщина. Постарайтесь обратиться к ней сегодня же. Уверен, все образуется.

Вилфрид слышал слова крупье, будто сквозь плотный туман, но на свежем воздухе он стал понемногу приходить в себя и, протрезвев, обратил взор на распорядителя.

– Она проживает в «Отель де Пари». Поторопитесь, – настаивал крупье, – поверьте, все образуется, – повторил он, дружески похлопал по плечу и покинул беднягу наедине со своим безутешным горем.

Первая мысль, что пришла Вилфриду, – это отправиться на скалы и сброситься в море, отдаться пучине, чтобы та поглотила и стерла позор с его благородного имени. Но все же он решил отложить исполнение безумного решения, пока не поговорит с мадам Буаселье. По дороге в «Отель де Пари» бедняга обдумывал, что если бы выпал шанс стать ее тайным любовником, глядишь, дело бы и разрешилось, или прибегнуть к актерскому мастерству и разжалобить ее. С подобной задумкой Вилфрид с взъерошенными волосами и распухшим лицом от слез оказался в отеле перед дверью мадам. Первые минуты он собирался с духом, наконец, выдохнул, словно насос, и робко постучал. Ответа не последовало, стук повторился настойчивее, послышалась осторожная поступь. Дверь люкса отворил коренастый мужчина средних лет с усиками.

– Что вам угодно в столь ранний час? – недовольно спросил тот.

– Мне требуется увидеть мадам Буаселье.

– Вам назначено?

– Мне требуется увидеть мадам Буаселье, – настойчивее повторил Вилфрид.

Мужчина оценил взглядом непотребный вид Вилфрида, шагнул в коридор и посмотрел по сторонам.

– Мадам отдыхает.

– Извольте доложить, что я явился по поводу карточного долга.

После его слов из глубины номера донесся приглушенный голос мадам Буаселье:

– Серж, что угодно этому молодому человеку?

– Вы принесли деньги? – осведомился хозяин номера, при этом он сверлил Вилфрида своими маленькими глазками.

– Да, – соврал тот.

– Ожидайте, – грубо отрезал мужчина и скрылся в полумраке номера.

В голове Вилфрида промелькнула мысль, что идея с любовником отпадает, остается надеяться только на чувство сострадания. Серж вновь открыл дверь и пригласил Вилфрида пройти. При виде мадам Буаселье Вилфрид бросился к ней в ноги и горестно заплакал, всхлипывая, он умолял отсрочить оплату непосильного долга или простить хотя бы какую-то часть. Бедняга обещал впоследствии расплатиться полностью, однако на продажу имения потребуется время, и его престарелые родители просто не переживут катастрофу. Вилфрид винил то карты, то злой рок, клялся более не садиться за карточный стол. Подобный любительский спектакль мог бы растрогать неподготовленного зрителя, но мадам Буаселье с ее деловой хваткой и холодным расчетом, с каким только опытный прагматик вступает в игру, не проявила абсолютно никаких эмоций жалости на белокаменном лице. Женщина властно повелела Вилфриду встать с колен и внимательно выслушать:

– Карточный долг – это дело чести.

– О, да!

– Не перебивайте, – одернула мадам, – я готова простить вам неосторожность сесть за игорный стол с неизвестным человеком. Пусть это станет вам уроком.

– Но, мадам? – забеспокоился Серж, раскрыв от неожиданности маленькие глазки.

Она пригвоздила Сержа пронизывающим взглядом, и тот, подчиняясь, подался в сторону. Мадам продолжила:

– Более того, когда страсти улягутся, я распространю слух в обществе, что вы полностью закрыли долги передо мною.

Вилфрид вновь бросился в ноги к своей спасительнице, заверяя, что теперь он ее раб на вечность и готов исполнять любые ее прихоти.

– Полно же. За мою благосклонность я потребую услугу.

– Все что угодно!

Мадам отошла к окну в некоторой задумчивости, подбирая слова для начала непростого доверительного разговора.

– Вилфрид, вы работаете секретарем в доме Оффенбахов. Верно?

Молодой человек немного смутился, отёр лицо насквозь мокрым платком.

– Точно так. Второй год я тружусь на ниве Господа в доме Оффенбахов вторым секретарем.

– Господа ли? – съязвила мадам.

– Простите, не понимаю. Господин Адлар Оффенбах состоит в дружеских отношениях с моим отцом, и он благодушно согласился принять меня.

– Отныне, Вилфрид, вы обязаны передавать мне копии всей корреспонденции и держать в курсе всех дел семейства Оффенбахов без утайки. Если вы посмеете отказаться, я выставлю вам счёты с людоедским процентом. Я уничтожу вас в случае обмана. Вы сами спрыгнете на скалы, как вы намеривались сделать сегодня ночью, или вам помогут.

– Откуда вам известно про самоубийство?

Мадам оставила вопрос открытым и продолжила:

– Надеюсь, подобная участь вас не коснется, и мы подружимся. Ведь все образуется, как говорит крупье, не так ли?

Вилфрид поник, он осознал, что пал жертвой вербовки и ему никогда не выпутаться из паутины, в которой он окончательно запутался из-за своей ненасытной алчности. Более всего его пугало обстоятельство, что отныне он будет предавать своего господина, кому он служил верой.

– Ну-ну, будьте же мужчиной, Вилфрид. Умейте держать удар.

– Я согласен, – подавленно промолвил он.

– Вот и замечательно. Серж будет поддерживать канал связи с вами. Он все обустроит.

Возле выхода Вилфрид отважился поинтересоваться, где мадам научилась играть так мастерски в карты. Ее ответ поразил его: он заключался в том, что математики не способны просчитать Бога, поэтому они возвели его в бесконечность, что касается дьявола, то, к примеру, сумма всех чисел рулетки составляет шестьсот шестьдесят шесть.

Поздним вечером этого же дня Ерандаков с умилительной улыбкой и, причмокивая от удовольствия, повторно зачитывал шифрограмму от своего лучшего агента в Европе с позывным именем «Ольга-Туз». В депеше сообщалось об успешной вербовке второго секретаря Оффенбахов Вилфрида и его готовности сотрудничать с русской контрразведкой.

Цена свободы.

Константин к этому времени начал поправляться под бдительным присмотром светил медицинской науки из Императорской академии. Дорогого пациента готовили к выписке, но врачи дожидались возвращения его брата, ибо опасались сурового нрава Арсения. Пострадавшего всячески старались оберегать от лишних эмоций, поэтому об исчезновении Анастасии его держали в неведении. Более того, возле двери его палаты установили пост. К нему не допускали посетителей, и за эти дни, что было непростительно, управляющий банком потерял связь с коммерческими делами. Однако не это его вовсе волновало: голову Константина занимали мысли иного толка, а именно вопиюще наглое поведение иноземца Шульца. Константин готов был вырваться из лечебницы и приступить к отмщению, но вынужден был подчиниться строжайшему запрету Арсения покидать стены лазарета до его приезда, дабы, как тот выразился, не сплоховать.

Во время выздоровления Константин обнаружил в себе интересное явление, о котором он пока опасался сообщать врачам, так как это неминуемо повлечет за собой дальнейшие обследования и потерю времени. Заметил это физическое проявление Константин случайно несколько дней назад, когда его чай в стакане остыл, и он не пожелал тревожить санитара поздним вечером, чтобы тот подогрел напиток. Константин плотно обхватил ладонями стакан, и буквально через минуту пузырьки стали подниматься к поверхности. Он не на шутку испугался и мгновенно отставил посуду, расплескав половину нагретого содержимого. Но из любопытства он провел занимательный опыт несколько раз и окончательно убедился, что действие молнии открыло в нем некую аномальную способность нагревать воду до кипения. При всем этом пострадавший не чувствовал даже подобия ожога.

В ласково-мягком больничном халате Константин, нахмурившись, расхаживал по палате, вынашивая план мести. Он предчувствовал неотвратимость беды. И предвещание неминуемости удара судьбы отозвалось стуком в дверь палаты. На пороге появился худощавый доктор, его лицо прикрывала хирургическая маска, а в руке он держал массивный саквояж.

– Я вас прежде не видел, – насторожился Константин.

– Это все ничего, – отозвался врач, вынимая из саквояжа хронометр. – Позвольте замерить пульс.

Константин с острым недоверием протянул запястье и обратил внимание на три свежие уродливые царапины на лбу врача.

– Что у вас с лицом?

– Кошка оцарапала.

– Не германская, часом?

– Изволите шутить? Русская. Будь она проклята, – проскрипел собеседник.

– Вас выдает немецкий акцент. Думаете, я не догадался? Зачем этот маскарад, герр Шульц?

Константин выдернул руку.

– Признаюсь, стоило больших трудов проникнуть к вам. Но не суть.

Константин поспешил открыть дверь и выглянул в коридор: санитар отсутствовал на посту.

– Он в другом отделении, буйного усмиряет, – пояснил Шульц. – Вернется не скоро.

– Буйного?

– Актеришка из него никудышный, да и денег запросил много. Думаю, переигрывает.

– Я не увлекаюсь драматургией.

– Отчего же? Зрелище презанятное. Отныне вы, Константин Филиппович, ваша будущая супруга и брат ваш заняты в первой партии моей постановки. Сыграйте на бис!

– Довольно метафор! Потрудитесь немедленно изложить суть дела.

– Весточку принес.

– От кого?

– От любезной Анастасии Михайловны.

Шульц погрузился в саквояж, выискивая нужную бумагу.

– Вот же, сердечно умоляет вас исполнить ее просьбу.

Константин с дикой ненавистью вырвал послание из руки шантажиста. Он тут же узнал почерк суженой. В письме содержалось указание неукоснительно выполнять все требования немца, в частности передать ему сумму в один миллион рублей за освобождение, а иначе неминуемая погибель ожидала Анастасию.

– Ах ты, свинья паршивая! Да я тебя в бараний рог согну!

– Тихо!

Шульц мгновенно выхватил длинноствольный «маузер» из саквояжа и направил на Константина. Тот схватился рукой за сердце и повалился на постель. Тяжело дыша, Константин сумел оправиться и потянулся к порошкам на тумбе возле кровати. Шульц отставил оружие и помог раскрыть пакеты с лекарством.

– Вам не следует так беспокоиться.

– Пошел к дьяволу!

– Следуйте моим указаниям, и все наладится. Что касается угроз, предупреждаю: я обладатель дипломатического паспорта. За мной стоит бюрократическая машина Австро-Венгерского союза.

Константин отдышался и уставился на Шульца, буквально прожигая его тяжелым взглядом.

– Как думаете? Миллион уместится в моем саквояже? – заливисто рассмеялся Шульц.

– Но нет. Вы откроете счет в швейцарском банке на мое имя. И еще: я не потерплю заминок. Пребывание Анастасии Михайловны в гостях начинает доставлять мне непредвиденные трудности.

Вымогатель снял маску, многозначительно демонстрируя три алые глубокие царапины через все лицо. Здесь уже Константин до слез разразился надрывистым хохотом, одернулся и решительно произнес:

– Документы на счет и деньги получишь завтра в конторе моего банка к шести вечера! Пошел прочь, скотина!

– Я не прощаюсь.

Шульц поправил маску и направился к выходу. Не успел он приоткрыть дверь, как его догнала тяжелая подушка, прямо в голову, осыпав пушистым облаком перьев. Ерандаков, спешивший на встречу к Победову с важным известием, открыл рот от изумления, когда оперившийся Шульц буквально наскочил на полковника в узком проходе коридора. Они не смогли разминуться, и Шульц впопыхах задел полковника саквояжем, настолько сильно, что бедняга скривился от боли. Немец не извинился и стремительно исчез за углом.

***

За некоторое время до встречи Шульца с Константином.

Анастасия Михайловна пробудилась с жуткой головной болью, а ее конечности налились чугунной тяжестью. Девушка находилась на диване под одеялом в незнакомом ей помещении. Она смутно припоминала, что с ней произошло: какие-то лица, незнакомые улицы, экипажи мелькали в обломках ее памяти. Анастасия нашла в себе силы, чтобы кое-как приподняться. В полумраке комнаты через щель зашторенного окна косой чертой пробивался солнечный луч. Его отблеск освещал на стене пейзаж на азиатскую тему. Как позже Анастасия выяснила, основой для картины послужили тоненькие бамбуковые веточки в обрамлении более толстых стеблей. Привстав, пленница обнаружила, что правая рука привязана к массивному подлокотнику дивана прочным морским канатом. Замысловатый узел настолько сильно пережимал запястье, что нежная аристократическая ручка посинела. Из последних сил она дернула бечеву, но тем самым причинила себе нестерпимую боль. В глазах потемнело, она застонала и от немощности упала на жесткую кушетку. На страдальческий стон пленницы в комнате появился Шульц с саквояжем, из которого он извлек пузырек и поднес к лицу истощенной девушки.

– Вдыхайте! – приказал Шульц. – Вдыхайте же!

Она с надрывом закашлялась от резкого запаха снадобья, мутная пелена перед глазами медленно рассеялась. Понемногу сознание возвращалось, и вот Анастасия Михайловна сумела разглядеть силуэт обидчика. Шульц одёрнул занавеску и настежь раскрыл окно. Свежий воздух окончательно вернул пленницу в реальность.

– Чудесное зелье из Китая.

– За что вы со мной так?

– Чтобы доставить сюда, пришлось усыпить вас. Очевидно, превысили дозу снотворного.

– Где я? Что всё это значит? Извольте отвечать немедленно!

– Времени мало. Напишите письмо Победову, я отпущу вас.

– Я не стану писать что-либо.

Тогда Шульц обнажил кинжал и пригрозил княжне. Безвыходное положение Анастасии вынудило подчиниться.

Шульц предоставил письменные принадлежности, сам сел подле на кушетку.

– Я продиктую.

Анастасия молча указала на путы, требуя развязать правую руку. Острое лезвие кинжала вновь блеснуло в руке Шульца, и в мгновение ока он перерезал канат. Кровь хлынула к онемевшим пальцам, и бедняжка испытала

острое покалывание в ладони, словно она дотронулась до оголенного электрического провода. Анастасия попыталась взять перо, но рука не слушалась, перьевая ручка постоянно норовила выскользнуть, оставляя жуткие кляксы. Еще некоторое время она отирала ладони, Шульц подложил второй лист бумаги и принялся надиктовывать текст. Когда речь зашла о миллионной сумме выкупа, Анастасия вспыхнула от негодования.

– А как же сто тысяч?!

– Инфляция, – усмехнулся негодяй. – Впрочем, хорошая идея, вы добавите свою часть.

– Возмутительно!

– Бросьте! Миллион – пустяк для Победовых, а для меня станет отличным подспорьем.

Княжна закончила писать. Шульц перечитал послание и потребовал указать дату и поставить подпись.

– Насколько я понимаю, речи о моём освобождении быть не может?

– Вот разрешится дело, доставлю вас в объятия любимого.

Шульц аккуратно перегнул лист бумаги и спрятал в саквояж, затем он как-то странно посмотрел на княжну и сладострастно причмокнул. От его ядовитого взгляда Анастасия вздрогнула. Она умудрилась умыкнуть перьевую ручку, сжала ее в кулаке под одеялом и приготовилась защищаться. Не подозревавший немец подсел к пленнице ближе, Анастасия рефлекторно подалась назад, он не унимался и придвинулся еще ближе, вторгшись в ее личное пространство.

– Что вы себе позволяете?!

Княжне более отступать было некуда по причине высокой спинки дивана позади. Она почувствовала зловонное дыхание мерзавца и скривила гримасу от неодолимого отвращения. Похотливые глазки Шульца увлажнились от вожделения, и он запустил свои развязные руки под подол Анастасии. От жуткого испуга ручка выскользнула и затерялась в складках одеяла. Поначалу жертва тщетно пыталась сопротивляться, но попытка надругаться оказалась провальной. С дикой яростью и воплем загнанной львицы в капкан княжна несколько раз расцарапала его физиономию в кровь, и в довершении, наткнувшись на потерянную перьевую ручку, замахнулась ей, целясь в глаза, но немец успел увернуться и окровавленный скатился на пол, где насильник излился потоком грязных ругательств. В оцепенении Анастасия в изорванном платье держала перед собой ручку, как клинок, на случай последующей атаки. Однако, получив по заслугам, Шульц предпочел ретироваться в ванную комнату. Он и не рассчитывал получить должный отпор от слабой девушки. В его отсутствие заложница мгновенно сообразила бежать. Анастасия потихоньку спустилась с дивана и на цыпочках направилась в сторону выхода. Как вдруг из саквояжа вырвалась со свистящим шипением крупная хищная рептилия, извиваясь кольцами, змея преградила ей путь. Гад бросался на нее в диком танце, загоняя обратно. Рептилия оказалась о двух головах, что особенно привело Анастасию в неописуемый ужас, каждая из которых раскрыла свой капюшон кобры и поочерёдно выбрасывала мясистый раздвоенный язык. От жуткого страха девушка бросилась на диван, натянула одеяло с головой и забилась в дальний угол, с дрожью поджав колени. Змея перепачкалась в иссиня-красных подтеках крови Шульца на полу и обосновалась в центре комнаты, где приняла стойку для нападения. Плавно покачивая в воздухе свое упитанное чешуйчатое тело, аспид внимательно следил за жертвой в четыре глаза и угрожающе шипел при каждом ее неосторожном движении.