Мы с тобой не пара

Кстати, о локомотивах… Теперь надо понять, почему так кружится и гудит голова.

Свадьба Наташи, церемония, пьяный свидетель, пытавшийся подкатить… гора подарков… речь… Боже!

Рита вскочила с кровати, моментально ощутив острую боль в висках. Воспоминания один за одним, словно вспышки камеры, стали проноситься перед глазами. Её речь. Речь, окончившаяся полным фиаско и внезапным появлением того, кого она пыталась забыть. Глеб Жданов, чёрт бы его побрал!

– Чёрт-чёрт-чёрт, – Рита массировала виски в надежде, что сотрёт боль и память.

Всё, что она старалась упрятать в тёмный чулан своей души вырвалось вчера наружу. Греция, солнце и она, совсем ещё юная, рискнувшая без гроша в кармане объехать пол-Европы, перебиваясь случайными заработками. Потом знакомство с умным и красивым парнем, вспыхнувшая как спичка страсть и три месяца неизведанного доселе счастья, закончившиеся жестоким ударом в спину. И нанёс его тот… тот, кто однажды заставил её поверить в любовь.

«Я тебя люблю…»

Приснилось, но было так явно. Будто жаркий шёпот опалил щёку.

– Сука! – Рита рванула на себя одеяло, чтобы укутаться с головой, но одеяло не поддалось, а из-под него раздался тихий стон. Мужской. Этого ещё не хватало! Только бы не свидетель Виталик – сама говорила, столько ей не выпить. Она аккуратно заглянула под одеяло. Светлые волосы, чёткие скулы… знакомое лицо. Ах да, кольцо на пальце. Женатик со свадьбы. Андрей, кажется.

– Эй, – Рита толкнула его в плечо. Нужно выпроводить его поскорее, пока он не вообразил себе всякое. Это был обычный секс по пьяни.

Воспоминания стали потихоньку проявляться в памяти. Несчастный букет, угодивший ей в голову, стал поводом для подколов, от которых хотелось выть волчицей.

– Ой, ну ты точно следующая.

– А жених-то есть? А то мы сейчас кого-нибудь найдём.

– Раз ты поймала букет, то должна переспать со свидетелем!

Рита вяло отбивалась, стараясь не расстраивать и без того перепуганную Наташу. Та весь оставшийся вечер готова была вымаливать прощение и хлопотать вокруг неё. Ещё бы – угодить букетом в лучшую подругу, оставив на память царапину под глазом! И только после длительных увещеваний, что Рита цела и частично здорова, она успокоилась и вернулась к своим обязанностям невесты. А Рита решила сделать то, что умела лучше всего – оторваться.

После бросания букета и разрезания торта, дело пошло веселее. Бокал следовал за бокалом, танец за танцем, она даже стала получать какое-то удовольствие от праздника. Только где-то там, на периферии, краешком глаза она улавливала фигуру, неустанно следящую за ней. Пару раз они встречались глазами, но всего лишь на мгновение, будто незнакомцы. Никто бы и не подумал, глядя со стороны, что при каждом таком случайном взгляде, внутри у Риты вспыхивал огонь. Глеб не уехал, как она его просила, а оставался ещё какое-то время на торжестве, по крайней мере до тех пор, пока её память не стёрлась.

Женатика Андрея она снова повстречала в саду, когда вышла покурить. Завязался глупый разговор, потом она его поцеловала, он ответил, и через несколько минут, несмотря на данное Наташе обещание, они занялись сексом в беседке. А вот как они оказались у Риты дома, она вспомнить не могла.

– Э-эй! – она настойчивей потрясла любовника за плечо. Тот, не размыкая глаз и причмокивая, что-то невнятно промычал и повернулся на бок. Кожа его лица покраснела, видно, от выпитого, а в уголке губ засохла слюна. Теперь Андрей не казался Рите таким уж привлекательным. Тошнота тут же поднялась к горлу. – О чём я думала? Ну ладно, не жалуйся потом.

Она залепила ему звонкую пощёчину. Андрей тут же вскочил, держась за щеку.

– Что? Что? – он хлопал глазами, тяжело дыша.

Рита потянула одеяло на себя.

– Думаю, у твоей супруги сейчас есть вопросы к тому, где ты провёл эту ночь. Так что… буду рада, если ты покинешь мой дом.

Андрей продолжал держаться за щеку, теперь уже оглядывая комнату. Видимо, тоже пытался припомнить события вечера.

– Сейчас же, – настойчиво попросила Рита.

Андрей ещё какое-то время озирался, ища взглядом вещи, с трудом встал с кровати и неспешно оделся.

– Может, я тебе как-нибудь позвоню? – спросил он, натягивая носок. – Вроде… вроде всё прошло хорошо?

Рита с сомнением оценила все шансы продолжения их встреч. Сложён Андрей был прекрасно и, кажется, ей даже понравился секс с ним, но её продолжало подташнивать, и не факт, что в этом был виноват выпитый вчера алкоголь.

– Нет, не думаю, – она покачала головой, которая снова отдалась тупой болью. – Я с женатыми не встречаюсь.

Андрей хмыкнул.

– А вчера ещё встречалась?

– Угу, вот с сегодня и не встречаюсь. Выход там, – она указала на дверь, – сам найдёшь.

Андрей неспешно, будто ожидая, что она его остановит, обулся, но настаивать не стал и через минуту входная дверь ожидаемо щёлкнула. Рита повалилась обратно на кровать, которая ещё хранила запах похоти, но теперь он стал невыносим. Превозмогая боль, она встала, сдёрнула постельное бельё и загрузила её в стиральную машинку. Нужно было избавиться от этой ошибки и воспоминаний о ней как можно быстрее.

Спальня представляла собой средоточие бардака. Рита не могла похвастаться особой любовью к порядку, но вид разбросанных повсюду вещей вызвал внезапное желание убраться. Платье подружки невесты валялось на полу среди остальной одежды, которая редко убиралась в шкаф, и имело самый жалкий вид: на спине кружево было порвано, а вырванные пуговицы усыпали пол. Можно было только догадываться, как она его снимала. Трусики и лифчик нашлись под кроватью вместе с потрёпанным свадебным букетом. Хватило же ума притащить его домой. Рита подняла поникшие розы, вдохнула их аромат и непроизвольно тронула локоть. Она могла поклясться, что в этот момент ощутила со всей ясностью чужое прикосновение. Тихий стон сорвался с губ.

Почему сейчас она хотела вновь ощутить его? Опасная и грубая хватка Глеба сейчас казалась чем-то будоражащим, а его отчуждённость притягательной. Рита вспомнила его запах, тепло рук, взгляд… То, что ещё вчера пугало, теперь казалось желанным. Окажись он рядом, как бы она поступила? В животе стало тепло. Стоило закрыть глаза, как укол желания пронзил её нутро.

Что с ней творится? Почему она чувствует то, чего не должна? Глеб не только чужой жених, но и обманщик.

«А ещё безумно привлекательный мужчина», – пронеслось в голове. Да, но это не отрицает того факта, что этот привлекательный мужчина, не задумываясь, снова всадит нож ей в спину. Достаточно было несколько минут побыть с ним наедине – его чёрствость только подтверждала этот факт.

Раньше он таким не казался. Рита вновь закрыла глаза, стараясь припомнить того Глеба, безбашенного и страстного, но его образ то и дело ускользал. В Греции она так часто фотографировала его, а теперь не могла припомнить даже улыбку – всё перекрывал другой образ, суровый и равнодушный.

Рита вздрогнула. Фото! Она делала их сотни, тысячи, только успевать менять карты памяти. Тёплые, солнечные, наполненные самой жизнью, полные противоположностью тому, что занимало её сейчас. Танцующие на пляже люди, резвящиеся дети, дремлющие в тени оливковых деревьев старики – каждое излучало душевность и любовь. Да, раньше её фото были полны любви. Раньше и её саму переполняла любовь. Теперь же её квартира была полна мрачных и безжалостных картин, и они тоже были вполне реальны.

За фотографию нищей девочки из Бангладеш, со слезами на глазах откусывающей кусок лепёшки, она заработала себе первую репутацию – серьёзного фотографа, открывающего глаза этому миру на его равнодушие. Её перепечатали несколько новостных агентств, а за репортаж с беспорядков в Дели, даже отметили наградой. Эти снимки занимали своё почётное место над рабочим столом. Вместе с остальными фотографиями жестокость, равнодушие и боль заполнили каждый кусочек её жилища. Рита видела в них свою правду, но ведь десять лет назад та же правда была совсем иной. Стало тоскливо, не хватало воздуха. Комната внезапно стала меньше, темнее и оттого душной.

Она отбросила букет, накинула халат и открыла шкаф, наполненный вещами. В трёх коробках на верхних полках уместилась её прежняя жизнь: забытые безделушки, вышедшая из моды одежда, старые альбомы и негативы. Она не прикасалась к этим вещам с тех пор, как стала жить отдельно от родителей. Это, собственно, всё, что она впопыхах прихватила, уезжая из пропахшей дешёвым табаком и водкой хрущёвки. Тот день Рита вспоминала неохотно. Да и кому бы захотелось помнить, как собственный отец в пьяном угаре бьёт тебя кулаком в живот?

Она достала коробки и распаковала каждую, но очень скоро поняла, что среди старых вещей нет того, что она хотела найти. Всего лишь несколько фото с белыми скалами и лазурным морем. Ни одной, которая бы хранила именно те воспоминания, которые Рита хотела вновь ощутить. Видимо, остальные, если родители не избавились от них, хранились в том доме, что она раньше называла своим.

Нужно вернуть себе эти фотографии, вернуть хотя бы ненадолго те же эмоции, что были запечатлены на них. Но чтобы это сделать, нужно встретиться лицом к лицу со своим главным страхом. Рите нельзя было отказать в смелости, но от мысли, что ей предстоит показаться перед родителями, внутри растекалась липкая паника. Возможно, ей повезёт и их просто не будет дома – они частенько пропадали в запоях у кого-нибудь из знакомых. Вряд ли за столько лет что-нибудь изменилось.

Наскоро приняв душ, Рита высушила волосы, собрав их в высокий пучок, одела джинсы и водолазку. Всё равно, во что не рядись, хоть в монашескую рясу, мать придерётся к её внешнему виду.

Что это за вырез? Сиськи все напоказ. Как шлюха оделась!

Каково это слышать девочке в нежном возрасте? А ведь ей приходилось выслушивала эти замечания с самых юных лет и до сих пор испытывать нервную дрожь, стоило матери завести свою обычную песню. Удивительно, как у этой женщины получалось внушить уже взрослой дочери, что та ни на что не годна, да и вообще никто.

Через час такси остановилось у серой панельки в Рыбацком. Двор, как и десять лет назад, был пустынен, но кто-то постарался придать ему живой вид, раскинув под окнами цветочные клумбы. На редких скамейках примостились мамочки с колясками, а на обновлённой детской площадке сновали дети. Район казался и знакомым, и чужим одновременно.

Рита окинула взглядом родные окна, занавешенные тонким тюлем. На подоконниках стояли комнатные цветы. Не похоже на родителей, у которых отродясь не водилось даже самого крошечного кактуса. Но ничего не указывало на то, что в квартире кто-то был.

В парадной чувствовался запах краски: её, видимо, недавно обновили, стены покрасили в голубой вместо жуткого цвета зелёнки, что была прежде, а потолки побелили. На втором этаже Рита ненадолго остановилась напротив двери с цифрой «20», не решаясь вставить в замок свой ключ. Сердце участило бег. Дрожащими руками она попыталась открыть дверь, но ключ будто заело. После ещё двух неудачных попыток, дверь распахнулась. На пороге стоял незнакомый мужчина крупного телосложения. Собутыльник? Не похоже, слишком опрятный, и запах перегара не ощущался. Он смерил её строгим взглядом и вышел на площадку.

– Вы кто? – Рита захлопала глазами.

– Это вы кто? – мужчина сложил руки на груди.

– Я здесь живу.

– Вот как? Я тоже здесь живу.

Несколько секунд они оба молчали. Рита была растеряна, а вот незнакомец явно получал от этого какое-то удовольствие.

– Я дочь Громовых, Марии и Владислава. Это их квартира.

Мужчина поднял бровь.

– А, так вы та самая Маргаритка?

– Рита, – поправила она.

– Пропащая дочка?

У Риты вырвался смешок. Пропащая? Она-то? Кто же тогда её родители? Пример добродетели и поборники морали?

– Они про вас рассказывали, – мужчина осёкся, – всякие глупости.

– Могу я их увидеть?

– А они тут больше не живут, – незнакомец отступил, открывая дверь квартиры. Коридор Рита не узнала – хороший ремонт, новая мебель. Из-за угла выглядывала светлая детская головка. – Они квартиру мне продали.

– Как? Когда? – Рита в удивлении подняла на мужчину глаза.

– Да года два назад.

Два года? И за всё время они не удосужились поставить её в известность? Даже в те редкие моменты, когда звонили с очередными жалобами, не нашлось минутки сказать?

"Ты никчёмная и бессовестная тварь! Зря мы тебя рожали только. Кстати, мы продали квартиру"

Внутри у Риты словно образовалась пустота. Родители раз за разом продолжали причинять ей боль. Стоило бы уже привыкнуть или даже обрасти бронёй, но каждый раз, выкинув очередной фокус, они наносили удар, который их дочь не могла сдержать. Рита снова превращалась в ту маленькую запуганную девочку, которой была много лет назад.

Теперь они лишили её даже того, что она ещё могла назвать своим домом. Какие бы тёмные воспоминания тут не обитали, но это было единственное место, которое связывало Риту с её прошлым, пусть не самым радужным, но в котором сквозь серую беспросветность иногда пробивались краски. В старой коробке в шкафу остались десятки снимков. Ярких, сочных, наполненных жизнью. Она делала их на старый фотоаппарат, купленный на первые заработанные деньги. Старалась запечатлеть всё, что могло порадовать глаз и душу. Искала чужое счастье, не имея своего собственного, в улыбке стариков на лавочке, в смехе детей на качелях, в украдкой сорванном поцелуе влюблённых.

И всё это она оставила в своей комнате, сбегая впопыхах от разъярённого в приступе очередного запоя родителя. Тогда схватила первое попавшееся под руку. Какую-то одежду, документы, фотоаппарат и снимки, до которых успела дотянуться. Отец, увидев, как его дочь впопыхах бросает вещи в рюкзак, пытался было его отобрать, больно дернул за руку, оставив синяки. Затем, поняв, что «жертва» даёт нешуточный отпор, попробовал запереть в комнате, но в этот миг Рита поняла, что ноги её больше не будет в этом жилище.

Откуда только взялись силы? Она с разбегу навалилась на дверь, чуть не сорвав её с петель. Отец отлетел к стенке, глядя как дочь выбегает из квартиры, чтобы не вернуться. Никогда.

И всё же, сейчас Рита стояла в полной растерянности у родного порога, где теперь жили чужие люди, чувствуя себя совершенной дурой. Приехать сюда в попытке найти кусочек прошлого? Зачем? Эта дверь давно уже закрыта. У неё своя жизнь, у Глеба своя. А эти фотографии только принесут ещё больше боли. Вот только не оставляло чувство, что эту боль она в какой-то степени заслужила.

Нелюбимая дочь. Нелюбимая женщина.

Перед глазами снова предстало будто вылепленное из мрамора прекрасное лицо и стальной взгляд серых глаз. Рита тряхнула головой.

– Не знаете, куда они переехали? – обречённо вздохнула она.

Мужчина пожал плечами.

– Нет, я с ними и виделся-то только на сделке, когда документы подписывали. Всё как-то впопыхах было. Они даже мебель оставили.

Рита с надеждой подняла на него глаза.

– А вещи? В моём… в шкафу стояла коробка, а в ней много фотографий. Может…

Мужчина покачал головой.

– Не припомню. Всё старое было. Мы что-то выбросили, что-то продать удалось. Но фотографий… – он поморщился, – нет, не припомню.

– Ясно, – выдохнула Рита и медленно побрела вниз по лестнице.

– Может, у жены спросить? – послышалось вслед. – Она утром с суток придёт. Может, помнит что-то такое.

Рита обернулась, слабо попыталась улыбнуться и махнула рукой.

– Не нужно, спасибо.

Глава 5

Цифры и слова никак не желали складывать во что-то логическое. Разложенные документы сливались в одну непонятную мешанину, а речь аналитика, вещающего о затратах и убытках, шла фоном как бубнёж работающего телевизора. Глеб не мог никак сосредоточиться на сделке, хотя краем сознания понимал, что успех, как и ответственность, зависит только от него. Все его мысли в беспорядке блуждали где-то далеко. Где-то во вчерашнем дне, в загородном клубе на берегу Финского залива.

Вместо смешанного аромата кожаных кресел и диффузора с апельсиновыми нотками, в нагретом солнцем кабинете можно было отчетливо различить запах прибрежного песка, сосен и смеси сладких духов вперемежку с табаком.

Её запах…

Этот фантом преследовал Глеба весь вечер, даже когда он потерял Риту из виду. И правда, стоило вежливо попрощаться с Сергеем и его невестой и сослаться на неотложные дела, но его будто магнитом влекло остаться. Он следил за Громовой со своего места. Поначалу вокруг неё была суета из-за букета невесты, который влетел ей в лицо. Он было дёрнулся на помощь, совершенно не подумав, как бы это выглядело со стороны, но её тут же обступила беспокоящаяся толпа женщин. К счастью, всё обошлось, осталась только тонкая царапина под правым глазом. Глеб почувствовал облегчение вперемешку с виной, будто сам бросил ей в лицо этот несчастный букет.

Затем начались танцы, и Рита снова оказалась в центре внимания. Она веселилась как в последний раз, смеялась и подпевала песням, но стоило её взгляду скользнуть – случайно или нет – в сторону его столика, как Глеба будто обдавало холодом. Как она могла быть одновременно такой разной – неистовой, страстной и равнодушной? И почему ему так хотелось, чтобы её взгляд задержался на нём чуть дольше? Что он в нём искал? Разве что очередное разочарование.

Спустя какое-то время, натанцевавшись, Рита прошла мимо, направляясь во двор. Её чуть шатало, она глупо хихикала и будто ничего не замечала вокруг. Она явно выпила лишнего, и Глеб едва остановил себя, чтобы снова не пойти за ней следом, но тут он увидел её с каким-то мужчиной. Она мило ему улыбалась, затем провела ладонью по лацкану пиджака и потянулась к его лицу.

Чувствуя горечь, Жданов заставил себя отвернуться. А чего он, собственно, ожидал? Прошло десять лет, и он понятия не имел, что происходит в её личной жизни. Может, это её парень? Или муж? Не всё ли равно? Рита вольна делать всё, что пожелает, как и сам Глеб. Они ведь друг другу никто…

«Никаких нас не было…»

Да, повторяй себе почаще и однажды сам в это поверишь. Только как забыть три самых счастливых месяца в его жизни? Пусть они закончились сожалением и болью, зато оставили такой чёткий след, что порой снились ему ночами. И скалы острова Милос, которые Рита упомянула, были самыми беспокойными и волнительными. Нервный шёпот, предупреждающий его быть нежным, жаркое и хрупкое тело, извивающееся под ним. Глеб тогда боялся сделать что-то не так, словно неопытный мальчишка. При каждом её стоне он то и дело спрашивал, готова ли она, а в ответ слышал заветное «Да». Твёрдые скалы были не похожи на мягкую постель, простынёй послужила его джинсовая куртка, а пологом – звёздное небо, но желание близости оказалось настолько сильным, что им было всё равно, что их окружает.

И это было прекрасно…

Да, чёрт побери, он помнил всё, абсолютно всё вплоть до родинки под левой грудью и тихого «ах», когда Рита впервые кончила. И теперь ему следовало бы забыть, вот только не получалось отвести взгляд от той, что теперь занимала его мысли целиком и полностью.

Марина заметила его отрешённость и молчаливость, но Глеб постарался уверить её в том, что день был тяжёлый и, кажется, она поверила.

– Тогда, может, поедем к тебе домой и попытаемся спасти этот вечер? – её произнесённые шёпотом слова опалили шею. Это был шанс.

Они распрощались с молодыми, извинившись, что уходят раньше, и меньше, чем через час оказались у Глеба. Огромный дом встретил их тишиной и полумраком, и Марина с порога взяла всё в свои руки, вот только… ничего не вышло. Как бы Глеб не старался выкинуть из головы мучавший его образ, он просто не смог. Не смог заглушить его поцелуями, не смог осознать, что в его руках здесь и сейчас находится самая шикарная женщина города, потому что образ другой, как вспышки фотоаппарата, картинками проносился в его голове.

«Щёлк!

– Что ты делаешь?

– Хочу запомнить этот момент.

Щёлк!

Он запускает пальцы в тёмные шелковистые локоны…

Щёлк!

Целует пухлые губы, на которых ещё остался вкус морской соли…»

Глеб резко втянул воздух и встряхнул головой, возвращаясь в реальность переговорной бизнес-центра Quattro Corti, где располагался офис его банка.

– Глеб Александрович, – Инна подтолкнула к нему документы. Он с удивлением посмотрел на них, будто видел впервые, хотя точно помнил, как просил распечатать их в двойном экземпляре. Но настойчивый взгляд секретарши будто о чём-то просил. – Глеб Александрович, вы согласны?

Жданов оглядел присутствующих, чьи взгляды были прикованы к нему. Менеджеры с растерянностью взирали на него, ожидая какого-то ответа. Память сохранила только последние слова аналитика об оправданных рисках.

– Да… да, Игорь, не исключаю, что при заключении сделки мы на время потеряем в прибыли, – секунда, и Глеб был снова на положенном ему месте во главе стола. – Но попрошу ещё раз перепроверить данные в отношении этих показателей. Мне кажется, ты немного преувеличиваешь цифры процентов на пять-семь.

На лице аналитика появилась напряженная улыбка, но Глеб слишком хорошо подготовился к слиянию, слишком долго и упорно разбирался в цифрах, чтобы почувствовать ошибку.

– Возможно, дело в том, что у тебя устаревшие сведения. Попрошу тебя учесть то, что изменение организационной структуры будет крайне минимальным, что поможет сохранить обеим сторонам деньги. Подготовь к завтрашнему дню новый анализ. Надеюсь, это не проблема?

– Конечно, – пробурчал под нос Игорь и кивнул. – Насколько минимальными будут изменения?

– Я посоветовался с отцом, и он не против, чтобы управление французского банка осталось неизменным.

Неодобрительный ропот прошёлся по кабинету.

– Но как же мы сможем контролировать их действия? – один из менеджеров подался вперёд.

– Это уже моя проблема, – Глеб поднялся с кресла, давая понять, что встреча окончена. – В среду я лечу в Париж и прошу вас подготовить договор на основании этих документов.

Он подтолкнул пальцем пачку лежавших перед ним листов. Наскоро попрощавшись с присутствующими, он покинул кабинет и на лифте спустился на первый уровень парковки. И только в тишине бетонных стен на него вновь опустилось чувство необъяснимой тоски, будто на плечи надели стальной доспех. На автомате Глеб сел в машину, завёл мотор и в бессилии откинулся на кресло.

Что на него нашло? Большую часть совещания он прослушал, с головой уйдя в дебри воспоминаний из-за одной единственной встречи со своим прошлым.

Ярким, безумным, диким прошлым с привкусом солёного моря и жгучего солнца…

Как это вообще возможно? Казалось, что те далёкие чувства остались позади, что он сумел побороть себя и свои порывы. Но нет, хватило нескольких минут наедине с Ритой, чтобы с ним стало происходить что-то неподдающееся логике. Куда-то растерялось хладнокровие. И, хотя он изо всех сил пытался его сохранить, хватило одного прикосновения, чтобы кровь вскипела. И было в этом что-то больное. Но это пройдёт, как проходит какой-нибудь грипп. Сначала мучения и жар, а потом болезнь отступает, оставив после себя лишь небольшую слабость, которая со временем исчезнет. Надо только принять нужное лекарство.

Глеб нажал на педаль газа и направился в сторону Петровской косы. В новом элитном комплексе, построенном на берегу Малой Невки, располагалась галерея Марины. Она наверняка была там и занималась подготовкой к открытию. После его фиаско она не отвечала на сообщения. Видимо, приняла на свой счёт его бессилие и даже не осталась на ночь, хотя и пыталась убедить Глеба, что не в обиде. Только вот сказано это было ледяным тоном, не оставлявшем сомнений в обратном.

По пути Глеб остановился у цветочного магазина и купил роскошный букет розовых пионов. Марина любила щедрые и красивые жесты, и, как любая женщина, таяла от приятных сюрпризов. А за два года, что они были знакомы, он научился находить к ней подход даже после самых каверзных ссор, которые, хоть и случались, но, к счастью, были редки.

Помещение галереи ещё не было готово. Пахло свежей штукатуркой, тут и там сновали рабочие, занимающиеся покраской стен и проводкой. Пол устилала плёнка, укрывавшая паркет от пятен и пыли. Голые стены смотрелись сиротливо, но уже можно было себе представить, как бы выглядели картины в этом интерьере. Высокие потолки и глубина залов создавали ощущение простора, но стоило заполнить пространство предметами искусства, как всё заиграло бы новыми красками.

Глеб был здесь дважды. В первый раз отец Марины позвал его осмотреть будущее владение, которое собирался приобрести для своей дочери. Пустое, обширное, без коммуникаций, зато находилось в очень лакомом месте нового района, где потихоньку открывались двери элитных магазинов и клубов, что сулило неплохие перспективы. "Девочке нужно чем-то заняться", – сказал будущий тесть. – "Буду рад, если и ты поможешь своей невесте. В конце концов это инвестиция в ваше общее будущее".