Слипер

Цирк приехал…

– Ага! Проснулся, – сказал профессор в голос. – Сережа, прикрепи к нему датчики, нужно замеры сделать.

Сережа выдавил гель Андрею на лоб, грудь и закрепил холодные присоски. Спросонья вся ситуация казалась абсурдной.

– Видимо, придется работать по ночам. Нужно что-то придумать. Часть приборов оставим здесь, – профессор усмехнулся, на мгновение замолчал, потом продолжил. – М-да. И, пожалуй, вот еще… Миша, проследи, чтобы в лабораторию кровать принесли. И нужно снотворное. Несколько разных вариантов.

Михаил кивнул, сделал запись в блокнот. Поднялся на ноги.

– Что вы здесь делаете? – спросил Андрей, натягивая одеяло на себя.

– Не волнуйся, – сказал профессор. – Кажется, я знаю, что с тобой происходит. Результаты удивительны! Придется учить тебя спать.

Старший еще раз взглянул на экран, обратился к помощникам:

– Ладно. Сворачивайтесь. Все, что надо, я получил. Продолжим через час, наверху, – он посмотрел на Андрея. – Через час зайди ко мне в кабинет.

Лаборант снял датчики. Они отлипали с легким чпоком разочарованных пиявок, слишком быстро оторванных от еды. Вся компания удалилась, не забыв прихватить шар. Холодильник, обвешанный проводами, остался стоять у кровати, занимая добрую часть комнаты. Андрей недовольно посмотрел на нависающий сверху аппарат. Похоже у него появился сосед.

Смыв сон и гель под душем, он вышел в гостинную. На кухне сидела Лариса, пила кофе. Эдика не было.

– Привет! – сказал Андрей.

– Доброе утро. Это из-за тебя я полночи не спала? – спросила Лариса, пододвигая ему кружку.

Андрей кивнул, благодаря за кофе и, одновременно, отвечая на вопрос. Кофе был заварной. Он взял горячую кружку в руки и вдохнул аромат свежего напитка.

– Я ж объяснял, ко мне шар каждую ночь возвращается. Ну вот, опять возвратился.

– Что говорят? – Лариса была необычно тиха, не то, что вчера днем.

– Через час приватная беседа с профом, – ответил Андрей, сделав глоток. – Сказали, будут учить спать.

– Вот как? – Лариса состроила удивленную физиономию. – Это редкость, насколько я знаю.

Внутри Андрея поднялось раздражение.

– Да? А почему не объяснить прямо? Все обо всем что-то знают, но никто ничего толком не говорит! Лариса, объясни, чем здесь занимаются!?

Девушка задумчиво крутила кружку, наблюдая как та оставляет на кофейные кружочки на столе.

– Ну-у, не знаю, чем занимаются на других этажах. Я была только здесь и наверху, в лаборатории. Больше никуда не пускают, – она на мгновение замолчала. – В общем, нас тут учат на экстрасенсов. Наверное, это так называется. Не люблю это слово. Учат, заодно исследуют. Тесты разные. Приборы подключают, записывают.

– Не вижу в тебе ничего необычного, – сказал Андрей.

– А ты думаешь, у меня должна третья рука отрасти или из глаз искры сыпаться? Нет. Способности у всех есть. Почти у всех. Просто слабые, едва заметные. Их даже не считают чем-то необычным. Ну… сердце ёкнуло, когда сыночек в беду попал. Или там, почувствовалось, что не нужно сегодня никуда ехать, – вид у Ларисы был скучающий, словно она повторяла это уже много раз. – У кого-то сильнее это все, у кого-то слабее. Но это можно развить. Натренировать. Я, например, неплохо информацию читаю. Меня спрашивают о чем-то, я что-то отвечаю. Больше о ситуациях, людях, о том, что происходит. Ну, разное… Эдик… не знаю точно. Он вообще мало что говорит. Думаю, он энергию человека видит хорошо. Врешь ты или говоришь правду, как сканер определяет. У меня так точно не выходит.

– Здорово! А можешь что-нибудь обо мне рассказать?

– Иди на хрен! Я в цирке, что ли? – Лариса бросила злой взгляд, скулы напряглись. Потом вздохнула и продолжила спокойнее. – Нет. Честно. Это так не работает. Могу конечно, но ощущения при этом, будто лекарство пьешь. Мерзко и муторно. Нужно, чтобы мне интересно было. Или чтобы у тебя потребность была. Чтобы тебе было очень необходимо что-то узнать. Прям внутренне, а не от мозгов. Тогда, как по маслу идет. А так… Ну, ты и так о себе все знаешь. Чего рассказывать то?

– Ясно, – Андрей кивнул. Но любопытство только разгоралось.

Взглянул на часы на стене. Почти десять.

– Пойду, – сказал Андрей

Лариса кивнула. Явно думала о своем и разговоры ее не интересовали.

– Ага. Давай.

Андрей поднялся на другой этаж, заодно проверил кнопки. С его пропуском лифт реагировал только на четвертый и пятый. Просто так не уедешь. Прошел к профессорскому кабинету. За стеклом, в лаборатории, было пусто. В классе сидели Михаил, Эдик и кто-то из лаборантов. Тихо разговаривали.

Постучал в дверь и толкнул ее не дожидаясь ответа. Проф сидел за столом у окна, листал бумаги. Посмотрел на вошедшего, кивнул. Сказал:

– Садись.

Андрей сел на стул напротив. Обстановка неуютная. Все белое. В углу, у двери, вешалка с голубыми халатами и черной кожаной курткой. С другой стороны небольшой шкаф, на полках папки и стопки бумаг. Рядом со шкафом, стеклянный стеллаж с пузырьками и коробочками. Прям в кабинет участкового врача попал.

– Закончим с бюрократией, – профессор отложил бумаги в сторону, открыл ящик стола и вынул желтый, продолговатый конверт. – С этого дня ты у нас трудоустроенный. Официально – ты младший лаборант.

Протянул достаточно увесистый конверт. Внутри: деньги, пластиковая карта, бейдж и какие-то документы.

– Это аванс. Каждый месяц на карту будут начислять оплату. Сколько – не знаю, не моя забота. Со Шведовым разбирайся. Бейджик – пропуск в здание. Покажешь охране, когда будешь входить или выходить.

Андрей внимательно кивал, изображая понимание.

– Жить будешь здесь, внизу. Твоя задача – каждое утро в десять быть в лаборатории. Будем считать, сегодня у тебя выходной. Езжай домой. Возьми все, что тебе нужно. Много не набирай, здесь тебя всем обеспечат.

Андрей снова кивнул, внутренне удивившись, что его вот так просто выпускают. Хотя, с другой стороны, скрыться будет проблематично – все равно найдут. В этом он убедился. Да и не хотелось уже никуда скрываться.

– Все, можешь идти. Завтра в десять, чтобы был на рабочем месте. Лучше, если вернешься вечером. Но это сам решай. Подойди к Мише, он тебя до выхода проводит, охрану предупредит.

Наконец он вышел с территории института. Вокруг стояли бесцветные склады и цеха. В лабиринте бетонных и металлических заборов было совершенно неясно куда идти. Дорогу спросить он не озаботился, так ему хотелось быстрее очутиться на воле. Улица покрыта пылью. Людей нет. За поворотом слышался шум машин. Серо и неприметно. Но он чувствовал радость и воодушевление, на лице сияла улыбка. Пыльная улица казалась необычайно красивой и полной жизни. Даже куча строительного мусора на углу, казалось, улыбалась в ответ.

Он вступал в новый этап своей жизни. Всем телом ощущал этот переход, словно сам воздух стал плотнее и поддерживал его под руки. Будущее обещало что-то необычное, такое, чего не было в его жизни никогда.

Глава 11. Будни

Сначала Андрей никак не мог привыкнуть к обстановке. Он никогда не уезжал из дома надолго, только в детстве, в деревню на лето. Но постепенно освоился. Первое время возвращался домой каждые выходные. Потом стал пропускать поездки, меняя их на прогулки по городу.

Ему нравилось гулять среди людей, суетливо бегущих по своим делам. Или притворяться скучающим туристом, осматривающим достопримечательности. Купил фотоаппарат, симпатичный, маленький Фуджи, обшитый черной кожей, и щелкал все, что привлекало внимание. Делал это с удовольствием, хотя понимал, что фотографом вряд ли станет. Рассматривая фотографии, не понимал, чем одна лучше другой и какие из них представляют художественную ценность, а какие нет. Но это его не останавливало.

Охрана в институте уже узнавала Андрея. Дежурный приветливо кивал, спрашивал: "Как дела?", когда тот возвращался с прогулок, иногда поздно ночью. В жилом помещении их никто не беспокоил. Сотрудники приходили только когда им это было действительно необходимо. Раз в день заглядывала уборщица. В выходные в здании почти никого не было, а по ночам институт вымирал. Стояла необычная тишина.

Дома Андрей не замечал, что его окружает постоянный, непрекращающийся шум: соседи сверху идут на кухню, сосед слева похрапывает за стеной, где-то играет музыка, шумная компания не спит до утра. Все это было настолько привычно, что мозг фильтровал звуки и казалось, что вокруг ничего не происходит. Ночь. Все спят. Но здесь, в институте, ночью было действительно тихо. Отсутствие людей ощущалось всем телом и знание того, что где-то внизу, на первом этаже, у противоположного конца здания сидит охрана, живые люди – успокаивало.

Ночью в институте оставались только он и Лариса. Эдик каждый день прилежно уходил вслед за учеными и приходил ровно в восемь, заодно будя их. Вместе завтракали, болтали, подшучивали над парнем, который всегда был серьезен и деловит, будто ему лет на тридцать больше, чем на самом деле.

В десять все трое поднимались в лабораторию. Тут, бывало по-разному. Иногда проводили в лаборатории целый день до позднего вечера, прерываясь на короткий обед, который приносили из столовой. Иногда целый день могли быть свободны. Ученые занимались чем-то своим и присутствие подопытных не требовалось. Это расстраивало Эдика, а Андрей с Ларисой радовались, как школьники, освобожденные от уроков.

После того, как он проснулся в обнимку с шаром, шар превратился в неотъемлемую часть лаборатории, а обниматься с ним стало основной сферой деятельности Андрея. Это было даже забавно. Теперь в лаборатории поставили кровать, на которой можно было удобно устроиться. Сначала давали снотворное, чтобы он заснул. Проводили замеры: в какую фазу сна шар возвращался к Андрею сна, на каком расстоянии оставался рядом, а на каком перемещался.

Позже стали экспериментировать со снами. Сколько именно Андрей спал, какие снились сны, насколько подробно. Он рассказывал о путешествиях: о космосе, кораблях, битвах, драконах, рептилиях, игги, Галактической Конфедерации. Обо всем, что видел во сне. Часто это были обрывки причудливых фантазий, но иногда случались целые, законченные сцены, словно он смотрел фрагменты Звездных Войн.

Андрей не придавал особого значения фантастическим видениям, слишком те были нереальны. Мозг отказывался верить, что такое может существовать. Или могло существовать. Но Михаил, постоянно находящийся рядом, скрупулезно записывал все услышанное. Требовал деталей. Больше деталей и подробностей. Снимал видео. Андрей, не до конца проснувшись, садился в кровати, смотрел в камеру, и рассказывал все, что удавалось вспомнить.

Что это значит и зачем нужно, не спрашивал. Сначала пробовал, но ученые отделывались общими фразами: "потом узнаешь" или "спроси у начальства". Когда Андрей стал особенно настойчив, главный отвел его в кабинет.

– Тебе достаточно платят? Ты доволен? – спросил он.

Вспомнив нищенскую зарплату на последней работе, Андрей кивнул.

Сейчас он мог позволить многое из того, что раньше было ему недоступно. Прогуливаясь по городу, не задумываясь заходил в кафе или ресторан, когда хотелось есть или посидеть за чашечкой кофе. Купил игрушки: дорогой телефон, ноутбук, фотоаппарат, стоимости в полторы зарплаты на прошлом месте. Мог позволить себе быть щедрым и помогать близким. Постоянная нужда, скребущая изнутри чуть ли не с детства, исчезла. Вместо нее вырастало дерево спокойствия и уверенности.

– Тогда вопросов не задавай. Тебе расскажут все, что нужно.

Не происходило ничего криминального, не считая истории с Борей, постепенно стиравшейся из памяти. Андрей замолчал. Успокаивал себя мыслями о секретах родины, в которые не стоит лишний раз лезть. О том, что будет дальше, старался не думать. Сейчас его все устраивало.

С остальными подопытными все было иначе. Лариса и Эдик обычно сидели в классе и занимались с профессором. Он ставил перед ними предметы, давал фотографии, запечатанные конверты, закрытые коробочки и просил описать, что они видят. Иногда парочками уединялись в "тайной комнате". Так ее называла Лариса – небольшая комната три на три метра, полностью звуконепроницаемая, с зеркалом в стене, прозрачным с внешней стороны. Внутри стол, два стула. Что там происходило Андрей не знал, а никто и не говорил. Только Лариса как-то упомянула о считывании информации на дальних расстояниях. Когда он захотел узнать подробности, коротко ответила:

– Тренируемся, – и махнула рукой, показывая, что не хочет объяснять.

С шаром постоянно что-то делали. Обкладывали разными предметами, закрывали фольгой, металлическими пластинами. Сделали большой, черный ящик, в полые стены которого закладывали различные материалы. Как объяснил Костя, один из лаборантов, пробовали изолировать сигнал, идущий от кластера или как-то на него повлиять. Когда ящик обмотали толстой, медной проволокой, подключенной к электричеству, это стало получаться. Сны стали рваными и блеклыми, и Андрей вывалился в другое пространство.

Он шел по неизвестной ему части института. Те же коридоры, двери, кабинеты и лаборатории, на первом этаже миниатюрный цех со станками.

Сон был короткий и когда он проснулся, Михаил снова стал требовать подробностей. На этот раз, нужно было описать вещи, на которых он никогда не останавливался: цвет дверей, расположение столов в той или другой комнате, что за станки стояли в цеху. Михаил кивал на каждое описание, записывая ответы. В его глазах был интерес.

Позвал профессора и вместе они продолжили допрос. Сон, в котором не было пришельцев, звездных кораблей, доисторической Земли, показался им важным. Андрей набросал на листе схему того, что видел: коридоры, повороты, количество дверей, окна и куда они выходили. Старший выглядел довольным.

– Я определенно предполагал нечто подобное. Просто чувствовал, – сказал проф, держа в руках коряво нарисованную карту. – Просто отлично! Можно переходить к следующему этапу.

Утром в лаборатории появились новые лица. Гостей поселили у них "дома". Андрей уже чувствовал место, где жил, своим домом. Почти привык к нему, поэтому гости вызвали раздражение. Они напомнили о положении, в котором он находился. Здесь нет ничего, что ему принадлежит и в любой момент все это может исчезнуть. Лариса тоже косо посматривала на пришельцев, но по ней было видно – девушка рада новой компании.

Глава 12. Обучение

Их было трое. Два европейца, поведением похожие на близнецов. Оба молчаливы и погружены в себя. На вопросы не отвечали. Говорили короткими, рубленными фразами с заметным акцентом. Лариса тут же прозвала их "люди в черном". Они всегда были одеты в костюмы.

Светловолосый швед Магнус начал работать с Ларисой, а испанец Винсенте постоянно находился с Эдиком. С самого утра гости не отходили от подопечных, молча сопровождали везде. Девушка со шведом почти все время сидели в "тайной комнате", а Эдик с напарником уединялись в холле четвертого этажа. Или приходили в лабораторию и молча, по несколько часов к ряду, наблюдали за сновидческими экспериментами Андрея. Это раздражало. Андрей просил не пускать парочку в лабораторию, говоря, что они ему мешают, но Михаил сказал, что это необходимо. На этом тему закрыли.

Андрею достался старый армянин Рафик. Маленький, подвижный, не умолкающий ни на минуту. Он постоянно шутил и с отеческим видом давал советы. Рафик оттеснил Михаила на второй план.

– С этого дня, никаких снотворных! – он всегда говорил импульсивно, бурно жестикулируя. – Это никуда не годится!

Михаил был не согласен.

– Никаких! Будем учиться входить сон прямо так, – Рафик посмотрел на Андрея, сонно сидящего на кровати в лаборатории. – Будем делать из тебя настоящего слипера. У тебя великолепные задатки! Но снотворным вы его испортите. Я покажу что делать.

С этого дня жизнь сильно усложнилась. Армянин притащил целую стопку книг и распечаток, которые нужно было срочно прочесть. В основном книги по йоге, аутотренингу и гипнозу, о том, как расслабляться и входить в транс. Еще Рафик заставил каждый день медитировать. Как тупое сидение в одной позе поможет ему заснуть, когда хочется бегать, Андрей не понимал, но пришлось подчиниться. Медитировал два раз в день. Утром, после сна (можно было приходить в лабораторию на час позже) и вечером перед сном.

Армянин не отходил от него ни на секунду, только в выходные удавалось побыть в одиночестве. Ну еще во время медитаций, когда старик выходил из комнаты, тихо прикрывая за собой дверь. Весомая причина для тренировки.

Еще одно важное событие случилось через неделю. Андрей первый раз за все время проснулся и не увидел рядом мерцающего красным шара. Он нервничал, чувствовал себя не в своей тарелке, словно исчезла неотъемлемая часть его самого, настолько привык к загадочному предмету. Михаил был доволен. Даже профессор выполз из своей конуры, из которой не выходил с тех пор, как появились гости.

– Отлично! Наконец-то, – старший рассматривал сеть проводов, опутывающих ящик с шаром. Потом умчался обратно в кабинет, бросив недовольный взгляд на Рафика и Винсенте с Эдиком, скорбными тенями сидящих в углу лаборатории.

Теперь Андрей пробовал засыпать самостоятельно.

– Представь, что у тебя расслабляются ноги, колени, таз, спина, руки, голова, лицо. Постепенно. Мы никуда не торопимся, – Рафик терпеливо объяснял процедуру, пока Андрей пытался заснуть под наблюдением Михаила и лаборантов. – Сколько раз ты проходишь вниманием по телу? Один? Надо три. Минимум три!

– Я стараюсь.

– Плохо стараешься! Вернее, нужно перестать стараться. Именно твое старание и мешает, – наставлял Рафик. – Три раза. Потом начинаешь всматриваться в образы. Как будто в кинозале сидишь, а перед тобой картинки плывут. Не пытайся представлять специально. Просто смотри на картинки, смотри как они двигаются. Погружайся в них.

Андрей недовольно выдохнул, показывая, что давно все запомнил.

– Потом проще будет. Потом ты за секунды засыпать будешь. По щелчку. Но сейчас… По-сте-пен-но. Пусть у тебя час уйдет. Три. И будем повторять пока не получится. День, неделю, месяц. Год будем повторять, если надо!

– Может я что-то не так делаю? – спросил Андрей.

На этот раз недовольно выдохнул Рафик. Закатил глаза, показывая, насколько его достал этот тупица.

– Господи! Дай мне сил и терпения! Просто повторяй. Не пытайся заснуть или что-то специально делать. Три раза прошел вниманием по те-е-елу. Посмотрел в пустоту-у-у. Наблюдаешь за картинками. Все!

Постепенно у Андрея стало получаться. Сначала это занимало много времени, потом процесс стал проходить все быстрее и быстрее. Он ложился, закрывал глаза и опускался вниманием внутрь. Представлял, что тело расслабляется: ноги, руки, лицо. Тело становилось тяжелым, появлялось ощущение онемения, а в конце оно исчезало. Тело спало, тела не было, а он был.

Тогда Андрей обращал взгляд в темноту и ждал появления образов. Перед ним плыли обрывки мыслей, слова, лица, кусочки пейзажей. Он позволял им скользить сквозь себя, пока более яркий образ не привлекал его интерес. Нырял в образ, как в прорубь, позволяя захватить себя полностью и перед ним раскрывался целый мир. Сперва полупрозрачный. Его легко было разрушить, стоило только чуть отвлечься. Но, если удавалось в нем остаться, видение обрастало плотью, деталями, звуками, ощущениями. Видение становилось так же реально, как настоящий мир по ту сторону сна.

Единственная сложность была в том, чтобы не увлекаться слишком сильно. Тогда образ, копия мира, превращался в обычный сон. Все становилось ярче, отчетливее, реальнее, Андрей забывал кто он и зачем он здесь и сон втягивал его в себя, начисто стирая память о реальности. Это был провал.

После Рафик заставил концентрироваться на конкретных вещах. Нужно было думать о соседней комнате или долго смотреть на стол и думать о том, где его сделали. Старый армянин принес целую коллекцию значков и сувениров из разных городов и стран. Нужно было смотреть на значок с надписью Майорка или Берлин и думать о том месте, откуда его привезли.

С этого момента начались путешествия, полностью поглотившие Андрея. Он смотрел на миниатюрную фигурку Эйфелевой башни, потом закрывал глаза, опускался внутрь себя, расслаблялся и позволял образам кружить вокруг. В какой-то момент, среди множества видений, появлялся образ французской достопримечательности. Андрей притягивал образ к себе, нырял в него… и оказывался в центре Парижа. Он бродил по старым улочкам, прикасался к стенам домов, деревьям, заходил в чужие квартиры. Возвращался, и рассказывал то, что видел, рисовал схемы и карты, описывал множество деталей и подробностей.

Загадочный шар появлялся в его жизни все реже. В лаборатории придумали способ полностью экранировать излучение, и Андрей засыпал не опасаясь, что утром стукнется головой о тяжелый, похожий на камень кластер.

Ретроспекция №4. Ульриг

Рааг сидел на вершине песчаного утеса и смотрел на суетящиеся внизу фигурки. Множество людей было согнано в загоны. Они толпились, тыкались друг в друга как животные. Они и были почти животными. Грязные, со спутанными волосами, замотанные в куски шкур, люди покорно стояли внутри деревянной ограды, не пытаясь вырваться наружу. Кто-то сидел, обхватив голову руками, кто-то лежал, свернувшись в клубок, но большинство стояло, растерянно глазея по сторонам и переговариваясь.

Игги отделили способных оказать сопротивление. Либо убили, либо выгнали из лагеря. В радиусе тысячи километров людей не было, всех собрали здесь, поэтому изгнание было равносильно убийству. Остальные, боясь расправы, покорились.

Дракон взглянул на игги стоящего рядом. Тот отличался ростом, был выше остальных, волосы были светлы. Игги и люди похожи, но игги чуть меньше и суше, кожа молочно-бледна. И те и другие явно из одного корня, их разделяли лишь незначительные отличия в физиологии. Если игги сделают планету домом, то через тысячу лет никто не заметит разницы, если не будет заглядывать глубже, думал дракон.

– Мне нравятся люди, – сказал Рааг компаньону.

Дракон был совершенно неподвижен и произнес это так, будто слова вышли из него сами, без его участия. Игги поднял голову, ожидая продолжения, но не дождался и перевел взгляд на загон.

– Ты недоволен обращением с ними? – спросил игги равнодушно, словно его это не заботило.

– Вы – наши дети. Мы обещали этот мир вам. Он ваш, – Рааг зашевелился. – Я не вправе указывать, что вам делать.

– Я могу распорядиться и с людьми будут обращаться мягче, – игги все так же равнодушно смотрел вниз, затем повернулся, заглянул дракону в глаза. – Все с радостью исполнят желание Великого.

– Мне нравятся люди. Они похожи на нас. Внутри горит тот же огонь. Маленький лепесток пламени. Я смотрю на них и вижу, как он трепещет у них в груди.

Рааг повернулся к собеседнику, посмотрел на него сверху, дотронулся до груди игги огромным когтем, указывая на что-то, что видел только он один. Игги стоял неподвижно.

– Вы не такие. У вас в груди лед. Он обжигает, так же как пламя, но он не огонь. Поэтому, мне нравится смотреть на людей. Они напоминают о доме.

Игги молчал, обдумывая слова.

– Твои слова что-то значат? Или они означают только то, что ты говоришь? – спросил игги.

– Я всегда говорю с тобой прямо, Ульриг, – ответил Рааг. – Мне нравятся люди, но вы наши дети. Семья.

– А благо Семьи превыше всего, – продолжил Ульриг.

– Ты понял, – дракон возвратился к созерцанию долины.

Слева, в паре километров, росла огромная куча земли. Люди копошились рядом. Выкапывали землю, засыпали в корзины и выносили из ямы, делая кучу больше. Дальше виднелся берег реки. Там тоже было заметно шевеление. Прямо у подножья скалы суетилась еще одна группа людей. Шум и стук разносился далеко по долине. Люди добывали камень. Работа кипела.

И везде были игги. Поодиночке, со стимулами в руках, они стояли рядом с людьми, наблюдали за работой, покрикивали, указывая что делать. Иногда слышался жесткий щелчок, перекрывающий остальной шум. Когда человек пытался увильнуть от дела и в ход шел стимул, выпуская наружу ошеломляющий разряд электричества. Провинившийся падал, и какое-то время остальные шевелились быстрее.

Стройка была в самом разгаре. В своих мыслях Рагг уже видел очертания города. Это будет земля игги, новый дом, который они так долго искали. Но техники мало, ее нужно беречь для более сложных задач. Поэтому нужны люди. Нужны доступные рабочие руки.

Рааг смотрел на отряд игги, забирающихся в шлюпку. Игги отправлялись на поиски новых племен. Нужно было собрать их все, насколько возможно. Рабочих нужно много. Рааг размышлял о том, что люди могли бы стать вольными душами, так похожими на драконов. Когда-нибудь… Хотя, вряд ли. Людей ждет другая судьба, ведь благо Семьи превыше всего.

Глава 13. Перемены

Это был последний сон, который он видел. Костя, второй лаборант, сказал, что они наконец стабилизировали экранирующую решетку. Сигнала больше не будет. Артефакт увозят, он нужен в другом месте. Андрея это мало беспокоило. Путешествия поглотили его с головой. Наконец, первый раз в жизни, он умел что-то такое, чего не умел никто.