Ученик бирюка

Светлеть ещё не начало по-настоящему, но лес уже наполнился многозначительным молчанием, когда бирюк нашел Валдуха сидящим у дерева. Тиун тяжело дышал, время от времени трогая воротник богато изукрашенной рубахи, будто тот давил ему на горло. А, может, и правда давил. Бежал он, видать, всю ночь напролет, знал, что его ждёт, но до последнего старался выжить. И все зря.

Увидев бирюка, Валдух пропустил вздох, закашлялся. В глазах – обречённость, почти спокойствие.

– Так и думал, что ты выживешь, – сказал он.

Бирюк не ответил.

– Остальные тоже?

Бирюк не ответил и на это. Быстро огляделся. Роща, как роща, не хуже и не лучше других. Можно было все сделать и тут, но, подумав, бирюк все же решил отойти дальше. Быстро обыскал тиуна, никакого оружия не нашел.

– Где цветок? – спросил бирюк.

– Рассыпался, – сказал Валдух.

– Клады показал?

– Показал, – ответил тиун и вдруг не выдержал, всхипнул.

Ксим кивнул. Вот оно где самое тяжелое. Цветок добыть – это полдела, главное суметь им распорядиться. На обратном пути надо бы по деревьям посмотреть. Вдруг тиун метку оставил, где клад лежит, тряпку на ветке навязал какую. Найти да сорвать. Поразмыслив, бирюк ухватил тиуна за ворот и поволок дальше. Не хотелось, чтобы их увидел кто. Оно, конечно, вряд ли – места уже глухие, далеко ушел беглец, времени у него вдосталь было. Но все же. Протащив тиуна с десятка два саженей, Ксим выбрал подходящее дерево. Вздернул за ворот повыше, призадумался, как лучше жертву к стволу прикрепить. В итоге, окинул взглядом беглеца, рассудил, что силушек у того осталось не так много. Вряд ли убежит, вряд ли даже встанет теперь, да и – короткий взгляд на тучи – не успеет. Бирюк усадил Валдуха под деревом, протянул верёвку у него под мышками, и крепко привязал концы с другой стороны ствола. Хватит.

От рывка Валдух снова закашлялся. Глаза его постепенно прояснились.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Вяжу тебя к дереву, – ответил Ксим.

Валдух кивнул, вздохнув.

– Херово у нас с тобой вышло, – сказал он наконец.

По Ксиму, утверждение было спорным. Во всей этой истории, сам бирюк не понес особого ущерба. Да и не только бирюк. Почти все участники так или иначе получили то, что хотели. Ну или по заслугам.

– Чего молчишь? – спросил пленник.

Ксим было хотел, по обыкновению, пожать плечами, но неожиданно для себя спросил:

– Расскажи о каганце.

Валдух рассмеялся каркающим смехом и тут же зашелся в кашле.

– Дался тебе этот каганец, – и рассмеялся снова, только уже потише.

– Ладно, слушай, – прошептал тиун наконец. – Хотя слушать тут нечего. Я вез его с сестрой специально для обряда. Принести в жертву. Так просто, да?

Он тяжело сглотнул. Не от страха. Просто, видать, слюна вязкая была, а воды бирюк с собой не захватил.

– Почему каганец убил сестру?

Валдух прикрыл глаза, они слезились. Но ему постепенно становилось лучше.

– Он, кажись, понимал по-нашему. Уразумел, что я сделать хочу. Решил избавить сестру от этого. Дурак.

Это имело смысл.

– Зачем мы вообще об этом говорим? – спросил Валдух. – Чего мы тут ждем?

– Дождя, – ответил Ксим.

Валдух все понял и побледнел.

– Ты обещал, что не дашь мне умереть, – сказал тиун.

Дед, бывало, говорил. Не ссорься с лесными Охотниками. А коль поссорился, мирись.

– Умереть быстро, – напомнил Ксим.

Валдух коротко всхлипнул и обмяк.

– Меня будут искать, – прошептал он. – Вас всех перережут.

Сказал, и больше не шевелился и вопросов не задавал. Так и сидели, молча, пока с неба не хлынул короткий яростный дождь.

Овчар

Покойники снятся к дождю – примета верная. А если бирюки? Накануне во сне Ксиму привиделся Дед. Худой, мосластый, лысый как все бирюки, он, покачав головой, сказал:

– Ты заплатишь за это. Заплатиш-шь!

Почему-то старик говорил голосом лесной Твари.

А на утро уже пошел хлесткий осенний дождь, без капли тепла и милосердия. И шел весь день, зацепив часть ночи. А не успел стихнуть, как ветер принес со стороны леса запах. Кровь и мята.

Ксим вышел в лес и бродил там почти до рассвета. Запах водил его кругами, запутывал, манил. Вроде и рядом, не на этой поляне, так на следующей точно, только руку протяни, но и на следующей поляне не было ни следа мертвяков, ни в овраге, ни ближе к реке. Со стороны чащи то и дело раздавался громкий визг Твари. Но не торжествующий и алчный, как обычно во время охоты, а жалобный. Некстати вспомнился давешний сон. Ксим окончательно потерял след только к утру. Исчезла кровь в ветре, пропала и мята. Будто и не было ничего, привиделось. Сняв тяжелые от земли лапти, бирюк босиком чавкал по грязи домой. И у зарослей, окруживших бирючий двор, столкнулся с Агнией. На мгновение Ксим остолбенел: не унюхал! Заранее не услыхал!

Удивление возникло и рассеялось, стоило обратить на него пристальный взгляд. Отравившись однажды человеческими чувствами, Ксим так и не смог полностью изжить их, но справляться научился. Как-никак года три уже минуло. Бирюк прошел мимо нее, вошел во двор, оставив калитку открытой. Агния молча проводила его взглядом, постояла несколько мгновений у калитки, будто решаясь. Впрочем, колебалась не долго.

– Здравствуй, Ксим.

Годы заметно изменили Агнию. Она повзрослела, скорее, даже постарела. На смену бойкости и подвижности пришла степенность. Слегка пополнела, на лицо набежали морщины, волосы потемнели, погустели. Замуж вышла, сына родила. Бирюк против воли подмечал эти изменения. Он, конечно, знал, как время влияет на людей, но все время забывал об этом. Перед Ксимом стоял другой человек. Одно осталось общим – Агния по-прежнему отводила взгляд, как и та хрупкая девушка, какой она была в их прошлую встречу.

– И тебе не болеть, почтенная, – ответил Ксим.

Женщина дернулась, как от удара, глаза сузились. Обиделась? На что? Ксим знал – лицо его бесстрастно, но, кажется, Агния все равно что-то уловила, и недовольство прошло.

– Извини Ксим. Я забыла, что ты не человек. Просто от тебя звучало… как издевка.

Ксим пожал плечами. Люди. Что с них взять.

– Зови лучше Агнией, – попросила она, – ты ведь куда старше, да и знаешь меня с детства.

– Здравствуй, Агния.

И тут произошло чудесное превращение. Серые глаза уставились на бирюка, взгляд обрел твердость. Теперь на него смотрела властная женщина, отринувшая былые обиды и постыдные воспоминания.

– У нас беда, Ксим.

Прозвучало коротко и горько. Похоже, вправду что-то серьезное. Шла бы речь о заболевшем или раненом, Агния бы так и сказала. И сама не пришла бы, да еще на исходе ночи. Обычно посылали мальчишек, или приходил староста Грод. Он, кстати, давно не появлялся, несколько месяцев, наверное.

– Что произошло?

– Дедушка Грод… – закусила губу Агния, – умер.

Это кое-что объясняло.

– Вот как? – отозвался Ксим. – Скорблю вместе с тобой, Агния.

Кривая усмешка сделала лицо женщины старше.

– Тяжело принять соболезнование, если точно знаешь: за словами ничего нет.

Бирюк внимательно посмотрел на нее.

– А ты пришла ко мне за утешением?

– И то верно, – согласилась она. – Я здесь по другой причине.

– Слушаю.

Агния упрямо мотнула головой.

– Собирайся, Ксим, – сказала женщина, – дело срочное.

Бирюк вздохнул. Разговаривать в подобном тоне не позволял себе даже покойный староста.

– Коль твой дед умер, – проговорил он медленно, – я ничем не помогу. Иди себе с миром.

– Он умер, – ответила Агния. – А потом ожил! Собирайся!

Дед, бывало, говаривал: не мешайся в людские дела. Не мешайся, если можешь. Они суетой себя губят и бирюка погубить могут. Хороший совет. Вот только Дед не объяснял, как же с людьми уживаться, если жить все время наособицу?

По деревне шли быстрым шагом. Агния почти бежала, так что длинноногий высокий бирюк за ней едва поспевал. История оказалась на удивление короткой: позапрошлым вечером старику вдруг стало плохо, он слег, помучался ночь в горячке, а к утру скончался. По обычаям предков его привязали к кровати, обложили листьями сухой крапивы и оставили. А на следующий день, когда зашли в комнату готовить тело к погребальной церемонии, Грод дергался, хрипел и пытался веревки порвать.

– Он точно умер? – уточнил бирюк.

– Что ж я, по-твоему, слепая? – вспылила Агния, но тут же осеклась. Негоже всей деревне знать, что староста в мертвяка превратился.

– Точно, Ксим, – сказала она. – Я потому за тобой и пошла. Сам понимаешь, не много радости тебя видеть.

– Что ж за стариком не усмотрели? Зачем в лес отпустили под дождь?

– Какой лес, о чем ты? – нахмурилась Агния.

– Только в лесу его могла ужалить Тварь, – объяснил бирюк. – А иначе мертвяками не становятся.

– Да не был он в лесу, Ксим. Не был! – Агния взмахнула рукой. – Сдал он сильно, болел, по дому еле ходил. Какой уж тут лес.

– Если болел, почему меня не позвали?

Агния косо глянула на бирюка.

– Дед не велел. В последние дни и вовсе только лекаренка к себе пускал.

– Что за лекаренок? – спросил Ксим и тут же вспомнил. Неужто мальчишка, переживший солнцепляс?

– Мальчишка-раб, – в голосе Агнии так и сквозило раздражение. – Дед из столенграда привез. Давненько уже. Ты должен помнить его. На свадьбе нашей его спасал.

Прозвучало горько, осуждающе, и Ксим понимал, почему. Обиделась Агния, что не ее искать он тогда помчался, а мальчишку раба. Янко, вот как его звали. Точно, Янко. Память не подвела.

За время, что Ксим прожил при этой деревне, он видел много похорон. Родовые избы гудели ульем, плакальщицы выли так, что кувшины лопались. Малышня, одетая в пестрые наряды, складывала во дворе огромный костер, вязала похоронный стул из прутьев. Кто постарше сколачивали столы, чтобы после поминальных гуляний сжечь их вместе с покойным. Иной раз и не отличишь, похороны это или свадьба. Но дом старосты Грода окружала звенящая тишина. Как в лесу за миг до нападения Твари. И чем ближе к дому Ксим подходил, тем гуще становилось это чувство.

Пропустив Агнию вперед, бирюк пригнулся и вошел в сени. А вот и запах: обычные в таких случаях кровь с мятой перебивались чем-то еще. Смутно знакомый аромат, скользнувший по кромке памяти, вроде и вспомнишь вот-вот, да все никак. С другой стороны, сейчас и вспоминать не обязательно. Главное – убить мертвяка, а то, если в силу войдет, из пут вырвется – много кого хоронить придется. Ксим рывком повернулся к Агнии:

– Где ваш мертвяк?

Но ответить женщина не успела – из боковой двери чуть не под ноги, причитая, выкатилась, молодая рабыня. Обхватив колени Агнии, она громко зарыдала. Следом выскочил всклокоченный мальчишка с синяком на скуле. Он кинулся было к девушке, но увидал бирюка и застыл. А на лице – не страх, только жадное любопытство и облегчение. Не слишком-то он изменился за эти годы. Чуть только в росте вытянулся.

– Что здесь творится?! – рявкнула Агния. – Янко, где дед?!

Рабыня зарыдала пуще прежнего, а мальчишка прикрыл ладонью синяк и невпопад улыбнулся.

– С этим беда, госпожа Агния, – ответил он, глядя в сторону.

Агнии покраснела от гнева, ногой отпихнула девку, шагнула к мальчишке. Замахнулась:

– Не смей лыбиться!

Улыбка тут же исчезла, в глаза мальчишки широко распахнулись.

– Вот так, – уже тише сказала Агния. – А теперь, где Грод?

Янко бросил быстрый взгляд на бирюка и залепетал:

– Он сбежал, госпожа! Я не смог его удержать! А она, – мальчишка ткнул пальцем в сторону рабыни, – все видела. Испугалась. Дал ей немного настоя, чтоб успокоилась… А она, как услышала, что дверь хлопнула, сразу сюда…

Агния выпустила мальчишку, взяла за косу рабыню, натянула так, что голова девушки запрокинулась:

– Марш в овин! – рявкнула хозяйка. – Если проболтаешься кому, сразу в лес выгоню, поняла?!

Та поняла и, зажав рот ладошкой, выбежала вон.

Судьба девки бирюка не волновала, как и распри гродова семейства. Хороший бирюк мертвяка за несколько верст учует, а Ксим был хорошим бирюком. Мята и кровь дразнили его, звали тотчас броситься в погоню. Глубокий вдох – поймать запах. Вот здесь Грод вышел из сеней. На двери остался след и несколько лоскутков кожи. Тут староста постоял под дверью, словно раздумывая, куда пойти…

– Ксим, постой, – сказал Агния, но кто ее будет слушать?

…а затем сорвался с места и побежал! Именно побежал, не поплелся!

– Ксим, стой! – повысила голос Агния, но бирюк уже размашисто шагал вслед за Гродом.

Мертвяк трусил, сначала по дороге, затем резко свернул к полю. Запах разнотравья мешался с мятой и кровью, но Ксим все равно чувствовал след. Вот здесь мертвяк поскользнулся на мокрой траве и немного проехался. Поднялся, побежал дальше.

– Ксим!

Вот здесь он нырнул в подлесок, схватился рукой за березу, чтобы не упасть – на сучьях нитки рубахи Грода. Все равно не удержался, кубарем скатился в овраг. Ксим осторожно спускался следом. То, что староста убег из деревни и радовало – обошлось без лишних жертв, и настораживало – почему обошлось? Обычный мертвяк превратил бы дом Грода в бойню. А этот просто взял и ушел от живого тепла. Да и умер в постели, хотя обычно Тварь никого не отпускает. Странный из Грода получился мертвяк, как есть странный.

– Ксим? – Агния, как привязанная, оказывается, шла за ним все это время.

– Он вообще тебя слышит? – И мальчишка здесь.

Грод передвигался быстро, Ксим не чувствовал, что они нагоняют бывшего старосту. Мертвому телу отдыхать не нужно, знай, беги и беги себе вперед. Сверху зарокотало, по всему видать, дожди пришли надолго. Успеть бы догнать старосту до того, как ударит ливень – живо все запахи обрубит. Ищи потом мертвяка по оврагам…

Янко вдруг вскрикнул:

– Смотрите!

– Где? – выдохнула Агния.

– Вон там, белое средь деревьев!

И верно, среди черных дерев маячило что-то светлое. Неужто, повезло, и успели? С неба начал срываться дождь.

– Это. Грод? – спросила, задыхаясь, Агния.

– Может, – рыкнул бирюк. Запах вел прямо туда.

Когда ливень ударил в полную силу, Ксим наконец разглядел, что белело среди черных деревьев, и понял: нет, везением тут не пахнет. Грода они не поймали.

– Что это? – спросила Агния, но бирюк отвечать не стал. И так все ясно.

По молодости Ксим водил знакомство с одним разбойником. Тот говорил, мол, привязать к дереву человека – дело из хитрых. Коль ствол слишком тонок, его можно сломать, да и развязаться просто. А толстый – веревки никакой не хватит. Надо по человеку смотреть, и вязать запястья друг к другу тыльной стороной, чтобы даже пошевелиться больно было, не то, чтоб из пут рваться. Примерно так и вязал Ксим тиуна Валдуха. Так был привязан к дубку и этот. По всем правилам разбойничьей науки. Руки вывернуты, и стянуты надежно – аж пальцы почернели – не вырвешься, будь хоть богатырем. А привязанный богатырем не был – бессильно повис на веревках, завалившись вперед. Сквозь рубаху, пропитанную кровью, проглядывало тощее тело. Почерневшую, развороченную шею не венчала голова. Вздрогнула от ужаса и отвращения Агния, хотя Ксим подумал, что все не так уж страшно. Мертвец выглядел куда лучше, чем мог бы. Да, лето было жарким, тело начало уже разлагаться, но тварь всего лишь вырвала ему горло, тогда как обычно не брезговала и брюхо распороть, и руки-ноги пожевать.

– И кто это? – Агния обошла вокруг дерева, явно опасаясь притрагиваться к трупу. Ее деловитая брезгливость слегка позабавила бирюка.

– Кто над ним так постарался? – повторила женщина. – Тварь? Звери, может?

Ксим покачал головой: звери к тварским жертвам обычно не подходили. Да и запах у трупа был характерный, за исключением все того же тонкого привкуса, который бирюк уловил еще в избе.

– Чудно́, – пробормотала Агния. – А Грод-то сюда зачем пошел?

Мгновение Ксим поколебался, уж больно странно выглядела ситуация.

– Похоже, чтобы оторвать голову мертвецу.

– С чего ты взял? Может, это твоя Тварь сделала?

"Твоя", надо же.

– Тварь убила этого бедолагу, да, – сказал Бирюк. – Но голову оторвали уже после смерти, смотри, на шее нет крови. Да и Тварь никогда не отгрызает голову мертвяку.

Янко, ежась под дождем, стоял чуть поодаль. Затравлено переводил взгляд с бирюка на женщину и обратно. Ему довелось встретить Тварь на своем веку. Наверняка потом долго просыпался в кошмарах. А может, и до сих пор просыпается.

– И почему ты решил, что это дед? – спросила Агния.

– Свежая рана. Мы с ним едва разминулись.

– И зачем он это сделал?

Действительно, зачем? Бирюк промолчал. Он и так сказал уже больше, чем хотел.

– Зачем, Ксим? – повторила Агния требовательно.

Ксим принюхался, осмотрелся. Нет, нюх не подвел, голова оказалась в ближайших кустах. Длинные пальцы бирюка цепко ухватили грязно-серую жидкую прядь.

– Узнаешь? – показал он голову Агнии.

Женщина отшатнулась, прикрыв рот руками, затем пригляделась.

– Да… это наш раб, – медленно проговорила она. – Я его уже пару дней не видала – думала, сбежал…

– Недалеко, – хохотнул Янко, и настороженно замер: не ударят ли снова за смех?

Не ударили, Агния, кажется, даже не услышала.

– Кто его здесь привязал? – спросила она.

Ксим пожал плечами.

– Грод?

– Ты спятил! – нахмурилась Агния. – Зачем деду отдавать раба на растерзанье?

Странный запах в избе. Странный запах от трупа. Зачем Гроду идти в лес, чтобы оторвать голову мертвому че… Погоди-ка. Бирюк застыл. Если этого бедолагу убила Тварь, то его пробуждение – лишь вопрос времени. По сути, это готовый мертвяк. Вернее, стал бы, если б Грод ему башку не оторвал.

– Не знаю, – соврал бирюк. – Но все сходится. Голову ему точно Грод оторвал – больше некому.

– Пусть так, – напряженно кивнула Агния.

– Ну, а коли так, – сказал Ксим, – то дед твой сам бы это место не нашел. Значит, бывал тут при жизни, знал, где и что искать.

Дождь внезапно кончился, будто только и шел, чтобы прикрыть бегство странного мертвяка.

– К тому же, – добавил бирюк, – тут его Тварь, видать, и ужалила. А он отбился, домой пришел, да и умер от яда.

– Дедушка пришел сюда, привязал раба и оставил его твари, – проговорила Агния. – А та напала на него, ужалила, а он отбился, и вернулся домой умирать? Не-ет. Нелепица какая-то.

Ксим в душе с ней согласился.

– Что теперь-то делать будем? – подал голос Янко. Агния шикнула, мол, не лезь в чужой разговор.

– Да не, – шепотом отозвался мальчишка, – я к чему. Если обратно не пойдем, дорога совсем размокнет, мы из леса-то день выбираться будем.

– Молчи, сучье семя! – разозлилась женщина. – Будет еще поучать…

– Мальчишка прав, – сказал бирюк. – Пойдем обратно. У нас в деревне дело есть. Нужно сперва…

Коротко свистнул ветер, срывая с веток капли. Из леса потянуло холодом, будто среди деревьев кто окно открыл, пустил сквозняк.

– Ш-ш-ш! – отозвалась листва, и в этом шелесте Ксим ясно услыхал:

– Ты ответиш-шь за это, бирюк!

Сон в руку? Ксим заозирался. Теперь он ощущал присутствие Твари: звенящая тревога, боль и лютая злоба. Где-то неподалеку прозвучал и тут же растаял в тишине перестук копыт, хотя что за конь станет в чаще скачки устраивать? Странный запах от трупа усилился, снова будто лезвие заерзало по кромке памяти. Узнаёшь, запах, бирюк, узнаёш-шь?

"Узнаю", – ответил сам себе Ксим, – "узнаю ́, Тварь тебя раздери".

– Вы слышали? – настороженно спросила Агния.

– Что-то… мол, ты ответишь, бирюк… – поморщился Янко. – Думал, померещилось.

– Значит, не померещилось. За что ты должен ответить, бирюк?

Взгляд ее потяжелел, пронзая Ксима, но тот не обратил внимания. Если Тварь вздумала угрожать посреди бела дня, это не шутки. Тут и бирюку не зазорно испугаться.

– Боиш-шься? – разнеслось над лесом. – Правильно! С-сегодня я приду з-за тобой!

Снова перестук копыт, и давящее чувство рассеялось. Деревья вздрогнули, заколыхались, рассыпали прозрачный бисер капель – будто ветви сперва пригнули к земле, а потом отпустили.

– Ксим, что это значит?

Это значит – беда. И одному с ней не справиться.

– Янко, беги в деревню, – скомандовал Ксим. – Заверни в каждый двор и спроси, не пропал ли кто со вчерашнего дня.

– А если пропал, то что? – спросила Агния.

– Тогда, – ответил бирюк. – Собирай всех – всех! – людей в сходскую избу, где совет проходит. И пусть берут вилы, топоры, все, чем отбиваться сподручно…

– Да объясни толком! – разозлилась женщина.

– Ночью в деревню придут мертвяки, – спокойно ответил Ксим. – А за ними Тварь. Если не поторопимся, все сгинем.

Дед говаривал: не ссорься с Тварью лесной. Она наш сосед, наш друг, наша защита, а защиту надобно беречь. А если защита идет против тебя?

Ксим последним зашел в сходскую избу, за ним рухнул на петли тяжелый засов.

Изба была вместительная, с высокой крышей – небось, трудно такую громадину протопить в зиму. Наверное, зимой редко деревня на советы собирается. А если и собирается, то быстро те советы проходят…

– Он здесь! Он здесь! – зашелестело под потолком, и гомон сам собой стих. К бирюку подошла Агния и Янко при ней.

– Скольких не досчитались? – спросил Ксим.

– Шестерых. Скорняк, два лесору…

– Это неважно, – оборвал Агнию Ксим. – Когда они пропали?

– Один ночью – ушел до ветру и не вернулся. Двое – уже сегодня. И еще трое – вчера, пошли в лес по дрова, да…

– Ясно.

– Что делать будем? – прошептал бледный Янко.

– Ждать. Авось и пронесет, – ответил бирюк, хотя и знал: не пронесет.

Бог Громовик с середины избы мрачно взирал на бирюка, словно заранее обвиняя его во всем, что может случиться ночью. Бородатый чур лицом напомнил Ксиму деда.

– Бух! – кто-то снаружи стукнул в дверь. За общим гулом взволнованных голосов этот стук не сразу услыхали. Примолкли.

– Бух!

– А может это… наши вернулись? – сказала заплаканная толстуха, с надеждой глядя на Агнию. – Наши-то…

– Мертвяки это, – сообщил Ксим.

– А тебе почем знать?! – толстуха сжала кулаки, готовая броситься на Ксима. – Миролюб! Это ты, родненький?!

– Да уймись, баба! – с досадой сказали из толпы. – А коли и вправду мертвяки?

Янко, широко распахнув глаза, смотрел на людей, и взгляд его влажно поблескивал. "Он что, ныть собрался?" – невпопад подумалось Ксиму. А меж тем в избе становилось все жарче.

– Ты, Люцина, умолкла бы, – сказала Агния. – Ради твоего Миролюба я деревню мертвякам не дам!

– А ты видела тех мертвяков?! – зло вскрикнула толстуха. – Вы этому, – кивок в сторону Ксима, – на слово верите?!

– А коль там нет мертвяков, то ничего с твоим мужем не сделается, верно? – буркнул кто-то.

– Ах так! – взвилась Люцина. – Да вы!..

Грохот внезапно стих. Будто те, снаружи, поняли, что дверь им не откроют, и просто ушли. Или нашли добычу попроще. Ксим огляделся, сколько тут народу? Вся деревня или нет? Вдруг и правда, кого забыли, и теперь мертвяки рвут его на части? Хотя, даже если и так, ему не помочь. Об остальных надо думать.

– Они ушли? – спросила Агния, которая старалась поспеть везде: там походить, здесь успокоить. Она была бы хорошей старостой, вот только примут ли старосту-девку?

– Вряд ли, – покачал головой Ксим.

– Тогда почему стихло? – прошептал Янко, который едва не прижимался к бирюку. Верно, думал, так безопаснее.

Ксим не ответил – знать не знал, а загадывать не хотелось. Мертвяков всего шестеро, из них трое – прошлого дня, значит, сильнее и быстрее прочих. Конечно, дела неважные, но могло выйти и хуже. Стены избы – крепкие, даже недельный мертвяк их быстро не проломит. А Тварь можно не опасаться в избе-то.

Бирюк понял, что ошибся, когда сверху посыпалась солома.

Наступила тишина: все прислушивались, отчаянно надеясь, что это всего лишь дождь.

– Крак! – развеяла сомнения треснувшая балка-бык.

– Они на крыше! – завопил кто-то. А дальше все заорали на разные лады. Ксим же молча вглядывался в темноту. Яркие огни факелов и лучин мешали, раздражали зрачок. В полной темноте было бы проще.

– А ну к стенам! Живо! – рявкнул Ксим.

Если мертвяк упадет в толпу – не избежать бойни. Бабы визжали, мужики орали на баб. Дверь снова заходила ходуном – в избу ломились с двух сторон.

Ну?! Откуда пролезет первый?!

– Ба-бах! – Брызнули щепки двери, сквозь свежую трещину просунулась окровавленная рука. Вот тебе и крепкая дверь. Т-р-р-к-к! – следом пролезли плечо и голова. Когда мертвая рука потянулась к людям, кажется, завизжали, все. Переломанные пальцы срастались на глазах, ладонь загребала воздух, пытаясь схватить кого-нибудь.

– Вилы! – потребовал Ксим. Два раза просить не пришлось. Чавкнула плоть, бирюк пригвоздил мертвяка к дверям – пусть попробует освободиться.

– Сверху! – закричали сзади.