Византийские грешники

– Как вы все уже слышали, в Антиохии случился катаклизм: город полностью разрушен, губернатор и патриарх мертвы.

– Также тысячи людей, – добавил квестор Прокл.

– Уверен, выжившие страдают от неразберихи и мародёров, – взял слово Юстиниан. – Мы как можно скорее пошлём туда человека с отрядом и провизией.

– Согласен, – утвердительно изрёк Юстин.

На его красноватом лице зияли мешки. Дышал он часто, жадно глотая воздух носом. В потухших глазах читалась грусть: невольно вспомнилось, как во времена его детства загудела земля, отчий дом поразили трещины, и здание рассыпалось из-за всемогущего буйства стихии.

– Земле-трясе-ние, – промолвил василевс и затих.

Какое-то время собравшиеся просто сидели в тишине, не смея прерывать забытие.

– Дядя! – не выдержав, повысил голос племянник.

– А, задумался. Продолжайте.

– Так вот, наш посланник должен возглавить местную церковную и гражданскую власть, – отчеканил Юстиниан.

– В одних руках? – изумился Прокл.

– Не вижу никаких проблем, – ответил августейший племянник. – Но вот предложенные вами кандидатуры совершенно не подходят.

– Почему же? – спросил квестор.

– Прочитайте! – Нарсес сделал несколько шагов и протянул квестору свиток, до этого лежавший пред Юстинианом. Прокл с серьезным видом взял его в руки, повертел и, вчитавшись заморгал, словно в глаза попала соринка. Документ состоял списка – из имени и краткого комментария вроде «притворно перешёл из арианства», «справлял языческие праздники», «участник культа Митры».

По мере того, как список подходил к концу, в зале поднимался гам, странный для такого малого количества мужей.

– Спокойно! – попытался угомонить голоса Юстиниан.

– Можем ли мы доверять столь смелым догадкам? – громко вопрошал Филоксен Сотерик, сидевший недалеко от Прокла.

– Это не догадки! – парировал Юстиниан.

– Целесообразность назначения этих лиц из-за потери доверия близка к нулевой, – витиевато пояснил Нарсес. Впрочем, каждое его слово всегда звучало уверенно.

– Антиохия-на-Оронте – сердце востока. В тех краях ересь всегда сильна, – подхватил Юстиниан. – Нельзя посылать кого-попало и тем самым сдавать еретикам город.

– Полностью согласен, – поддержал патриарх.

Племянник императора продолжил:

– Предлагаю оказать честь Ефрему из Амиды, главе канцелярии. Это благочестивый христианин и отличный исполнитель. Префект города высоко оценивает его работоспособность. Распоряжусь послать уведомление как можно скорее.

– Что же, не вижу ничего плохого. К слову, кому отдадим канцелярию? – Слуги вытерли потный затылок императора.

Юстиниан и Нарсес переглянулись.

– Квестору Проклу, – последовал ответ евнуха. – Назначение оформим в течение дня. Ежели у кого есть возражения – высказывайте.

Последовала триумфальная тишина. Сам Прокл лишь пожал плечами.

Через несколько минут присутствующие принялись покидать помещение. Выйдя в коридор, они почувствовали себя свободнее, словно переставая играть роли, и вальяжно зашагали в разные стороны. Василевс Юстин попросил слуг и даже Маркела выйти. Дождавшись, пока в комнате останутся лишь евнух и его племянник, он воодушевлённо сказал последнему:

– Мать с отцом гордились бы тобой, Пётр!

– Дядя, ты обещал… – занервничал Юстиниан.

– Прости, всё время вылетает из головы, – ответил император и, опершись на трость привстал. – Что же, дела на тебе. Отбуду как можно скорее.

Юстину доложили о целебных свойствах недавно найденной пещеры во Фракии, и он не стал отказываться от возможности побороться с наступающей немощью.

– Можешь не спешить с возвращением, я справлюсь. Объедь все монастыри, как и хотел, – дал напутствие дяде Пётр Савватий.

Юстин улыбнулся, но совсем мимолётно:

– Кстати, Ефимия мне всё лысину проела. Считает, ты её избегаешь. Только это по секрету.

Юстиниан насупился:

– Сам знаешь, некогда.

– Зайди сегодня. Тебе всего лишь спуститься! – бросил император и поплёлся в свои покои.

В зале остались двое.

– Ваше сиятельство, напоминаю: через час встреча с архитекторами, – заговорил Нарсес. – Завтра, до полудня, обсуждение нового календаря.

– Помню, – сухо ответил Юстиниан. Он взял в руки свинцовую печатью с крестом, до того момента лежавшую на краю стола. – Что происходит за границей?

– О франках и вестготах ничего нового не слышно. Из Африки вестей нет. Зато есть из Италии: папа вернулся к остготам и, как толкуют, попал в опалу – не смог договориться с вашим дядей и поплатился.

– Амаласунта?

– Подступаемся, ваше сиятельство.

– Отлично, её недовольство отцом-маразматиком надо использовать! – Юстиниан громко ударил печатью по подвернувшемуся документу.

– Персы… – начал евнух.

– С персами всё яснее некуда, пока Кавад занят Лазикой и Арменией. Дадим передышку – стервятники накинутся на восточные диоцезы.

– Точнее и не скажешь.

– Велизарий снова на коне, похвально. Скрытый полководческий талант даёт о себе знать.

– Может и так, ваше сиятельство. Рано делать выводы. К тому же, верховные командующие недовольны его личным отрядом. Прислали публичную жалобу. Заговора нет, но я могу перечислить имена…

– Пустое. – Юстиниан ухмыльнулся. – Чуют, куда дует ветер. Лет через пять или, даст Бог, через десять, они захотят полезть на трон. И тогда букеларии сослужат мне услугу.

– Вы очень дальновидны.

– Полно лести, Нарсес. Надо срочно передать сообщение Флоре. Только выбери надёжного человека.

Глава 7. Поручение

К долгожданному посещению библиотеки Большого дворца Кесарий готовился основательно: посетил цирюльника, прикупил новую тунику вместо выцветшей старой. В назначенный день он добрался до Воловьего форума, а затем пошёл по Меззе.

Мезза или Средний проспект – главная улица столицы, посему самая безопасная. Прямой линией она начинается от неприметной Святой Софии, продолжаясь до стен Константина, внутреннего рубежа защиты, а дальше стремится к Золотым Воротам. По ней вполне можно пройти с повязкой на глазах. А ширина её позволит пятёрке повозок бок о бок мчаться наперегонки.

Прокопийский миновал высокие портики домов и торговых представительств, что редеют у Большого рынка, опоясывающего колонну Константина с золотой статуей на вершине. Далее он достиг площади Августеон, с которой попадают на Ипподром, в Термы, в ту же Святую Софию, а также в здание Сената и, конечно, во дворцовый комплекс.

Первый рубеж защиты дворца – пост у Медных ворот, знаменитых своим ликом Христа. Стража бдительно досматривает одежду, тщательно изучает приглашение и задаёт вопросы. После ворот гость попадает в руки служащего. Вместе с таким Кесарий преодолел аллею из кипарисов и попал в неброское двухэтажное здание. Внутри его встретили величественный потолок, уходящий ввысь, что добавлял месту титанического обаяния, да прихожая с простенькой отделкой и одной-единственной дверью, выше человеческого роста, с резными округлыми ручками.

Страж-привратник отворил эту дверь – секретарь оказался в библиотеке. Первое, что он увидел – радостное лицо Амиана Мацелина, стоявшего недалеко от входа.

«И давно, интересно, он тут ждёт меня?» – спросил себя Кесарий.

– Ты вовремя, – произнёс библиотекарь, по-дружески пожимая руку. – Вот, любуйся. Как тебе в моей обители?

Кесарий посмотрел на ряды квадратных окон с одной стороны, на вереницу стеллажей со свитками, длинный светло-коричневый стол и оценил свободное пространство между всем этим добром.

– Есть где разгуляться! – ответил он. – Только пыль какая-то летает. Или мне кажется.

– Обычно тут всё протирают. Но сегодня помоют после нашей встречи – я распорядился. Лишние уши не нужны.

– А у вас много помощников? Вы не говорили.

– Всего пятеро, Кесарик. Послал к патриарху на поклон. Весточку от меня понесли. Не буду хвастаться, но мы с ним в отличных отношениях.

– Если не секрет, то зачем они там? – спросил переписчик канцелярии.

– История долгая. В общем, двор отправлял людей проверять целительные источники. Засланцы случайно раскрыли целый культ во Фракии. Сомневаюсь даже, что христианский.

– Культ? Люди в плащах и театральных масках? – пытался пошутить Кесарий.

– Может и так. Никого на месте не застали. Зато нашли их святилища – огромные камни под открытым небом. И на всех всадник пронзает копьём змею. С удовольствием бы сам съездил глянуть.

– Теперь эти камни разрушат?

– Вряд ли, Кесарик. У меня одна идея есть. Вполне возможно сделать всадника христианским символом. Смотри сам, налицо противопоставление добра и зла. Змей – образ искусителя людской натуры, что пытается подговорить нас на грех.

– Это разве не слишком отвлечённо?

Библиотекарь покряхтел.

– Всё понять никак не мог, почему этот сюжет мне знаком, – сказал он и принялся жестикулировать. – Поднапряг память и нашёл, в пятом ряду, на второй полке, третьем ярусе, оригинал жития святого Георгия, воина по долгу службы. А жил тот в эпоху Диоклетиана. И в тексте прямо сказано об избавлении им одного села от змея.

– Восхищаюсь вашей способностью нестандартно мыслить.

– Выгорит ли?! – Амиан перевёл тему: – Как новый начальник?

– Пытается вникнуть в суть нашей работы. Пока выходит скверно. Что ещё? От него всё время пахнет козьим молоком. Ну и меньше кричит, нежели прежний. А Амидский сдал меня…

– Сдал?

– Поведал про мои писательские потуги, когда бразды передавал. Квестор Прокл попросил меня показать ему свиток. Читал с удовольствием, даже не отругал.

– Видишь, первыми тебя оценили старички. – Марцелин сел за стол, поворошил бороду и играючи взял в руки стилос. – Так, ты пока походи, осмотрись. Меня увидишь в любой момент, а библиотеку… Руками трогать можно. Листы не вырывать! К полотнищу в дальнем углу не подходить – я иногда за ним сплю на лежаке, там ничего занятного. Возникнут вопросы – валяй.

Кесарий с удовольствием принялся изучать обстановку. Первым делом он подошёл к четырёхугольной карте мира, висящей на стене между оконными проёмами. Надписи на ней были сделаны на латыни, а центром мира значился Рим. Под городом художник пытался изобразить волчицу, кормящую двух детей, но вышел скорее худощавый медведь. Полотно местами выцвело и было порезано: карту будто делили на лоскутки.

Найдя глазами Херсонес Фракийский у Эгейского моря и Византий, ещё не получивший имя Константина, гость библиотеки направился к имеющему сколы на остове мраморному бюсту.

– Хм, женщине нос отбили. Это ведь мать Константина?

– Мимо! Элия Флацилла. Уцелевший антиохийский фрагмент, – ответил Марцелин.

– Ааа, – понимающе протянул Прокопийский.

История, известная ему, такова. Элия Флацилла являлась женой Феодосия Великого, последнего правителя единой империи. Как-то жители Антиохии, недовольные налогами, взбунтовались и принялись крушить изваяния Феодосия и его супруги. Лишь вмешательство служителя Иоанна, прозванного Златоустом, помогло унять толпу.

– Эх, Антиохия. Город в очередной раз будут отстраивать. Только людей не вернёшь, – произнёс переписчик с горечью, вспоминая недавние события. Далее он принялся бродить между рядов полок, вышиной ему по макушку. Каждая полка имела квадратные отделы для хранения свитков и бумаг, а также заднюю стенку. Отделы именовались четырьмя буквами греческого алфавита, но не по порядку, а как-то запутанно.

«Сколько же лет нужно, чтобы всё это перечитать? – задался вопросом переписчик. – Главное, потом не пожалеть о потраченных минутах».

Походив туда-сюда, он остановился возле углубления без какого-либо опознавательного знака. Ему приглянулся нижний свиток из целой кипы. В небрежной подписи на боковом держателе Кесарий с трудом прочитал «Дион Кассий. Рим. ист.». Секретарь потянулся за ним, попытался приподнять, но не сумел вынуть документ с первого раза. Зато под ним обнаружился тонкий нескрученный пергамент.

Амиан услышал шаги со стороны стеллажей и поднял голову. Подошедший Кесарий положил перед ним вытащенный из-под кипы пожелтевший рисунок двух церквей с круглым куполом. В правом уголке красовались буквы P и S.

Марцелин слегка встрепенулся, увидев пергамент. Он резко встал, поднёс указательный палец правой руки к губам, потом дошёл до двери и высунул голову во входной портик, оглядываясь по сторонам. Затем всунул её обратно и сдвинул тугой входной засов. Только после этого библиотекарь вернулся к гостю и произнёс:

– Сиятельнейший наследник престола рисовал. Лет так двадцать пять назад, если не больше. Тогда его учили изобразительному искусству по просьбе Ефимии… императрицы Ефимии. Смышлёный мальчишка!

– Тяжело, наверное, обучать царских особ, – Кесарий удивился озадаченности хрониста. – Давайте я верну на место?

– Успеешь, – томно изрёк дворцовый хронист, после чего неосознанно потянул ногти в рот, но сдержался, – Признаться, я позвал тебя не просто так. Да, ты ждал этой возможности полгода. Понимаю. Знаешь, когда мы только встретились, я и не думал, что обрету настоящего приятеля. Не часто. Часто, точнее, бывало мне…

– Волнение лишает вас способности выражать мысли связно, – посетовал Прокопийский.

Амиан наклонился, опёрся на стол локтями и прикрыл щёки ладонями.

– Мне нужна помощь с одним делом, – выдал он. – Помнишь место, где мы пили неделю назад?

– Естественно. Вы за кого меня принимаете? – ответил Кесарий. – Я тогда не напивался до беспамятства – немного принял да и всё.

В один из прошедших четвергов библиотекарь позвал своего «шпиона» пить слаборазбавленное вино в какой-то каморке на окраине города в привычной для их общения атмосфере секретности.

– Хорошо, если помнишь путь, – кивнул Марцелин и вытащил из кармана ключ на верёвочке. – А припоминаешь фреску с павлинами?

– Конечно, синего цвета. А что? Не томите!

– Между их хвостами есть ниша. Найдёшь по стуку. Там всё на соплях – выбить легко. Внутри тайник. Уничтожь, сожги содержимое. Главное – никому не показывай.

– Понял. Я берусь, – не особо раздумывая, выдал Кесарий. – Дело срочное?

– Вообще, да. – Библиотекарь вдруг открыл отдел стола и поставил рядом с ключом небольшую мошну.

– Яд на случай моего провала? – спросил секретарь.

– Деньги за выполнение, возможные неудобства, – ответил Амиан. Вид его сделался по-настоящему печальным.

– Какие неудобства могут быть у Кирилла из Карии? – Прокопийский назвался именем, которое его собеседник обычно указывал на посланиях для него и вспомнил забавный случай: – Помните, вы как-то написали «моему потерянному сыну Кириллу»?

– Люди Нарсеса, – шепнул, как казалось, невпопад Марцелин.

– Что вы имеете в виду?

– Глаза и уши одного дворцового прохвоста могут причинить неудобства, Кесарик. Будь осмотрительным. Да, я сомневаюсь, что ты с ними пересечёшься. И не хочу этого. Но лишняя осторожность не помешает.

«И как его иногда уносит от болтливости до мнительного состояния? – изумился секретарь. – Любит нагнетать. Схожу да выполню просьбу. Да и что там может быть такого ужасного?! Интересно, не забудет он об обещании посодействовать переводу из канцелярии сюда? Ну, сейчас напоминать не стану. Больно напуган».

Глава 8. В капюшоне

Уроженец Прокопии-на-Оронте сменил одежду на неприметную, на свой старый плащ с капюшоном, годный только Исидору на тряпки. Вечером того же дня он пересекал узкие улочки, что терялись между широкими магистралями столицы. Плотные облака с медным отливом и клюквенными оттенками парили в тускнеющем небе. Стены домов щедро отдавали взятое ранее тепло, мешая подступать прохладе.

«Вот зачем взял деньги? Стыд. С другой стороны, они мне ещё пригодятся», – думал Кесарий.

На всякий случай он загибал палец на каждом перекрестке, чтобы не пропустить нужный. Идти по памяти, глянув на карту, оказалось непросто.

– Шесть. Значит, где-то здесь, – произнёс секретарь, остановившись перед фасадами плотно стоящих домов, которые в этом районе выглядели довольно бедно и были похожи. – Да, узнаю.

Прокопийский сильнее натянул на голову спавший капюшон, а после вторгся в сумку, где в укромном отделе ждал своего часа переданный ключ.

Не озираясь на пустой переулок, Кесарий резко подбежал к нужной двери. Рука схватила ржавеющий замок и замерла в нерешительность: ещё оставался выбор не ввязываться, уйти и вернуть солиды библиотекарю. Вдалеке залаяли собаки. То в левом, то в правом ухе послышались чьи-то шаги на непонятном расстоянии.

«Не следят за мной никакие люди этого Нарсеса!»

Кесарий поднёс ключ к скважине и тут же ощутил лёгкое похлопывание по спине. Он подпрыгнул на месте, а затем резко повернулся.

– Владелец? – строго спросил уставившийся на него зрелый мужчина. На плече того красовалась повязка, схожая с теми, что носят стражники, но явно самодельная, с неровными краями и торчащими нитками.

– Что? – через сбитое дыхание переспросил Кесарий, чьи зрачки расширились донельзя. – Напугали…

– Ваш дом? – булькнул незнакомец. В его глазах читалась вина, словно жалел, что так огорошил беднягу.

– Конечно. Станет ли посторонний открывать хозяйским ключом? – затянул писарь, стараясь взять себя в руки.

– И то верно. Поймите правильно, как хлеб взлетел, грабежи участились. Брать-то нечего – всё равно шныряют. И вы со спины чем-то похожи на вора.

Кесарий подивился смелости этого человека, граничащей с безрассудностью. Подходить вплотную к потенциальному преступнику – неразумно.

– Ничуть не похож! Мне кажется, у вас… у нас тут почти все так ходят. Вряд ли сюда сенаторы в тогах забредают.

– Согласен. Да стражники тоже не суются, соседушка. Приходится мне за порядком следить, – с горечью проговорил бдительный мужчина, изучая Кесария в тщетных попытках вспомнить, видел ли когда-нибудь «соседа» по улице раньше.

– Что же, удачи в делах! Жуть, как хочу на боковую, – распрощался Прокопийский.

– Слушай, не подсобишь с тележкой?

Переписчик слышал немало историй о том, как несчастную жертву заманивали в ловушку детьми, старушками и просьбами о помощи. Потом, в лучшем случае, грабили. Коварная изнанка благородства! Грабители, конечно, не поживятся: мешочек с монетами остался на ложе, а Боэций им вряд ли сдался. Но это не успокаивало.

– Далеко тележка? Там надолго?

– В двух шагах. Только у неё два колеса сломаны. Не волнуйся, соседушка, быстро сдвинем. Давеча один пьяница оставил и умотал дрыхнуть вместо починки. Один бы потягал, да спину ломит.

«А ежели убийцы в подворотне?.. Какой же я мнительный дурень! Ладно, надо не навести на себя подозрения!»

– Хорошо. Только, чур, вы впереди! – Секретарь канцелярии изобразил притворную улыбку. Сердце же его колотилось.

– Пошли, – не понял подвоха самопровозглашённый страж порядка.

Они пересекли дорогу и зашли за угол. Никакого обмана не вскрылось. Отодвигание заняло меньше пяти минут. Единственной неприятностью стала лишь мелкая заноза, попавшая в палец.

За те минуты, пока они возились, бесповоротно потемнело. Улица, на которой не было фонарей, показалась брошенной и пустой. Кесарий спешно попрощался с гражданином, который, к его счастью, отвязался, и бегом вернулся на крыльцо. Едва он провернул ключ, то уловил какой-то скрип в помещении. Затем добавились шорохи и шуршание.

– Крысы, я скучал!

Дверь, крякнув, отворилась. робко шагнул внутрь и заметил человеческий силуэт в неосвещённом уголке. Тут же со стороны силуэта прилетело что-то тяжёлое. Кесарий, превозмогая боль, схватился за лоб. Глаза зажмурились сами. Со лба на нос и ниже устремились капли, языка достиг солоноватый железный привкус.

Некто шмыгнул в заблаговременно выдавленное окно, через которое и проник в помещение.

Вскоре секретарь открыл одно веко: на полу лежали глиняные черепки, осколки чаши.

Павлины ждали. Пораненный доковылял до рисунка, на который указывали пучки света, а затем ударил окровавленным кулаком меж хвостов нарисованных птиц. Фрагмент стены посыпался. В нише оказался скрученный свиток, схожий с библиотечными.

«Взгляни! – умолял внутренний голос. – Плевать на наказы старика».

Кесарий поддался и развернул находку. Мелкие буквы и темень мешали чтению, и ему пришлось поднести бумагу ближе к окну. Там он успел различить всего два слова: «бывшая проститутка».

В голове резко зазвенело, будто били в колокол, созывающий на молитву. К горлу подкралась тошнота. И без того нечёткая строка начала расплываться. Прокопийский запихал свиток в сумку, с трудом не выронив ключ, и двинулся к выходу.

После этого он даже успел пройти сотню-другую шагов от каморки, пока не опустился на колени из-за слабости на более оживлённом перекрёстке и не вставал с них очень долго. Чувство времени окончательно потерялось, неизвестно, сколько прошло, пока к нему вдруг не подошла девушка. Лунный свет делал её лик пугающим.

– Боже, у вас кровь. Надо скорей обработать! – причитала она.

Незнакомка попыталась поднять Кесария, но у неё не хватило сил свершить задуманное с первого раза. Кесарий с трудом напряг колени и попробовал привстать. Получилось. Оставалось повиноваться девушке и передвигать ноги.

Постепенно Прокопийский начал терять сознание. Последнее, что он ощутил и услышал, был запах мокрой земли из-за начавшегося дождя и крики про чью-то кончину.

Глава 9. Утро

После пробуждения Кесарий видел всё отчётливо и без помех. Он лежал на скрипучей кровати в комнатушке с облезлой штукатуркой. Подле него, на иссохшем чурбане, что выполнял роль подставки, стояла ёмкость для питья. Голова не гудела. Судя по ленивым лучам, солнце недавно вступило на дежурство.

Несколько раз прокричал внутригородской петух. Следом межкомнатный проём заглянула уже знакомая девушка. Теперь удалось разглядеть её получше. У неё были тонкие черты лица, дополняющие бледность, тёмные глаза и тёмные волосы, проглядывавшие из-под платка. От строгой туники сапфирового цвета веяло какой-то вдовьей тоской.

– Как вы? – поинтересовалась она.

– Лучше вчерашнего. Благодарю за спасение жизни.

– Вы преувеличиваете, порезы неглубокие. – Зашедшая раскраснелась. – Могу я узнать, что стряслось вчера?

– На меня напали. Грабитель. Ушёл ни с чем, – безразлично выговорил Кесарий.

Он вдруг приподнялся и заметал заполошный взгляд.

– Что-то потеряли?

– Сумку.

Девушка указала пальцем на пол рядом с кроватью. Кесарий поднял суму и прижал её к груди, удивляясь своей невнимательности. Он подумал, что ночью его могло рвать и пристыдился, хотя никаких следов не было.

– Полюбили тати наш отшиб. Даже в курятник пытались залезть.

– Пытались?

– Пёс спугнул… А вы бредили во сне. Цитату из «Откровения» приводили.

– Да? – переписчик справедливо засомневался в таком дотошном знании библейских текстов.

– Вы упоминали блудницу. Из какой именно главы – не скажу, там про армагеддон и наказание за грехи.

– Ага, – осенило Прокопийского и он продолжил в голове: – «Понятно, к чему. Любопытно, о ком же шла речь».

Девушка вздохнула:

– Мне идти надобно. Отдохните маленько, матушка скоро придёт. Яйца свежие понесла продать.

Кесарий молниеносно сел на кровать и обхватил плечи кистями, потягиваясь.

– Не собираюсь злоупотреблять гостеприимством. Да и понедельник уже, дел много. Рассвело не так давно – значит, везде успею.

– Может, вам голову обмотать на всякий случай? У нас где-то лежала чистая тряпица.

– Благодарю, лишнее. – Кесарий с опаской дотронулся до лба. Кожа в местах порезов чуть пощипывала.

– Будь по-вашему.

– А куда собрались, если не секрет?

– В церковь, – смутилась девушка. Улыбка вмиг пропала с её бледного лица. – Панихида первого дня по василевсу. Как раз под ночь весть пришла. В столицу ехал. Царствие небесное!

Юстин правил без малого девять лет и не прогневал народ. Секретарь перекрестился. Правда, он поймал себя на мысли, что его совершенно не тронула кончина василевса. И даже стало как-то не по себе. С другой стороны, никакой связи с почившим у него нет. Разве что, через монеты. Сколько там ему было? Где-то под семьдесят. Старость своё взяла.

Спасительница будто прочитала отрешённость в его сердце.

– Знаете, мил человек, у нас дворцовых не очень жалуют. Папа всегда их ругал. Говорил, нам, простым людям, от них житья нет. Но мне всё равно грустно.

– Грустите, что уж в себе держать?! Винить себя за такое никак нельзя, – рассудил Кесарий. – А я вас задерживать не буду. И маму тоже. Идёмте!

На крыльце, под навесом, прямо у порога, на скамье над плетёными корзины стояла продолговатая кадка с водой.

«Иногда утром похуже выгляжу, а тут даже не опухший!» – увидел Кесарий своё отражение.

Ночной ливень оставил лужи разных размеров и форм: большие и маленькие, похожие на гусей, идеально круглые. А улицы без мощения превратил в трясину. Парочке пришлось ухищряться и обходить кашицу, но грязь всё равно прицеплялась мелкими серыми точками. Прокопийский вяз, пытался прыгать, удивляясь чужой невозмутимости.