Парча из дзэнских лоскутов

не пронять.

– Почему я должен вам верить? – вопросил он.

– Ты ещё потокугавкай на великого Бодхидхарму Одного Глотка! – запищали блохи

и двинулись на сёгуна боевым строем. Похоже, этого не ожидал даже Дракон, а Токугава приподнял правую бровь, что выдавало крайнюю степень удивления. Стражники не знали, что делать, тем более, что вслед за радужными блохами в бой рванулся чайник, издавая боевой свист.

Токугава милостиво изволил улыбнуться.

– Почти верю, – сказал он, – но пусть почтенный Бодхидхарма, если он, конечно, тот, за кого себя выдаёт, продемонстрирует мне дзэн одного глотка!

Я почувствовал, как по моей спине сбегают струйки холодного пота. В голове лихорадочно металась одна мысль: «Что делать?». В это время одна из блох, не принимавшая участия в атаке, подкралась и тихонечко потянула за бадейку, после чего исчезла в неизвестном направлении.

А у меня в голове раздался голос Дракона: «Скажи Токугаве, что своей милостью ты превратил воду во всех замковых колодцах в сакэ. А если не поверит – пусть идёт и убедится лично!». Правда, Токугава сам не пошёл, а отдал приказ, и через некоторое время весёлые стражники, спотыкаясь, приволокли несколько лоханок, до краёв полных отборнейшим сакэ. Сняв пробу с каждой лоханки, сёгун несколько подобрел. Маска невозмутимости растаяла и, пригласив нас с собой, он отправился лично инспектировать колодцы. Надо сказать, что инспекция несколько затянулась, так как инспектировать на голодный желудок военный правитель не пожелал. Возле каждого колодца нас ждали расстеленные циновки и накрытые лакированные столики. К концу инспекции мы уже были лучшими друзьями Токугавы. Он уговаривал нас погостить хотя бы до наступления нового года, объясняя, что ему даже по душам не с кем поговорить, а наследники только и ждут удобного момента, чтобы отправить его в лучший мир, а также интересовался, уважаем ли мы его. После того, как они с Нобутаро, обнявшись, водили хоровод вокруг очередного колодца и пели на два голоса песню о том, как шумел бамбук и сосны гнулись, он потребовал, чтобы Нобутаро поступил к нему на службу, и даже пытался подписать об этом указ. Но Нобутаро отвечал, что сейчас он состоит на службе у Фуроко-сан, и пока не имеет намерения менять хозяина. Токугава заметно расстроился, но Нобутаро вовремя напомнил ему о существовании пленницы, а также пообещал, что как только Фуроко-сан пожелает его отпустить, он непременно вернётся. На том и порешили, и Токугава тут же милостиво пожаловал ему новое благозвучное имя Шу-Ма-Хиро-сан и жалование в десять тысяч коку риса. На прощание Токугава предложил нам принять участие в суде над пленницей, но мы отказались, сославшись на неотложные дела.

Смеркалось, и Ледяной Монах поторопил нас.

– Пора идти, – сказал он, – если вы, конечно, не хотите попасть на похороны вашего друга.

Нам стало стыдно, потому что о Вечернем Вьюнке мы за последними событиями как-то уже успели позабыть. Проводить нас вышел весь замок. Благословив всех напоследок, наша весёлая компания покинула гостеприимный Эдо. К берегу моря мы добрались почти в полночь. Млечный Путь раскинулся перед нами, упираясь одним концом в берег перед нами, а другой его конец терялся где-то в небе над горизонтом. На берегу неподвижно стояли две фигуры.

– Кто это? – спросил Нобутаро.

– Это Идзанаги и Идзанами, боги, создавшие Ямато, настоящие стражи Небесного моста, – ответил ему Ледяной Монах.

– Приветствую вас, странники! – обратился к нам Идзанаги, – вам разрешено пройти

по Небесному Мосту. Нам ведома ваша цель. Но по небесному мосту можно пройти только пешком, так что вам придётся оставить вашу повозку здесь.

– Тогда я, пожалуй, останусь, – грустно промолвил Нобутаро, – не могу я без Ямато,

да и Токугава мне работу предложил. Без риса не останусь, да и повозка без меня заскучает. А вы себе в крайнем случае другую нарисуете. Береги себя, – обратился он ко мне, – ты ведь теперь Бодхидхарма. Жалко только, что вы бадейку с собой заберёте… Ну да ладно, у Токугавы колодцы глубокие.

Потом была трогательная сцена прощания с каждым, ведь никто не знал, встретимся ли мы ещё когда-нибудь. Нобутаро даже сложил прощальную хокку:

Прощаюсь с Басё,

Облачённым в рясё.

Встретимся ли ещё?

После этого все расчувствовались ещё пуще прежнего. Дракон на память о себе подарил-таки Нобутаро одну из своих блох, а Рыба нарисовал ему бадейку, строго наказав пользоваться ею только в исключительных случаях. Обняв нас по очереди, Нобутаро скрылся на повозке в ночном мраке, и только бренчанье блошиного сямисэна ещё какое-то время разносилось над берегом,

но затем смолкло и оно.

– Пора! – сказали в унисон Идзанаги и Идзанами, и я сделал шаг…

Часть вторая

Дзэн без правил

Глава 1

Долгий путь пройден,

За далеким облаком

Сяду отдохнуть.

Мацуо Басё

Месяцы и дни- путники вечности, и сменяющиеся годы тоже странники, впрочем, кажется, это уже было… Великое Начало – отдаленно и темно, и только на основе первоначальных учений познаем мы те времена, когда зачата была суша и порождены острова. Первоначало – далеко

и скрыто, и только опираясь на былых мудрецов, мы проникаем в те времена, когда порождены были боги и поставлены люди. И хотя медленный шаг и быстрый бег у каждого были разны; и хотя пышная роскошь и скромная простота у всех них были отличны; но не было ни единого, кто, созерцая старину, не улучшал бы нравы и обычаи, что уже приходили в упадок; или наблюдая современность, не восстанавливал бы законы и учения, что уже близились к исчезновению. И вот, узнаем мы о том, что прикреплено было зерцало и выплюнуты яшмы и что наследовали друг другу сотни царей; и что перекушен был меч и что рассечен был змий; и как потому умножались мириады божеств. Те, кто всю жизнь плавают на кораблях, и те что сменяют старость, ведя под уздцы лошадей, странствуют изо дня в день, и странствие им – жилище. И в старину в часто в странствиях умирали. Так и я, с каких уж пор, увлеченный облачком на ветру, не оставляю мысли о скитаньях.

С первыми лучами солнца мы спустились на землю Хоккайдо. Первое, что мы увидели, была зависшая в морозном воздухе неподвижная фигура с виду вполне благообразного старца.

– Это что, айны его отритуалили? – спросил Дракон.

– Нет, – отозвался Бумбуку и пустился в объяснения: – это великий даосский мудрец Винь Дао завис.

– И часто он так? – поинтересовался Дракон.

– Иногда по нескольку раз в день, – печально вздохнув, ответил Бумбуку, – сейчас упадёт

и начнёт отчёт в Небесную канцелярию строчить.

– А вылечить его можно? – осторожно спросил я.

– Нет, но его можно передвинуть, а потом снова поставить на то же место, айны называют это ритуалом «Переустановки Винь Дао». Он ничего и не заметит, правда, может потерять часть содержимого из своих карманов, но все эти вещи можно собрать и вернуть ему обратно. Он частенько что-нибудь теряет, и вообще он – большой растяпа. А ещё он страшно боится пингвинов, правда, я не знаю, кто это, он их называет Ли Ню Хами, а ещё сходит с ума по яблокам. Может целый мешок слопать (и куда в него только помещается?), а может и два.

Тут его речь была прервана возгласом «Я совершил недопустимую ошибку и буду закрыт

в императорской темнице до выяснения обстоятельств!» и последовавшим за ним звуком удара

о землю. Несмотря на видимую тщедушность, Винь Дао произвёл настоящее землетрясение,

хотя и маленькое. Но, сразу же вскочив на ноги, он прытко двинулся в нашем направлении.

– Только не давайте ему кисть и бумагу, – предупредил Бумбуку.

– А что будет? – заинтересовались мы.

– Ничего интересного, – пытался отмахнуться Бумбуку, но мы настаивали, и он обречённо вздохнул: – он сейчас начнёт описывать всё, что видит, и нас в том числе.

– Что-то вроде героической песни? – обрадовался Дракон.

– Не совсем, – шмыгнул носиком Бумбуку, – в том плане, что он, не имея в виду ничего дурного, рассекретит перед Князем Преисподней, да и не только перед ним, местоположение нашего отряда. Думаете, десять мириад Бодхисаттв смирятся с тем, что в их ряды затесался самозванец? Да ещё с демонической бадейкой впридачу?