Последний крик лета

– Алиса! – донесся голос хозяйки с первого этажа. – Можно тебя на минуту?

– Спокойной ночи, – сказала ребятам, уловила их обеспокоенные взгляды, и спустилась на первый этаж.

Татьяна наливала кипяток с древнего самовара в глиняный заварник.

– Борислав будет ночевать у брата. Будешь чай с травами? – обратилась она ко мне, усевшись на скамейку. – Они помогут уснуть.

Я неуверенно кивнула и села напротив хозяйки. Она налила мне чай в небольшую глиняную шершавую кружку, и в воздухе раздались нотки мяты и мелиссы.

– Я хотела спросить про Богдана… – неуверенно начала женщина, понуро опустив взгляд. Под тусклым светом лучины я уловила, как ее грубые от работы руки начали дрожать. – Почему это происходит? И как от этого избавиться?

Я осторожно отхлебнула чай, взглянула на ее с сочувствием.

– Слушайте… Я же вижу, вы отличаетесь от них. Значит приезжая, и должны понимать… Сколько в деревне эпилептиков?

– Семеро, – честно ответила хозяйка, все еще разглядывая свою обувь.

– Вы же понимаете причинно-следственную связь? Понимаете, почему так происходит? – я громко поставила кружку на деревянный стол, и женщина вдруг вздрогнула. – Значит вы должны осознавать, что эпилепсия не лечится травами и молитвами. Им необходима постоянная медикаментозная профилактика. В вашем случае эпилепсия врожденная, вызванная генетическими аномалиями на фоне…

Слезы брызнули из глаз Татьяны, и она беспомощно прикрыла лицо руками. А я так и не осмелилась продолжить мысль.

– Восемнадцать лет назад я поехала с сестрой в лес по грибы, – начала рассказывать женщина, вытирая слезы. Ее голос дрожал и менял тональность. – Мы обе знали этот лес. Не так досконально, но и новичками нас было не назвать. Каждый год осенью мы ездили сюда по грибы, сначала с родителями, а потом и вдвоем. Но никогда не заходили в самую глубь леса. В один момент мы разминулись, и я угодила в болото. Уже прощалась с жизнью, как вдруг меня спасли люди в странных одеждах. А я и знать не знала, что здесь есть глухая деревня, на картах ее и подавно не было. После этого они сказали, что я обязана им жизнью, что болото и Мокошь меня больше не отпустят, и я потону, если вдруг надумаю сбежать. Ведь деревня окружена сплошным болотом, и только местным богиня благоволит пройти через него. Чужаки же сразу помирают, едва вступив в него. Почти сразу они поженили нас с Бориславом, и через год я родила Богдана. Больше детей нам боги не дали… Кого-то потеряли во время родов, кого-то сразу после рождения, а кто-то так и не родился…

– Это неправда, – заявила я, нахмурившись, а после отпила горячий чай. – Я тоже угодила в это болото, но меня спасли не местные, а мои друзья. Никакой богини я там не видела.

Татьяна вдруг впервые за все время мгновенно подняла на меня растерянный взгляд. Два светло-голубых глаза встретились с моими, и нервно забегали по моему лицу.

– Кто тебя приманил в болото? – вдруг спросила она, а я чуть не поперхнулась чаем, оцепенев на мгновение. – Кто это был?

Я покачала головой, сделав вид, что не понимала о чем она говорила.

– У меня это был бывший возлюбленный, – поделилась женщина и нервно провела рукой по худому платку на голове, больше похожему на застиранную тряпку. – Он погиб в автокатастрофе, когда мне было всего двадцать три. Я тогда выпала из жизни на целый год. А когда меня занесло в этот лес в последний раз, я сначала услышала его ласковый голос и задорный смех. А уже потом увидела его как будто в озере. Он зазывал меня, и я поддалась искушению… До того хотелось прикоснуться к нему… До того я скучала… Шагнула и почти за несколько минут утопла в болоте по грудь. Когда очухалась и поняла в чем дело, он тут же исчез. Я все глаза выплакала из-за Богдана… Он ведь богами данный. Очень за него переживаю. Единственный мой сынок…

Я молча обхватила горячую чашку ладонями, пытаясь прийти в себя после откровений хозяйки, как капля воды похожих на мою историю. Она залпом осушила половину чашки чая, и громко поставила ее на деревянный стол.

– Зачем вы… – я громко выдохнула, пытаясь унять дрожь в голосе. – Зачем вы подкинули нам одежду и украшения девочек?

– Я сразу поняла, что вы пришли за ними, – пояснила Татьяна, ее глаза нервно бегали по моему лицу. – Подкидывала вам подсказки, чтобы вы поняли, что оказались по адресу. Поэтому сразу вызвалась помогать вам. Вы должны бежать… Они вас не отпустят, ни мертвых, ни живых… Слишком уж мало людей сюда забредают не местных. Поэтому вы все для них как благословение богов.

– У нас есть план, – поделилась я, прошептав. – Мы здесь не останемся. Нам наверняка понадобится ваша помощь. Но для начала я хотела бы узнать про семью с тремя детьми, которые несколько дней назад были у вас. Мы их знаем… С ними все в порядке?

Татьяна вмиг побледнела и отвела пугливый взгляд в сторону самовара. Она молчала несколько минут, и я уже не надеялась на вразумительный ответ. Как вдруг в тишине раздался ее едва слышный траурный шепот:

– Они не отпускают… А ежели люди какое сопротивление оказывают, тут же их забивают камнями и дубинками. А потом… приносят их в жертвоприношение едва живых во славу богам.

Они их убили! Проклятые фанатики!

Я громко выдохнула и с силой зажмурилась, пока перед глазами не начали мелькать круглые белые узоры.

– Насколько я знаю, древние славяне не совершали жертвоприношений, – задумчиво произнесла я, а руки все еще дрожали от услышанной информации. – Эти люди – сумасшедшие фанатики. Только и всего. Вы с сыном должны бежать отсюда…

Женщина вновь прикрыла лицо дрожащими руками, а после судорожно принялась вытирать слезы.

– Я хочу вас попросить… Возьмите с собой Богдана, ради всего святого! Он знает лес, поможет выйти вам из болота. Я хочу, чтобы он попал в цивилизацию, начал лечение и жил как все нормальные люди. А я… – ее губы дрожали, голос изменился под натиском эмоций. – Я спокойно доживу свой век здесь. Зная, что мой сын живет в безопасности.

– Мы его обязательно возьмем. Но что они с вами сделают, узнав, что вы нам помогали и отправили с нами своего сына? – взволнованно спросила я, накрыв ее ладонь своей. – Они же забьют вас до смерти…

– Это неважно, – тут же ответила Татьяна, но слезы брызнули из глаз с новой силой. – Главное здоровье и безопасность Богдана…

Я не могла больше смотреть на рыдающую женщину. И чтобы не разрыдаться самой, решила сменить тему, задав последний интересующий вопрос:

– Вы что-нибудь знаете про труп мужчины с одним желтым кроссовком?

Татьяна взглянула на меня, растерянно проморгала и громко шмыгнула носом.

– Эти люди… они не отпускают ни живых, ни мертвых. Своих они никогда не приносят в жертву. А чужих… запросто. Поэтому либо, как они выражаются, Мокошь им зазывает людей, либо они сами рыщут по лесам, да по полям в поисках людей или свежих трупов… Мол, боги им подкидывает либо благословение в виде живых людей, чтобы они породнились, либо подкидывает, то, чем они потом будут…

В дверь кто-то яростно постучал. Женщина оборвала рассказ на полуслове, и мы обе испуганно подпрыгнули.

– Татьяна! А, ну, живо отпирай! – раздался суровый голос Борислава.

– Вы не договорили… – напомнила я, когда Татьяна ринулась к двери, но тут же я схватила ее за запястье. – Чем они будут… что?!

– Уходи, живо! Иначе и тебе достанется, – наспех проговорила она, толкнув меня в спальню.

Борислав ворвался в избу так, словно намеревался убить собственную жену. Но он всего лишь попросил одеяло, и без благодарностей тут же выбежал из дома. Татьяна еще долго сидела за кухонным столом и тихо плакала. А я как только коснулась твердой подушки из соломы, сразу же провалилась в сон. Усталость на тот момент буквально сбивала с ног. Но, стоило мне начать засыпать, так организм будил меня всяческими изощренными способами: вдруг что-то с полки рухнет, то собака залает, то громкий женский визг послышится, или будто кто-то в избу ломится с громким звериным рыком.

Долгое время не могла понять то ли нервная система так на стресс реагировала, то ли в той чертовой деревне все это происходило взаправду…

Глава 12

Последние семь лет меня преследует один и тот же сон.

Как в карете скорой помощи я мечусь в панике, спасая своего первого наркомана от передозировки. Вокруг никого: лишь я и парень лет двадцати с признаками клинической смерти. Каждый раз я безуспешно делала ему сердечно-легочную реанимацию, потому что налаксон – антидот при передозировках – не помог. От начала СЛР проходило пять минут, десять, пятнадцать, но сердце не запускалось. Я в панике поглядела на наручные смарт-часы, чтобы констатировать время смерти, но цифры перед глазами расплылись, а скрипучая задняя дверь автомобиля неожиданно распахнулась.

Передо мной предстал тот же самый парень, живой, со здоровым кожным покровом. Я испуганно обернулась на тело, которое только что пыталась откачать, оно все также лежало на носилках. Парень улыбнулся и махнул рукой, как бы на прощание. Этот сон повторяется снова и снова, поэтому я знала его наизусть. Первый человек, которого я не спасла, преследовал меня во снах все семь лет. Но в этот раз было что-то не так. В воздухе вдруг раздался его спокойный глуховатый голос, при этом губы его были полностью сомкнуты:

– Будь осторожна. Тебе еще рано.

Сказать, что в том месте сон был отвратительный – ничего не сказать.

Разбудили меня ни свет ни заря горластые песни девушек и радостный свист ребят. Словно вся деревня за окном что-то праздновала. Спустя пару минут начали барабанить в дверь, и Татьяна мигом побежала встречать гостей. Хозяйка с самого рассвета уже кашеварила у печи.

– Доброе утро, Татьяна! Встречай сватов! – радостно прокричала какая-то женщина, сквозь улюлюканье ребят. – Мы за невестою нашей пришли! Олежку своего женить сегодня будем!

– Как? Уже? – растерялась Татьяна.

– А чего медлить-то? Старейшина на рассвете расспросил все у богов, те и сказали, что Олежка наш будет самым подходящим мужем новой Матери нашей, – радостно протараторила все та же женщина, вероятно, мать того Олега.

Я со вздохом раздражения откинулась обратно на подушку, и краем уха услышала, как ребята спустились по скрипучим ступеньками лестницы.

– Что происходит? – раздался недоуменный голос Макса.

– Так у нас тут свадьба намечается, ты че забыл? – саркастично отозвался Стас. Как только увидел меня в постели, сразу просиял. – А вот и невеста наша! А ты еще спишь? Пора готовиться к свадьбе, а то замуж не возьмут.

Ребята были все еще одеты в свою обычную одежду, в которой вышли в лес еще вчера. Потная, со следами земли и травы, но они не горели желанием променять ее на неудобное одеяние общины.

– Отвали, Стас, – хмуро прохрипела я, встав с кровати. – Как и договорились, Амир идет на свадьбу Амины, а Макс идет к Кире. Надеюсь, все пойдет по плану…

– Где там наша невестка? Как там ее зовут? Алиса? Тьфу, что за имя-то такое? – раздался ворчливый голос женщины, вероятно, моей «свекрови». Но как только она вошла в избу, уловив меня, ее лицо, похожее на жирный масляный блин, расплылось в улыбке. – А вот и невестка наша! Дочка, пойдем к нам в дом. А вы чего выстроились как морковь на грядке? Да еще и в одной комнате с моей невесткой?! А, ну, живо расступились!

Макс и Амир молча пошли к выходу, но Янковский все же задержал на мне обеспокоенный взгляд дольше, чем было положено.

– Вот, мы тебе принесли одежу нарядную, ты принарядись, – скомандовала «свекровь», выложив на кровать красный сарафан с белой вышивкой, схожей с языческими символами, а также белое покрывало, вероятно, вместо фаты. Но затем ее взор обратился к Стасу, который все еще находился в одной комнате с нами. – А ты чего стоишь?

– А я это… брат невесты, – вдруг заявил Воскресенский до раздражения уверенно. – Я в этот важный день от нее ни на шаг.

– Да прямо-таки ни на шаг! – возмутилась тучная женщина, всплеснув руками. – Хоть одеться ей дай!

Стас едва сдержался, чтобы не закатить глаза, но все же вышел из избы.

Я покорно дала себя одеть «свекрови» и ее дочерям, но все же отстояла право остаться в кроссовках. От происходящего вокруг безумства хотелось расхохотаться, и сдерживаться было весьма трудно. Через всю деревню меня провели под веселым сопровождением песен и радостного мужского свиста к избе моего будущего «супруга». Прежде чем войти в такой же абсолютно непримечательный дом, я оглянулась и на противоположной стороне улицы заметила дрожащих Киру и Амину, возле которых уже стояли Макс и Амир. В том же свадебном одеянии, что и я, девочки испуганно прижимались друг к другу, а как только увидели меня, едва сдержали слезы. Одним жестом руки я незаметно для других показала жест «окей», и с громким вдохом зашла в избу.

Как только переступила порог дома, на меня тут же повалилась толпа из родственников с хлебом и медом на руках. А кто-то забрасывал меня горохом и зернами хлебных злаков, поговаривая что-то про зажиточность и плодовитость. «Свекровь» взяла меня за руки и обвела вокруг очага, чтобы я помолилась домашним богам. Как только гостям стали преподносить свадебный калач, меня усадили рядом с женихом на шкуру медведя, лежащую мехом вверх.

Жених, по словам местных, был знатным красавцем. А я глядела на него и мысленно перечисляла диагнозы: длинные кисти рук с паучьим пальцами, ярко-выраженная косолапость и как вишенка на этом несвежем торте – синдром Клайнфельтера. Это такое заболевание, когда в мужском кариотипе присутствует более одной женской Х-хромосомы. Такие мужчины имеют высокий рост, но при этом присутствует склонность к полноте в зоне бедер и живота, узкие плечи, удлиненные конечности, широкие бедра по женскому типу, в половине случаев формируется увеличение молочных желез, а также недоразвитость яичек и оволосение по женскому типу, в том числе и отсутствие волос на лице. На фоне синдрома у таких мужчин возникает брадикардия, часто бывают холодные конечности и повышенное потоотделение в ладонях и стопах.

Все происходящее было как в бреду. Словно у меня были очень реалистичные зрительные галлюцинации при температуре сорок градусов. Но когда празднующая за столом толпа вдруг приказала мне по традиции снять с «мужа» обувь, в знак моего подчинения, я нервно сглотнула, подавив рвотный рефлекс. А после встретилась с напряженным взглядом Стаса. Его губы были плотно сжаты, а желваки ходили ходуном. Но я все же покорно присела на корточки напротив новоиспеченного довольного «мужа». В правом вонючем сапоге, который был вдвое старше меня, я отыскала какую-то древнюю монету, а в левом была спрятана плетка из кожи. Жених тут же выхватил ее из сапога и с нескрываемым удовольствием слегка ударил меня по плечу, в знак власти над женой.

– А, ну-ка, теперь оставьте новоиспеченных мужа и жену наедине, чтобы они скрепили свой союз. Негоже нам стоять и подслушивать. У нас еще две свадьбы сегодня! – громко воскликнула хозяйка дома, чтобы ее все наверняка услышали. – И ты, братец… тоже выходи. Нечего тут тебе оставаться!

Люди с песнями принялись выходить из избы, а я тут же подскочила на ноги, улавливая уходящую толпу. Оставаться наедине с Олегом решительно не хотелось. Да и неизвестно чего стоило ожидать от этих чудиков. Осталось разобраться что означало скрепить союз. Наверняка поесть кашу с одной ложки или затопить баню вместе. Ну или что-то еще примитивное.

– Если что… кричи, – тихо обратился Стас, подойдя ко мне. – Этот гермафродит не внушает доверия.

Я кивнула, то ли судорожно, то ли растерянно. Сама не понимала чувств, что испытывала в тот момент. Слишком все странно было вокруг: изба, далекая от современной, свадьба с древними обычаями, и жених с букетом диагнозов.

Когда Олег прикрыл входную скрипучую дверь, настала настороженная тишина. За окном девицы все также распевали народные песни, отправляясь к следующей невесте. Мой новоиспеченный вдруг моментально прижался ко мне, отчего пришлось вжаться в деревянную стену. Пальцы мои намертво врезались в ладонь, отчего ногти болезненно вонзились в кожу. Я слышала его нетерпеливое сопение на шее, настолько близко он ко мне подошел. Причем случилось все это настолько неожиданно, что от растерянности я даже не успела среагировать.

– Ну, что, женушка, готова? – пробурчал он мне в ухо совсем не привлекательным голосом.

Я с силой толкнула его ладонями в грудь, и юркнула в противоположный угол комнаты, болезненно ударившись бедром об угол стола. Осознание того, чего он хотел от меня в тот момент, ударило в голову словно колокол. При разработке плана я не учла момент, что «скрепление» брачных уз состоится так скоро. Думала, что они совершают этот ритуал поздно вечером. К тому моменту, мы бы уже как раз сбежали… Какая же я дура!

– Уже? – спросила, намеренно изобразив скромный и удивленный голос. – Не думала, что так скоро… Там же сейчас другие женятся…

– А чего же тянуть-то? – произнес Олег, медленно шагающий за мной по пятам, словно коршун над добычей. – Они и без нас управятся.

– Но я… еще не готова, – пискнула, а сама в тот момент судорожно разглядывала избу на предметы, которые могли бы послужить в качестве самообороны. – Давай не будем торопить события. Может получше узнаем друг друга…

Глаза его вмиг вспыхнули опасным огоньком. Он за считанные секунды преодолел расстояние между нами и болезненно схватил меня за горло, от чего я начала делать маленькие судорожные вдохи. Я была права на счет того синдрома, его руки были ледяными и влажными от скопившегося пота.

– Ты че, девка, бегать от меня вздумала?! – процедил Олег сквозь зубы. Его красное разъяренное лицо находилось в нескольких сантиметрах от моего. – Не позволю! Не позволю! Ты моя жена! Слышишь?! Ты должна подчиняться мне!

Я послушно кивнула, начиная терять сознание от нехватки кислорода. Кричать, как сказал Стас, было бесполезно. Люди на улице устроили песни и пляски в честь другой свадьбы, поэтому мои крики вряд ли бы кто услышал. Рассчитывать приходилось лишь на себя. Он отпустил меня, когда колени начали подкашиваться. Я рухнула на пол руками вперед, сделав жадный вдох. Но едва пришла в себя, как он стянул с меня белый свадебный платок, грубо схватил за волосы и с силой заставив встать на ноги.

– Отпусти! Отпусти меня! – кричала я сквозь боль, пытаясь схватиться его за руку.

Но Олег не слышал, лишь с силой тащил меня по избе в сторону спальни. Из-за синдрома он был выше меня на две головы, но по силе далеко не уступал среднестатистическому мужику. Я едва волочила ноги, покашливая после удушения. Сердце в груди бешено и испуганно колотилось, ноги с каждым шагом деревенели и не слушались. Я понимала, что должна была выбраться оттуда, пока он не взял меня силой. На подходе в спальню он впечатал меня лбом в дверной проем то ли нарочно, то ли нет, но удар был не сильный, скорее обескуражил. А затем он с бросил меня на узкую скрипучую кровать с вонючим матрасом из сена.

Пока приходила в себя, схватившись за болезненную шишку на лбу, он снял белую свадебную рубаху с красной вышивкой на поясе. Я была права на счет синдрома Клайнфельтера – его молочные железы были увеличены по женскому типу, в точности также, как и у девочек-подростков в начале пубертатного периода. А пузо, похожее на шестой месяц беременности, буквально вывалилось из-под рубахи. Олег выглядел не больше, чем на тридцать лет, но все перечисленные черты прибавляли ему возраст. Хотя лицо его, без единого намека на бороду и даже щетину, как у его родственников в общине, весьма молодило. И все это благодаря синдрому.

Боже, каким мерзким он был.

Едва Олег прикоснулся к штанам, чтобы спустить их, я подскочила с кровати и с силой оторвала железный светец со стены, в котором еще находилась недогоревшая лучина. Дрожащие пальцы крепко держали железо, а глаза мои рассеянно и хмуро глядели на похотливого монстра.

– Избавь меня от удовольствия видеть твои недоразвитые половые органы, – гневно бросила я, выставив перед собой светец в качестве самообороны. – И детей у тебя никогда не будет из-за твоей болезни.

Его брови хмуро сошлись на переносице, а руки так и замерли на штанах. Непонятно то ли от того, что я схватила светец, то ли от моих слов, он растерянно замер на некоторое время. Ожидание то было мучительным. Из-за учащенного пульса в ушах я боялась пропустить его очередную атаку. Наконец, с рыком злости он сделал резкий выпад в мою сторону и смачно ударил меня по щеке. Я не устояла на ногах и обронила светец. Он с глухим звуком упал на продавленную землю избы, покрытую старым обшарпанным ковром. Я же свалилась вслед за ним, болезненно ударившись головой об край деревянной кровати. Во рту ощутила мерзкий привкус железа: то ли от неожиданности язык прикусила, то ли он так сильно ударил меня. Судя по опухшей пульсирующей нижней губе, сделала ставку на последнее.

– Ты кто такая, чтобы говорить мне про детей? – прогремел Олег, наклонившись ко мне. А я тем временем судорожно искала светец. Он заметил это и тут же болезненно наступил сапогом мне на левую кисть, и я взвыла от боли. – А-а-а… я понял. Ты ведьма, так? Кто послал тебя к нам, небось Леший?

– Придурок, ты болен! – крикнула я сквозь пульсирующую и обжигающую боль в пальцах от его грубого сапога. Кажется, в подобных ходили большевики еще лет сто назад. – У тебя серьезное генетическое отклонение, из-за которого у тебя… не будет детей! – я сделала паузу, прошипев от боли, а он еще сильнее надавил каблуком сапога на мои пальцы, а затем грубо схватил меня за подбородок. – Ты же с детства отличался от других мальчиков. Вы же ходите в баню вместе, так? Ты ведь заметил различие. У других там все в порядке, а вот у тебя… гениталии как были несколько лет назад как у ребенка, так и остались… Ты не знаешь из-за чего это? А я скажу… Это потому, что вы все друг другу родственниками приходитесь, от того и все ваши проблемы. Ты слышишь? Твои проблемы из-за того, что твои предки были кровными родственниками!

– Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь, а, ведьма?! – крикнул он мне в лицо, и его беспардонные слюни коснулись моей кожи.

– Я же будущая Матерь. Меня выбрала Мокошь, я все про вас знаю, – прохрипела я сквозь фальшивую надменную улыбку, а сама едва не загибалась от боли в пальцах и пульсирующей губе. Еще и подбородок мой он схватил с такой силой, словно вознамерился вырвать его. – По сравнению с другими уродами, ты тот еще красавец.

Олег громко и яростно выдохнул и отпустил мой подбородок, а затем замахнулся и влепил мне вторую пощечину, отчего нижняя губа и запульсировала еще сильнее, а щека разразилась пламенем. Он бросился в сторону накрытого праздничного стола. Я мигом осмотрела левую кисть и раскрасневшиеся пальцы. Хорошо, что отделалась лишь испугом и разодранной кожей. Незаметно выглянув из спальни, уловила, как он яростно и живо осушал несколько граненых стаканов с бордовым содержимым, и зарычал от ненависти точно зверь. Неужто у них было самодельное вино? Кто знает, сколько он выпил перед свадьбой, но это должно было сыграть мне на руку. Пока он яростно осушал стаканы, я нашла под кроватью светец, который выронила из-за пощечины, и крепко сжала в правой руке, готовая отразить следующую неминуемую атаку.

– Щас я тебе покажу! – раздался его пьяный рык. – Я тебе покажу… маленькие…

Его шаги приближались с каждой беспощадной секундой. Краем глаза увидела, как он боролся с бечевкой, завязанной на штанах, но пьяные руки не могли справиться даже с этим. Я задержала дыхание и, приготовившись к отпору, встала у прохода и спрятала за спиной железный светец. Едва увидев меня, он тут же прижал меня к стене, и наши лбы соприкоснулись. Его лоб был покрыт мелкими испаринами пота, которые я вмиг ощутила собственной кожей. А в глазах его стояла лишь пьяная животная похоть. От него разило кислым виноградом, а руки уже лапали меня за грудь и бедра. Я испуганно зажмурилась, все тело дрожало от испуга, а отвращение постепенно подкатывало к горлу.

– Да ты хоть знаешь, сколько девок хотели разделить со мной ложе? – прохрипел он устало, и его перегар ударил в нос, едва не задушив. – Я самый достойный жених общины! Глупая ты девка! На тебя все с завистью смотрели, когда тебя рядом со мной на шкуру посадили. Не видала? А я видал! Вся деревня хотела оказаться на твоем месте. Дурная ты, дурная… Но красивая. Все равно моей будешь!

Он резко задрал подол платья, оголив мои ягодицы, и грубыми движениями принялся поглаживать и щипать меня холодными и потными руками. Его мерзкие шершавые пальцы касались моих трусиков в форме стрингов, и едва задевали половые губы. Я чуть не задохнулась от отвращения, когда бедром ощутила его небольшой выпирающий половой орган, а мой живот был намертво прижат к его оголенному пузу. Рука, сжимавшая тяжелый железный светец, дрожала и уже изнывала от тяжести – слишком уж сильно хотелось ударить его.

В воздухе раздался треск ткани. Олег с животной похотью непрерывно облизал сначала мое плечо в области порванного сарафана, шею, а затем и щеку, и его слюна еще долгое время обжигала кожу. Когда его вторая рука с силой болезненно сжала мою грудь, я вскрикнула и ощутила, как по щекам скатились первые слезы. Вмиг, его рука оказалась на животе в непосредственной близости от едва зажившего послеоперационного шва после кесарева сечения. Еще пару секунд он томно пыхтел мне в шею, а его пальцы прощупывали шов и нависающий над ним небольшой «балкончик» из кожи, растянутой за все время беременности – боль всех кесаренных. На самом деле, несколько сантиметров кожи вокруг рубца все еще были онемевшие. В той зоне я не ощущала никаких прикосновений. И не буду ощущать еще несколько месяцев из-за разрыва нервных окончаний. В один момент я осознала, что одна его рука застыла на шве, а вторая замерла, грубо стиснув ягодицу. Вероятно, он пытался понять природу происхождения рубца.