Избранное. 2021—2024

– Почему?

– Так есть у них пророк, – со злым смешком заговорил старик, бросив на монаха недовольный взгляд. – С него походы их и начались. Напророчил он им величие, если силой будут свое давать. Вот они и продвигают веру, насильно ее в головы вкладывая. А остановиться и подумать не хотят, потому как не могут. А об Миечке пророк тот сказал, что ее руками Едже в небытие сбросят.

Бальзар посмотрел на ребёнка по-новому. Если бы слова пророка хоть на половину были правдой, непременно прямо сейчас бы вырвал ее из клетки и прятал бы сам, хоть и в заброшенных пещерах его народа. Девочка, поймав его взгляд, улыбнулась искренне.

– С чего же он взял, что именно ее? – отвечая на улыбку ребенка и не сводя взгляда с голубых глаз, спросил он старика.

– Кто ж его знает, – насмешливо хмыкнул старик. – Он пророк, ему виднее. Он ведь и не видал ее. Выдал сам, что придет де то дитя в компании старого колдуна, и сам же поверил. И приказал монахам искать. И нашли, – печально признал старик со вздохом. – А то, что я не колдун, кого-то волнует?

– Если не колдун, так кто ж нас сюда забросил? – чуть улыбнулся Бальзар, оставив ребенка в покое и вновь усевшись удобно.

– Мир не без добрых людей, – усмехнулся тот. – Да и нелюдей тоже. А вера злая многим поперек стала.

– Эй, монах, – окликнул Бальзар казалось заснувшего воина, а стоило тому поднять взгляд кивнул за спину. – Правду бает?

– Правду, – буркнул монах, не поднимая на старого взгляда.

Бальзар хотел еще что спросить, но раздался стук копыт и на дороге, спереди, показались монахи.

– Река там, берег топкий, не подъехать. Да и дорога обрывается, – подъехав ближе, спешились они, говоря больше для своего. Привязали лошадей и опустились рядом с ним на землю, мрачно глядя на клетку и запертых в ней.

– А вы сколько уже монахами ходите? – с интересом рассматривая помрачневшие лица, спросил Бальзар монахов.

– Молчи, эльф, – процедил один из вернувшихся, повыше да покрепче остальных.

Но другой усмехнулся в усы и заговорил, видно тоже устав день молчать.

– Я года три уж, братия чуть меньше. Только Сенмек, он кивнул на смазливого, – совсем недавно с нами. Так, Сенмек?

Тот кивнул, угрюмо угукнув.

– Расскажи про веру свою? За что ты такого злого бога любишь? – не переставая скалился в улыбке эльф.

Монах хмыкнул и на мгновение во взгляде его сверкнуло недоброе. Бальзару уже не нужен был ответ, и так стало понятно, ради чего этот в монахи подался. Бей, пей, грабь только вовремя имя бога своего произноси.

– Едже сила, – коротко бросил он, подтвердив выводы.

– Едже, в первую очередь, чистота души, – буркнул неразговорчивый.

– А чистота души от мучения детей не страдает? – с искренним интересом спросил Бальзар. Ему и правда было интересно узнать о новой вере побольше. Но монахи отчего-то разозлились. Скривились, бросив: ты не понимаешь! – и заговорили уже между собой.

Скоро появились и остальные. Такие же хмурые и недовольные.

– Что? – бросил главный, взглядом давая понять, что вопрос относится к разведчикам.

– Река, дороги нет, – коротко отчитались те.

– И у нас ничего. Дорога упирается в деревья, и дальше ее нет, – мрачно бросил он.

Бальзар расхохотался, сообразив. Монахи уставились на него зло и презрительно.

– Что? – коротко спросил главный, морщась в отвращении.

– Так мы до сих пор в мороке, – радостно сообщил Бальзар остальным. Поднялся, осмотревшись. Мир, словно ждал от него команду, подернулся рябью. Поплыли деревья, размылась дорога. Всего пара мгновений, и осталась от наезженной колеи зелень мокрой травы.

– Будь проклят, колдун! – взревел главный, оглядывая густой подлесок. Проехать по такому с телегой нечего было и мечтать. – Как ты нас сюда завел?!

– Не он это, – все еще довольно, но уже с подозрением проговорил Бальзар. Наличие такого серьезного мага, что смог не только показать, но и устроить дорогу в лесу, его несколько напрягло. На немой вопрос монаха он пояснил, – я конечно не маг, но кое-что понимаю. Нет в старике силы. Вообще нет, как бы вы меня ни уговаривали. А тот, кто нас так обвел, силен. Очень силен для человека.

– Почему он тебя обманул? – обвиняюще прорычал главный.

– Потому как я существо живое, – хохотнул Бальзар. – тоже имею глаза и уши, которые можно обмануть. Но не бойся, теперь, когда я знаю, что маг есть, может не проведет.

– Тебе сказали, что маг есть! – шипел монах.

– Сказали, а показать забыли, – оскалился в улыбке Бальзар.

Монах плюнул на бесполезного эльфа и отозвал своих в сторону. Совещаться.

Сколько б монахи не думали, а пленников из клетки пришлось все ж доставать. Девчушку на лошадь усадили. Старику ноги освободили, он шел рядом. Монахи сперва пытались их по правилам вести. Окружили. Да только быстро передумали. Тяжело строем идти, когда на пути то и дело деревья встречаются. Вытянулись цепью, пристроив пленников по середине. Бальзар вновь оказался замыкающим, что его несколько удивляло. Он бы ни за что не подставил незнакомому спину вот так, бездумно, надеясь на деньги.

До самого вечера брели вереницей в сторону юга. Солнце раззадорилось, разогрело воздух. Лес радовался весне, удивленно затихая, когда странная компания людей подходила близко. Но стоило им скрыться, вновь наполнялся трелями и шебуршанием.

Главный монах, имени своего так и не назвавший, приказал становиться на ночь на приметной полянке, на которую набрели уже к вечеру. Сам навязал лошадей на западе, чтобы утром путь найти. Сам же и остальное указывал: куда класть или где ставить. На этот раз покормили перед сном и пленников: пешком идти не на кобылке трястись, тут силы нужны. Посиделок у костра так же не было. В тишине поели, молча в одеяла закрутились и так же беззвучно улеглись, оставив часового.

Бальзара сия участь миновала. Настолько монахи ему не доверяли. Так что ночь он провел хорошо. Выспался. Только раз его что-то разбудило. Да так, что пришлось встать и обойти лагерь, часовому сбрехав, что в кусты. Ничего не нашлось, но какое-то знакомое, до тошноты, ощущение не оставляло.

Утро Бальзара началось привычно рано. Встав, он наскоро размялся и уже неторопливо, под завидущим взглядом часового сел завтракать. Солнце уже выглянуло из мира Матери к людям, но над землей еще не поднялось, и в лесу было совсем темно. Но для темного эльфа такого света было более чем достаточно. Даже лучше, чем днем видно.

Какое-то время Бальзар жевал молча, нервируя часового несколько задумчивым видом. Смотрел на лежанку и думал. Наконец не сдержался.

– А где усач ваш?

И указал хлебной горбушкой на лежанку.

Часовой недоуменно перевел взгляд с указателя на место для сна. Нахмурился. Поднялся неторопливо, словно не мог поверить в то, что ему сказали, и подошел к своим.

Уже через несколько минут лагерь напоминал пчелиный улей, в который залетел шершень. Ревел зло главный монах. Бегали остальные, пытаясь отыскать в примятой траве следы пропажи. Бальзар взирал на учиненный беспорядок с довольством сытого кота. Подпирал дерево и неторопливо щипал горбушку, отправляя в рот маленькие, вкусные кусочки.

– Ты! – наконец нашли виноватого монахи. Главный стал напротив, уставив Бальзару в грудь оттопыренный палец и, заливаясь багровым цветом, шипел: какого демона ты такой довольный? У тебя из-под носа увели нашего человека, а ты…

– И что? – лениво перебил Бальзар, не переставая скалиться в улыбке. – Я охраняю пленников, они целы. Сами сказали, остальное не моя забота. Что еще ты хочешь?

Монах, казалось, лопнет от негодования. Но Бальзар плавно встал и тому пришлось попятиться, чтобы удержать эльфа на достаточном для безопасности расстоянии.

Бальзар хмыкнул и быстро, но внимательно оглядел еще не тронутые ногами монахов края поляны, все дальше удаляясь от лагеря.

– Тебя как зовут-то? – чтобы разбить повисшую тишину спросил он у главного.

– Лит, – коротко, после тяжелого вздоха, бросил тот.

– Так вот, Лит. Ушел ваш парень сам. Никто его не тащил, видишь, – Бальзар указал на едва заметные, но все же довольно четкие во мху следы. – Может, надоело ему с вами ходить?

Лит стиснул зубы, прикрыв глаза. Подышал быком, но проговорил почти мирно:

– Может. Собираемся.

Исчезновение монаха, уверенного, что Едже это только сила, оказалось не последней неприятностью.

– А это забавно, – с веселым недоумением протянул Бальзар на очередную ругань Лита.

Оказалось, кто-то ночью поменял направления у мира. Нет, конечно, прежде все подумали, что этот кто-то перевязал лошадей к другому дереву. Но как оказались перенесены костер и лежаки, никто вспомнить не смог. Пришлось признать, что их вновь одурачили.

– Вот она странность! – радостно сообщил виноватому дереву, вместе с лошадьми переехавшему на север, Бальзар, заработав много разнообразных ругательств от монахов. Внешняя радость как всегда резонировала с внутренним беспокойством. Теперь он был не уверен, что сможет вовремя заметить чужую волшбу, и это несколько досадовало. Ощущение неправильности, что посетило его ночью, Бальзар запомнил и пометил себе мысленно реагировать на такое серьезнее.

Старик Крес улыбался в седые усы. Но так, слегка, чтобы монахи не приписали ему очередную ворожбу. А вот Миечка изучала крикливых мужиков с искренним восторгом. То, что они злые, она и сама знала, а то, что у них неприятности, старик рассказал. Так что девочка радовалась искренне.

Этот день дался тяжелее. Не радовало уже горячее солнце. Не забавляла веселая возня зверья. Монахи перли ломовыми через густой подлесок. Обливались потом в добротной одежке и кольчугах, но снять не пытались. Враг был здесь. Но никто не знал где. Видели иногда только как солнце, словно надутая кишка под ветром, летит по небу. Шли на запад, вернулись к югу. Даже предостережения Бальзара, что волшбу кто-то творит, не понадобились. И так все хорошо видно было, а помешать никто из них не мог. Ругань становилась злее и отчаяннее, шаги все медленнее. Наконец, задолго до ночи, Лит объявил привал.

Монахи даже огня жечь не стали. Перекусили сухим пайком да так и застыли кружком, словно молча спрашивали, что дальше делать. Только Бальзар умудрялся радоваться даже такому приключению, пусть и осознавал, что проблемы могут быть не только у монахов. Эта ночь точно будет плохой, а глядишь и бессонной.

Монахов его довольная физиономия вгоняла в еще большее уныние. Может кто и ткнул бы мечом во сне, на всякий случай. Пусть ерах и утверждал, что эльф этот не маг, а все ж спокойнее было бы. Да Лит внезапно по-доброму на него взглянул и даже улыбнулся.

– Ну что, эльф, пришла пора мне извиняться за поведение.

Бальзар чуть удивленно вскинул брови, криво ухмыляясь. Монах тряхнул головой, хохотнув.

– Помоги уже серьезно. Вижу, до того ты за работу взялся такую, что тебе не по душе. Оставь пленников мне. Пригляди за людьми?!

Бальзар задумался, хмыкнув досадливо, но признался честно:

– Не уберегу, монах. Почувствовать волшбу смогу, а поставить против нее мне нечего. Если бы на меня кто пытался напасть, я бы понял, а других…

Лит понятливо вздохнул, печально улыбнувшись.

– Но смотреть буду, – поколебавшись дополнил Бальзар. Оно конечно монахи ему неприятны, но раз уж подвязался для них работать, нужно постараться.

– Благодарю.

Кивнул Лит.

– А почему бы вам своему богу не помолиться? – разбивая тоскливое молчание, протянул Бальзар задумчиво. – Оно конечно понятно, что сам не придет, но может удачи добавит.

Вид эльфа говорил об искреннем интересе, а вот лукавые искры в глазах явно с этим видом не вязались. Бальзар всего раз видел, как молился один из монахов. Тот, что называл Едже чистотой души. Да и то, делал он это тихо, в стороне, словно не хотел, чтобы другие видели.

Все добродушие, навеянное внезапно подобревшим Литом, с монахов снесло горным потоком. Рты скривились в презрении, глаза засверкали. Точно Бальзар крапила, что у них выигрыш увел.

– Вижу, эльф, не проникся ты даже толикой величия Едже, – внезапно по-доброму заявил Лит. Развалился удобнее, поерзав спиной по стволу дерева и уставив взгляд небу, продолжил: – Бог не посох волшебный, чтобы к нему каждый раз тянуться, когда за зад взяли. Бог – вера. Верь, что мы сильнее, верь, что магу ничего не взять у нас, и тогда бог будет слышать тебя. Будет посылать удачу.

– То есть, твой бог самоуверенность? – хмыкнул и Бальзар, так же развалившись и глядя только на Лита. Враждебные, но тихие реплики остальных он нарочито не замечал.

– Нет, но мой бог любит уверенность в себе, – улыбался ему Лит.

– Тогда почему твой уверенный в себе бог боится дитя? – эльф по привычке склонил голову к плечу.

– Мой бог ничего не боится, – спокойно отрезал Лит. – Боимся мы, последователи его. Едже наша вера и наша жизнь.

– То есть, вы не верите в своего бога? В его силу? Раз верите, что дитя способно его сбросить с трона?

Лит тяжело вздохнул.

– Ты перевираешь мои слова, эльф. Есть пророчество. Мы знаем, что оно правдиво и хотим обезопасить нашего бога. Бог наш всесилен, а оттого может не понимать, что дитя есть его погибель.

– Теперь ты признаешься, что ваш бог не всеведущ, как о том говорят проповедники, – с задумчивой насмешкой протянул Бальзар.

Лит улыбнулся, покачал головой, понимая, что эльф пытается вывести его из себя.

Остальные не сдержались. Забранились, ухватившись за мечи.

– Бросьте, – медленно вознес руку Лит. – Он поддразнивает вас. Его богиня давно мертва, вот он и желает унизить нас, в отместку.

Бальзар искренне расхохотался.

– Моя богиня не может умереть. Ее жизнь не зависит от смертных. Да, Мать любит, чтобы в нее верили, но веры даже одного меня достаточно, чтобы она была спокойна. Она знает о том, что никогда не станет единственной, как бы не рвалась. Всегда в мыслях, даже тех, кто подчинился с виду вам и вашему богу, будет жить их бог. Отец земли, Первая Мать, Роджег Дикий огонь и Харам Бескрайний океан жили за тысячи лет до нас и будут тысячи лет после. Ваш бог, как та свеча, что у вас на груди, мгновение. Он ярко запылал, но быстро и исчезнет.

– Посмотрим, эльф, – все еще с улыбкой сказал ему Лит. Только в глазах его недобро блеснуло пламя, которого в мире не было. – Как бы то ни было, твоя богиня жива только в твоей голове, а мой бог известен всему миру.

Двое других смотрели с яркой враждебностью. Лишь смазливый Сенмек прятал взгляд в траве, словно не желал опалять мир своей ненавистью. Да возница, прикрыв глаза, морщил лицо в недовольной гримасе.

Зато старик смотрел на Бальзара прямо, с искренней гордостью и признательностью. Даже маленькая Мийка улыбалась ему восторженно, словно поняла каждое слово, а главное, смысл их.

Ночь прошла спокойно. Только утро не радовало. Солнце по-прежнему услаждало взгляд, а вот опять перебравшиеся на другую сторону лошади злили беспомощностью.

Даже Бальзар, улыбаясь хмурым монахам, ругал проклятого мага последними словами. Никогда еще он так не завидовал женщинам своего народа, способным к волшбе. Пакостник этот заставлял спать в полглаза, пробуждаясь от каждого шороха в ночи, следить за шевелением ветвей в густом кустарнике, а самое паскудное, видеть в и так неприятных спутниках готовность вонзить нож в спину.

Лит стал посреди лагеря. Прикрыл глаза и долго так стоял. Если бы не бледность, да подрагивающие кулаки, можно было бы решить, что так и заснул стоя.

– Твой поход, монах, нравится мне все меньше, хотя обещает закончиться гораздо раньше запланированного, – желая вырвать Лита из опасной сейчас задумчивости, насмешливо бросил Бальзар.

– Идем, – совершенно спокойно, не обращая внимания на колкость, сказал тот, отмирая. И первым пошел к лошадям. Одну еще вчера отпустили, оказалось неудобно вести одному двоих. Остальные выстроились привычной лентой и в мрачном молчании потянулись к теперешнему западу. В этот день солнце решило не мучить уставших путников и вскоре скрылось за ровной серой хмарью. Еще через несколько часов та разродилась по-весеннему сильным, но все еще холодным дождем. Аккурат выбрались в лес сосновый, редкий. Идти, когда на голову непрерывно льют льдом, монахи могли. А вот ребенок быстро засопливил и даже несколько раз покашлял, вынудив уже Бальзара бежать к Литу и уговаривать его остановиться.

Долго сопротивляться тот не стал. Он, как и сам Бальзар, чувствовал, что направление вновь ускользнуло, оставив их брести по кругу мельничными лошадьми.

Быстро поставили небольшой навес, прикрыв его еловыми лапками. Уселись туда, уже не разбирая, кто пленник, а кто вражеский маг, и молча слушали, как играет дождь лапником над головой. Молчали долго, отогревшаяся Миечка успела засопеть, укутавшись в одежды старика.

– Ты хотел знать, зачем мы с Едже? – Внезапно заговорил Лит. Тихо, словно не желая перебить шорох воды, разбудить замерший лес. – Хочешь услышать, почему с ним я?

Бальзар, умудрявшийся даже под небольшим навесом держаться в стороне, с готовностью вскинул брови, в молчаливой просьбе продолжать.

– Я родился в высоком роду. Лет до семи у меня было все: деньги, имя, детство, – даже не повернув голову к предполагаемому собеседнику, проговорил Лит. Так и сидел, глядя на подрагивающий снаружи мох, блестевший мириадами самоцветов. – А потом я вырос. Резко, в одну ночь. Когда пьяный отец вернулся домой не один. Он, оказывается, давно проиграл все, что мы считали своим. Он не смотрел на меня. Не смотрел и на мать. Таращил глаза в пол, как последний… – Лит недобро усмехнулся, но продолжил вновь спокойно. – У нас не осталось ничего. Матери удалось сохранить несколько нарядов. Мы их продали, за то и жили. Куда делся так называемый отец, я даже не знаю. Мать молила богов. Первое время. Жертвы, прошения, отданные жрецам деньги. Ты думаешь, хоть кто-то из них помог? – криво ухмыльнулся Лит и все же посмотрел на Бальзара.

Тот хмыкнул. В глазах человека стояли те же вопросы, что он когда-то задавал себе. Когда не стало его народа. Когда он каждую ночь в светлом лесу Эльгаал взывал к Матери, умоляя ответить, за что она так ополчилась на своих детей. Бальзар нашел ответ. Первая Мать не могла сама защитить их, но она дала им все. Она говорила устами жрицы. Предупреждала, как могла. Но мать его народа не поверила. Отмахнулась от предупреждений, и все приняли ее сторону. Сами. А вот Лит, похоже, так и не нашел ответа на свои вопросы.

– Я же стал работать. Где мог, как мог. Чистил обувь, трубы. Полол гряды и помогал с уборкой урожая. После, когда чуть подрос, мне стали доверять работу посложнее. Отправления, монотонная работа на мельнице. Я даже не помню, кем успел побывать за то время. Я мало спал. Мало ел. Я не замечал смены дня и ночи. Зато мы больше не голодали. И никакие боги при этом мне не нужны были!

Я вырос и как то бывает, полюбил. Женился. Мать моя, пусть и помнила еще прошлое, жену мою полюбила, как свою дочь. У нас появился дом, хозяйство. Да только… люди, – Лит вновь ухмыльнулся, на этот раз грустно, обреченно. – Они узнали, кто мы. Никогда бедный не поймет и не полюбит богатого, даже если богатство того лишь в памяти осталось. Работы резко стало меньше. Плата за нее упала втрое. Теперь за копейки мне приходилось выполнять самую грязную работу. Ту, за которую не брались другие. Когда в деревню пришли гули, я разбрасывал по полям навоз. Пока до меня долетели далекие крики. Пока я вернулся… Монахи явились в деревню одновременно со мной. Влетели на лошадях, очистили мир от тварей. Только к моей семье ни я, ни они не успели. Ерах, что был во главе отряда, предложил нам примкнуть к войску Едже. Он обещал нам семью, защиту и силу. Я первый сделал шаг вперед, эльф. И знаешь? – вновь смотрел он на Бальзара, только теперь с жесткой уверенностью, – Едже пока ни разу не обманул меня. Потому как сказал: хочешь что-то – возьми! Молитвы к Едже звучат, как просьбы дать силы и смелости, а не униженное выклянчивание милости. Едже не дает милостей слабым, только тем, кто сам готов ее взять.

– Это хорошая вера, – подумав, согласился Бальзар. – Но только пока ты сам в нее веришь, один. Когда такая вера пытается захватить мир, она порождает хаос. Подумай, монах, если каждый будет брать то, что ему захочется, что будет твориться вокруг?

– Порядок, эльф, – жестко отрезал Лит. – Потому как в ордене нашем строгий порядок. Никто не посмеет взять больше, чем то позволено.

– А как же простые люди. Ведь не все вокруг монахи.

– Простые люди не заметят перемен, – зло усмехнулся Лит. – Они всегда отдавали свое сильнейшему. Они даже не заметят, как тот сменится. Как платили налог правителю, так станут платить его Едже.

– Мне не понять твоей веры, монах. – Качнул Бальзар головой, подставляя руку каплям. Омыл лицо мокрой ладонью и продолжил: – я не согласен ни брать то, что мне не принадлежит, ни отдавать свое.

– Таких как ты мало, эльф. Большинство же готовы отдать свое ради спокойствия. Едже готов предоставить им покой.

Бальзар покивал, соглашаясь с этим утверждением, и больше спорить не стал. Понимал, что каждый из них останется при своем. Вера Лита была обоснованной, неверие самого Бальзара тоже.

Утро вновь встретило проснувшихся ярким, вымытым вчерашним дождем небом. Пропустившие целый день весны птицы, словно пытались нагнать время, заглушая любые звуки своими песнями. Даже Лит встал с довольной улыбкой. Да только та быстрота с его лица сползла, стоило бросить взгляд на задумчивого эльфа, изучающего мох посреди лагеря.

– Что? – быстро подошел к нему Лит.

– И этот сам ушел, – констатировал Бальзар, поднявшись и оглядываясь по сторонам. – Не нравится мне этот маг, того и гляди и меня приберет…

– Проклятье, эльф, – простонал Лит, зажмурившись и для верности прикрыв глаза рукой. – Пусть же Едже приберет тебя и твои шуточки!

Оглядел лагерь, остатки собиравшихся людей.

– Больше никуда не пойдем, – выдохнул он и сел прямо в пропитанный водой мох. – Раз нет у нас дороги, подождем здесь. Должны же они объявиться?! Демон их побери.

– Отчего же ты демоном ругаешься, монах? – с хохотком спросил Бальзар, с готовностью усаживаясь у облюбованного дерева. Расстраиваться, что путь прервался он не собирался. Наоборот, принял довод Лита с воодушевлением. Ему тоже не терпелось посмотреть на врага. Хотя что-то подсказывало, что ждать они его будут долго. Будь тот сильным, уверенным в себе, уже бы давно напал. Раз нет. Раз морочит он голову вместо того, чтобы воспользоваться мечом. Значит боится. Не желает в прямую стычку переходить.

– Извини, эльф, не сегодня, – с кривой, но незлобной улыбкой покачал Лит головой. – Ты теперь ночью дежуришь. Так что я бы на твоем месте поспал.

Бальзар хмыкнул, но на мху растянулся. Спать не хотелось. Только ведь встал, но полежать спокойно, слушая как веселятся вокруг невидимые лесные жители, он отказать себе не мог.

Постепенно к песням птиц и возне насекомых добавились тихие голоса. Едва слышно переговаривались монахи в стороне. Старый Крес смеющимся голосом рассказывал Миечке истории о богах. Не Едже-кровавом, а о старых, добрых. Под эти истории Бальзар и правда задремал, проснувшись только к обеду. Да и то лишь оттого, что уставшие сидеть монахи, решили размять кости дружеским поединком.

Бальзар с привычным наклоном головы следил за боем.

Лит владел клинком умело. Тот совсем не тяготил его. Летал в воздухе пером. Движения главного монаха были плавные и при этом четкие, уверенные. А вот Сенмек отвечал ему странно. Меч держал, словно играл. В рукоять вцепился двумя руками. Она, конечно, полуторная, но не двойная ведь. И движения его были не воинские. Детские какие-то.

Бальзар перекатил голову на другое плечо и, сузив глаза, изучал малейшее движение Сенмека. Тот, словно чувствуя это, все чаще бросал на него короткие взгляды, еще сильнее напрягаясь и делая уж откровенно глупые ошибки.

Бальзар хмыкнул удовлетворенно и оскалил клыки в насмешке.

– Ладно, Сенмек, на сегодня хватит. – Заметив с каким выражением переглядывается его партнер с сидящим эльфом, хохотнул Лит. – Ульман, теперь ты!

Старика, как и в прошлые ночи, приковали к дереву. Девчушку к его руке. Как и велел Лит, дежурил ночь Бальзар. Сам монах на боковую не спешил, сел напротив, поглядывая в чуть трепещущий лепестками огня костер.

Бальзар внимательно изучал лицо человека. Черные тени плясали на, в общем-то, симпатичном облике, придавая ему весьма пугающие, хищные образы.

Вот сидит уставший, задумавшийся в неком несчастье человек, а вот уже хищно улыбается огню демон без души. Треснуло в поленце, стрельнув искрой на пару шагов, и вновь оплыло лицо, сделавшись старым и печальным. Разгорелся огонь, подпитавшись небольшой каплей смолы, и уже палач, примеряющий топор к шее, радуется новым сапогам.

– Зачем ты согласился на эту работу, Бальзар? – разбил игру воображения тихий голос Лита.