Приют Гулливеров

– Да… Да! Ирония и самоирония – мои Богини, Музы… Ха, десятая муза! Отрезвляющая! Прозит! – они «усидели», «приговаривали-проговаривали» уже вторую бутылку вина. Домашнего, из долины, из тех двух деревень, что внизу… Обратите внимание, дорогой Моисей Бернардович – главврач интуитивно верно обращался к гостю по имени-отчеству. Тот предпочитал именно это обращение… Хотя и «герр» можно… Герр с ним! – как луна проложила широкую, сильную дорожку над верхушками сосен… Замечательно! Не правда ли?

– Да! И сейчас по ней промчится карета самого Зевса… или Осириса… – Гость подошёл к окну и удивлённо спросил, не рассчитывая, впрочем на ответ – А почему…, хм, … интересно… Почему там, внизу, на жухлой траве, лунный свет не отражается, пятна лужаек одинаково серы, сонны?

– Вас это тревожит? Вы сенситивный, экстатичный человек?

– Да… Здесь много странного… Но здесь хорошо… Природа здесь сильнее человека, всевластная над ним… – продолжил гость.

Машиах подошёл к стене с книгами. Нежно, любовно коснулся нескольких корешков, погладил, замедля движения, один, другой, а от третьего быстро отдёрнул руку, точно опалив пальцы.

– Мдаа… Природа, книги… Наша человечья мудрость… И глупость… и гордыня… Жалкая, постыдная гордыня, когда мы, выпятив живот, заявляя… «победа над природой», «раскрывая тайны природы», «природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник»… Ну, ну… Вот пнёт под зад человечеству эта «мастерская», отторгнет «чудовище» нашей небрежительности и эгоизма… Полыхнёт исполинским пламенем небо… Нет! Человек – не работник, он – заботник, защитник и раб! И Великан, когда он ученик прилежный и творец…

Как можно вообще быть довольным Своей жизнью, всем окружающим мирозданием, если ты слеп, если прибит ржавыми гвоздями жажды лишь тупой эффективности и потом ещё более тупого «расслабления»… к кресту своей приземленной жалкости, малости… Как можно этого не замечать, не понимать, не чувствовать? Скажите – как? Всё вокруг уже кричит о твоей душевной неполноценности, человек, о твоём истинном сумасшествии, болезни… И нет тебе спасения, и нет малейшей благодати и просветления… А грядёт страшное слово: «Поздно!»… Ах… и так ведь тяжело носить… жить в «бренном» образе,… А тут ещё и стыдно… И горько! И хочется «уйти», «спрятаться»… Вот хоть в этих горах, в этих стенах… – эта триада доктора Стефана Иеронима, сказанная с чувством глубоко пережитого… и ещё чего-то… «задуманного» задела строй души профессора Моисея Бернардовича, всколыхнула первичные и для него думы и тревоги. Он спросил:

– А за кого, доктор, вам не стыдно?

– Не очень стыдно за очень немногое… Ну, за эту вечную классику… «Одиссей», «Фауст», «Гамлет», «Дон Кихот», «Дон Жуан» … Ещё десяток… Древние мыслители… Учёные? Ну, Ньютон, ну… Ну тут я с собой не согласен… С их «мастерской» …

– Любите читать и перечитывать эти книги?

– Постоянно… Живу в этих сюжетах, в этом «параллельном» мире! Купаюсь! И… Тону, бывает… Океан всё же… Он бывает… штормит…

– Красиво… Задумчиво… Очевидно, что вы начитаны… Мдаа… С вами приятно было бы… Работать, беседовать… Нечасто встречаешь…

– Спасибо… А работать… как? С кем? Коллегой? Или… пациентом – фон Доппельт улыбнулся так, словно опять таил в этой улыбке, и в этих словах «что-то»… Двойные смыслы… Вечные… Да и если б ещё только двойные… Эх, «н-ое пространство смыслов и домыслов»! Да с приправой топологических червоточинок, да ловушечек… Да с «прогулочками» по «листу Мёбиуса», когда… приходишь «в никуда» …

– Я не вижу большой разницы… Я и не вижу её между собой и моими пациентами… Разве… лишь… они счастливее и свободней меня… Их «неправильный» мозг стократ счастливее моего… Горе от ума? – спросил по касательной Машиах.

– Ну… счастья от него… маловато… Я бы изощрённый, тонкий, глубокий ум, с абстрактной логикой, точностью определений… э… оставил лишь кучке избранных… Да, да… А остальным?… Извольте довольствоваться блюдами, вам подданными… Не готовьте сами! Упаси Боже! Просто… Ищите благодать! Просто!

– Ну уже и просто… Самое… – тут психоаналитик вновь обеспокоенно и даже заметно нервно, резко, обтёр уголки губ салфеткой, встал и зашагал в неопределённом, случайном направлении, засунув руки в карманы брюк и бормоча почти невнятно – Самое трудное… То самое… Неуловимое – и уже громким возгласом – Неуловимое! Что же это в конце концов… Опять этот звук… Напоминает клёкот… Гулкое «вууу»…

Только психотерапевт собрался ответить и прояснить причину звуков, как психоаналитик продолжил. У обоих была манера (или она вот только возникла взаимным «заражением»?) не дожидаться ответов, не заканчивать темы, а потом неожиданно к ней возвращаться.

– Современные тенденции в искусстве… Гулкое «вууу»… Эти новые формы… Триллеры, хоррор, трагифарс, сюр и абсурд…

– Да, да… Верно… Постмодернизм… Что ж… Ну ему «вырасти» нужно! Форме… вырасти… в содержание… Я так вижу… Впрочем… Две луны и три солнца – тоже достаточно содержательно… Ах, да… Вы не смущайтесь этих разных, странных для вас, непривычных звуков… Привыкните… Ночь, это ночь приводит гостей… Да и мысли наши «могут их» позвать…

– Кого? Призраков, что ли?

– Ну… И их тоже… Очевидно… А вы любите?

– Что? Кого? Призраков, что ли?

– Да нет… Постмодернизм – они разговаривали чуть «отдельно»… И предметы разговора часто менялись местами… Бестолковщина? Хм… Как знать… Зачем природе нужна морковка? Потому, что заяц любит? Вот и говорим о зайцах – подразумеваем… «огурец»… Ясно ведь…

–Тот, что вкусный, подперченный не только парадоксальной глубиной, но и магией… Да-абсурда, сюра… «ваших» классиков я бы… о, нет, – не потеснил! Дополнил… Гессе, Булгаков…

– Кто, кто? Русский? Вы знакомы с русской литературой?

– Да… И, смею уверить, не поверхностно… С усердием… Булгаков! Мне совсем недавно… один русский писатель, э… ммм…, он собирается иммигрировать из Советской России,… случайно, … один рукописный, незавершенный, очень блёкло откопированный авторский вариант… экземпляр дал на пару дней… Жена писателя передала… Очень беспокоится… Секрет… Дааа… А роман-то – гениальнейший Столп! Ннновая вершина! С неё разное видишь по-иному… Цепляет так, что…

– Вы, что, знаете русский?

– Конечно… Свободно… Мои предки жили до 1940 г. в Тарту, в Эстонии. И хотя бы чуть зная историю, никому не должно показаться странным, что мы знали русский язык… И среди нас было много русских… И кто это «мы»… далеко не все – чистые эстонцы… Часто помесь… Я родился в 19-ом году, в 40-ом мы эмигрировали в Цюрих… И вот уже 19-й год я – гражданин Швейцарии… да… Жизнь моих родных была связана с Тартуским университетом. В основном, физиологи и врачи… Русская и немецкая литература… Университетский люд… Интеллигенты… Интеллектуалы… Отец мой ещё в начале века начал заниматься семиотикой, погружаться в разрабатываемую тогда новаторскую структурно-семиотическую, герметическую теорию…, теперь это тоже остаётся в большой части откровением оккультистов, особенно Гермеса Трисмегиста… Но мы уже и привычно «играем в бисер», жонглируем смыслами, символами, текстами и знаками культуры… Мама преподавала русскую литературу, бабка одна – немецкую, другая скандинавскую… И музыку, и живопись… Я ведь замешан на 4-х дрожжах, 4-х истоках моей крови… Отец – замес эстонской и еврейской крови… Мама – немецкой и русской…

– Это же замечательно! И замес, и наши совпадения… Бисер… Игра его, игра в него… Хм… Мои ведь – тоже университетские… В том же Цюрихе… Математики, физики, химики, биологи. Отец – Корнелиус Теофраст, его предки из Фландрии, Фламандского региона, мама – австрийка, деды и бабки – Аравия, Богемия, Балканиский регион… М-даа… Ах, да – Галиция… Силезия… Помню деда, Карла Филиппа, чуть прадеда – Евгения Ауреола… Не слышали?.. Он-то – знаменитый доктор, врачеватель-целитель с большой буквы! Да, конечно… Вы молоды… А прадед этот – О! Многого достиг! Я пока только нащупал… И брат мой, Фридрих Иероним… Работал в Комитете по надзору за лечебными учреждениями для людей с психическими отклонениями. Тому, что подчинялся Ассоциации врачей – психотерапевтов, где, по-счастью, тоже работал мой дядя Герберт Вильгельм… Да, да… По-счастью… Добрые связи необходимы главному врачу… Да ещё такой отдалённой лечебницы… Связи были и в Ведомстве, и даже в Управлении! Вы понимаете… Но брат (он старше на десять лет) умер три года назад… Дядя и того ранее… Ресурсы… и внимание вообще к моей клинике… начали таять! Богом мы не забыты, но очень скромны в бюджете… А было! Ооо! Научных проектов – 4! Кадры! У меня было 60 пациентов и 4 великолепных доктора… Научные тематики пропали…, люди уволились… пациентов перевели…хм, по-иному… профилю… Тех, правда, у кого была яркая, тяжёлая и сложная патология… Не моя тема…

– А что за темы?

– «Психология бледных отображений», «двойные стандарты когнитивных тупиков», «перенос и подавления в проблеме сопричастности», «смещение целей при сублимации и творческая активность»… Их нет… Осталась моя…, хм, на добровольных началах: «Параллельная парапсихология блаженства: антиподавление».

– Ого! Весьма… Кое-что мне не сразу понятно.

– Понятно… Разумеется… Совершенно новые подходы… Нужно время… А его… Забрали… – Не очень вежливо по отношению к уважаемому профессору психоанализа и коллеге констатировал фон Доппельт. – Не обижайтесь, герр Машиах, но мы здесь «отшельничали» с моими коллегами-помощниками десять лет, и… ничего не публиковали… Отчасти – кое-что хотели довести до…, отшлифовать практические методики…, отчасти – мммда… идеи наши намеренно не желали… открывать… «за так»… Идеи-то тянут…, ну, что-то тянуло…, на «нобелевку» …, Никак не менее…

– Но мне… (раз уж я тут!) позволено будет…

– Не торопите события! – опять резковато оборвал молодого учёного с солидной научной степенью, учёный постарше, поопытнее, не имеющий степеней, но погрузившийся в неведомые «степени» такие, что… просто так… «подать их к столу» было бы… Это был вызов! Это был прорыв! И он образно пояснил это странноватой фразой на латыни – К резкому повороту…, крену,… большого Корабля следует быть готовому… И ему вписаться в поворот… И тем, кому достанется от его волн! Ха-ха – этим смешком главврач «замял» вопрос простоты и доступа, и изложения… вопроса.

Почему?

Он берег «тишину» своих научных погружений… А может и задумал что… Скорее всего дозволенность, точнее недозволенность была связана с очччень уж большой оригинальностью затем…

– Я уже… ммм, уставший, рыхлый…, с признаками тревожно-сомневающейся, вялой жухловатости личности… Я… ммм, стал уязвим для приличных уже неврозов… Мне… ммм, скоро потребуется ммм… – и тут герр Доппельт посмотрел на герра Машиаха со всей своей «жухлостью» в глазах, но не «вялой», а, наоборот, горящей, ждущей ответной искры.

Главврач был человеком невысокого роста, с покатыми, узкими плечами и с таким довольно большим и «острым» животиком, точно он вынашивал мальчика… Сейчас, при этих его довольно откровенных, (даже… сокровенных в чем-то…) словах, он ещё «сплюснулся», плечи вовсе «покатились» к земле, и он готов был… сделать… «выкидыш»… Однако для тех очень немногих, кто знал его хорошо, он не был «приплюснутым» провинциальным врачом… О, нет! Наоборот! Это был «приплюснутый» одиночеством и невниманием к нему (непониманием!) «Прометей»!

Через миг ему удалось взять себя в руки… Глаза вот уже залучились иронией, ирония насмешливой хитринкой, хитринка вооружилась лучиками-шпагами… Рыцарь вновь облачился в доспехи скупого на откровенность, прячущегося отшельника…

– Ну ж… Да уж прям-таки… Наговариваете вы на себя… Я лично ничего подобного в вас не наблюда…ю… – именно растягивая последнее слово и явно более интересуясь книгой, раскрытой в его руке, промямлил герр Машиах.

«Какие у него длинные пальцы рук… Крепкие… Удерживает ими… В одной руке…, большую и очень тяжёлую книгу… хм, как он нервно, жадно вчитывается во… что-то… там» – наблюдал за гостем главврач. – Высок, худощав, в глазах застыла печаль».

– Что-то интересное увидели…, прочли?

– Дааа… Эстампы, … гравюры… весьма символичны… Поразительно! Какое магическое… видение!

– Ну да… И книга…, текст… неслаб! «Сатана в гостях»… Автор неизвестен… Может и сам… ОН… М-да… А рисунки великого Уильяма Блейка… Забавный текст, не правда ли? Абсолютно причудливо-дурашливый слог…, издëвочка! Тёмный Дух повествует хозяину-алхимику о тайнах магии и оккультизма. И точно… пахнет серой… от строчек…

«Рот широкий, тонкие губы… Наверняка повышенная возбудимость…, спрятанная эмоциональность… Нет, ещё не патология… Нет… Может оказаться жëстким, неприличным… Потом жалеет… Пытается оправдать себя… Одет безупречно, с отменным вкусом подобраны ткани, и их оттенки в общем сочетании. Гармонию, правда, нарушают чересчур широкие коричневые твидовые брюки. А вот красные шёлковые носки и чёрные, лакированные, с замшевыми, бордового цвета вставками, туфли, производят весьма благоприятное впечатление. Мой! – доктор с удовольствием посмотрел на свои красные носки, и замшевые мягкие туфли с лакированным носком и пяткой – Не каждый второй так хорошо сопрягается с моим вкусом… И рукава пиджака короткие, как я люблю… Пусть это даже в тренде современной моды… Не знаю… Знаю, что я тоже люблю бежевое, в тёмно-зелёную клетку. А эти безупречно чистые, накрахмаленные манжеты сорочки! Шёлковой, белоснежной! И галстук, шерстяной, тëмно-коричневый с чëрными «искрами»… И повязан элегантно, с изыском свободы… Оччень уместен… Дааа, свободный и уместный всюду этот герр Машиах! Такой не следует, такой задаёт тон и стиль! «Первый»! Несомненно претендует… Но… – тут звук разбитого стекла заставил хозяина вздрогнуть и прервать свои психологические наблюдения. Вздрогнул и гость, уперев в фон Доппельта недовольные, почти возмущённые, да почти гневные глаза. Интересно, что никакой гнев не делал их «горячими». Эти холодные глаза прятались вглубь, серые, они начинали темнеть «чёрной дырой», раздвигались ещё более, оставляя видимое «вне себя». Так коварная болотная кочка забирает «в себя» неосторожный шаг – лёгкое, жутковатое «пузырение» и «хлюпание»… Вот и весь «гнев»…

– Что же все-таки у вас там, в соседней комнате?

Вопрос герра Машиаха мог бы выглядеть грубым и чересчур требовательным, но любой человек, уже достаточно долгое время слушающий странные звуки в новом доме, стоящем среди гор и леса (да ещё в отдалённом старинном замке!) невольно потеряет самообладание! Попробуйте, например, в глухую, непроглядную ночь послушать скрип осторожных шагов на лестнице, ведущей в вашу комнату! Крадётся вор, убийца, ваше alter ego, ваш двойник? Человек ли вообще? А может это сам Князь Тьмы хочет преподать вам урок Истины? Дааа… Славно начинает работать в эти минуты наше Воображение! А ещё говорят, наша фантазия улавливает только то, что Есть! Пусть спрятанное, пусть в Другом, параллельном мире! В Зазеркалье! За Запертыми Вратами!

– Ах, простите! Совсем забыл!… Это мой «Фауст», ха, филин по имени «Фауст»… Волнуется к ночи,чувствует постороннего… Замок ведь обычно пуст… Я, Федерика с мужем-поваром Матиасом и один из трёх санитаров – Фредли… Их комнаты внизу, в другом крыле, точнее в Большой Башне замка… А вот, не угодно ли на минутку? В «кабинет Фауста»… На минуточку только…

Они вошли в соседнюю комнату, смежную с кабинетом и не имеющую двери в коридор. Огромный филин в присутствии гостя спрятал своё бочкообразное тело на одном из шкафов этой мрачной комнаты алхимика. От напряжения и без того рыхлое оперение хищника стало клочковато-взъерошенным, угрожающим, рыжина и охристость перьев, как и «перьевые» уши прямо искрились подозрением. Ярко-оранжевые глаза требовали «убраться вон»!

«Глаза у них, доктора и этого… филина, хм, одинаковые… У «Фауста-человека» только менее выразительные, без величия «Тайны» и звериной природной чуждости, и вечной настороженности, ожидания… Хм, ожидание чего-то, впрочем, в глазах фон Доппельта есть… Чего?» – просквозило в голове Моисея Бернардовича.

– Ну, ну, Фауст, успокойся… Успокойся, дружок… Свои… – тон хозяина был крайне ласков.

Его привязанность к этой птице (Птице? Ночной летающей ведьме из мира Вельзевула-Мефистофеля?) была настолько очевидной, что ещё более подчёркивала одиночество этого человека. – Я один захожу сюда… Сам ухаживаю за Фаустом…

Машиах огляделся. Настоящий кабинет алхимика… Тянет чем-то вонючим из реторт и колб с препаратами, стоящими на огромном, массивном, в хлам заляпанном столе. Форма неправильного шестиугольника, напоминающая крышку гроба. Череп стоит в лужице дымящейся зеленоватой жидкости… Этажерки, шкафы с химической посудой… Банка с надписью «Душа», банка с надписью «Дух», пробирка с надписью: «Святой Дух»… Ух!!! На латыни всё… Тяжёлый сундук, обитый кованой медью.

– Там – герр Машиах указал на сундук – очевидно «Злой Дух»… Замок-то солидный… И что? МОМЕНТО МОРИ? Вы тут… что?.. частенько? Старинное вольтеровское кресло, свечи пудовые, оплывшие, эти подсвечники на полу....

– Идёмте, идёмте… Не будем сердить… Собственно, не так… Не то, что вы уж так… К Фаусту, разумеется, ежедневно… На часок… В тишину, в ауру… Поразмышлять более… А вот старый хозяин замка… да… Тот баловался алхимией, видать, серьёзно… И.… э… «опыты» … «делание», что описаны в этих томах в шкафах – он указал на книги, чернеющие кожаными переплётами. – Они поразительны… Они не рукой человека сочинены… Не, э.… его умом… Рукой водили… Даже мои скромные фармацевтические «вылазки-эксцессы»… э.… оччень любопытны…, Впрочем, ничего сверхъестественного… у меня не… Так, кое-что… да… Не будем сердить…

Кого? Фауста? Эти чёрные переплёты? Этот сундук?

Всех. Они вышли в коридор.

– Поздно… Идёмте… спать… Сон – вот блаженство! – Стефан Иероним посмотрел на гостя глазами своего филина… Страстно желающими… получить какую-то поддержку, успокоение, отдохновение – Да, да… Что гётевский Фауст… Что его многие знания?

Если ты цитируешь по памяти… хм… главу 104 из 14-го тома «О блаженстве», ты его, блаженства, не достигнешь НИКОГДА! За погоней своей человек упускает время, его суть… Нет вечности, есть блаженство мига! Да, мир печален! Суетна Жизнь! Да! Но в сочетании печали и блаженства – истинный строй музыки Жизни… Да, да… Умей во сне видеть глубину и широту жизни… – главврач опять «улетел» в философствование – Вы как спите? Крепко? А сновидения? – чересчур уж заинтересовано спросил он гостя.

– Да… По-разному… А сновидения чаще мучают… Ещё и не в своей постели… – лениво ответил Машиах.

– Эээ, батенька! Вы ещё не познали… Не прошли моего курса, моих практик «возвращения в Блаженство»… Дааа… Вот ваша комната. Там всё есть, всё готово… И отдельный туалет с душевой… Моя спальня рядом… Видите, в этом коридоре всего 4 комнаты: кабинет, две спальни, …и … так, … «КЛАДОВАЯ» – это «кладовая» он почти прошептал, словно не желая потревожить некие клады в этой «кладовой». – Замок пуст… Редко, крайне редко теперь бывают гости… Раньше брат… Дядя… Нет, не жалуюсь… Привык…

– Спасибо…Позвольте… Я о завтраке… – Машиах не хотел уже утомлять гостеприимного хозяина. – И я, наверное, отправляюсь… Обратно… Хотя… Не скрою… Мне любопытно было бы… На денёк-другой… С замком познакомиться, и с … – гость умолк, оборвав… своë, не скроем, «бааальшое любопытство»…

– Конечно! Конечно! И замок, и «с»… Что вы? Что вы, мой дорогой? Но – доктор сделал жалкое, сникшее, опавшее лицо… потерял лицо… – Надолго – не знаю… Много согласований… Вот с Критерием согласия, «хи квадрат»… Комиссия по теплоте… Весовая комиссия… Конечно, конечно… Нет сомнений… Но есть! Мы подвергаем все случайные психофизиологические показатели – он достал флакончик из кармана (видимо, антисептик!) побрызгал на руки, тщательно протёр – Да-с! Подвергаем, батенька, соответствию с Центральной предельной теоремой! А как же! Ну, не диспансеризация… Хотя бы обследование… – он был неузнаваем! Мягкие, ставшие землистого цвета, редкие волосики на лысоватом черепе этого господина взъерошились (всполошились!)… точно у его «Фауста», седина у висков намокла каплями пота… Он обтер уши… м – Да, нужно покрасить волосы… Уже пора… Так вот… Наш гофрат очень придирчив! И местный староста… И другой, из другой деревни… Господин Цимес, он следит за болями в головах… Голове следует смириться… О, эти наши препараты! Они особенные… И честолюбие, и меланхолия… И гордыня! Как рукой… Зависимости! Их приглушить, прихлопнуть! Вы случайно не прихватывали с собой маузер? Да? Зря… Тогда вы наверняка знакомы с Аристотелем Сократом Онассисом… Нет? Нет – не древние… Это грек-богач… Сейчас он строит супер-танкеры… Двойные имена… И моё…, фон Доппельт (это «двуликий» по значению имени)… Извините… Я на секундочку в свою кладовочку – и хозяин быстро исчез за дверью таинственной «четвёртой» комнаты.

Ммм-дааа… Что это было? Бред?

«Это не просто чудачество или особенная… странность… хм… Быть чудаком или оригиналом – это… даже привилегия! Это норма для интересного человека… Здорова лишь посредственная личность… А совершенное стремится к… патологии… Это азбука моей профессии… Сенситивный, экстатичный, да просто чуткий, думающий, благородный человек – уже душевнобольной… Ведь болит душа! А сходить с ума в этом мировом безумстве – нормально. И в «приюте скорби»… Всë – мера!.. Бедный добрый Стефан Иероним! Ты раним! Ты, видимо, ранен!».

Глава 2

– У нас здесь чистый воздух! И…, ха,… воздух чистого бессознательного! Заметили? Ещё нет?… Ничего, ничего… – за завтраком главврач был излишне болтлив. – Вот, отведайте: гуляш по-венгерски! Отменно!… Да… Наши Уроки и Методики лечения гасят излишнюю самоуверенность в человеке,… в человеческой природе… Нельзя, право, учиться дальше, творить, совершенствовать свой Дух, очищать душу! Нельзя убеждать себя до крайности в чём-то! И жить глупо, рассеянно, безмятежно – нельзя! Разочарование подкрадëтся, и ударит тебя в самое сердце… Ах, как я завидую идиотам! Полным! Затихшим, замеревшим! Как надгробный камень… Да, да… Блаженство не в познании чужой мудрости… И твоё стремление докопаться до истины, всё познать – лукавство! Прельщение и гордыня! В попытках всë препарировать, всё доказывать, тщательно, неустанно… более муки, чем блаженства Открытия! Ну… Да ладно… Я бы разрешил эти Игры Разума избранным… Не более… Немногим! И пусть! Ведь нет гения без доли безумия, мы просто не умеем толком замечать, отличать… Широко известен, признан – гений, нет – лежи в палате, там сочиняй, там рисуй! Дааа… Эксцентричность нарушает… равновесие…, но быть вечно ровным – это свойство чего? А? Пустого места или Великой Пустоты? Да, из равновесия рождается движение, самое… жизнь… Но и стремится к нему! Э-хе-хе… Ты пророк? Поэт? Философ? Ты что – умнее нас, обыкновенных? А ну пошёл вон из стаи, из стада! Убирайся! И камнями его, и палками… Гнать, гнать в «жёлтые» дома, в «дураки»!

– О! Вы, дорогой Стефан Иероним, стали тут, на горе, вовсе философом! Сами себя изгнали! И блаженствуете! … – улыбнулся герр Машиах…

– Да… Вы правы… Почти… Блаженствую,… Но… – главврач всегда что-то не договаривал. Не хотел? Не мог? Не время? Не этому собеседнику? Не… не… не… но… но… но… Эти штуки, эти вожжи…

– Не обязательно понимать воду, чтобы прыгнуть в неё и испытать блаженство! –наставлял нас Фрейд.

– Это-то так… «Понимание» портит Игру! Уничтожает запахи Тайны…, самообоняние… Но… Эх… Я ведь в воде – капитан судна, я ответственен! А истинное блаженство – это… умение найти, сохранить, обладать своей (своей)!!! мелодией, свободно жить в саду собственных настроений и приоритетов…

– И мелодию не совершенствовать? Одна – и всё? А кто будет возделывать сад? – усомнился Моисей Бернардович.

– Никто! Природа! Довериться ей! Может мы уже все и всегда жили и живём в Райском Саду? Не заметили! Не оценили! Изгадили всë! Не гадь – убирать не нужно будет… В Раю дворников…, да и садовников нет!

– О! Вы ещё и проповедник!

– Нет! Мы здесь исповедники… Ха… Орден Исповедников Заповедей Блаженства… Ха – я нарочно так: «пропо», «испо»… «запо»… Корень-то – «ведание»…

«Не умом, не даже сердцем (их можно искусить, сокрушить, обмануть!) а «ведьмино ведание»… То, что в «избушке на курьих ножках! На печи у Иванушки-Дурачка, в скатерти-самобранке, по щучьему велению»… Это как! Я ведь сейчас разом… Про-зрел! Мама! Она «настойчиво» любила русские детские сказки. Недетские! Ведьмины! Ведуньи! Ведающей Матери!» – искрящим бикфордовым шнуром пробежало в мозгу Машиаха. От уха до уха – молнией!

– Да, да… Наши «Заповеди Бессознательного Блаженства»… И просты, и очччень не просты… Зла и Суеты, во всяком случае,… не подпустят!

«Как эти две факельные чаши на высоких пилонах… У парадного въезда в санаторий… Я долго не мог заснуть, мëрз что-то, всё кутался в свой тёпленький, но старый шлафрок… всё к тому окну, «шёпот ночи» волновал… Но нет, это не «вальпургиевы» блики огня… Это язычество, готика! А зачем дверь на выход в конце коридора заперта… На ночь? Манеры, однако… А может и не «запирают», а «сама запирается»? Миленький замок! Тут вылечишься! Точно! Как бы ни был здоров! Пяток ночек – и ты у ведьмочек сыночек! О, блаженство тёмной, ядрёной (как говорил дед, профессор-физиолог) сказки ночи! Ха, дед ещё приговаривал иной раз: «ядрëна мать!» Что-то физиологическое? Психологическое? Парапсихологическое? – бодренько думал гость.