Мотыльки улетают к звёздам. 1:Волк на цепи

– Я тоже удивился, – Рой взглянул на новичка, вытаскивая из кармана небольшую пачку сигарет. – Может, пересядешь?

Тима дважды просить не надо. Он спешно переместился с табуретки на стул, морщась то от боли в ноге, то от громкого голоса кудрявого болтуна.

– Аха! Мэл, зуб даю – тебе это понравилось! – продолжал тот и повернулся к Алексу. – А я говорил, что старое название этой комнате больше подходит!

Как же медленно тянется время!

– Шут гороховый, ты не мог бы сегодня не болтать без умолку? Мы все были бы тебе благодарны, – вкрадчиво попросил Мэл, и кудрявый нехотя умолк.

Невыносимо медленно текут секунды.

– Рой, умоляю, не кури тут. Мы ж все сейчас задохнемся, – Алекс отмахнулся от полетевшего на него дымка только что раскуренной сигареты.

Вожак глянул на шторы, в два шага оказался у окна и, широким движением отдернув тяжелую материю, раскрыл нараспашку огромное окно. Так он поступил и с двумя другими. В комнату ворвался свежий летний воздух, пошелестев листами бумаги на планшете Алекса. Слепящий дневной свет полоснул Тима по глазам, и он предпочел уставиться в стол. Им овладело чувство нереальности происходящего, а время все еще ползло со скоростью тихоходки.

– Я решил твою проблему, – ухмыльнулся Рой, вставая во главе стола.

«А можно решить и мою поскорее?» – Тим поднял на него умоляющий взгляд, но его муки томительного ожидания подходили к концу.

В течение пяти минут в комнату зашли удивительно разные люди. Мускулистый бородач, который подметал дорожку, явился первым. Следом заскочил неожиданно знакомый парень с повязкой на голове и в водолазке цвета зеленоватого хаки. За ними – смазливый зеленоглазый молодой человек с каштановыми волосами, веснушками по лицу и рукам, расстегивая на себе зеленую ветровку. Процессию замыкал запыхавшийся слегка пухленький мужчина с проседью в светлых волосах. Поправляя коричневую рубашку, он тяжело уселся с краю.

У большинства лица кислые и усталые, а вид потрепанный и замученный, будто это не Тим, а все они обитали на помойке, борясь за выживание.

«У них у всех утренняя зомбянка», – подумал он, не сумев подавить тихий нервный смешок.

– Гы, а что у вас у всех такие унылые лица? – вдруг громко воскликнул кудрявый, хотя выглядел он не то чтоб сильно лучше.

– Молчал бы, – одернул его красавчик с веснушками. – Ты сутки дрых, а мы… Мне сегодня по делам бежать, а я выгляжу, как будто из могилы встал.

– И правда, – Алекс устало подпер голову рукой. – Потом обсудим, кто сколько спал и почему, да, Шон?

– Да что за уныние такое у вас сегодня? У нас же новенький, только что приведенный, испуганный, а мы как на трауре, парни, ну? – Чернявый говорил так, будто пытался поставить рекорд по количеству произнесенных слов в минуту. – Вы улыбаться пробовали? Между прочим, когда человек улыбается…

– Я что, так много прошу? – взмолился Алекс, сложив пальцы бутоном. – Ты можешь на минуту, хотя бы на одну несчастную минуту закрыть рот и сесть?

Все рассаживались за стол и с любопытством, которое не скрывали даже очки, разглядывали Тима, несказанно его тем раздражая. Ему хотелось сунуть голову в свитер и обвязать сверху шарфом. И он думал в этот миг, что наверное, как-то так ощущали себя звери в зоопарках.

– В нашей команде пополнение, – заговорил Рой. – Тим – псионик. Вам о них известно, мы вам все рассказали. Его дар пока не очень развит, поэтому я прошу вас временно носить солнцезащитные очки в его присутствии. Только те очки, которые вам выдали.

Затем Рой по очереди представил каждого из присутствующих, будто учитель – своих учеников: кудрявый – Шон, бородач в черном – Эдди, смазливый шатен – Рук, мужчина в коричневом – Кейси, парень с повязкой – Ричи. Напоследок сказал, что в команде есть девочка-подросток по имени Сора.

– Но если никто из нас никогда не сталкивался с псиоником, то как мы будем развивать его дар? – спросил Шон. – Как нам себя вести следует? Тим ведь не такой, как мы.

– Тим – живой человек прежде всего, – отозвался «Его Величество», вставил в зубы новую сигарету и щелкнул перед ней зажигалкой, но безуспешно – огонек не соизволил загореться. – И вести себя следует как с любым живым человеком.

Тиму от этих слов почему-то стало приятно, но, обуреваемый злыми чувствами, он воспринял их как должное и украдкой изучал вожака, который, видать, ни на секунду не переставал курить.

«Псионические способности… Псионический дар… За что оно мне?» – беспокойно размышлял Тим.

Голоса мучили его и имели тот же эффект, какой имеют звуки дрели из соседней квартиры. День стремительно превращался в изощренную пытку.

– С даром разберемся по ситуации, – продолжил Рой, вынув коробок со спичками. – Сейчас нужно…

– А я все еще не понимаю: на кой он нам сдался, неразвитый и опасный? Оно не стоит того, – фыркнул Ричи. – Его способности – его проблемы. Почему я должен носить из-за него очки?

И тут Тим узнал его голос. Человек, который спас его от злого торговца на блошином рынке, – Ричи? И точно, все сходится: и очки те же, и повязка. Получается, за ним действительно долгое время следили.

– Ричи, – вдруг резко окликнул его Рой.

Это звучало страшно.

Воцарилась тишина. Тим, втянув голову в плечи, наблюдал, как глава команды, чиркнув перед кончиком сигареты спичкой, спокойно направился к Ричи, не отрывая от него взгляда. Тот напрягся и пригнулся, глаза забегали.

– Оно того не стоит, говоришь, – рассудительно и почти доброжелательно произнес Рой, встав за спиной Ричи. – А «того» – это чего? По какой системе оцениваем? И относительно кого? – и, отодвинув стул, он сел рядом.

Тим в очередной раз невольно поразился. В голосе вожака не прозвучало ни ноты злости. Взгляд его тоже оставался прежним. Никакой угрозы. Хотя ощущение, что Ричи сейчас достанется, не покидало.

– Я… я всего лишь хотел сказать, что пусть он сам носит очки эти, – неуверенно забубнил Ричи, не поднимая головы.

– Ричи, вот ты… – начал было Рук, готовый вот-вот выйти из себя.

Рой поднял руку.

– Тихо. Мы его выслушаем и обсудим вопрос. Только не при новичке, хватит с него. Шон, помоги Тиму дойти до свежего воздуха, а потом отведи в душ и в свободную комнату, – негромко, но жестко сказал вожак, по-видимому, заметив гримасу муки, исказившую лицо Тима, – и постарайся не заболтать до смерти. Пощади человека.

– Это я могу! – задорно воскликнул Шон, поднимаясь с места. – И отвести, и пощадить, и заболтать.

– Да уж никто не сомневается! – хохотнул Рук.

Воздух ощутимо разрядился.

– А-а… может, ему нужна одежда? – внезапно спросил Кейси.

Что было дальше, Тим так и не узнал, потому что возле него очутился вихрастый болтун с радостной улыбкой, хотя глаза его не смеялись, помог встать и выйти из комнаты.

– Злой какой-то, – не сдержался Тим, оглядываясь на закрывшуюся дверь кабинета.

– Рой-то? Не, дружище, он не злой, – заверил Шон. – Где ж он злой? Надеюсь, увидеть его в праведном гневе тебе не доведется. Или доведется, хе! Если доведешь. Страшное зрелище. Кстати, рад тебя видеть в наших рядах. Помнишь, мы виделись недавно на реке?

– Угу, – равнодушно пробурчал Тим, опустив голову. – Следили за мной, да?

– Ну-у, я там стоял… думал, хорошо устроился. Только будка эта чертова не выдержала меня, сломалась. Мы тебя оберегали вообще-то. Так что не бойся, тебя тут никто не обидит.

– Почему я в этом не уверен?.. – устало выдохнул Тим скорее ради того, чтобы обличить свое отношение, чем обозначить страх.

– Ты недоверчивый, как зашуганный воробей, – уверенно заявил Шон. – А, дай угадаю. Ищейку боишься. Так ты про него не думай! Ну, про Мэла, то есть. Он угрюмый, но хороший человек! Очень умный. Очень. Это ведь он тебя заприметил.

Они дошли до выхода, где уселись на ступеньках крыльца. Тим потянулся руками к шее, в очередной раз почесал справа, где разодрал кожу почти до крови, затем намотал шарф побольше и посмотрел на красивый аккуратный палисадник.

Бесконечно улыбчивый собеседник без умолку нес какую-то чушь, которую Тим слушал вполуха, а сам с трудом представлял, как будет выглядеть его новая жизнь. Вокруг теперь неизвестные люди, с которыми придется общаться. Все, что происходило с ним, оказывается, странные псионические способности. Воспринял он это как проклятье, а не «дар». Не шло такое благородное название явлению, причинившему одни лишь неприятности. Попытки вообразить себе будущее с треском провалились: Тим его не видел.

Напряжение внутри походило на звенящий шум, которому постепенно прибавляли громкость. Оно росло и грозилось дойти до точки, когда хочется вскочить и выкрикивать проклятья. С замершей на лице злобой Тим сдерживал себя как мог, и лишь подрагивающие плечи выдавали его чувства. Тишины бы ему! Остаться одному, наедине со своей болью, а не разговаривать о какой-то ерунде. Какие еще рассказы и шутки, когда ему охота выть от щемящей скорби, от тревоги, внушаемой неизвестностью?

– Это когда-то был интернат, – рассказал Шон. – Маленький, закрытый. А теперь тут живем мы. У нас все ребята классные. Тебе с нами понравится. Не может не понравиться. Так, уже почти полдень, между прочим. Сейчас будет вода. Надо тебя отвести в душевую. Помнишь, как три месяца назад ходили новости про ограбленный волчий склад с водой? Это мы его разворошили. Ну, как. Мы туда пришли и такие: бум! бам! бабах! Круто было! Я даже анекдот придумал. Хочешь анекдот?

Столько анекдотов Тим еще не слышал за всю свою жизнь. Да к тому же таких длинных. За короткий путь до душевой Тим успел возненавидеть Шона трижды. Мало шуток, бьющих из него фонтаном! Голос его словно пробивал барабанные перепонки, а рот жил отдельно от всего остального тела. Даже если Шон не говорил, он постоянно издавал какие-то другие звуки: бубнил, чмокал, нашептывал что-то, словно тишина была для него чем-то неестественным. Хотелось зажать уши и верить, что источник страданий будет немедленно поражен молнией.

Но молнии не случилось, а душевая уже обозначилась впереди приоткрытой серой дверью.

Их встретило светлое бледно-голубое помещение с семью душевыми кабинами, тремя раковинами и длинной скамейкой под шкафчиками. Между светлыми плитками на стенах проходили темные швы. Кое-где виднелись неоттертые едва различимые следы-записи бывших обитателей этого места. Тим вновь почувствовал себя как в клетке.

Из труб донесся слабый гул.

– Вода будет идти два часа. Советую тебе недолго возиться, а то все придут потом, толпа будет. И надо Соре время оставить. Там есть мыло, мочалки всякие, полотенце. Наверное, можно взять любое пока что.

Тим, мрачный как туча, молча зашел внутрь, осмотрелся, отыскал взглядом все перечисленные принадлежности и стал стягивать с себя свитер, игнорируя болтуна. С трудом отлепив от себя присохшие джинсы, он беспокойно раздумывал, что делать со своей ногой и тупо ощупывал кровоточащий порез, стараясь на него не смотреть.

– Я скоро вернусь и отведу тебя в твою комнату. Тебе бы поспать, а то ты тоже как зомби, – сообщил кудряш, отходя к двери. – Постарайся тут не умереть. Я однажды поскользнулся и очень крепко о кафель приложился.

«Не возвращайся как можно дольше», – мысленно попросил Тим.

Он пару секунд посидел, слушая удаляющиеся шаги, потом встал так резко, словно его сдернули. От напряжения тело сотрясалось как от зимней стужи. Злость, боль, ненависть – дьявольская смесь рвалась наружу. Тим дернул плечами, резко развернулся и со всего размаху ударил здоровой ногой скамью, что та аж подскочила, затем резко сел на нее, не устояв на больной ноге, и, опустив голову к коленям, почти беззвучно разрыдался. Минуты снова натягивались резиной, тянулись глухо, бесконечно медленно, беззвучно, превращая миг в мучительное безвременье.

Спустя недолгое время Тим нашел в себе силы встать и доплестись до душевой кабинки. Там он пустил воду и неподвижно стоял, подрагивая и глядя в одну точку, всеми силами стараясь удержаться в реальности и неустанно прокручивая в голове свою заветную молитву: «Я буду сильным». Эти слова утрачивали смысл, превращались в навязчивую цепочку букв, которая плавала по сознанию, когда думать об ином слишком тяжело.

Это было лучшее ощущение на свете – стоять под струей воды, пусть и прохладной, смывая с тела мыльную пену. После грязной и вшивой улицы ощущать себя чистым поистине невероятно. Чтобы как-то абстрагироваться от щиплющей боли в ноге, на расчесанной шее и затылке, Тим закрыл глаза, представляя себе ласковый весенний ливень. Когда еще не жарко, но уже и не холодно, а ледяные капли льются с неба, весело прыгая по лужам. А потом чудо природы – радуга, дугой вздымающаяся над землей. Тим вспомнил это эфемерное, нежное и красивое явление.

Он видел радугу в последний раз в день побега из дома. Замученный страхом, выпачканный в грязи и заплаканный, лежал в мокрой канаве, а в небе над ним безмятежно красовалась радуга.

Воздух неожиданно стал густым и как будто завибрировал, а цвета померкли. В груди заметался животный ужас, вырвался наружу. Ноги подогнулись сами. Тим, теряя самообладание, припал спиной к стене и медленно сполз на пол. Дыхание сбилось, голова пошла кругом, сердце неистово заколотилось, будто намереваясь покинуть грудную клетку. Тим судорожно вдыхал, крутил головой, пытаясь найти источник опасности. Но кругом лишь серо-голубые влажные стены душевой кабинки.

Вода лилась на него с монотонным шумом. Ее плеск вскоре успокоил беднягу, на смену страху пришла сонливость. Протерев глаза, он приходил в себя еще пару минут, глядя перед собой и не шевелясь. Поднялся. Коснулся рукой крана и замер. Голова была пустой. В груди что-то неприятно ныло.

За пределами кабинки появился Шон, выдав себя очередными шуточками.

– Фу-у-у! – с отвращением крикнул он на всю душевую, что Тим аж вздрогнул. – Гадость какая! Братан, и ты это носил? Боже, меня сейчас стошнит! – И он опять куда-то пропал.

Посмотрев вниз, Тим посчитал, что исчерпал весь свой запас сильных переживаний на сегодня. Он с безразличием наблюдал, как коричневые разводы смытой с него грязи постепенно утекали в слив вместе с непышной пеной. Кожа выглядела плохо: ее придется еще долго отмывать от наростов грязи.

– Эй, ты там не умер? – послышался голос Шона. – Уже полчаса воду льешь. Не то, чтобы я против, но если сейчас придет Алекс или Рук, то нам прилетит за задержку. Сюда же сейчас все в душ ломанутся, будет толкучка.

– Выхожу, – промямлил Тим, выключая воду.

«Я буду сильным», – повторил он мысленно заветную фразу как молитву, все еще не припоминая, откуда она взялась в его голове.

Нарываться на конфликты желания не было.

Тим вытер волосы. Он не смог распутать несколько колтунов – длинные, доросшие почти до поясницы, они безвозвратно свалялись в нечто похожее на дреды. Затылок снова защипало. На полотенце осталась пара пятен крови. Почувствовав тяжесть в голове, Тим покачнулся и оперся спиной о стену, глубоко вдыхая и прикрывая глаза. Только бы не потерять сознание! После душа ужасно захотелось спать. Отдых и правда не помешал бы.

Прихрамывая, он доковылял до скамейки у шкафчиков и устало на нее опустился. Осторожно прошелся полотенцем вдоль раненой ноги, морща нос при каждом прикосновении к голени.

Уже готовясь выходить, Тим поднялся, как тут дверь распахнулась, и Шон шагнул внутрь со стопкой одежды в руках, которую тут же всучил унылому новичку.

– Во, это тебе на первое время, – Шон протянул ему одежду. – Потом придумаем, во что тебя одеть. Да-а, какой ты тощий, смотреть жалко. Так прикоснись – сломаешься.

– А где мой шарф?! – испугался Тим, не найдя ни его, ни прочих своих вещей. Плевать на свитер, на джинсы, но шарф… он и сам не знал, зачем цепляется за него. Только, когда он заматывал им шею, чувствовал себя спокойнее. И чувство это прочно связалось с шарфом с детства. Без него Тим чувствовал себя голым.

– Его пришлось… Ну, в общем, там завелись… ну, ты понял, кто. Э-э-э, не переживай, будет тебе новый шарф, найдем. И сдался он тебе? Одевайся, – затараторил Шон, – я тебя жду снаружи. Мне велено доставить тебя в твою новую комнату. Мы там тебе подушку раздобыли. Спать теперь будешь!

Тима передернуло.

«Угу, а то без подушки будто бы не буду… Придурок».

В стопке нашлась огромная рубашка ярко-красного цвета, которая висела на Тиме до колен подобно балахону. К ней прилагались обычные синие джинсы с замысловатой белой вышивкой – они едва держались на одних тазовых косточках. В комплекте шла легкая черная куртка. На ноги – серые носки и коричневые с белым кроссовки, которые были слегка великоваты. Тим почувствовал себя закутанным в просторный мешок. Ощущение, что джинсы эти явно не для него, наводило на мысли о казусе. Не было даже ремня, чтобы дать им шанс задержаться на отощалом теле – впрочем, это не важно. Да и ремень тут вряд ли помог бы.

Помимо одежды был бинт, которым Тим перевязал ногу и обмотал голову. И, в целом, был готов.

– Я все, – сказал он, покидая душевую.

Шон взглянул на него и согнулся пополам в приступе смеха.

– Ты выглядишь как чучело! Но намного лучше, чем до этого. А красный тебе к лицу, кстати. Эх, если бы еще эта рубашка не висела на тебе как платье!..

– У-у, обалдеть, как весело, – без единой эмоции на лице отозвался Тим и уставился взглядом в стену.

– Хе, ладно, ничего, я же не со зла. Достанем тебе нормальную одежду. Ну? Идем.

Они пошли по коридору. Звуки шагов отлетали от стен, и Тим вслушивался в них, стремясь удалиться мыслями от бессмысленных речей Шона.

– Однажды у нас тут была пенная вечеринка, – не переставал балаболить кудрявый. – Внезапная такая, никто ничего не ожидал. Мы просто мылись, ничего необычного. Тут Рой возьми да принеси какую-то бутылку. Сказал: «Сейчас будет взрыв!» И тут как поднялась пена! Нам смешно и ничего не видно! Моя шлепка улетела куда-то по полу. Я начал орать…

У поворота перед ними возникла девушка ростом чуть выше Тима.

И вдруг его как битой по голове ударили, и он, подавив возглас, поспешно отвел взгляд. Девушка не носила очки, и встреча возымела последствия.

Незнакомка удостоила новичка презрительным взглядом, поджав губы.

– О, а это наша милая принцесса Сора, дочь Роя. Сора, знакомься, это новенький – псионик по имени Тим, – поспешил представить Шон, по-хозяйски похлопывая Тима по спине.

– Рад знакомству, – глухо выдавил из себя Тим вопреки ощущению, что эта «милая» Сора хотела его немедленно прирезать.

А широкие джинсы между тем решили, что хватит с них тонкого тельца, и резко слетели вниз. Благо, длинная рубашка доставала почти до колен.

– Вот прям настолько рад, – закивал головой Шон, указав пальцем на псионика.

При этих словах Тима затрясло от злости. Случись эта неловкая ситуация в присутствии одного Шона – сущая ерунда, но в присутствии Шона и при девушке… катастрофа!

– Я рада, что папа притащил очередную вшивую шавку с улицы, – плюнула ядом Сора и быстрым шагом прошла мимо, исчезнув за поворотом и оставив двоих парней созерцать пущенную в глаза пыль.

Тим наклонился, чтобы натянуть обратно джинсы, но головокружение и рябь в глазах сбили его с толку. Он ощутил кратковременную невесомость прежде, чем колени больно ударились обо что-то жесткое. Из органов чувств оставался только слух, правда звуки теперь доносились будто бы издалека.

– Не обращай внимания. Сора всегда… Эй, ты чего?

– Мне плохо, – только и успел отозваться Тим перед тем, как провалиться в темноту.

***

– Вы с ума сошли? – возмущенно воскликнул Кейси, видя на спине Шона мальчишку. – Его бы на обработку и перевязку сначала, а не шокировать всеми вашими вступительными процедурами! Он же и так страху натерпелся за эти дни.

Шон виновато потупился, кое-как удерживая тощего подростка ростом с него самого.

Они стояли в коридоре первого этажа около столовой. Кудряш растерялся и не сообразил, что ему делать с упавшим в обморок новичком, и, взвалив на себя (благо, тот оказался легче пушинки), понес к остальным.

– Что случилось-то? – спросил Рук, отрываясь от каких-то расчетов на бумаге. – Он ударился обо что-то, повредился?

– Мы выходили из душа, весело болтали. И вот уже дошли до поворота, как тут появилась Сора. Она на него как посмотрит, а он как грохнется в обморок! В общем, вот.

Рук прыснул со смеху и покачал головой:

– Все ясно. Бедный ребенок. На улице натерпелся всякого, Сору вытерпеть не смог. Не выдержал.

– Да уж, тут любой в обморок грохнется при виде ее демонического взгляда! – воскликнул кудряш, не поняв иронии. – Дочь своего отца, ха-ха. А вот этот ведь еще и псионик. Они гиперчувствительные на такое. Вдруг он лишился рассудка и теперь будет думать только о ней?

– Ох уж мне эти ваши шутки. Вы взрослые люди! – рассердился Кейси. – Неужели вас это смешит? Может, это голодный обморок! Не думали об этом? Его напугали, загоняли, погрызли насекомые. А вы!

– Все нормально с ним, – Мэл прошел мимо Кейси и с невозмутимым видом остановился возле Шона, всмотрелся в бледное лицо Тима. – Утром я дал ему и промыть, и обработать, и перевязать ногу. Там не более, чем просто царапина. С насекомыми разберемся. Он устал и перепугался. Ему нужен покой.

– И что же мы с ним таким нежным делать будем? – раздался скрипучий голос из-за спины ищейки. – Эй, Шон, вшей подцепить не боишься?

Шаркающей походкой к ним приближался Ричи. Все глянули на него с равнодушием. Он же не удержался и решил вставить свои пять копеек. Обведя ребят взглядом, остановился на псионике и недовольно хмыкнул.

– Так и будет в обморок падать от каждого шороха.

Рук тем временем приблизился к Шону и запустил пальцы в волосы Тима, что-то высматривая у корней.

– Повезло. Пострадал только шарф, судя по всему. Свитер мы на всякий случай тоже сожгли. Надо бы ему отрезать эти патлы и пролечить кожу, а то мало ли.

– Шон, будь добр, унеси его, – попросил Мэл.

Движение, которое Шон сделал губами, напоминало вдохи выпавшей из воды рыбы. Но Мэлу он возражать не решился и покорно понес новенького в его комнату.

– Ричи, по твоему мнению здесь никто не скучает, что бы ты там себе ни надумал, – слегка раздраженно бросил Алекс, проходя мимо с рюкзаком. – Кончал бы уже бездельничать. Если у тебя нет занятия, я охотно его тебе дам.

– Думаешь, ты тут самый умный, да? – рванулся в оборону Ричи. – Я тебя разочарую, но это далеко не так! Я сам найду себе занятие и в твоей помощи не нуждаюсь. Лучше сами бы чем-то полезным занялись, а не таскали с улицы всяких бомжей.

С этими словами он быстрым шагом пошел прочь, обогнав Алекса и выскочив на улицу вперед него. Мэл проводил его непроницаемым взглядом.

– Он что, забыл, как сам оказался тут? – Рук глядел вслед Ричи с удивленно приподнятой бровью.

– Совсем совести лишился, – покачал головой Кейси. – Разочарует он, видите ли…

– И все-то нравится ему людей разочаровывать. Хоть бы раз порадовал, – пробормотал Мэл, наморщив нос, и повернулся к Кейси. – Не переживай на счет новенького, – он наклонил голову чуть вбок и вежливо улыбнулся, коснувшись по-дружески его плеча. – Я тебя уверяю, жизнь мальчика в полной безопасности. Поверь мне, Кейси. С ним все хорошо. А если будет что-то не так, мы ему поможем. Этот ребенок теперь с нами. Может, чаю? Рук, а ты как смотришь на внеплановое чаепитие? Вы все немного не взводе после напряженной работы. Вам бы отдохнуть и выспаться.

«Вспомни, когда необузданный ветер

поднял на воздух тяжелые камни

и в стекла на площади бросил, свирепый.

Тогда загорелась

в небесном просторе

звезда».

– городская легенда

ГЛАВА 4

ПРИЧИНА ЖИТЬ

«Самый темный мрак…

Холодно. Тим поежился и с трудом разлепил глаза. Серый унылый потолок давяще нависал над ним, нагнетая тоску и безысходность.

Порой, чтобы сломать человека, достаточно одного: уверить, что у него нет будущего. Но страшнее, когда человек сам себя в этом уверил. Таково было положение Тима: он не верил в свет завтрашнего дня, не ждал его. Даже сейчас, очутившись по собственному выбору в кругу новых и дружелюбных людей, оставив позади бесприютную уличную жизнь и узнав о своем даре, считал, что жизнь его кончена. Новое общество вызывало лишь безразличие. Чужие души скрыты от глаз той стеной, которую он сам возвел в своей голове.

Утро, глухое и бесшумное, плавало за окном призраками облаков на выцветшем небе. Солнце бросало белые отсветы в тихую мрачную комнату, пытаясь, видимо, нащупать хоть что-то, что могло бы говорить о жизни в этих стенах. Лучи рассеивались в пыльном выгоревшем воздухе. До кровати они не дотягивались.

Четыре дня Тим боялся вылезти из своей комнаты, лежал лицом к стене, будто наказанный. Почти ничего не ел и не спал, пребывая в постоянной полудреме. Сползая с кровати, он перебирался из одного угла комнаты в другой, опять залезал на кровать, потом соскакивал с нее, волоча за собой ногу. Сидя на полу, он, бледный и с синяками под глазами, коснувшись головой стены, с медленным ритмом стучал пальцем по полу, шепча что-то и глядя в одну точку, будто лишенный рассудка. Однако рассудок его не покинул. Шептал он для того, чтобы нарушать прежде столь желанную тишину, которая теперь доводила его до чудовищных мыслей. Если ему удавалось вспомнить стихотворение или строки из песни, он тихо, будто боясь быть услышанным, нашептывал их: