Мы с тобой не пара

– В общем, моё поведение в школе было не лучшим, а этот случай мог привести к исключению. Но Наташа вдруг выступила вперёд и протянула директрисе неизвестно откуда взявшийся кубик Рубика и сказала, что кто-то кинул его в окно. Инна Валерьяновна ей поверила, ведь Наташа в отличие от меня была прилежной девочкой. И даже годы дружбы со мной её не испортили, – до слуха Рита донеслись тихие смешки. – Только потом выяснилось, что кубик был любимой игрушкой Наташи. Она пожертвовала чем-то ценным, чтобы спасти незнакомую девчонку, и тем самым покорила меня навеки. И, как показала наша дружба в дальнейшем, она во всём такая. Каким бы ни был человек, она видит в нём только хорошее и старается дать второй шанс. К счастью, Сергею этот шанс не понадобился. Он оказался достойным парнем.

Жених от таких слов приосанился и ответил Рите улыбкой. В отличие от остальных ухажёров подруги он ей действительно нравился. Спокойный, приветливый парень с искренним и умным лицом. Не собственник, не ревнивец, с отличным чувством юмора. Как же хорошо, когда у вас с подругой разные вкусы на мужчин.

– Признаюсь, появление в жизни Наташи мужчины вызвало во мне ревность. Я-то думала, что мы с ней никогда не выйдем замуж, будем кутить до старости, заведём сорок кошек, а тут только и слышала, какой Серёжа хороший, какой добрый. И в отличие от других ухажёров он доказывал это делом, а не кидал пустые обещания. А потом и вовсе совершил невозможное – получил моё одобрение.

Зал наполнился более уверенными аплодисментами и смехом.

– Тебе достался лучший парень, – Рита прокашлялась от внезапного комка в горле. – Для лучшей подруги – лучший парень.

Она взглянула на молодых. В этот момент они с такой любовью смотрели друг на друга, словно не существовала никого вокруг. Без того стеснённую грудь сжало ещё сильнее. Рита отвернулась, чтобы не разреветься у всех на глазах и уловила движение в дверях, ведущих в холл. Кто-то вошёл в зал, только из-за света прожектора невозможно было разглядеть. Но это точно был мужчина, высокий и широкоплечий. Может, опоздавший гость?

– Я хочу пожелать, чтобы вам никогда не пришлось чем-то жертвовать ради других и…

Высокая фигура замерла в проёме. Весь её облик будто манил к себе невидимыми волнами. Рита могла поклясться, что глаза вошедшего устремлены на неё, отчего волоски на шее встали дыбом. Притягательный и тревожащий, мужчина сделал шаг вперёд, всё ещё оставаясь в тени. Что-то в его движениях отозвалось колкостью в области живота, и на несколько секунд Рита утратила дар речи, но, собравшись с мыслями, продолжила:

– И даже ради друг друга. Ведь любовь… – её взгляд не отрывался от замершей фигуры, а с каждым мгновением живот скручивало всё сильней от странного предчувствия и внезапного желания сбежать, – любовь должна приумножать.

Нет… не может быть, ей показалось. Нужно держать себя в руках и с горем пополам окончить и без того не лучшую речь подружки невесты. Она схватила со стола наполненный бокал и подняла его над головой:

– Совет да…

Высокая фигура сделала ещё один шаг, выходя на свет, и в этот миг сердце сорвалось вниз.

– Пиз…

Остаток слова потонул в фоновом звуке микрофона.

Глава 2

Глеб знал, что встреча с отцом, как обычно, не окончится ничем хорошим. Непрошибаемый. Ему не нравились ни идеи, ни стратегии, ни даже предложения, о которых Глеб только заикался. Это всегда раздражало. Возникало стойкое желание разбить что-нибудь. Зеркало, машину, чьё-то лицо… Старший Жданов умел доводить до кипения всего парой фраз, сказанных беспрекословным и жёстким тоном.

– Ты размяк. Что это? – отец потряс бумагами. Серые глаза налились кровью. Он тяжело дышал, как будто прошёл вверх по склону несколько километров. Постоянные стресс и напряжение в бизнесе начинали сказываться на его здоровье. От нехватки воздуха он расстегнул верхнюю пуговицу сорочки и оттянул туго повязанный галстук.

– Письмо о намерениях, – ответил Глеб спокойным тоном.

– Я знаю, что это! Я спрашиваю, кто тебя надоумил обещать лягушатникам такую свободу управления?

Глеб проглотил комок. Он будто снова в школе и оправдывается перед отцом за плохие оценки. И так всю жизнь. Каждый раз вынужден доказывать, что он уже взрослый мужчина и отнюдь не так глуп, каким порой его считал Жданов-старший. Только последний не желал мириться с тем фактом, что сын давно вырос и не нуждается в советах и нравоучениях.

– Я смотрю в перспективе, – Глеб постарался сдержать дрожь в голосе. – Лояльность в таком вопросе выйдет нам только плюсом. Ты хочешь сменить их руководство, ставя на кон репутацию одного из уважаемых банков Европы. А такие изменения ударят по их имиджу, а затем и по нашему.

– Кому нужна их репутация? – отец отмахнулся и кинул бумаги на стол. – Деньги останутся нетронутыми, а вкладчикам и акционерам достаточно и этого.

– Это приведёт к излишнему вниманию к нашей сделке, – Глеб покачал головой. – СМИ не упустят возможности и раздуют из мухи слона, что привлечёт внимание властей.

– Я этого не боюсь.

– Мы чужаки в их стране, – Глеб осмелел и повысил голос. Он терпеть не мог, когда отец пренебрегал безопасностью, решая вопросы как привык, по старинке, прямо и грубо. – А к своим людям у французов есть доверие.

– Эти люди чуть не довели свой банк до банкротства, – огрызнулся Жданов-старший. – Они вообще должны быть счастливы, что мы обратили внимание на них, и должны быть за это благодарны.

– Я настаиваю. Это не только укрепит наши позиции в европейском сегменте, но повысит наш авторитет. Для нашего бизнеса сейчас не самое лучшее время, ты же понимаешь.

Отец тяжело опустился в кресло:

– На какое время простирается твоя перспектива?

Глеб сдержал вздох облегчения. Ему удалось пошатнуть несгибаемые убеждения отца. Неплохо.

– Три года в худшем случае. Но, если всё пройдёт так, как я рассчитываю, уложимся за два.

Жданов-старший усмехнулся и, прищурив глаза, взглянул на сына.

– Два года, говоришь? Не так уж плохо. Тебе, конечно, не достаёт жёсткости, но всё ещё впереди.

Глеб хотел было возразить, но вовремя спохватился. Это только распалит отца – тот слишком любил поспорить и считал, что последнее слово должно остаться за ним. Он уже добился подобия одобрения своей работы. Незачем рисковать хрупким перемирием.

– Чтобы к концу следующей недели добился от лягушатников уступок. Пусть играют по нашим правилам, если хотят сохранить свой банк. Когда вылетаешь?

– В среду, – по привычке Глеб глянул на наручные часы. Время подбиралось к половине шестого. Он снова опаздывал. Обещал быть в ресторане к шести, но понимал, что по вечерним пробкам не успеет даже за час. – Возьму с собой Марину, она как раз хотела в Париж присмотреть себе свадебное платье.

– А, – понимающе кивнул отец. Его лицо расслабилось впервые за вечер, впрочем, как и всегда, когда речь заходила о невесте Глеба. Ничего удивительного, мужчины любого возраста сворачивали ей вслед головы. – Женщина на переговорах как отвлекающий манёвр. Тем более такая шикарная. Молодец.

– Я не думал про это, – Глеб потёр переносицу. – Она не любит ходить со мной на деловые ужины. Разговоры о деньгах её утомляют.

– И пусть, женщине необязательно интересоваться бизнесом. Посветила хорошим личиком, поулыбалась, и партнёры сами плывут тебе в руки. Удивительно, как с таким подходом она собралась открывать галерею.

– Марина – творческая личность, – проговорил Глеб. Слова, как заученные, сами вырвались и показались ему какими-то лицемерными. Творческая? Да, она интересуется искусством, общается с талантливыми художниками, скупает картины, скульптуры, но он никогда не видел, чтобы она сама что-то создавала. Наверняка, это необязательно для людей её типа. – Деньги для неё не главное.

– Так говорят только те, кто вырос в достатке и не понимает откуда они берутся.

Глеб нахмурился.

– Что ты хочешь сказать?

Отец сжал губы и пожал плечами.

– Мне нравится Марина. Она прекрасная партия с безупречной родословной. Идеальная жена для тебя – красивая, статная и богатая. Но она избалована, как и все папины дочки. Берёт то, что хочет, не потому что ей это нужно, а просто так, забавы ради.

– Мы всё ещё говорим про её галерею?

Жданов-старший только усмехнулся. Они отлично поняли друг друга. Марина и правда брала, что хотела – красивые вещи, именитых художников, мужчин. Не столько Глеб выбрал её себе в будущие жёны, сколько она давным-давно решила выйти за него замуж. Он всего-навсего пошёл ей навстречу.

– Кстати, о Марине, – Глеб снова посмотрел на часы. – Мне давно пора, опаздываю на ужин. Она пригласила какого-то художника, который, по её словам, должен поразить меня наповал и окупить вложенные в галерею деньги.

– Мой ей привет, – вдогонку бросил отец. – Может, как-нибудь поужинаем вместе? Вы с Мариной и мы с Аллой.

Глеб остановился в дверях и напоследок кивнул.

– Я подумаю.

Ему никогда не нравилась его мачеха, которая была старше его всего на три года, но с возрастом пришлось смириться с выбором отца. Алла была красива и не глупа, но алкоголь делал её развязной и назойливой, и однажды она без стеснения поцеловала его по-французски. Отец этого, конечно, не заметил, а Глеб не стал ему рассказывать. Да и что толку, когда Жданов-старший был влюблён в неё как мальчишка? Все ошибки его любимой Аллочки не просто прощались – не замечались. Но даже сейчас, когда с того вечера прошло много лет, Глеб старался держаться от мачехи подальше. Возможно, его до сих пор мучала обида за то, что ради неё отец ушёл из семьи, хотя со временем Глеб понял, что это произошло бы рано или поздно. У матери был характер потяжелее наковальни, она была невероятно требовательна и высокомерна и, кажется, любила только своего сына. В последние годы их брака скандалы стали способом ежедневного общения, отчего Глеб поспешил съехать из дома, лишь бы не участвовать в их разборках и не быть разменной монетой.

– Глеб Александрович, – в коридоре его догнала Инна, секретарша, и протянула стопку бумаг. – Вы просили документы, которые забыли просмотреть в прошлый раз. Я посчитала нужным положить сверху те, что в приоритете.

– Спасибо, – Глеб ухватил бумаги. – Я просмотрю сегодня вечером. Не забудьте распечатать мне весь пакет документов для M&A в двойном экземпляре.

– Завтра с утра буду на вашем столе, и… ваша невеста, – Инна неловко переминалась с ноги на ногу. – Она ждёт вас в кабинете.

– Марина? – Глеб нахмурился. – Что она здесь делает? Мы же договорились встретиться в ресторане.

– Она не сказала. Я же не могла не впустить её.

Глеб снова глянул на часы, думая, что они безбожно отстают. Но нет, телефон также показывал пять тридцать. Марина никогда не приходила вовремя, предпочитая с небольшим опозданием и оказанным тем самым эффектом появляться спустя четверть часа. Значит, случилось что-то из ряда вон выходящее. Она ждала его в кресле, приняв соблазнительную позу. Облегающее платье открывало стройные ноги, пшеничного цвета волосы были уложены мягкими волнами, а губы алели алым: настоящая Афродита Северной Пальмиры. Внутри ёкнуло от восхищения. Марина без сомнения была хороша. Отец был прав, ей хватило бы одного взгляда, чтобы его партнёры танцевали под его дудочку.

– Что ты здесь делаешь? – Глеб подошёл к Марине и, наклонившись, поцеловал в шею. Терпкий аромат её духов окутал и ударил в голову. – Разве я перепутал даты?

– Всё отменилось в последний момент, – Марина сердито фыркнула и надула губки. – Венцеславский внезапно сорвался с крючка. Какой-то ретрит в Индонезии в поисках вдохновения и познания самого себя. Мало того, что я вся расфуфырилась, так теперь ещё голову ломать над тем, кем его заменить. До открытия всего месяц. На этих творческих гениев совершенно невозможно положиться.

– Ты расфуфырилась? – Глеб поцеловал её в ключицу. – Я думал ты выглядишь так всегда.

– Льстец, – Марина поддалась натиску, позволяя ему скользнуть под лиф платья. Мягкая и тёплая плоть идеальной фигуры, облачённой в тонкое кружево белья. Мысли Глеба были уже далеко за пределами первоначальных планов. Может, и неплохо, что ужин отменился? – Но мне и вправду некем его заменить.

– Придумаешь что-нибудь.

– И платье пропадает… – Марина не унималась. – На укладку и макияж ушла целая вечность. А кто такой Сергей Баталов?

Глеб отстранился и выпрямился. Баталов… Память тут же нарисовала образ светловолосого парня в очках и в футболке группы «Кино».

– Я нанял его установить защиту в твою галерею, где-то месяц назад. Почему ты спрашиваешь?

Марина потянулась к столу и взяла лежавший в стопке писем голубой конверт.

– Обнаружила у тебя приглашение на его свадьбу. Сегодня.

– Ах, это. Я был слишком занят слиянием, чтобы ответить. Да и с чего бы мне ехать? Мы виделись пару раз по работе.

– Видимо, ты произвёл на него впечатление, – Марина раскрыла конверт и помахала приглашением. – Если поспешим, то даже успеем на банкет.

Глеб усмехнулся.

– Хочешь развеяться?

– Если только у тебя не было иных планов, – Марина прикусила уголок приглашения.

– Вообще-то, были, – Глеб покосился на пачку документов, что всё ещё сжимал в руках. Дела могли даже перевесить приятное времяпрепровождение, на которое он было настроился. – Просто скажи, что тебе жаль, что платье никто не увидит. Оно ведь новое?

– Да, мне жаль, – Марина пожала плечами. – И да, оно новое. Так хотелось произвести на Венцеславского впечатление, а он предпочёл медитации.

– Каков подлец, – Глеб отбросил документы и рукой приподнял подол платья, добираясь до тонкого кружева белья. Интересно, его она тоже надела, чтобы впечатлить этого художника? Марина чуть подалась вперёд, когда его пальцы погладили нежную кожу между ног. Гладкая, бархатистая и горячая. К чёрту дела и бумаги! В данный момент Глеба интересовало только это податливое тело. Но стоило прикоснуться к её губам, как тут он же получил толчок в грудь.

– Испортишь макияж.

– На это я и надеюсь, – Глеб предпринял ещё одну попытку, но Марина кокетливо отвела голову назад.

– Прости, но я что-то не в настроении, – она вскочила на ноги, оправляя платье и причёску. Кошачей походкой подошла к висящему на стене зеркалу и подтёрла чуть смазанную подмаду. – Ты бы знал, чего мне стоило договориться о встрече! За минутку внимания Венцеславского я в лепёшку расшиблась перед его агентом. Обещала любые условия, даже согласилась поднять его обычный гонорар на десять процентов. А он… он…

Похоже, мысли Марины сейчас были далеки от фривольных. Сорвавшийся ужин привел её в бешенство. Красивое лицо словно потемнело, черты обострились, а во взгляде сверкали молнии. Да, она всегда получала, что хотела. Но иногда нужно было признавать поражение и делать выводы, а Марина была не из таких. Всё или ничего!

– На нём свет клином не сошёлся…

– Ты не понимаешь!

– Ну ещё бы.

– Тебе не нужно доказывать свою компетентность. Ты – мужчина.

Глеб горько усмехнулся.

– Мне же приходиться изворачиваться, лишь бы меня воспринимали всерьёз.

– Марина, поверь…

– Даже ты поначалу скептически отнёсся к моей идее. Ты, тот, что должен поддерживать меня во всех начинаниях.

– Я всего лишь сказал, что у тебя в этом маловато опыта.

– Вот, – она указала на него пальцем. – Это то же, что сказал агента Венцеславского. Я просто хочу, чтобы открытие стало настоящей сенсацией, – невеста будето не слышала его недовольства. – Сейчас центральное место моей галереи остаётся пустым. И без Венцеславского…

– Клянусь, если я ещё раз услышу эту фамилию…

Глеб сжал кулаки, пытаясь не показать раздражения. Получилось плохо. Руки дрожали. Он понимал, что делает Марина. За три года он прекрасно изучил её повадки. Любой каприз мог окончиться ссорой, после которой Глеб чувствовал себя побеждённым. Он был не из тех, кто легко готов признать ошибки и, тем более, просить прощения, но порой его невеста выводила его из себя до той степени, что он готов был сорваться. Нет, не громко хлопнуть дверью или ударить кулаком по столу, а разозлиться по-настоящему. До ора и ломания мебели. К счастью, тот глупый мальчишка, который мог себе это позволить, исчез. Теперь Глебом руководили расчёт и сдержанность, как в жизни, так и в любви. Но каждый раз, когда его кулаки сжимались – как сейчас – он мыслями возвращался в прошлое. Прошлое, которое он старался запрятать как можно дальше, но которое раз за разом упорно вылезало на свет. Там было больше свободы, но и больше безрассудности. Позволить себе поддаться ему – значит перечеркнуть всю свою тщательно выстраиваемую жизнь.

Глеб глубоко вдохнул и выдавил из себя подобие улыбки:

– Давай так, завтра я свяжусь с агентом твоего художника и сделаю ему предложение, от которого он не посмеет отказаться.

Лицо Марины посветлело. Она прильнула к нему, обнимая за талию и превращаясь вновь в хрупкую, уязвимую и на первый взгляд невинную девушку. Извинялась она по-своему. Слов "прости" или "мне жаль" от неё никогда нельзя было услышать. Глеб чувствовал, как раздражение сменяется сожалением. Снова побеждён и готов делать всё, только чтобы не слышать её капризов. Он приобнял невесту, прислушиваясь как выравнивается ритм сердца, но всё равно ощущал где-то глубоко неприятное жжение.

– В конце концов, я тоже заинтересован в успехе, как твой основной инвестор.

Марина заглянула ему в глаза с лукавым прищуром. Соблазнительная кошечка сменила капризницу, а губы послушно нашли его рот. В этот раз она позволила ему больше, чем просто поцелуй, но Глеб уже не чувствовал того желания, что каких-то пять минут назад оттеснило на второй план все его дела. Он мягко отстранился и провёл большим пальцем по пухлым губам, с которых безжалостно съел всю помаду. Так быстро, как хотелось бы Марине, он не сдастся. Стоило отвлечься от терзавшей его досады, и, кто знает, возможно, он сможет вскоре её простить.

– А что, если нам и вправду развеяться?

Марина захлопала глазами.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сегодня так прекрасна, а у нас есть приглашение на свадьбу. – Глеб глянул на часы, которые показывали без четверти шесть. – Вдруг успеем на разрезание торта? В конце концов кто-то кроме меня должен оценить все твои старания. А после можем поехать ко мне и продолжить вечеринку в более интимной обстановке.

***

Глебу потребовалось пять минут, чтобы сменить сорочку на свежую, серую, подчёркивающую холодность его глаз, а спустя ещё час он припарковал свой Maybach у загородного клуба на берегу Финского залива. Было тихо и, если бы не горящие тёплым светом окна, можно было бы подумать, что никакой свадьбы тут и в помине нет. Ни громкой вызывающей музыки, ни криков и бурного смеха, ни вездесущего «горько!». Только на парковке трое мужчин покуривали сигареты и приглушённо переговаривались.

– Миленько, – Марина взяла Глеба за руку. – Может, сыграем свадьбу здесь?

Место и правда оказалось премилым. Двухэтажный клуб с широкой террасой, украшенный цветами и лентами, возвышался среди высоких сосен. Уличные гирлянды освещали погружающийся в сумерки двор. Но в голосе Марины слышался неприкрытый сарказм, чтобы и правду купиться на то, что она согласилась бы променять виллу Бальбиано на Ленинградскую область.

– Тебя не устраиваем озеро Комо?

– Ну, знаешь, что-то вроде второй церемонии для очень дальних и нелюбимых родственников. А для ближнего круга, конечно, Италия.

У входа в клуб их встретил молодой человек в безвкусной бабочке лавандового цвета.

– Вы приглашены? – он преградил путь, изогнув брови.

Глеб вытащил приглашение из внутреннего кармана. Давненько он не встречал сопротивления при входе в какое-либо заведение. Обычно двери перед ним распахивались как мановению волшебной палочки. Юноша бегло осмотрел карточку и вернул, уступая проход.

– Гости собрались в главном зале. Вам прямо и налево, туда, где воздушные шарики.

– Слышал? – зашептала Марина. – Шарики. Безвкусица какая. Это что, детский утренник? Надеюсь, тут не шпротами угощают.

Глеб похлопал её по ладони.

– Думаю, всё не так плохо, как ты себе вообразила.

Они подошли к нужному залу. Шарики, розовые и сиреневые, и правда украшали проход и смотрелись не так уж плохо, хотя и немного провинциально. Вот только музыки не было слышно. Кто-то, женщина, выступала с речью.

– Для лучшей подруги – лучший парень, – произнёс тихий голос.

Глеб пропустил Марину вперёд, но стоило ему самому переступить порог зала, как он замер. Луч прожектора охватил стройную фигуру в лавандовом кружеве. Тёмные волосы выступавшей были убраны наверх, открывая тонкую шею, а карие глаза вдруг обратились в его сторону. Сердце тут же пронзило. Тихое ругательство сорвалось с губ. Марина не заметила, как участилось его дыхание, которое он постарался выровнять, будто пойманный на горячем вор.

«Рита…»

Сколько лет…

– Я хочу пожелать, чтобы вам никогда не пришлось чем-то жертвовать ради других и…

Её голос, тот же, низкий, с небольшой хрипотцой, чуть дрогнул, а её взгляд продолжал смотреть прямо на него. Заметила? Узнала? Нет, слишком темно, и луч прожектора светит ей в глаза, так что она немного щурилась. Однако чувство было таким, будто взгляд прожигал в нём дыру.

– И даже ради друг друга. Ведь любовь… – голос снова дрогнул. – Любовь должна приумножать.

Любовь? Да что она несёт? Злость наполнила грудь, отдавшись дрожью в руки. Глеб сжал кулаки. Ему не послышалось? Эта женщина говорит о любви?

Первый шок прошёл. Нужно как можно быстрее, пока жених не успел их заметить, покинуть клуб. Если кто и заметил их, так подумают, что двое просто ошиблись вечеринкой.

– Совет да…

Глеб шагнул к Марине, выходя на свет.

– Пиз…

Резкий звук микрофона оглушил гостей, за которым последовало оглушающая тишина. Все без исключения головы были обращены только к одной фигуре, не сводившая с непрошенного гостя тёмных глаз, в которых отразилась смесь страха и удивления. Глеб готов был провалиться сквозь землю. Заметила, узнала, как и жених, который привстал в приветствии с таким видом, будто не ожидал его здесь увидеть. Шанс уйти незаметно был безвозвратно утерян. Из динамиков полилась музыка, пытаясь перебить неловкую ситуацию. Но куда уж там?

– О боже! – Марина смотрела туда же, куда и Глеб. – Это же Рита Громова.

– Что? – его голос потерял былую уверенность, стоило ему услышать знакомое имя из уст своей невесты. Мелькнула глупая мысль, что она откуда-то узнала, что их с брюнеткой, выругавшейся при всех, связывает общее прошлое. Но как?

– Фотограф Рита Громова. Я слежу за её работами.

Рита. Рита Громова. Сама во плоти. Вот и настал тот момент, которого он втайне боялся: встретиться со своим прошлым лицом к лицу.

– Глеб Аркадьевич? – обращение вывело Глеба из оцепенения. Жених, тот самый Сергей Баталов, протягивал ему руку. За его спиной тушевалась невеста, невероятно милая девушка в пышном сверкающем платье. Рукопожатие вышло смазанным. – Мы… мы рады вас видеть. Честно, не думали, что вы приедете. Вы так и не ответили на приглашение.

– Да, – Глеб потёр переносицу, бросив мельком взгляд туда, где стояла Рита. Пусто. Сбежала? Что ж, это в её стиле. – Сергей, мои поздравления. Простите, что не предупредили. И вдвойне прошу прощения, что заявились к вам без подарка. Оставьте мне свои контакты, я исправлю эту оплошность.

– Ничего-ничего, – невеста выступила вперёд. – Мы всё равно рады вас видеть. Сейчас организуем вам места за столиком.

– Позвольте представить, моя теперь уже жена, Наташа, – жених с гордостью приобнял невесту.

– Очень приятно, – Глеб пожал маленькую ручку, облачённые в кружевные митенки. – А это моя невеста, Марина.

– Примите мои искренние поздравления, – Марина пожала по очереди руки Сергею и Наташе. – Можно задать вам один вопрос? Девушка, что сейчас выступала, это же Рита Громова, фотограф?

– Д-да, – глаза невесты сощурились. – Она моя подруга и свидетельница. Вы знакомы?

– Нет, но я слежу за её творчеством. Не могли бы вы нас представить?

– Конечно, – Наташа огляделась в поисках. – Куда она подевалась?

Ситуация выходила из-под контроля. Хотя был ли он вообще, этот контроль? Если раньше Глебу казалось, что близкого контакта с Ритой можно было избежать, то теперь его невеста сама напрашивалась на знакомство. Только сама мысль о встрече лицом к лицу почему-то вызывала не беспокойство, а похожий на предвкушение трепет. И это пугало.

Наташа оставила их, пытаясь выяснить, куда пропала её подруга. Завязался ни к чему не обязывающий разговор, постепенно перешедший в обсуждение деловых вопросов безопасности. Глеб видел, что Марине скучно. Носок её туфельки отбивал стук, а взгляд безразлично скользил по гостям. Спустя несколько минут распорядитель торжества проводила их за столик, за которым удачно нашлось парочку свободных мест.