Шантаж

Денис Власов

Шантаж

Смерть по переписке.

Январь, 1914 г.

Княжна Анастасия Михайловна Миролюбова после обеда по своему обыкновению проводила время за вышиванием гобелена. Анастасия Михайловна торопилась, так как обязалась закончить художественную работу к сроку ее помолвки с Константином Филипповичем Победовым, влиятельным банкиром. Несомненно, их партия обещала быть выгодной. Константин Филиппович страстно любил свою избранницу; будущая супруга отзывалась о нем как о человеке замечательном, в полном расцвете сил и весьма оборотистом. Его представили молодой княжне два года назад на приеме у губернатора. Последовало красивое и длительное ухаживание. Логичным развитием их отношений стало предложение о помолвке, до которой оставался ровно месяц. В тот день княжна никого не принимала. Однако в дверь ее особняка позвонили. Непрошеному посетителю заявили об отказе в приеме, но все же он потребовал убедить Анастасию Михайловну в необходимости аудиенции, так как дело было необычайной важности; при этом визитер передал свою карточку и остался дожидаться в парадной. Услышав о настойчивости просителя, Анастасия Михайловна колебалась некоторое время в своем решении. Она рассматривала переданную ей тисненую карточку гостя, на которой золотыми буквами в готическом стиле содержалось имя: «Герман В. Шульц, адвокат юридической конторы в Лозанне». Имя ей было неизвестно. Какое дело мог иметь к ней адвокат из Швейцарии? Очевидно, случилось что-то непоправимое, если требовалось вмешательство юриста. Отдадим должное княжне: несмотря на свой юный возраст, она не была из робкого десятка. Иногда ее своеволие приводило в замешательство родных. Как поговаривали родственники, подобное поведение княжна унаследовала от своего отважного прадеда, участника кампании 1812 года. Она собралась с духом и распорядилась принять посетителя в каминном зале.

Перед ней предстал долговязый человек с впалыми от природы щеками. Круглые маленькие очки в золотой оправе придавали ему вид маститого академика. В первые секунды знакомства Анастасия Михайловна испытала внутреннюю антипатию к визитеру; от него веяло холодом, а сверлящий взгляд неожиданного гостя заставил княжну отвести глаза в сторону на мгновение. С режущим слух немецким акцентом и без улыбки он поблагодарил княжну за оказанную любезность быть принятым. Из деликатности Анастасия Михайловна предложила перейти для общения на немецкий, чтобы облегчить лингвистические трудности иностранному гостю, но тот отказался, заверив, что прекрасно понимает по-русски, но не русских людей, попытался пошутить адвокат. Он подошел к камину и протянул к пламени замерзшие ладони, растопырив посиневшие пальцы, столь не привыкшие к русским морозам. Вид костяшек его пальцев напомнил Анастасии Михайловне лапы брезгливой рептилии, что она видела в зоосаде. Рыжие языки пламени отражались в стеклах его пенсне и тенями прыгали по зловещему лицу. У хозяйки дома сложилось впечатление, что юрист явился наказать ее за что-то, и Анастасия пожалела, что согласилась принять странного посетителя.

– Я имею честь представлять интересы семейства Оффенбахов, – надменно заявил он. – Вам, сударыня, известно сие имя?

– Какое отношение могу иметь я к знатному европейскому роду?

– Самое непосредственное! – не отходя от камина, Шульц продолжал. – Цель моего визита – формально уведомить вас, Анастасия Михайловна, что семейство Оффенбахов открывает судебное разбирательство против вашей особы.

От абсурдного заявления, вызвавшего крайний испуг, княжна даже вздрогнула.

– Позвольте полюбопытствовать. В чем меня обвиняют?

Согревшийся Шульц отошел от камина и занял место за столом, где он принялся раскладывать бумаги.

– Здесь собраны копии свидетельских показаний против вас. Два года назад вы изволили проводить время на курорте близ Лозанны. Припоминаете?

Анастасия Михайловна вспомнила, что проводила долгое время на курорте Швейцарии, где имела неосторожность проявить фривольность по отношению к молодому Оффенбаху. Ее безобидный флирт не переходил границы дружеского общения с Фридрихом Оффенбахом. Однако молодой человек все неверно истолковал и настойчиво продолжал требовательные ухаживания даже после запретного указа ему на то самой княгини Миролюбовой. Его излишняя, порой маниакальная навязчивость принудила княжну покинуть курорт раньше положенного времени. По возвращении в Россию Анастасия Михайловна продолжила получать с завидной регулярностью письма от Фридриха, полные трогательных объяснений в любви. Впоследствии она собрала всю корреспонденцию Ф. Оффенбаха, включая нераскрытые конверты, и вернула их с настоятельной просьбой больше никогда ее не беспокоить. В случае отказа она угрожала обратиться в полицию. С тех пор письма прекратили поступать из Лозанны, а знакомство с Победовым позволило Анастасии Михайловне окончательно стереть из памяти это досадное недоразумение.

– Допустим. Это является основанием для обвинений? – съехидничала княжна.

– Дело в том, что Фридрих Оффенбах лишил себя жизни. В предсмертном послании он выставил именно вас причиной ухода.

– О… Господи! – воскликнула Анастасия Михайловна. – Какой ужас!

Княжна закрыла лицо руками. Наступило тягостное молчание, нарушаемое лишь мерным потрескиванием угольков в камине. Наконец, оправившись, она спросила с дрожью в голосе:

– Каким образом и когда это произошло?

– Три недели назад в поместье Оффенбахов. Выстрел в висок. – Он сделал паузу, давая княжне оправиться. – В послании указано ваше имя, и все члены семейства Оффенбахов единодушно обвиняют вас в доведении до отчаяния их горячо любимого наследника. Они намерены инициировать судебное преследование по обвинению в непреднамеренном убийстве.

– Абсурд! – не сдерживала себя княжна. – Это просто немыслимо! Я не имею никакого отношения к смерти этого молодого человека! Как вы смеете клеветать на меня! Предупреждаю, у меня имеются властные покровители в министерстве юстиции. Потрудитесь передать Оффенбахам, что это не сойдет им с рук!

– Боюсь, что ваши благодетели откажут вам в покровительстве. Дело может принять политический оборот и, в конце концов, разрушит вашу помолвку. Если расследованию будет дан ход, ваше честное имя померкнет. Судебный процесс уничтожит вашу безупречную репутацию. Газетчики уже потирают руки в ожидании сенсации. Представьте заголовки: «Русская княжна довела до смерти молодого барона». Я постараюсь снабдить репортеров фактами и правильными выводами. Я сделаю так, что все европейское высшее общество отвернется от вас. Вам грозит не только судебный процесс, но и финансовые потери, а также нервное истощение. Однако выход имеется.

– К чему вы клоните?

– Чтобы избежать огласки, семейство Оффенбахов готово отказаться от преследования в обмен на сто тысяч золотом.

– Как низко! Оценивать жизнь отрока деньгами!

– Оставим определения. Семейство Оффенбахов привыкло руководствоваться здравым смыслом, а не порывами сердца, как это часто бывает у русских, – адвокат скривил губы в презрительной усмешке. – К слову, я изучил ваше финансовое положение. Сумма в сто тысяч золотом не станет для вас непосильной.

До этого момента княжна старалась изо всех сил сдерживать себя, но после объявления суммы отступных вулкан ее эмоций заклокотал. Для большей убедительности в выражении своего праведного негодования княжна твердым шагом подошла к стене, где красовалась начищенная гусарская сабля славного прадеда, оголила ее из ножен и, указывая острием на двери, потребовала:

– Вы – мерзкий человек. Прошу вас немедленно покинуть сей дом!

Адвокат не на шутку испугался, так как был наслышан о мальчишеской браваде княжны. Он поспешно собрал бумаги и, перед тем как уйти, заявил, не сводя глаз с острия клинка:

– Остановился я в «Англетере». Сроку вам даю неделю. Если не получу ответ, я дам делу ход.

Ее ответ не заставил себя ждать, и в довершение она метнула клинок; тот со свистом пролетел прямо у головы немца и вонзился в деревянный откос стены. Адвокат спешно ретировался, теряя по дороге документы и выкрикивая ругательства на немецком.

Остаток дня княжна провела в глубоких размышлениях, как поступить далее, к кому обратиться. Ни о какой работе над гобеленом и речи не шло; она отложила вышивание в сторону. Княжна потребовала лакея, дала указание найти господина Победова и передать послание, в котором она умоляла безотлагательно прибыть к ней.

Константин Филиппович незамедлительно последовал просьбе княжны и, отложив все дела, направился прямо из банка к возлюбленной. Оказавшись в каминном зале, банкир был изумлен при виде клинка в стене, и ему потребовалось изрядно усилий, чтобы извлечь его. Константин Филиппович внимательным образом выслушал княжну о произошедшем и погрузился в глубокое размышление. Победов вертел в руках визитную карточку Шульца, а на его нахмуренном лице выступали желваки от тягостных раздумий. Наконец он произнес сурово:

– Негодяй будет наказан. Иного пути нет.

– Мы покажем им второй переход Суворова через Альпы!

На этой патриотической ноте княжна с лязгом вложила клинок в ножны.

– Предоставьте это дело мне, любезная Анастасия Михайловна. Я обустрою все в наилучшем виде.

С этими словами Победов спешно покинул княжну под ее обещание, что ни при каких обстоятельствах она не станет принимать кого-либо в ближайшее время и тем более обсуждать появление адвоката.

Эфирный удар.

Первое, что пришло в голову Победову, – было нанести визит Шульцу. Однако, поразмыслив, он отказался от поспешных действий и направил экипаж в представительство банка. По дороге он заехал к своему старшему брату. Арсений Филиппович находился в бодром расположении духа и радушно встретил родственника в домашнем восточном халате, щедро расшитом золотом. Халат, сотканный из шёлка и истории, вручил Победову сам персидский шах в знак благодарности за мужество и умысел, с которыми тот противостоял попыткам Англичанки превратить Персию в свою колонию. Арсений Филиппович был ненамного старше, обладал рассудительным и критическим складом ума, свойственным лишь опытным государственным деятелям. Масштаб его мышления порой поражал. Он вник в беду Константина и высказался, что дело может обрести политическую околосуть, а когда услышал фамилию Оффенбахов, нахмурил брови и замолчал на некоторое время.

– Полагаю, что миссия Шульца направлена не против Анастасии Михайловны.

Здесь он снова задумался, взял четки и с усилием принялся перебирать каждую серебряную бусину, погрузившись в воспоминания.

– Род Оффенбахов мне хорошо известен, – наконец произнес он. – Прежде всего, своей ненасытной алчностью, – добавил он после паузы. – Грязные делишки – их обычное дело. Полагаю, что через шантаж они хотят подобраться к тебе, дорогой брат.

– Не понимаю.

– Очевидно, где-то пересеклись ваши коммерческие интересы.

Когда-то Арсений Филиппович занимал видные посты при правительстве Российской Империи в начале двадцатого века. Ходили слухи, что он был причастен к успешной работе русской военной контрразведки и лично консультировал императора в вопросах шпионажа, за что был удостоен высших наград. Однако в силу обстоятельств он добровольно покинул должность и ушел в почетную отставку, о чем нисколько не сожалел, так как благодаря связям и протекции в высших кругах сумел сколотить изрядный капитал и превратился в маститого золотодобытчика на приисках Сибири.

– Совершенно ясно, что расставаться с такой суммой нет смысла. За этим последует череда вымогательств, – продолжил Арсений Филиппович.

– Кто они, Оффенбахи?

– Адлар Оффенбах, глава дома, слывет закоренелым масоном. На их клан составлено досье в тайной канцелярии. К сожалению, теперь я не имею доступа. Но хочу заверить, что моя отставка косвенно связана с этой фамилией.

– Возможно ли, что Оффенбахи задумали отомстить и тебе таким образом?

– Не исключено. Однако шантаж, связанный с уничтожением реноме твоей избранницы, – сомнительная затея. Позволь мне выяснить по своим каналам, что на самом деле задумали мошенники.

В дверь постучали, и в комнату вошел высокий молодой человек в потертом студенческом камзоле.

– Познакомься, Константин Филиппович, с моим эрудитом. Фамилия у него забавная – Ломоухов.

Арсений добродушно засмеялся и продолжил:

– Выгнали его из Политеха – лабораторию сжег. Я приютил этого горе-теоретика.

Ломоухов мялся возле дверей, предпочтя промолчать после данной характеристики.

– У тебя все готово?

Ломоухов утвердительно кивнул и попросил поторопиться, так как положение Земли на орбите благоприятствовало эксперименту. Кроме того, у Арсения Филипповича была еще одна причина не сожалеть об утрате должности видного чиновника. У него появилось время для увлечения наукой. Хотя он был человеком весьма образованным, сам он не занимался доказательством теорий или проведением экспериментов. Для этого он привлекал молодых амбициозных ученых, которых академический мир еще не признал заслуживающими внимания, а о некоторых исследователях наука так и не узнала из-за их гибели в результате дерзких опытов в поисках истины. Увы, такие случаи бывали. Что ж, это и есть суть венчурного капитализма.

Арсений Филиппович размашисто перекрестился на образ Спасителя и произнес глубоким басом:

– С Богом.

Братья в сопровождении возбужденного Ломоухова поднялись на крышу, где ассистенты установили и закрепили толстыми тросами высокую медную мачту, которая, поддаваясь ветру, послушно изгибалась. Ломоухов пояснил, что гибкость мачты необходима для точности эксперимента. Насколько Константин мог разглядеть, на вершине шеста закреплялся агрегат из двух магнитных катушек и зеркальных отражателей. Константин поинтересовался, зачем Арсению потребовался громоотвод таких внушительных размеров и в чем смысл эксперимента. Исследователь, заметив искренний энтузиазм Константина, объяснил, что это аттрактор уникальной конструкции, способный улавливать наэлектризованные частицы из окружающего электромагнитного поля и преобразовывать их в электроэнергию, накапливаемую в батареях. Константин ничего не понял и усомнился в безопасности проведения подобного опыта в городе.

– На этот раз мы предприняли все меры предосторожности, – успокоил Арсений.

Константин с явным недоверием еще раз осмотрел вышку.

– А что до этого?

Арсений небрежно отмахнулся, дав понять, что дело это пустое.

– Смысл в получении дешевой возобновляемой электроэнергии из эфира, – восторженно заявил Ломоухов.

– Эфира?

– Сверхтонкого света за видимым спектром. Это прорыв. Наши имена войдут в анналы истории.

– Или в обвинительный приговор, – съязвил Константин.

Ломоухов вручил каждому по пожарной каске отливавшей блеском меди на солнце и защитные очки. Они прошли за чердачную надстройку, где Ломоухов разместил контрольный пульт управления. Он проделал ряд подготовительных манипуляций и перевел основной включатель на малую мощность. Все приготовились в тревожном ожидании. Первая катушка начала постепенное вращение по часовой стрелке. Ученый перевел второй включатель в рабочее положение: вторая катушка начала обращаться против часовой стрелки. Скорости вращения нарастали вместе с вибрацией, усиливался рокочущий гул. Короткие фиолетовые дуги разрядов заискрились между отражателями. Ломоухов сверил показатели приборов и аккуратно подвел рубильники к отметке средней мощности: разряды превратились в ослепительные зигзаги молнии. Ученый вопрошающе посмотрел на Арсения Филипповича.

– Мощность поднимай! – решительно скомандовал тот.

От напряжения в воздухе Константин ощутил покалывание и вкус железа на кончике языка. Он хотел было возразить, но опоздал: Ломоухов мгновенно перевел регуляторы к отметке максимальной мощности. Плотность сполохов извилистых молний увеличилась в разы и почти полностью заполнила пространство вокруг: образовалась ослепительно белая стрекочущая сфера, которая колебалась от напряжения. Толстый кабель аттрактора, поданный на накопитель батареи, натянулся от стресса и сухо потрескивал. Верх мачты накалился докрасна от неимоверно высоких температур. Приборы показывали стабильную подзарядку накопителей.

– Работает! – закричал Ломоухов, сияя от радости.

Арсений Филиппович одобрительно похлопал Ломоухова по плечу тяжелой ладонью.

– Ну, все! Выключай! – приказал довольный куратор.

Ломоухов поправил шлем и попытался перевести рубильник на отключение, но рычаг выключателя не поддался. Он попробовал переместить второй, однако тот настолько разогрелся, что его заклинило. Ученый вцепился обеими руками в рукоятку, запыхтел, как паровоз, но это не дало никакого результата. Между тем катушки разогнались до бешеной скорости. Мачту колыхало из стороны в сторону. Электрическая сфера увеличилась до колоссальных размеров. Видя нависшую угрозу, трое экспериментаторов бросились дружно в шесть рук тащить ручку выключателя с такой силой, что она не выдержала и обломилась, Арсений Филиппович по инерции кубарем покатился назад. Ломоухов, пребывая в шоковом состоянии, поздно вспомнил об аварийной кнопке. Он сдернул с нее защитный кожух и уже занес палец, чтобы нажать, но тумблер, к его ужасу, оплавился. Далее произошло то, что предполагал Константин до проведения опыта, но не посмел выразить вслух. Катушка сорвалась с мачты и с невероятной скоростью ударила в чердачное строение, разгромив кирпичную кладку в мелкую крошку. От ударной волны всех троих разбросало по крыше в разные стороны. Зеркальные рефлекторы обратились в раскаленный пепел от воздействия адского жара. Из затухающей шаровой молнии вырвался ослепительно-белый луч и по касательной задел Константина. Его встряхнуло от мощного разряда, соболья шуба на нем вспыхнула, как тополиный пух. К счастью, рядом оказался Ломоухов, изрядно помятый, но он кое-как помог закидать снегом и сбросить пылающую одежду. В ту же секунду вторая катушка аттрактора пронеслась кометой в ином направлении. Она перелетела улицу и угодила в балкон дома напротив, который осыпался вместе с частью гранитного фасада. Лошади проезжающих экипажей испугались и с диким ржанием разбежались в разные стороны, сбивая прохожих. Толпа любопытствующих зевак скопилась возле входа в дом Победова. Задирая головы и отчаянно жестикулируя, испуганные горожане прижимались от страха к озадаченному жандарму, требуя навести порядок в городе.

По ту сторону маски.

Из троицы Ломоухов пострадал менее всех, отделавшись мимолетным испугом, однако он претерпел от Арсения Филипповича крепкую оплеуху и заслуженный нагоняй. Сам Арсений Филиппович получил несколько незначительных ушибов и изорванный подол персидского халата, брат же его некоторое время пребывал без сознания от непостижимого удара молнией и более весомых увечий. Обожженные брови из-под каски и алый ожог на лице придавали ему вид бывалого пожарного. Призванный лекарь заверил, что все обойдется, но требуется постельный режим для общего успокоения. Ни о какой работе в банке и речи быть не могло. Далее последовало справедливое разбирательство с полковником жандармерии и владельцем разбитого балкона, на что виновник поклялся более не проводить подобных опытов и возместить ущерб пострадавшему с выплатой крупного штрафа. В тот же день Арсений Филиппович отправил горе-практика Ломоухова в ссылку на свои золотые прииски под Тобольском помощником горного инженера, что не снимало с него обязанности по совершенствованию механизма под бдительным присмотром управляющего. Однако этому не было суждено сбыться, так как академик впал в глубокую депрессию и крепко запил. По настоятельному убеждению, Константина оставили на излечение в доме Арсения, о чем Анастасия Михайловна была тотчас же уведомлена. В последующие дни княжна ни на шаг не отходила от него, проявляя чрезмерную заботу, и выказала суровый реприманд Арсению Филипповичу, порицая его ребяческие проделки.

Между тем время приближалось к окончанию срока ультиматума Шульца. Чувствуя свою вину перед братом, Арсений Филиппович решил хоть как-то загладить проступок и не допустить воплощения в жизнь аферы Оффенбахов. Первое, что он сделал, так это направился к начальнику Контрразведывательного отделения полковнику Ерандакову Василию Андреевичу, своему боевому товарищу. Тот, помня исключительные заслуги соратника перед отечеством, удовлетворил прошение выдать допуск в архив тайной канцелярии к делу Оффенбахов. Оказавшись в хранилище, пропитанном пылью, чихающий Арсений Филиппович сумел-таки отыскать пухлое досье с выцветшим грифом «совершенно секретно». Но к его нешуточному удивлению, документов внутри не оказалось: вместо бумаг в толстой папке покоились вырванные листы из книг произведений классиков беллетристики, о чем он немедленно уведомил начальника ведомства. Ерандаков молниеносно призвал к ответу главного архивариуса, на что уличенный смотритель не сумел подобрать подходящих слов в свое оправдание, а только беспомощно пожимал плечами. Он был отдан под стражу для внутреннего разбирательства. После недолгих раздумий Арсений Филиппович направился прямиком в «Англетер». Портье заискивающе смахнул налипшие хлопья снега с его пышного барсучьего воротника.

– А что, любезный, не проживает ли здесь немец Шульц?

Портье томно повел глазами, притворяясь, что усиленно пытается вспомнить, о ком идет речь, но безуспешно. При этом он услужливо сдул последнюю крупную снежинку, которая начала плавиться, некрасиво склеивая ворсинки в пучки. Тогда видный обладатель воротника незаметно для окружающих вложил целковый в карман портье, что буквально сразу освежило ему память.

– Так точно-с! Но герр Шульц отсутствует-с.

Арсений Филиппович притянул портье и тихо произнес:

– Покажи его номер.

Портье испуганно отпрянул.

– Как можно-с?

– Нужно-с.

При этом слове он отяжелил карман консьержа красной бумажкой. Тот с минуту другую колебался, но с условием очередного червонца согласился пойти на преступление. Арсений Филиппович крепко выругался, но уступил. Возле номера вымогатель предупредил, что в комнате обитает отвратительная рептилия в террариуме, чьи размеры наводят ужас на горничную. По этой причине номер не прибирали несколько дней. Портье отворил дверь, и спертый воздух ударил в нос посягателям на чужую территорию. Консьерж предпочел удалиться и дождаться окончания дела на лестничном пролете, ведь теперь он стал подельником. Озираясь по сторонам, консьерж с любовью разгладил очередные красненькие и определил их в тугое портмоне. Победов перешагнул через порог номера люкс. Стойкий зловонный запах вынудил его воспользоваться платком и прикрыть нос. Он внимательно осмотрелся и отметил, что верхняя одежда Шульца на месте, а на письменном столе под включенной лампой покоился гигантский ящер в террариуме. Амфибия зарылась наполовину в опилки, пытаясь согреться. Варан ощутил приближение русского духа, встрепенулся и обратил взор на человека, который посмел нарушить его покой. Из разинутой пасти амфибии показался мерзкий мясистый раздвоенный язык, которым ящер ощупывал окружающий воздух. Уродливые наросты, чешуя и бородавки покрывали все его упитанное иссиня-зеленое тело в складках. Длинный мощный хвост заканчивался острым жалом. При виде хладнокровного чудовища бывалый Арсений Филиппович подался назад и захотел немедленно покинуть помещение, но взял себя в руки. Что его поразило более всего, так это вертикальные зрачки монстра. На него взирало думающее нечто глубоко осмысленным взглядом. Победов предполагал, с кем ему придется столкнуться в лице Оффенбахов, так как в прошлом он плотно занимался расследованием авантюр, предпринятых этим кланом против его государства прямо или косвенно. В конце концов, фамилия Оффенбахов получила негласный запрет на въезд в Россию. По-видимому, семейка оказалась не в состоянии успокоиться и предприняли очередной тактический маневр. В Европе ходили слухи, но очевидных фактов не имелось, что Оффенбахи принадлежали иной крови – голубой, не фигурально, а истинно. Как известно, у рептилий кровь фиолетовая. В существование рептилоидов Арсений Филиппович искренне не верил до сегодняшнего дня и относил все истории очевидцев к разряду мифологии. Но в этот день он в оторопи осознал, что через запотевшее стекло террариума на него взирал герр Шульц.

– Надеюсь, вы слышите меня, – обратился он к амфибии.

Ящер дернул хвостом, и его жало угрожающе застрекотало.

– Я удаляюсь, но буду ожидать вас в ресторации для важной беседы. И поторопитесь с обратной метаморфозой в человека, а то смотреть омерзительно.

Проходя мимо назойливого портье, который искренне надеялся вновь поживиться и беспардонно протянул белую ручку за очередным кредитным билетом, Арсений Филиппович пригрозил ему:

– Держи язык за зубами, а не то я…