Мотыльки улетают к звёздам. 1:Волк на цепи

Таинственный курильщик не начал погоню, а шагнул в темноту и совсем пропал из виду. Но Тим не сомневался ни на секунду, что за ним все равно кто-то наблюдает, и вот это как раз очень пугало.

Обожженный страхом, он торопливо зашагал назад, повернулся и побежал прочь, не выбирая дороги, лишь бы оказаться в безопасности, укрыться от глаз незримых наблюдателей.

Ноги сами вынесли его к огромному автомобильному мосту через реку. Всюду густился мрак, и тихо журчащая вода в этой темноте казалась черной. Пахло сыростью, мокрыми камнями и водорослями. Бедняга испуганным зайцем метался по мосту, а голос в голове шептал одно: прыгай. И, повинуясь, он бросился к ограждению. Остановился. Замер, глядя на воду. Ему померещилось движение.

К мосту кто-то шел. Тим ощутил это всей своей кожей. Тот самый незнакомец из переулка?

Тим поглядел вправо и заметил очертания человека. Свет единственного фонаря у входа на мост выделил незнакомца из темноты. Это был мужчина, одетый в черные кроссовки, серые штаны, темную толстовку с капюшоном, скрывающим голову, светлый жилет. От левой руки шлейфом тянулся дымок. На груди что-то блеснуло. Все это, судя по виду, стоило недешево. Уж что-что, а дорогое от дешевого Тим отличал по первому взгляду: спасибо матери за детство в престижном на тот момент ателье. Значит, человек не из серой прослойки Трущоб. Элита. Выделялась и походка: ни один отморозок из бандитов при всем желании никогда не сможет ходить с таким королевским достоинством – хоть ковровую дорожку перед ним стели. Вряд ли он из «Волков», ведь они сновали по улицам небольшими группами из двух-трех человек, имели чаще всего вороватый и неопрятный вид и всегда были готовы к броску. Незнакомец двигался прогулочным шагом без всякой враждебности в жестах. Не было на нем и атрибута «стражей порядка» – повязки с волчьим следом.

Интерес сменился страхом. Исключения встречаются везде. Может, незнакомец все-таки из бандитов? Что он забыл ночью на мосту? Куда шел? Снял повязку патрульного, чтобы ввести в заблуждение?

Расстояние стремительно сокращалось. Тим прижался спиной к ограждению, готовясь бежать, если прохожий шагнет в его сторону или хотя бы остановится рядом. В тени капюшона на мгновение мелькнули светлые глаза. Без сомнений – человек направлялся к нему и, кажется, собирался заговорить.

Тим мигом вообразил себе все самые наихудшие варианты развития событий, а воображал он широко и стремительно. Несмотря даже на относительно неопасный вид незнакомца, образы, которые связались с ним за эти секунды, подействовали сильнее первого впечатления. Страх ослепил бродягу. Как только расстояние между ним и неизвестным стало не более трех шагов, Тим сорвался с места и что было сил понесся обратно в город.

Он мчался без оглядки и остановился только в пустом одиноком закоулке, припав спиной к стене. Бедолага понял, что все это время почти не дышал. С губ сорвался выдох. А вместе с новым потоком воздуха влилось неожиданное осознание.

Там, на мосту, он непрерывно смотрел незнакомцу в глаза.

Обхватив голову руками, Тим пялился в темноту улицы, по которой сломя голову спасался от человека, вряд ли желавшего ему зла. Ведь тот незнакомец мог просто спросить дорогу или время, или что-то еще. Или просто узнать, все ли в порядке. Ведь люди делают так иногда.

«Ч-что ты такое?» – вспыхнула мысль и отразилась изумлением на лице Тима.

Все случившееся выглядело слишком странным, чтобы он мог просто так с этим смириться. От встречи взглядами всегда были последствия. Здесь – ничего. Пораженный ум искал ответы:

«Может, это не с каждым работает? Может, есть люди, с которыми это происходит, а есть те, с которыми не происходит?»

Несколько секунд Тим усиленно выдумывал объяснение этой загадке и совсем запутался в своих чувствах. В конце он приписал свой испуг случившемуся соприкосновению взглядами и тем самым успокоил себя, что не придумал опасность, а почувствовал ее от этого человека. Что-то в глубине души подсказывало, что его теория притянута за уши. Опасность он выдумал и поверил в нее, как в настоящую. Однако мусолить эту мысль Тим не стал. Ему бы попросту выжить, а не вдаваться в тонкости психологии. Он огляделся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, заспешил к своему ненадежному укрытию. Скорее, быстрее, успеть, пока не настигло ощущение, что чьи-то глаза ощупывают его с ног до головы.

Взгляды из тени дотянулись до него, когда он упал на свой матрас. Тим попытался создать себе иллюзию безопасности, свесив с «крыши» брезент и заткнув тряпками и книгами все просветы. Что угодно, лишь бы не видеть эту страшную улицу! От этих действий был тот же эффект, какой возникает в сознании, если в темной комнате полностью укрыться одеялом и верить, что оно защитит от монстров. Успокоив дыхание, Тим улегся ближе к стене, накрылся и зажмурился, вслушиваясь в тишину. Увы, мучиться страхом и безысходностью собственного положения он от этого не перестал. Ужас метко стрелял в самое сердце, и Тим вздрагивал, пропуская вдох.

«Тим. Тим. Где ты? Иди сюда, поиграем в прятки», – все тот же вкрадчивый зов эфемерно доносился невесть откуда.

«Зачем ты туда идешь?»

«Ну вот, опять торчать тут полночи».

«Воды… где бы достать воды?»

Голоса кружились стаей ворон. Или это всего лишь ветер?

Лежать, ощущать это все, не иметь возможности что-то с этим сделать – сущий ад.

Мысль о том, что недосып – главный враг человечества, вертелась в голове с первыми лучами солнца. Тим полночи никак не мог сомкнуть глаз, прислушиваясь к каждому шороху. Но неглубокий сон все же забрал его ненадолго. До рассвета. Небо на востоке побледнело по-летнему рано. Время проснуться, поесть, попить и вспомнить, как тебя зовут. Еды, разве что, нет.

Тим отбросил покрывало, потянулся и опасливо выглянул из своего убежища. Тишина и ни души. Чудесно. Новый день стоило расценить как шанс не нарваться на очередные неприятности. А после такой ночи нужно хоть как-нибудь развеяться.

Грязные волосы противно свисали с головы, от одежды несло уж точно не цветочным ароматом. Необходимость успеть сбегать на реку и привести себя в приличный вид выталкивала на улицу.

«Все в порядке. Спокойно. Будь сильным», – твердил он себе, глядя на свои тощие и покрытые грязью дрожащие руки.

Вздрогнув, будто сбрасывая с себя страх, Тим вылез из убежища, озираясь, как олененок на лугу. Снова завернув лицо в шарф, он отправился к реке, подумывая по пути раздобыть какие-нибудь мыльные принадлежности. Утро было раннее, и унылый народ еще не выполз из своих бетонных пещер. Тим ковылял вдоль длинного дома, свернул налево, прошел сквозь заброшенный сквер и оказался на набережной.

Над водой истошно взвизгивали чайки.

Справа через воду перекинулся тот самый огромный мост, с которого Тим чуть не спрыгнул минувшей ночью. Он вел к небольшому оружейному заводу за рощей на том берегу, где высокие тонкие трубы выдували в небо едва заметные облака. Тим обвел взглядом окрестность и быстро спустился вниз по ступенькам.

Темный загрязненный поток ласково омывал блеклый землистый приступ. Небольшие волны набегали к кроссовкам, а над водой покрикивали птицы. Впитав глазами мрачное очарование этого унылого места, Тим начал снимать одежду. Он уже осторожно на цыпочках ступал по гальке, когда его внимание привлек треск слева. В пяти шагах от него стояла хилая, криво сколоченная фанерная будка. Стены ее дрогнули и повалились. Оттуда в обнимку с одной из фанер выпал смуглый молодой человек с невероятно пышными черными завитками волос. Внешность контрастировала со светло-желтой рубашкой. Примечательными показались и солнцезащитные очки. Зачем он надел их в облачную погоду? Это новая мода?

Кудрявый парень встал на одно колено, комично кряхтя и потирая второе, и поднял голову.

Некоторое время они молча и неподвижно рассматривали друг друга. Затем незнакомец с заметной неловкостью указал пальцем туда, где только что стояло его укрытие, и открыл рот, собираясь что-то сказать. Но вместо слов он произнес лишь короткое «э», поднялся и торопливо пошел прочь, поправляя очки.

Тим несколько раз удивленно моргнул, проводив парня взглядом. Чудак какой-то. И что он тут забыл? Впрочем, нечего удивляться: в летнее время к реке для водных процедур могло сбежаться полгорода. Бездомный юнец из презрения к толпе предпочитал опередить всех и застать берег пустующим. Вероятно, и этот человек посчитал так же, а в будке попросту переодевался.

Хотя очень уж смущали сухие волосы и эти очки…

Дожидаться новых зевак в очках не стоило. Бурая вода моментально обожгла холодом погруженные в нее ноги. Чайки возмущенно завизжали над головой. Быстро растирая руки, Тим набрал полные легкие воздуха и нырнул. Немного поплескавшись у берега, поскреб себя землей со дна, вспенил огрызок мыла, найденный на помойке неподалеку, и промыл волосы. Кончив купаться, прополоскал с тем же мылом всю свою одежду. Не сильно помогло против запаха, но иного выбора жизнь не предоставила. Вот бы раздобыть порошка! Пока стояла теплая погода, стоило обеспокоиться этим.

Решив поискать все необходимое, а заодно и прогуляться до двора, где жила Рика, Тим оделся, надеясь, что свитер и джинсы высохнут быстро, и вернулся в город.

Народ валил на улицу, спешил занять очередь у фонтанов и уличных колонок. Место в последних рядах грозило человеку остаться ни с чем и печально глядеть на последние капли перекрытой воды. И завтра тоже может не повезти. Люди появлялись из дыр дверных проемов с металлическими ведрами или тазами на тележках, кто-то вовсе катил бочку. Чуть поодаль стояли трое мужчин в сером, громко о чем-то споря. Один из них, с виду самый молодой, воскликнул: «Да без понятия!», взмахнув руками, развернулся и направился навстречу Тиму. Краем глаза бродяга заметил, как человек сощурился и задержал на нем взгляд, но не произнес ни слова и проскочил мимо.

Из глубины души взвилось беспокойство. Только идиот не поймет, что здесь что-то случилось.

Две недели как Тима преследовало чувство, будто за ним неустанно следят, да притом с определенной целью. То к нему пытались подойти незнакомцы, то этот черный человек с моста зачем-то приблизился. А как-то раз он застал возле своего убежища двоих молодых людей постарше лет на десять, после чего несколько дней боялся появляться возле своей ночлежки и прятался по подвалам. Что интересно – все они были в темных очках, потому-то бродяга и обратил на них особое внимание.

Одежда тем временем уже подсыхала, оставаясь мокрой только снизу. Приходилось иногда отжимать то штанины, то подол свитера.

Ближе к полудню Тим оказался возле одной из колонок.

Люди толкались локтями, спорили, кто раньше кого пришел, ругались на чем свет стоит, и даже доходило до драк. Прямо перед Тимом мускулистый бугай, похожий на бульдога, после троекратного предупреждения все-таки треснул с размаху какого-то молодого дерганого парня, отчаянно пытавшегося просочиться между ним и горбатым стариком, и гаркнул на него так, что испугались все. Два раза Тима приняли за карманника, выталкивали из очереди, покрывали ругательствами и угрозами, но, к счастью, не пытались побить. Когда двое из «Волков» подошли к колонке, Тим накинул на голову шарф и сбросил волосы на лицо, став отдаленно похожим на бледную некрасивую девочку. Стойко выдержав толкучку, он сумел наполнить водой стаканчик, подобранный на дороге. Напившись, заторопился в гости к названой сестре.

На детской площадке стояла тишина. По песку, заросшему мелкой травой, прогуливался грач. Тим просидел под горкой два часа, вдыхая запах ржавого металла и сухого песка. Рика не появлялась. Впрочем, бродяга мало страдал от ее отсутствия. Придет – здорово. Не придет – тоже неплохо.

Чьи-то взгляды поползли по спине. Повертев головой, Тим увидел, как в одном из окон домов скрылась из виду чья-то фигура. Вскочив на ноги, он всмотрелся в окно. Сердце неистово забилось испуганной птицей.

– Кто здесь? – попытка сделать угрожающий голос обломилась дрожью.

Тим боялся не загадочного наблюдателя, а собственной немощности перед ним и, как следствие, неизбежных страданий. Поэтому он предпочитал быстро оценить опасность и в случае реальной угрозы сбежать.

Но в окне чернела пустота.

«Так, спокойно. Ты просто переволновался. Тебе кажется. Никто за тобой не следит», – попробовал уговорить себя Тим, сделал пару глубоких вдохов и уселся обратно.

Только вот не верил он себе. А когда в окне мелькнул чей-то силуэт, так и вовсе убедился: это не больные фантазии сошедшего с ума от страха. Но, возможно, паранойя. И теперь Тим объяснял себе, что мало ли кто мог просто выглянуть на улицу и любоваться сомнительными, впрочем, видами, покурить поздно ночью на углу дома или просто выйти погулять. Если бы его хотели убить, так убили бы уже давно. Это ведь совсем не сложно.

Время от времени он думал, что ему хотелось бы умереть. Отчаянье и душевная боль еще не довели его до состояния, когда никакие взывания к силе уже не работают – человек в этом случае больше не способен выносить страданий и решает прервать их одним прыжком с высоты. Да, мысли и желание неоднократно возникали, но никогда не доходили до конца. Удобно было бы оказаться убитым. Быстро, незаметно, чтобы не успеть осознать. Без испуга, без боли.

Он думал и рисовал палкой круги на песке.

– Привет, – раздалось над ухом.

Тим резко обернулся. Рика, улыбаясь, стояла возле него, заложив руки за спину.

– Ты меня напугала, – облегченно выдохнув, сказал ей друг и смерил взглядом подругу. – Красивая ты какая.

– Спасибо, – смущенно заулыбалась девочка. – Ой! – тут малышка оперлась руками на колени и внимательно осмотрела шею друга, а затем своей маленькой ручкой опустила его шарф. – Почему у тебя синие следы на шее? И почему ты весь мокрый?

Тим поскорее отстранился и затянул шарф, пряча следы. Соврать, что упал, уже не получится.

– Что с тобой случилось? – поинтересовалась Рика, присаживаясь на корточки. – Кто тебя обидел? Расскажи.

А правду рассказывать совсем не хотелось. Соврать? А смысл? Только чтоб не напугать ребенка.

– Да… меня, можно сказать, ограбили, – отрешенно сообщил Тим. – А мокрый – я просто искупался.

– Бедный мой братик, – сказала она, ласково гладя его по голове.

Он помрачнел и открыл было рот, чтобы все объяснить, но девочка принялась делиться с ним своей невеселой историей.

– А мой папа вчера на маму кричал. Папа часто на нее кричит, иногда они дерутся. После этого мама долго плачет, стучится головой о стену и весь день говорит, что она плохая. И больше ничего не говорит. Но на самом деле она очень хорошая. Многому меня учит, говорит, как надо делать, и рассказывает истории, и на чае гадает. И ты тоже не плохой. А все эти грабители – бяки. Вот, что я думаю.

– Почему он кричит на твою маму? – перевел тему Тим.

– Не знаю, – Рика, снова спрятав руки за спину, посмотрела на свои ноги и умилительно свела носочки вместе, – мама просит меня уйти, и я сижу в соседней комнате и пазлы собираю. Папа сначала покупает много горькой водички в стеклянных бутылках. Потом он выпивает ее и начинает громко кричать на меня и на маму, бросает везде свои бутылки. Либо лежит потом на полу и плюется радугой, а мама плачет и пытается его поднять. Неужели от той водички можно стать таким злым?

– Рика, это не водичка, – вздохнул Тим.

– Да я знаю, – протянула девочка.

– В смысле – знаешь? – Глаза Тима мгновенно округлились от изумления и догадки, которую он не мог не высказать: – Ты что, пила ее?

– Да, недавно, – честно призналась Рика, глядя ему прямо в глаза с такой невинностью, что сердце сжималось. – Мне потом было очень плохо. Почему папа пьет эту противную и горькую гадость?

– Эту противную и горькую гадость люди много пьют, когда… когда все плохо. Ты же сама сказала, что твой папа пьет ее, когда плохо.

Девочка нахмурилась, соображая, и приоткрыла рот.

– Но почему папе плохо? И почему он делает себе еще хуже этой гадостью? – спросила она удивленно. – У него ведь есть я и мама.

– Значит, вы… – он собрался сказать «не нужны ему», но посчитал, что девочка заплачет, и передумал. – Значит, у него есть причины какие-то. Твой папа ужасно себя ведет, – Тим ненадолго задумался. – Погоди. А почему мама не забирает тебя и не уходит?

– Ну, она говорит, что семья – это важно, и у меня обязательно должен быть папа. А еще ей гадалка сказала, что если она уйдет, то мы с папой умрем, и мама нас спасает, когда рядом. У нее аура остужающая. А у нас с папой – огненная. И карты маме сказали, что если она будет слушать свое сердце и выдержит испытание, то ее судьба наградит за это.

– Бред какой-то, – выдохнул Тим и опустил лицо в ладони.

А что он мог бы сделать для единственного на сегодня человека, связавшего его с реальностью? Только если забрать ее с собой, уйти далеко, где не достанут братья и ее отец.

– Давай поиграем, а? Я сегодня принесла карточки, – улыбнулась Рика.

Пошарив рукой в сумочке, она вынула несколько бумажек, наклеек и карточек с какими-то нарисованными человечками. Ее идея заключалась в том, чтобы сделать из этих игрушек семью.

Немного поразмыслив, Тим решил, что будет играть за отца, и малышка, задумчиво оглядывая карточки, выдала ему соответствующего персонажа. На ободранной выцветшей бумажке вырисовывалась огромная жирная страховидла синего цвета в драных коричневых штанах. Из губастого рта торчали два больших клыка, глаза были злые и крошечные, а по всему телу распространились непонятные пупырышки и бородавки. Картину дополняли когти на длинных тощих руках и больших ногах.

На вопрос, почему именно этот персонаж должен быть отцом, девочка пожала плечами и сказала, что отец просто такой и все, и дала понять, что на его несогласие она ответит истерикой. Тим был не против и только хмыкнул, задумчиво рассматривая изображение.

Сама Рика решила отыграть маму. На эту роль она избрала карточку с изящной остроухой красоткой. Одет персонаж был в белое платье, в руках держал лук, а длинные светлые волосы спадали по плечам вдоль тела.

Теперь этим красавице и чудовищу предстояло как-то познакомиться и создать семью.

Девочка решила, что мама должна бегать по всяким улицам и со всеми дружить. В игре периодически всплывали и другие персонажи, с которыми мама-красавица вступала в диалог и ходила гулять. Тим решил устроить охоту и перемещал страховидлу в те места, куда девочка отправляла свою карточку. Папа собирал цветы и дарил маме, но та упорно не сдавалась. На вопрос, почему ничего не получается, Рика ответила, что синий монстр должен схватить красавицу и поцеловать, тогда у них родится ребенок, и счастливые родители станут мужем и женой. Затем она вовсе отобрала у друга карточку и наглядно показала, как все это делается. По ее словам, папа должен был стащить одежду с мамы. Девочка положила карточку с длинноухой леди на песок и начала бить по ней кулаком с зажатым в нем страховидлой. Тим, округлив глаза и с ужасом воскликнув, что же она такое творит, остановил малышку.

Затем они развернули долгую дискуссию о том, как мужчина должен ухаживать за женщиной. Эти рассуждения пришлись девочке по душе, и она с особой страстью принялась описывать свое видение отношений. Как Тим и ожидал, она выложила ему историю о том, как ее родители, собственно, таковыми стали. В этой игре она лишь скопировала модель своей семьи. Вероятно, и персонажей выбрала по внешности.

Подключив все резервы своего воображения и понятия, подаренные ему литературой, Тим попытался расписать, как представляет правильные отношения. Оперировал он лишь теми сюжетами, где упоминались галантность и милосердие, приправил их рассказами своей матери, которые, конечно же, были ее светлыми выдумками. Говорил ей про любовь между людьми, внимание, эмоции, ласку и нежность, и как это важно для счастливой семьи. Иначе какой смысл в семье? Рике оказалось сложно его понять. Она принимала за истину лишь то, что видела своими глазами и слышала своими ушами. Папа – мужчина, мама – женщина. Все ведь так просто! Зачем что-то еще?

– Смотри, ведь ты же сама так делаешь. Ты сама меня погладила. И твоя мама тебя гладит и обнимает, – старался объяснить Тим. – А твои родители друг с другом так делают?

– Не-е-ет… – протянула девочка, глядя на него с удивлением и, кажется, задумалась над вопросом. – Им не надо. Они у же и так семья.

Тогда пришлось задавать другие вопросы.

– А семья – это что?

Рика же долго пыталась сообразить, как описать свои представления. Подумав, рассказала, что для нее семья – это когда два человека вместе, они обязательно зовутся мужем и женой и верны друг другу, что бы ни случилось. Связанные любовью обязательно должны жить в большом и уютном доме. Затем поведала про быт ее семьи и увлечения родителей, а в частности, что ее мама коллекционирует «висюльки», которые вешает на стены и называет «радостями». Все это очень нравится Рике, и она чувствует себя маленькой колдуньей. А вот папу все эти мамины штучки бесят, и в порыве злости он сдирает их со стен и кидает в маму. Услышанное привело Тима в сильное волнение.

– Рика, да не любовь это, – в исступлении сказал он. – Любовь… это по-другому.

– По-другому? – недоумевала девочка, выслушав возражения старшего друга. – Но мама и папа ведь живут вместе. И у них есть я. Если люди – муж и жена, то они обязаны любить друг друга.

– Не любовь это, Рика! – негодующе воскликнул Тим, и девочка поглядела на него, как напуганный щенок, заставив понизить голос. – Не любовь. Любовь – не просто обычная жизнь друг с другом. Это… это… – он вдруг понял, что сам затрудняется объяснить. – Это то, что соединяет людей.

– Ну-у-у… мои мама и папа вместе, потому что у них есть я. Я – любовь, получается? – невинно поинтересовалась девочка.

Тим растерянно моргнул, ощутив себя загнанным в тупик. Светлая и чистая детская наивность порой делает ход конем, ставит шах и мат, и ничего с этим не поделаешь.

– Ох… – Тим уронил голову на грудь и соображал что-нибудь в ответ. – Ты замечательная и достойна любви, само собой. Твои родители вместе не совсем из-за тебя… М-м-м. Давай я тебе лучше про это сказку почитаю?

– Да-да-да. Давай! – обрадовалась девочка и захлопала в ладоши. – Люблю сказки очень-очень! Ой, у меня дома есть сказка про аленький цветочек. Она про любовь. Но я и другие хочу.

– Договорились. Принесу тебе какую-нибудь сказку, – слегка улыбнулся Тим, ощутив окончание опасной игры. – Я тебе к «Аленькому цветочку» принесу «Алые паруса», – единственная детская книга о любви, которую он смог припомнить.

– Обещаешь? – воодушевилась Рика. – А там про что?

Тим, набираясь терпения, медленно вдохнул и так же медленно выдохнул.

– Про любовь. Там про девочку, которая верила в чудо. Обещаю, что принесу.

– Ух! – Рика прижала руки к груди, очаровательно похлопав глазками с длинными пышными ресницами. – Как и я! Я тоже верю в чудо. Ой, Тим, а скажи, какое же там чудо, а? Там волшебство? Там про принцев?

– Там – любовь, да какая! Просто ах! Как девушку увезли на корабле… Нет. Я тебе принесу книгу, и ты оттуда все узнаешь, – он не удержался и легонько потрепал ее по щеке, от чего девчушка звонко засмеялась.

– Вот я вырасту, – с придыханием начала Рика, – и ко мне обязательно придет прекрасный принц! – Она перебрала свои карточки и вынула оттуда длинноволосого рыцаря в доспехах. – Такой! Знаешь, какая у нас будет свадьба?

И пока она вела рассказ, Тим окунулся в леденящую душу мысль о квартире братьев. Он наведывался туда в их отсутствие, брал что-нибудь нужное и поскорее удирал. Впервые он появится там в поисках детской книги. Оставалось верить, что братья не угробили мамину библиотеку. По крайней мере, в прошлом месяце она там еще стояла.

– Вот! – Рика завершила свой подробный рассказ. – И мы тебя обязательно позовем. Ты будешь подругом невесты.

Тим прыснул со смеху.

– Кем-кем?

Рика обиженно надула губы и отвернулась.

– Да все, все, я не смеюсь. Я не над тобой смеялся. Слушай, а где ты эти карточки достала? – спросил Тим, повертев в руках то ли открытку, то ли фотографию с изображением рыжей дамы в бикини.

– Тут недалеко есть большой заброшенный горелый домище, – охотно поделилась девочка, показав руками примерный размер этого «домища». – Там целая куча книг, газет, наклеек разных, и вот, карточки тоже. И висюльки. Я маме оттуда приносила висюльки. И тебе одну нашла! Она так тебя напоминает! Но я дома забыла. Хочешь, принесу?

– Только завтра, ладно? – улыбнулся Тим. – А сейчас давай сходим в тот дом? Вдруг, найдем там книгу?

– Рика! – раздался чей-то хриплый крик.

Друзья повернули головы на голос.

У входа в дом, где жила малышка, стоял человек в обвисшей майке, рваной рубашке и с авоськой, которая принимала характерную форму ее очевидного содержимого. Тим даже невольно глаза протер. Этот оплывший мужик – один в один та страховидла с карточки. А вдобавок еще и пьяный, багровый и покачивающийся.