Парча из дзэнских лоскутов

и начинает горестно плакать, зовёт свою мать. Жалко его, несчастного!»

– Между прочим, тут неподалёку хижина, в которой некогда жил поэт-монах Сайгё, – прервав мои размышления, сказал старший тэнгу, – попросимся на ночлег. Там, кстати, сейчас живёт Осенняя Луна. В своё время она училась живописи у самого Кано Мотонобу.

Я мысленно прикинул, сколько лет прошло с тех пор, как Кано Мотонобу нарисовал свою последнюю картину. Цифра получалась довольно внушительная.

– Так сколько ж ей сейчас лет?

– Невежливо спрашивать женщину о возрасте, это может закончиться плохо для тебя, – наставительно сказал тэнгу, – и, кроме того, она делает вполне приличные рисовые колобки, – облизываясь, добавил он. Рисовые колобки решили дело.

Осенняя Луна оказалась очень милой старушкой. Что-то в её лице неуловимо напоминало Ледяного Монаха, но в вечернем сумраке черты его таяли и расплывались, и единственным стабильным элементом были бездонно-чёрные глаза, в которых не отражалось пламя очага. Нам подали ароматного сакэ с лепестками хризантем да ячменных лепёшек. Осенняя Луна извинилась, объяснив, что незваный гость хуже нопэрапона, и что риса нет, посему и колобков не будет. Тэнгу, по-хозяйски расположившиеся у очага, явно гостили здесь не в первый раз, впрочем, стоило ли тому удивляться?

Расскажи я неделю назад тому же Вьюнку о том, что я буду сидеть в компании впавшего

в немилость внука Большого Морского Дракона и четверых тэнгу, не считая тех, с кем судьба свела или ещё сведёт меня в пути… Впрочем, Вьюнок как раз не только поверил бы, но и потребовал бы подробностей, а вот Задумчивый Воробушек точно подумал бы, что за меня взялись демоны. Хотя, похоже на то, что оно так и есть…

От размышлений над остывшим сакэ меня оторвал довольно чувствительный тычок веером:

– Смотри! Осенняя Луна сосну рисует тушью на синих небесах!

И действительно, в узловатых, как корни криптомерии, пальцах Осенней Луны непостижимым образом оказалась огромная кисть, которой она, не торопясь, штрих за штрихом, обрисовывала контуры огромной сосны, на ветвях которой, покачивая головой, сидел одинокий ворон, подобно духу-охранителю осеннего вечера.

– Нравится? – не отрываясь от рисования, спросила осенняя Луна, явно обращаясь ко мне.

– Наблюдение за работой мастера всегда доставляет истинное наслаждение. А можно мне тоже попробовать? – неожиданно для себя спросил я.

– Пробуй, – ответила Осенняя Луна и с улыбкой протянула мне кисть. Мне она показалась такой тяжёлой, будто была выточена из обломка скалы. Какой же силой должна обладать

эта хрупкая с виду немолодая женщина, которая занимается росписью по небу?

– Не отвлекайся. Всё получится, – подбодрила меня Осенняя Луна, а тэнгу согласно замахали веерами.

Но мне так и не удалось поднять кисть, с которой капала, растекаясь, полночная тушь. Кажется, мне удалось создать огромное чёрное озеро, в котором отразились первые звёзды.

– Болото что надо, – одобрительно хмыкнул за моей спиной Дракон, уже пришедший в себя после беседы с тэнгу и успевший употребить изрядное количество лепёшек. Тэнгу ещё усерднее замахали веерами, поднимая тучи чёрных брызг, которые повисли рассыпанным ожерельем

в прозрачном воздухе.

– Что это? – спросил я.

– Это слёзы Накисавамэ-но ками, Плачущей Богини Болот, чьё жилище тебе удалось изобразить, – хором ответили тэнгу.

– А почему она плачет? – в свою очередь спросил я.

– Родину не выбирают потому что, – с пафосом провозгласил Дракон, – уж очень не по душе ей всю жизнь в болоте сидеть…

– А почему её никто не видит? – искренне удивился я, вспомнив, что мне не единожды приходилось бывать на болотах, в том числе и по ночам, но, кроме лягушек, мне там никто

не встречался. Причём лягушки обычно с резким кваканьем разбегались.

– Её все видят. Во всяком случае, если говорить обо мне и о тэнгу. Думаю, Осенняя Луна тоже её видит.

– А как же я? – расстроился я, – это несправедливо!

– Смертным богов видеть не полагается, – развёл руками старший тэнгу.

– А как же те двое на городской площади? Их-то я видел!!!

– Во-первых, ты сам их вызвал. Целенаправленно. Во-вторых, дневных богов всегда легче увидеть, чем ночных…

– Я их не вызывал! – запротестовал я, – я не умею!

– Ты ещё сам не знаешь, что ты умеешь, – обнадёжил меня тэнгу, – я ещё не знаю, для чего именно ты избран, но чувствую, что в этом мире ты оказался не случайно…

Глава 12

Бушует морской простор!

Далёко, до острова Садо,

Стелется Млечный Путь.

Мацуо Басё

– Дорога к айнам проходит по Млечному Пути, – делился со мной сведениями Дракон, пока мы карабкались в перевал, – по дороге, ещё до того, как мы выйдем к морю, ты увидишь скалы среди криптомерий. В их сердце проникают голоса цикад, их зубцы заострил холодный осенний ветер,

а сами они дышат ядом, трава кругом покраснела, даже роса – в огне…

– Судя по описанию, место жуткое. Нам обязательно туда идти?

– Нет, вовсе не обязательно. Но мне казалось, что это могло бы доставить тебе впечатление

о несовершенстве этого мира и дать повод развязать мешок, в котором ты прячешь свои песни, дабы ты мог положить туда ещё парочку. Кстати, Сайгё, в чьей хижине мы коротали прошлую ночь, все свои песни об аде слагал именно здесь…

В это время мы вышли на полянку, где весело сверкал на солнце холодный горный источник, и где росли невиданные осенние грибы. Последнему обстоятельству весьма обрадовался Дракон, который со словами «Так я и знал наперёд, что они красивы – эти грибы, убивающие людей!» пустился в мистический танец по грибным шляпкам.

– Что с ним? – недоумённо вопросили тэнгу, сбившиеся в кучку возле источника.

– Он любит грибы, – развёл руками я.

Дракон, продолжая резвиться, начал расправлять крылья, все четыре пары: одна как зеркало, вторая – как звёздное небо, третья – как радуга, запутавшаяся в паутине после дождя, а четвёртая – как лепестки хризантем. Он улыбнулся во всю пасть и выдохнул целое облако бабочек самых немыслимых форм и расцветок. В глазах зарябило.

– Странно, но ещё с утра на дворе стояла поздняя осень… – задумчиво протянул я.

– Жаль, что так неловко вышло с его братом, – заговорил у меня за спиной старший тэнгу,

и, вздохнув, добавил: – у них вся молодёжь лет так до тысячи всё пытается придумать что-нибудь этакое, причём никогда заранее не знаешь, что может прийти в голову юному дракону. Посмотри только, какие у него крылья, – и старший тэнгу махнул веером в сторону Дракона, – такие, между прочим, достаются только избранным…

– Разве не у всех драконов такие?

– У некоторых, особенно морских, крыльев нет вообще. А здесь – уникальный случай. Каждая пара его крыльев трактуется в соответствии с философскими понятиями: «каруми», что означает лёгкость и возвышенность, «хосоми» – тонкость и ломкость, «сюри» – грусть и сочувствие и, наконец, «фуэки-рюко», что указывает на неизменную изменчивость мира, единство движения и покоя. И, заметь, всеми этими качествами он обладает в равной мере! Правда, пользоваться не умеет…

– А ты на него, помнится, за детскую песенку обижался…

– Ну было дело, я ж тогда ещё не знал ничего…

– А когда узнал?

– А когда узнал, тогда поздно уже было извиняться… Ты только воду из этого источника

не пей.

– А что, козлёночком стану?

– Насчёт козлёночка – не уверен, может, и не станешь, но пить отсюда всё равно не советую. Потому что стать козлёночком – это не самый худший вариант, даже нечистью стать тоже не страшно, но стать зависимой от грибов нечисью или демоном-грибом…

– Тогда дай хоть сакэ!

– Не могу, – сконфуженно почесал нос тэнгу, – сакэ закончилось ещё вчера…

Пить хотелось страшно. Где-то я читал, что вода из горных источников обладает какой-то особенной энергией, поэтому является чуть ли не традиционным ежедневным напитком владык западного рая. Наверное, именно поэтому обычным людям её пить не рекомендуют. Но не умирать же от того, что других источников поблизости нет! «Имидж бессмертного – ничто, жажда – всё!!!» – решился я и зачерпнул пригоршню. Ледяная вода приятно легла на язык. Запахло морем. Я тряхнул головой. Сушатся мелкие окуньки на ветвях ивы… Какая прохлада! Рыбачьи хижины на берегу. Наваждение. А кажется – я только в небе отдохнуть присел на самом гребне перевала… Да и небо другое, вообще всё другое. Задремал я, что ли?

Рядом со мной яростно чесался Дракон. Похоже, он знает, кто я и где мы. Надо спросить.

– Э… мы где? – подозрительно поинтересовался я.

– Не видишь? – удивился Дракон, – на морском берегу. Вода времени, конечно, иногда действует на людей странно, но чтоб простые вещи забывать… Как тебя зовут, помнишь? Или мне попытаться угадать, о, самурай печального образа?

Я честно попробовал вспомнить, но знание ускользало почти как рыбёшки в айнской народной забаве, когда устраивается состязание по ловле рыб в мутной воде, в которой рыбёшки играют, а поймаешь – в руке растают.

– Хочешь, расскажу тебе историю о дзэн-выходящего-из-воды-сухим? – участливо поинтересовался Дракон, и, приняв моё молчание за согласие, начал: – жил как-то в стародавние времена Повелитель Колючек, который, подобно нашей знакомой Осенней Луне, занимался росписью неба. Только он рисовал на нём не сосны, а звёзды, но принцип тот же. Однажды он отправился в гости к своему другу Повелителю Шерсти Горных Медведей, но попал в туман

и заблудился в поисках Призрачной Лошади. Долго бродил он в тумане меж деревьев, и призрачные цикады играли для него на невидимых кото и бива, но Призрачную Лошадь как демоны утащили. А он задался целью решить коан: может Призрачная Лошадь захлебнуться в тумане или нет. Узнать это можно было только одним способом: найти Призрачную Лошадь и спросить у неё. В конце концов он сбился с дороги и упал в реку. Но, к счастью, как раз мимо проплывал прапрадедушка моего прадедушки, то он доставил Повелителя Колючек на берег так аккуратно, что он даже не замочил лапок.

– А при чём тут дзэн-выходящего-из-воды-сухим?

– А при том, что из реки он вышел сухим, потому что, занятый размышлением над вопросом, захлебнётся в тумане Призрачная Лошадь или нет, он просто не заметил, что упал в реку.

– А что стало с Призрачной Лошадью?

– Когда узнаем, сразу станем просветлёнными. Кстати, тэнгу, скорее всего, будут добираться до айнов самостоятельно, впрочем, их способ передвижения тебе всё равно не подходит, потому что ты не умеешь летать на веере. Поэтому с заходом солнца мы двинемся в путь.

– По небу? – изумился я.

– Нет, по морю, – уточнил Дракон.

– Но ты же сам говорил, что дорога к айнам проходит по Млечному Пути, – настаивал я.

– Говорил, – согласился Дракон, – но я же не знал, что ты воспримешь это буквально. Учти, что на себе я тебя не понесу, так что, если ты не умеешь ходить по воде, можешь либо попросить

у рыбаков лодку, либо связать плот. Но чтоб обязательно был парус.

– Ты за кого меня принимаешь? За обедневшего крестьянина, который хватается за любую работу? Не буду ничего строить, не положено мне! Да и не умею…

– Тогда сиди здесь, а твоего друга там уже к ритуалу готовят… Жалко будет, если тебе

не достанется. Тебе что принести – глаз или печень?

Да уж, умеет это чудовище уговаривать. Пока я прогуливался по берегу в поисках подходящего материала для сооружения плавсредства, Дракон улёгся на песок и закрыл глаза. Вот когда я пожалел, что люди не летают, как птицы, рыбы, драконы и осенние листья.

Глава 13

Здесь я в море брошу, наконец,

Бурями истрёпанную шляпу,

Рваные сандалии мои.

Мацуо Басё

Когда Дракон проснулся, первое, что он увидел, было творением моих рук. Предупреждал же, что корабел из меня даже теоретически как из тыквы сямисэн, не говоря уже о том, что собирать плот пришлось из того, что нашлось на берегу – костей китов, сухих водорослей, обломков рыбачьих лодок и порванных сетей.

– Что это за плавучая мусорная куча? – с подозрением глядя на моё творение, поинтересовался Дракон.

– Это плот, – с достоинством ответил я.

– Это самая диковинная дзэнская штуковина, которую мне когда-либо приходилось видеть, – склонив голову, произнёс Дракон, со всех сторон обойдя объект, и добавил задумчиво: – украшай, не украшай, а на айнсберг всё равно не похоже…

Впрочем, свою лепту в строительство Дракон всё-таки внёс. Резонно рассудив, что рис васаби не испортишь, он занялся эстетическим оформлением, после чего плот стал выглядеть

как хижина сумасшедшего демона. Он объяснил это тем, что его добавления защитят мою утлую посудину от морских демонов, хотя лично я склонен был думать, что означенные демоны наоборот соберутся полным составом, чтобы поглазеть на это чудо. Особенно впечатлял парус, напоминающий нечто среднее между одиноким пугалом на поле и одноногим привидением.

– Нарекаю тебя Островом, отражающим сакральную сущность айнсбергов! – изрёк Дракон. И уже тише добавил: – Думаю, что у нас получится добраться до нужного берега без приключений.

Я свирепо и выразительно промолчал.

– Да, кстати, – как бы невзначай вспомнив о главном, сказал Дракон, – к айнам без подарка приходить никак нельзя. К ним и с подарком-то страшно, но без подарка, да ещё и в праздник,

и вовсе невежливо.

– Про праздник речи не было! – запротестовал я.

– Не было, – согласился Дракон, – но у них каждый день праздник, причём каждый второй день – так и вовсе со всякими ритуалами. Самое лучшее – это решить кулинарную загадку айнов. Ты готовить умеешь?

– Нет, – честно признался я.

– Чему вас, дураков, только учат? Сакэ пить?

– Между прочим, для разделки вяленого тунца большие способности не нужны, да и вообще для приготовления изысканных яств есть специально обученные повара! А в чём, собственно, смысл этой загадки, и нельзя ли решить что-нибудь другое?

– Другое – нельзя. А смысл заключается в том, что айны очень любят рыбу. И даже умеют её готовить. Просто их шаман во время очередного обряда общения с духами узнал у них

о существовании особенного блюда из рыбы, да не простого: голова у неё была солёной, туловище – варёным, а хвост – жареным. И с тех пор лучшие айнские повара бьются над этой загадкой,

ибо вкушать любую другую пищу шаман с тех пор категорически отказывается.

– А в чём проблема-то? Спросил бы у своих духов…

– Духи своих секретов кому попало не раскрывают, даже шаманам! – наставительно произнёс Дракон, – да и нельзя им об этом рассказывать, – загадочно добавил он.

– А ты у своего деда не спрашивал?

– Мой дед, да будет тебе известно, рыбами только повелевает, но никогда их не ест! Это было бы почти так же, как если бы ваш император требовал подавать ему к столу блюда из его подданных, к примеру, копчёную голову правого министра.

– Видел бы ты его голову! В копчёном виде на неё не позарились бы даже Сборщицы Чайных Листьев…

– Да ты канибалл! – восхитился Дракон, – но я не настаиваю исключительно на голове правого министра, можно, к примеру, заказать копчёные рёбра начальника городской стражи… Или любую другую часть тела любого другого подданного. Страна большая, вот только, боюсь, вашего утончённого императора только от одной мысли о подобном гурманстве три дня тошнить будет.

– Почему три? – полюбопытствовал я.

– А я откуда знаю? – отозвался Дракон, – может, четыре. А, может, ему понравится и он устроит из этого ритуал. И не цепляйся к словам, думай про рыбу! Ты вообще слышал когда-нибудь про дзэн слова «лопата»?

– Нет, – честно признался я, – а что, разве что-то подобное существует?

– Ты никогда не видел лопаты? – удивился в свою очередь Дракон.

– Видел, но не знал, что у неё есть природа дзэн.

– У неё есть только природа «дзынь!», да и то, когда она натыкается на камень. А дзэн есть

у Слова «Лопата». Это не одно и то же. Вот слушай: один из дзэнских патриархов как-то встретил бредущую по дороге вереницу паломников, которые сосредоточенно переворачивали придорожные камни. Патриарха это заинтересовало, и он спросил: «Зачем вы переворачиваете камни?». «Ищем слово ЛОПАТА», – отвечали паломники.

– Под камнями? – удивился я.

– Вот и патриарх удивился, – продолжал Дракон, – и спросил паломников об этом. На что они ответили, что слово «лопата» есть всеобъемлющий смысл бытия, и кто его найдёт, тот сразу же поймёт всё сущее и не-сущее, а ещё будет причислен к лику святых, и мощам его будут поклоняться все ищущие просветления. «В чём же здесь дзэн?» – задумался патриарх, и тоже начал переворачивать камни. Дзэн слова «лопата» он, правда, не нашёл, но зато придумал сад камней.

– Это твоё новое сочинение? – скорее подытожил, нежели спросил я.

– Ну… в целом – да. Моё. – не стал отпираться Дракон, – а как ты догадался?

– Не скажу, – решил было повредничать я, но не удалось.

– Дзэн слова «лопата» заключается в том, что все о нём знают, но никто никогда его не видел и не практиковал, – прогудел у меня над ухом знакомый голос.

– Ты вернулся! – клянусь костями Будды, я и не думал, что могу так обрадоваться Ледяному Монаху. Дракон тоже заметно повеселел.

– Конечно, вернулся, – немного ворчливо ответил Ледяной Монах, – я ж туда не на вечное поселение отправлялся, а по делу…

– И как? – хором вопросили мы с Драконом, – удалось?

– Прошение было принято и должным образом зарегистрировано, Кун-цзы обещал в порядке личной заинтересованности в благоприятном исходе дела, – Ледяной Монах метнул мимолётный взгляд на Дракона и продолжил: – думаю, дело решится в течение нескольких дней по адскому календарю.

– А что, адский календарь отличается от нашего? – спросил я.

– Конечно. В аду отрабатывают свою карму не только люди, но и неисчислимые множества разных других существ, – информировал меня Ледяной Монах, – странно, что ты об этом не знаешь.

– Так я ж никогда в аду не был!

– Неужели? – брови Ледяного Монаха коромыслами поползли вверх.

– Век риса не видать! – клятвенно заявил я.

– Короткая же у людей память… – пробурчал Ледяной Монах, но дальше ничего рассказывать не стал, заявив, что к нашим насущным делам это не имеет ровным счётом никакого отношения.

Ярко-красное, как глаз демона, солнце, клонилось к горизонту, великий змей-страж морских глубин уже разинул пасть, чтобы поглотить его на ужин…

– Да, ловушка для демонов что надо, – одобрительно оценил наш плавучий ужас ледяной Монах, – только, боюсь, что она не понадобится. Мы пойдём пешком.

– Вы уж определитесь, что ли, со способом передвижения… – тоскливо попросил я, – а то получается, что я зря весь день трудился.

– Определимся, – туманно пообещал Ледяной Монах, после чего отправился к кромке воды.

– Он что, хочет заморозить море? – тихонько спросил я у Дракона.

– Не думаю, – ответил Дракон, – потому что тогда он потревожит моего дедушку…

– И он перевезёт нас к айнам? – предположил я.

– Нет, – категорично ответил Дракон, – он никого никуда не повезёт. Но мне придётся скрыться где-нибудь, например, в какой-нибудь пещере.

– Так что там всё-таки за история с синей жемчужиной? – поинтересовался я.

– Не в меру ли ты любопытен? – Дракону явно не хотелось признаваться в содеянном

в стародавние времена.

– Как раз в меру, – не отступал я, – тем более, что я ведь могу и твоего дедушку расспросить, если он пожелает показаться нам на глаза…

– Это одна из самых древних жемчужин мира, – вздохнув, начал Дракон, – она хранилась

во дворце дедушки с незапамятных времён и считалась чем-то вроде реликвии нашего рода. Обычная жемчужина, очень маленькая, только синего цвета. Кто-то мне говорил, что она заключает в себе икринку нашего мира, то есть всё, что мы видим, было сотворено из неё. Я в это не очень-то верил, да и сейчас не верю. Потому что наш мир – очень большой, а жемчужина – очень маленькая. Но очень тяжёлая.

– Так зачем она тебе всё-таки понадобилась? – я попытался вернуть Дракона

к интересующему меня вопросу.

– Интересно было, – покаянно опустил хвост Дракон, – почему же она такая тяжёлая… И я решил попробовать её на зуб.

– Так ты её съел? – догадался я.

– Нет, – ответил Дракон, – я сломал зуб. Сначала я вообще не понял, что произошло, потом огорчился, а потом осерчал. И подумал, что, если когда-нибудь у меня будут внуки, то кто-нибудь из них тоже может сломать себе зуб. И я решил закопать её на дне морском. И закопал. А потом забыл, где. А потом её хватился дедушка. А потом начались безобразия в мире…

А потом наступил вечер. Море неторопливо облизывает берег солёным шершавым языком, и призраки давно умерших воинов в хакама из тумана выходят по мерцающей золотом дорожке

из глубины, держа в руках церемониальные раковины-каури. Они подходят к Ледяному Монаху,

и в их глазах начинают зажигаться звёзды понимания. Они оборачиваются лицами к закату, ловя бесплотными губами последние капли винноцветного солнца. Ледяной Монах простирает над ними руку, с которой начинают сыпаться ледяные шарики.

– Что это? – одними губами спросил я, боясь спугнуть чудесное видение.

– Ритуал освобождения, – беззвучно ответил Дракон, – чтобы дорога наша была легче, чем пары сакэ, поднимающиеся над согретым кувшинчиком, легче, чем утренняя роса на хризантемах, легче голоса цикады. Вот зачем нам нужно испросить дозволения потревожить покой призрачной дороги у её охранителей.

– А не проще было морем?

– Не проще. В это время мириады айнсбергов неслышно плывут по волнам… Короче, если хочешь ужасной и бездарной смерти, а другой ты, на мой взгляд, всё равно не заслуживаешь, – плыви морем. На своём плавучем безумии. Только гляди, чтобы рыбы не засмеяли.

Нет уж. Смеющиеся рыбы – это ужен явный перебор. С меня хватило хохочущих деревьев. А умирать и подавно не хотелось.

– Так зачем мы всё-таки строили плот?

– Пригодится… – неопределённо махнул крылом Дракон.

Глава 14

Вода так холодна!

Уснуть не может чайка,

Качаясь на волне.

Мацуо Басё

Млечный путь приглашающее рассыпался перед нами, образовав что-то вроде светящегося моста, по которому можно перейти море. Перед входом на него почётным караулом выстроились духи моря и глубокий гул ритуальных раковин-каури потёк над берегом, смешиваясь

с равномерным рокотом волн и белеющими вдали криками диких уток. Ледяной Монах шагнул

на мост, и его шаги отдались мелодичным звоном, как будто десять тысяч колокольчиков разом зазвенели в морозном воздухе.

И в этот момент на берегу показался целый отряд Продавцов Полосатых Палок, причём

в полной боевой готовности. Что им понадобилось ночью на пустынном берегу, можно сказать,

на краю мира? Оказывается, их внимание привлёк наш плот, пользоваться которым мы всё равно

не собирались, и который уже как-то отошёл на второй план. Но, как выяснилось, не для Продавцов.

– Стоять! – разнеслось над берегом.

– Ага, разбежались! – ухмыльнулся Дракон, продемонстрировав великолепный набор зубов, – только гэта смажем…

– Чем? – поинтересовался я.

– Я не знаю, о чём подумал ты, но я имел в виду сало священного вепря, – начал было Дракон, но закончить не успел: Продавцы, растянувшись цепью, начали подкрадываться к плоту.

– Я протестую! – заверещал Дракон так, что у меня заложило уши, – это противоречит последнему указу императора! Я буду жаловаться сёгуну Токугаве!!!

Но тут у нас над головами угрожающе засвистели звёздочки сюрикэнов, отражающие лунный свет. Дело принимало скверный оборот.

– Продавец промахнулся! – радостно возвестил Дракон и поинтересовался: – мы принимаем бой или как?

– Или как. Надо уходить! – Ледяной Монах схватил меня за рукав и потянул за собой на мост. Дракон взвился в небо, а раковины-каури угрожающе загудели. Продавцы ловко запрыгнули

на плот, но в это время наложенное Драконом заклятие сработало, и наше сооружение вмиг весело закачалось на волнах. Раздались протестующие крики Продавцов. Уж не знаю, что именно наколдовал Дракон в процессе подготовки плота к заплыву, но выглядели Продавцы по меньшей мере жалко. Причитания «Горе нам! Фунаюрэй пришёл!» долго раздавались над пустынным берегом. Хотя, на мой взгляд, Фунаюрэй, будучи кораблём-призраком, может только приплыть. Или, принимая во внимание специфику работы Продавцов, приехать. Тогда я ещё не знал,