Ученик бирюка

– Так берете или нет?

Старик фыркнул, будто сом, сложил руки на груди. Борода воинственно встопорщилась.

– Я, – ткнул он себя пальцем в грудь, – лучший обозник чуть не во всей столице! Дорогу хоть в каганат как свои пять знаю. Охрана какая-никакая у меня есть, рук рабочих хватает. На кой хрен вы мне сдалися вместе с хромым поганцем?

Ксим равнодушно пожал плечами и сказал:

– Ты, я вижу, на правый бок больше склоняешься. Небось, в левом колет и в спину временами постреливает, а?

Глаза старика округлились, но жесткие губы остались непреклонными, отчего лицо приобрело странное выражение.

– Ты это…

– Лекарь я, – сказал Ксим, не став дожидаться озарения старика. – Хороший лекарь.

– А возьмешь на обоз, – добавил он. – Я тебя поправлю.

Это решило дело.

– А путь вы куда держите, значит?

– Нам к Цветановке надо, отец, – ответил Ксим.

– Это нам по пути, – признал старик. – День ходу от тракта.

– Вот и ладно, – сказал бирюк.

Обозник еще какое-то время пристально разглядывал Ксима, будто ждал, что тот откажется от своей просьбы, но потом махнул рукой и со вздохом сказал:

– Твоя взяла. И правда, бока болят да спину ломит. Пойдем, определю вас в обоз.

– Но, – колючий взгляд из-под косматых бровей снова уткнулся в бирюка, – бездельничать не будете. Обоим работу сыщу.

– Годится.

– Вот и славно.

Старик махнул им рукой и двинулся обратно. Если кто-то из людей в обозе и удивился гостям, то виду не показали. Доверяли, видать, своему вожаку. А может, просто некогда им удивляться было: работа сама себя не сделает.

– Помочь чем? – спросил Ксим.

– Не, – ворчливо отозвался старик. – Идите-ка сюда, – и остановился около телеги. – Поклонитесь чуру. Тогда пущу в обоз.

Похоже, за последние несколько десятков лет, что Ксим просидел в своей деревеньке, люди придумали еще несколько обрядов. В телеге лежал довольно крупный – в сажень высотой и в пол-локтя толщиной чур бога Солнценя. Лицо вырезано кое-как. Положенные морщинки у глаз легко перепутать с царапинами на дереве, рот – будто неумело замаскированная трещина. Волосы даже приблизительно не напоминают кудри. Жуть, а не чур, кто ж так режет. Бирюка не особо, конечно, волновали людские боги, но даже он оценил, каким уродливым вышел у неведомого безрукого резчика Солнцень. И древесина, кстати, тоже странная. Светлого Богатыря обычно из сосны режут или ели, она помягче. А этот будто из кедра вытесан топором. Старого-старого кедра.

– Ты чего? – с подозрением спросил старик. – Засмотрелся? Кланяйся уже давай, и пойдем вам место в обозе определять.

Янко мяться не стал, поклонился деревяшке почтительно, рукой до земли достал. Ксим тоже поклонился, и будто в глазах потемнело на миг, да вокруг искорки заплясали. Остатками чувств Ксим удивился так сильно, как смог. Что за ерунда?

– Пойдет? – спросил Ксим.

Старик оглядел обоих, будто ожидая молнии с неба. Но ее не приключилось, потому он махнул рукой и сказал:

– Пойдет.

– Вот и ладно, – ответил Ксим. – Тебя как звать-то, отец?

– Дареном зовите, – был ответ.

Ко времени, когда-таки ударил дождь, уже все было готово. Просмоленную мешковину натянули вокруг оси. Разожгли костер, веревками оттянули хитрый карман, чтоб дым из-под мешковины выходил, а дождь внутрь не попадал. У костра засуетились молодые ребята, которых, видать отрядили на готовку. Ксим, не чинясь, подсел к костру, потянул за собой мальчишку. Всего у костра собралось с десяток людей. По двое на телегу, получается, и еще двое верхом. Верховые, по всему видать, и были той самой охраной – в плечах косая сажень, взгляд холодный, да утроба прожорливая. Настоящие бойцы, уж со снедью в котелке – так точно. Дарен перед всеми назвал Ксима с Янко гостями обоза, позвал к костру, велел любить и жаловать. Представил товарищей чеcть по чести: вон тот молодой, но седой уже – Йорек; смешливая толстуха – Людмила; угрюмый тип со шрамом на пол-лица – Богдан; крепыш справа – Шурыга, слева – Ждан. На этом месте Ксим запутался в именах, и остальных не запомнил. Не больно-то и хотелось имена людские запоминать. Вряд ли доведется потом еще раз встретиться.

От еды Ксим отказался и своими запасами делиться не стал, как и объяснять причин подобной холодности. Не расскажешь же, что на самом деле ты – бирюк, и ешь только человечье мясо, причем не обычное, а только тех, кого Тварь лесная загрызла и ядом своим душу вытравила. А вот Янко накинулся на еду как сторожевая псина. Вмиг опустошил миску да еще и, напоказ стесняясь, попросил добавки. Ночью, конечно, ему стало худо, блевал дальше, чем видел. Ксим оценил хитрость: теперь мальчишка мог спокойно есть только запасы Ксима, оправдываясь наказом лекаря. Мальчишка, и правда, здорово научился жить среди людей.

На следующее утро, еще затемно, принялись собираться. Так же ловко, работники сдернули полотно, развязали веревки, выкопали колья. Запрягли коней и отправились. Ксим завалился на одну из телег. Хоть Дарен и обещал работой нагрузить, но во время пути – какая работа? Главное, не крутился под ногами у охраны. Телега оказалась уложена плотными свертками. Ксим принюхался, и решил, что это ткани, причем крашеные. Запах луковой шелухи, хоть и слабо, но все же пробивался через мешковину, которой было укутано добро. Янко рядом с бирюком сидеть не захотел, быстро – насколько мог – удрал на телегу к вожаку обоза, да там и осел. Поначалу Ксим приглядывал за ним: вдруг соскочит с телеги, в кусты закатится, ищи его потом. Но потом решил, что уж Дарен-то присмотрит. Да и нехорошо, наверное, мальчишку в коварствах всяких подозревать.

Но внутренний голос не дремал: ага, нехорошо, шептал он, не может ведь убийца быть коварным, да? По-своему этот внутренний голос, конечно, прав. Мальчишка сумел устроить одним махом и смерть старосты, и покушение на него, Ксима, и даже гибель несчастной Твари. За таким глаз нужен и глаз. И, желательно, еще третий глаз.

Может, стоило ему и вторую ногу сломать, отстраненно подумал Ксим, закрывая глаза и впадая в мягкую дрему. На обозе ехать – это не пешком топать. Телега тряслась, чавкала грязь, пели птицы – как тут не задремать. Временами бирюк открывал глаза, ловил взглядом коричневую рубаху мальчишки и снова проваливался в легкий сон.

И вдруг Ксим вздрогнул, проснулся. Что-то было не так. Кто-то с ненавистью, пристально смотрел на бирюка, разглядывал, будто стремясь проникнуть в самое нутро. Бирюк доверял своим чувствам, поэтому огляделся. Вроде все спокойно. На первой телеге Дарен, рядом с ним мальчишка, один охранник верхом, подле третьей телеги. Наверное, вполглаза приглядывает за ним, Ксимом. Но это не тот взгляд, не такой. В нем нет опасности, нет ненависти, только настороженность. Второй, наверное, поехал вперед дорогу разведать. Остальные обозни заняты делом, кто лошадьми правит, кто дремлет, кто-то нож точит. Все нормально. Для верности Ксим еще раз огляделся, и – вот гадство! На земле, позади телеги валялась его лекарская сумка. Видать, когда он подскочил, проснувшись, она от неловкого движенья ухнула куда-то за борт. Ксим долго думать не стал, соскочил. Телега едет не так уж быстро, без него явно не уедет. Бирюк наклонился, поморщился от боли в ребрах. Задержав дыхание, подхватил сумку, отряхнул от липкой грязи, обернулся и… застыл.

Дорога была пуста. Ни обоза, ни лошадей, никого. И тяжелая неестественная тишина, какой бирюк не слышал ни разу в жизни. Даже если шерсти плотной в уши забить, и то, наверное, такой тишины не выйдет – полное ничто. И это ничто окружало бирюка, сдавливало его, будто тисками, не давая шелохнуться. Хотя нет, это не тиски, это сам Ксим застыл, стараясь услышать хоть что-нибудь, но безуспешно.

– Ты чего, приблуда? – раздался неласковый голос охранника, и наваждение сгинуло. Вот обоз, вот – поскрипывающие телеги. Вот – конь, на коне охранник, у охранника – недовольно кривятся губы и взгляд полный подозрений. – Тебе самому лекарь не нужен, а?

Ксим мотнул головой.

– Тебя там вожак зовет. Поговорить хочет, – сообщил охранник и будто забыл про бирюка.

Ксим ускорил шаг, догнал телегу, ухватился за борт, ощутил дерево под пальцами. И двинулся дальше, стараясь, руку от телеги не отнимать. А коли пришлось, то ускорял шаг, стараясь как можно быстрее ухватиться за борт следующей. Волосы на затылке до сих пор стояли дыбом. Бирюк быстро догнал первую телегу. Взглянул сурово на Янко, который, радостно улыбаясь, сидел подле Дарена.

– А ну, брысь, – велел Ксим мальчишке.

Тот схватил костыль, неловко спрыгнул с телеги, пересел на следующую.

– Ну? – недовольно спросил старик. – Зачем мальчонку шуганул?

– Охранник сказал, у тебя ко мне разговор есть.

– Есть, – согласился Дарен.

– Вот и поговорим, – сказал Ксим. – А мальчишке нечего уши тут греть.

Старик недовольно хмыкнул, почесал бороду, прикрикнул на кобылу – не спешил разговор начинать. Ксим торопить не стал, откинулся слегка на тюки с тканями, которыми была забита телега. Старик долго сопел, а потом, глядя строго перед собой, сказал:

– Слышь, Ксим, тут дело такое. Мальчонка этот. Он тебе кто?

– Ученик, – пожал плечами Ксим. – В какой-то мере.

– А он говорит, что вы и месяца не знакомы.

– Врет.

Старик помолчал, потом повернулся и посмотрел Ксиму в глаза впервые с начала разговора.

– Мож, мне отдашь? Мальчонку-то. Он головастый, налету все схватывает. Годик, другой со мной походит, сам обозы водить станет. Тебе-то он, вижу, как кость в горле. Да и он тебя не шибко любит. Ну?

– Не могу, отец.

– Не можешь или не хочешь? – поджал губы Дарен.

– Не могу, – сказал бирюк. – Сам же сказал, он мне как кость. Я бы отдал тебе его, но не могу.

Старик немного помолчал.

– А, правда, что это ты ему ногу-то сломал? – спросил он вдруг.

– Правда, – кивнул Ксим. – Сломал.

Морщины старика стали сразу как-то глубже. Глаза сузились.

– И за что же?

Умен мальчишка-то. Нащупал слабое место старика, и вывалил ему все. Вроде и правду сказал, да только сплошная кривда получается.

– Да понимаешь, отец, – сказал бирюк, – вина на нем большая. Ты ведь не гляди, что сопляк, лекарь он, как и я. Да только все-таки сопляк. Напортачил сильно в деревеньке нашей, сгубил полдюжины жизней. За такое иных в лесу зверям на поживу оставляют. А как отвечать за поступок – так мальчишка вину на другого свалить хотел.

– Вона как. – Старик аж крякнул, покачал головой. – Ну, с этим ясно… Ну а ногу-то зачем ломать? Понимаю, наказание, ну розги, ну колодки, но…

– Это не наказание, – мотнул головой Ксим. – Это чтобы не убег далеко. Я его к Деду своему веду, чтобы тот ума в парнишку вдолбил, как в меня когда-то. Глядишь, и толк выйдет. Сам же сказал: головастый.

– На ногу сильно не гляди, – добавил бирюк. – Я умеючи сломал. Да и перетянул сразу – кость молодая, зарастет, как и не было ничего.

Дарен косо поглядел на бирюка, да и руками развел.

– Ладно, убедил. Не буду в ваши дела лезть. Ты только приглядывай за мальчонкой, он у тебя и правда шустрый. Может, и с ногой паломатой убегнуть.

– Присмотрю, не боись.

– Я и не боюсь, – неожиданно жестко ответил Дарен, а затем каркнул: – Тпру!

– Сегодня пораньше лагерем встанем, – пояснил он и хитро взглянул на Ксима. – Раз у нас в обозе лекарь завелся, надо пользоваться.

Обряд с веревками, телегами и тканью повторился. Ксим сомневался, что ночью будет дождь, да, по-хорошему, и все остальные тоже сомневались, но рисковать Дарен не хотел. В этот раз пятачок для лагеря сделали побольше, Ксиму отгородили уголок для лекарских дел. И сразу после ужина к нему принялись подтягиваться люди. За один вечер он успел осмотреть, кажется, весь обоз. Ксим не в первый раз замечал, как обостряются у людей болячки, если рядом появляется лекарь, которому еще и платить не нужно. Кровавый мозоль на ноге, выбитый палец, больной зуб, вросший ноготь, подозрение на порчу, дурной сон и прочее. Все разом заболели и попросили внимания. Янко на правах ученика сидел рядом и по мере сил помогал. Без пилюль ему, наверное, было трудно улыбаться людям, поэтому он все больше молчал. А вот Дарен со своей спиной так и не явился, видать, его разговор с Ксимом задел за живое. Зато пришел тот, кого бирюк совсем не ждал.

– Вставай лекарь, – сердито сказал давешний охранник. – Пойдем отойдем.

– А чего это ты лекаря уводишь, Шурыга? – захохотал второй боец, его имени Ксим тоже не запомнил. – Никак стесняешься? Что там у тебя за болячка такая маленькая, а?

– Умолкни! – рыкнул Шурыга.

Отходить от лагеря Ксим не хотел, но и ссориться с охраной на виду у всего обоза было не след. Он легко встал и пошел вслед за Шурыгой. Нехорошее ощущение появилось ровно в тот момент, как бирюк поднялся. Будто чей-то тяжелый взгляд уперся в спину. Ксим оглянулся, но в его сторону никто не смотрел. Даже Янко. И с каждым шагом прочь от лагеря, чувство это усиливалось. Шурыга остановился так резко, что бирюк чуть его не сшиб.

– Рассказывай, – потребовал охранник.

– Что рассказать?

– Что ты увидел сегодня днем? Там, у телеги.

Ксим внимательно посмотрел на лицо Шурыги. Хмурится воин, желваки ходят, а сам в сторону как будто глядит. Вроде и на лицо, ан нет, куда-то на ухо уставился.

– Ничего, – медленно проговорил Ксим.

– Ах, ничего значит? – тут же завелся Шурыга. – Просто так таращился, значит, а?

– Ничего не видел, – продолжил Ксим. – Смотрел туда, где был обоз – вот только что был! – и не видел ничего. Пустая дорога.

Весь гнев с лица Шурыги тут же исчез.

– Ничего, – повторил он.

Ксим кивнул:

– Будто и нет никакого обоза.

– А потом?

– А потом ты меня окликнул, и, – Ксим специально запнулся, как, бывало, Янко делал, – морок сгинул. Появился обоз, будто и не исчезал.

– А ты не брешешь?! – рыкнул Шурыга, но Ксим видел: это больше для порядка. Охранник почему-то поверил ему.

– Не брешу, – ответил бирюк. – А ты прекращай орать.

И Шурыга будто сразу сдулся, обмяк, сгорбился.

– Твоя правда, лекарь.

– Ты о чем?

– Об обозе, – угрюмо ответил Шурыга. – Я сам однажды такое видел. Морок этот твой. Чуть отвернулся, а обоза нет. А он даже не двигался никуда, стоял как сейчас. – Охранник провел ладонью по глазам. – Я рукой вперед – хвать! – и вот она телега, родима. И обоз на месте. А у меня душа в пятках.

– До того дошло, – перешел он на едва слышный шепот, – до ветру ночью отойти боюсь. А ну как дорогу обратно не найду. Вот, гляди, – и охранник отцепил что-то от пояса.

Веревка. Обычная веревка, привязанная к поясу. Теперь Ксим хорошо видел, как она, змеясь, уходит к лагерю.

– Привязался к одной из телег, – пояснил Шурыга. – Уж по веревке я всяко дорогу назад найду.

Ксим качнул головой, но ничего не сказал. В его одобрении охранник точно не нуждался.

– И почему так вышло? – спросил он.

– Да я отку!.. – возмутился было охранник, но тут же понизил голос. – Мне ж откуда знать, а? Я думал, ты, может, знаешь! Эх, с самого начала мне не нравился этот обоз…

– А с чего началось-то все?

– Да с ерунды, – поморщился Шурыга. – Где-то неделю назад Йорек на стоянке колышек потерял. Конечно, наругали парня, выстрогали новый. Но через три дня снова тучи набежали, мы стали лагерем, огородились… и колышек нашелся. Я сначала не подумал ничего, мало ли, тракт известный, много кто им ходит. Да шевельнулось что-то в душе.

– И ты потерял что-то нарочно? – предположил Ксим.

– Да, – кивнул Шурыга. – Мех у дороги кинул. Он у меня старый, прохудится вот-вот. Не жалко.

– И что? – подался вперед Ксим.

Вместо ответа Шурыга сунул бирюку под нос мех с водой.

– Через два дня нашел. Валялся у дороги. У того же камня. У того же, мать его, куста!

Шурыга сжал кулаки.

– Я ить поначалу думал, что спятил. Ну, когда мех нашел, когда обоз исчез, и я его чуть не потерял… А потом увидал, как ты на обоз таращишься, и подумал…

– Ясно, – сказал Ксим.

– Ясно ему, – проворчал Шурыга. – А мне вот не ясно! Что за херня тут вообще творится с этим обозом? – и чуть тише добавил. – Что делать-то будем?

– Дарену говорил? – спросил Ксим.

– А что я ему скажу? – грустно хмыкнул охранник. – Что у него обоз невидимкой делается?

– Что кругами ходит. Не зря же колышек да мех нашлись. Обоз ходит кругами. Вожак не может не заметить.

– Да ты попробуй, сунься к нему с таким, – сказал горько Шурыга. – Может и вообще прочь погнать. Он же лучший обозник в округе-то. Быстрее всех водит, все леса здешние знает. Ну и гонору немеряно. Врагов у него хватает, он кремень старик. Чуть что не по его… Ты ему только скажи, что обоз как-то не так идет, мигом пешком пойдешь.

– А ты пытался? – упрямо спросил Ксим.

– Пытался, – устало ответил Шурыга. – Он так на меня наорал, мол, мое дело – от татей обоз защищать, а все остальное – не моего ума.

– Угу, – буркнул Ксим.

– И это еще не все, – голос Шурыги стал совсем замогильным. – Иногда вообще черт знает что случается. Точно колдовство какое.

Ксим ничего не сказал, лишь кивнул. Видел, что в понуканиях воин не нуждается.

– Как-то раз, неделю тому, идем, – продолжал Шурыга, – а поперек дороги дерево срубленное лежит. Ну – как есть разбойничья работа! Знаешь, небось, как они обозы тормозят. Я как увидел, аж топор достал. Все, думаю, воевать нас будут. Щас стрелы полетят. Сижу, жду. А они не летят. Вокруг тишина. Ни разбойников, ни татей каких. Никого. А дерево лежит. И не само упало – а точно кто-то старался рубил, на дорогу ронял.

– А вы что? – спросил Ксим.

– А что мы – дерево перерубили, оттащили с дороги и дальше поехали. Представляешь? Так что, как думаешь, лекарь? Что это за хрень?

Ксим помолчал, собираясь с мыслями.

– Не знаю, – наконец сказал он. – Никогда о таком не слышал, чтобы целый обоз по лесу блуждал и сам не знал, что блуждает.

– Может, леший какой?

– Нет тут леших, – отмахнулся Ксим. – В одном лесу с Тварью Лешие не уживаются.

– Дык ведь нету уже Твари, – прищурился Шурыга. – Я сам слышал, твой мальчонка говорил!

– Даже если и так, – сказал Ксим, – чтобы леший появился, много времени надо. Они ведь из деревьев берутся, нужно чтобы выросло дерево, да ни какое-то, а кедр или сосна лешачья. И уже, когда вырастет, из него проклюнется леший. Лет двадцать пройдет, а то и больше.

Шурыга исподлобья посмотрел на бирюка.

– Ты откуда это все знаешь?

– Знаю, – ответил Ксим. – Потому и говорю: не леший это. Нет тут леших.

– Ну а если бы были? – упрямо спросил охранник. – Мог бы нас лешак по лесу водить?

– Нет. Зачем ему?

– А зачем они обычно людей по лесам водят?

Ксим пожал плечами.

– По-разному. От тропки звериной отвести, от малинника, от грибницы.

– Вот и обоз наш отвести хотят от чего-то. Или наоборот, завести.

– Не леший это, – сказал Ксим. – Лешему надо рядом быть, чтобы человека по лесу водить. Буквально на закорках сидеть. А ты у нас в лагере много леших видел?

– Я их вообще не видел, – сказал Шурыга.

– А я видел, – сказал Ксим. – Старик такой, только весь в коре. С хвостом медвежьим. И тени у него нет. Так что не леший это. Что-то другое.

– А что другое-то? – снова разозлился Шурыга.

– Что-то, – повторил Ксим. – Нет резона лешему нас кругами водить.

Шурыга мрачно посмотрел на бирюка, сплюнул.

– Резона нет, а водит, паскуда.

Ксим промолчал. Охраннику уже ничего не докажешь, только ссору накличешь. Втемяшился ему этот леший. Но Шурыга и сам, видать, понял, что ни к чему спор этот не ведет, махнул рукой.

– Ладно, – сказал он. – Утро вечером мудренее, лекарь. Завтра поговорим.

И пошел к своей телеге, на ходу наматывая веревку на локоть, а Ксим поспешно двинулся за ним.

Ночью бирюк долго не мог сомкнуть глаз. В полудреме виделись сирень и падаль. Чувство опасности бодрило кровь, ощущение чужого взгляда поутихло, но полностью не прошло. Да и загадка обоза не давала уснуть. Кто, зачем и, главное, как заставляет кружить людей по лесу? И почему только одни с Шурыгой почуяли неладное? Где-то под утро уже Ксим-таки уснул, пообещав себе еще раз обсудить все с охранником, а потом серьезно поговорить с Дареном. Уж двоих-то человек обозник должен послушать.

Но утром выяснилось, что Шурыга пропал. И ветер принес запах свежей крови, хотя и заметил его один только Ксим.

– Как это пропал? Куда пропал? – возмущался Дарен, да только возмущения эти не давали ничего.

Вот был, а вот – пропал. Вещи остались на телеге, но оружие он забрал с собой. То ли лишнего брать не захотел, то ли пес его знает. Незадолго до рассвета Ждан видел, как Шурыга уходил в лес, да вернулся ли обратно, сказать точно не мог. После недолгого совещания все разбились на пары и обошли округу, но охранник как в воду канул. Ксим, наверное, мог бы отыскать его по запаху, но боялся отходить от обоза далеко. А ну-как повторится давешний морок? Поэтому бродил совсем неподалеку вместе с Людмилой, которая тоже в поисках особо не упорствовала. Она всем своим пышным телом прижималась к бирюку в любой подходящий для этого момент, томно вздыхала и стреляла глазками. В обычных условиях, Ксим давно бы ее отвадил, но теперь даже был благодарен – своим присутствием Людмила будто не давала обозу исчезнуть, а это сильно беспокоило бирюка. Он был почти уверен, что Шурыга отошел от обоза и не смог вернуться. А потом что-то его настигло – не зря на всю округу так пахло кровью.

Нет, не леший морочит обозу голову, решил Ксим. Точно не леший. Да ходили разговоры, что леший человека по лесу водить может. Но никогда и никто не слыхал, чтобы леший при этом еще и убил кого-то. В итоге, вернувшись с поисков несолоно хлебавши, решили подождать денек, авось Шурыга вернется. Ксим, конечно, был уверен в обратном, но перечить не стал. А самое интересное началось вечером за трапезой.

Янко громко бряцнул миску оземь и сказал:

– Нету сил больше терпеть! Скажу все как есть!

– Ты чего? – поднял голову обозник. – Чего раскричался на ночь глядя?

– Не пропал наш Шурыга. Не убег. Это все он! – И палец мальца указал на Ксима.

Слова мальчишки прозвучали слишком эмоционально для бирючонка, который уже второй день не ест свои пилюли. Видать схоронил заначку где-то, готовился к чему-то такому. Это хорошо объясняло спокойствие мальчишки в последнее время. Ксим думал, что это эмоции человечьи из Янко вышли, а он, оказывается, тут целый план придумал, подготовился. Недооценил мальчонку, недооценил.

– А он причем? – нахмурился Дарен.

– Притом! Ксим – не человек даже! – Янко захлебнулся воздухом, а потом выпалил. – Он – бирюк!

Полдюжины взглядов упали на Ксима, но тот с невозмутимым видом продолжал стоять у телеги. Оставшийся охранник потянул из ременной петли топор. Медленное неуверенное движение, не угрозы ради, а чтоб самому не бояться. Остальные – пока с любопытством наблюдают. Сам-то он, Ксим, наверное, случись что, сможет уйти, но вот утащит ли мальчишку?.. А оставлять его здесь никак нельзя – опять натворит бед.

– Он меня из деревни забрал! – продолжал возмущаться Янко. – Ногу сломал! И Шурыгу, наверное, тоже… Дядя Дарен, скажите!

Обозник кашлянул, а Ксим покачал головой. А вот тут мальчишка явно прогадал. Зря он к Дарену взывает, это же старик их в обоз привел, значит, и в ответе за обоих. А он сейчас его дураком старым выставляет. Или даже хуже. Лицо старика потемнело, он сурово огляделся.

– Ну вы даете, – сказал старик. – Едва появились, и давай гадости друг про друга рассказывать. Ксим про тебя, ты про Ксима. И кому верить?

Янко высоко вздернул подбородок, но глаза его при этом смотрели жалобно. Ксим снова поразился тому, как здорово мальчишка насобачился изображать чувства. Ни дать, ни взять – человек.

– Допустим, – сказал старик. – Что Ксим – бирюк. Но этот бирюк твой половине обоза болячки вылечил. И зачем, спрашивается?

– Чтобы никто на него не подумал! – с готовностью отозвался Янко.

– А чего ж ты молчал?

– Страшно было!

– А сейчас не страшно?

– Сейчас еще страшнее! – Мальчишка чуть не плакал. – Он же нелюдь! Охранника схарчил… и кого другого сможет!

– Так, – громко сказал Дарен. – Ксим. Что скажешь?

– А что тут говорить? – ответил Ксим. – Шурыгу я не трогал.

– Ты про другое сначала скажи, – поморщился Дарен. – Ты бирюк?

– А как же, – отозвался Ксим и даже улыбнулся. Улыбка вышла кривоватой, но в темноте сгодится.

– Не верьте ему! – крикнул Янко.

– В чем не верить? – подал голос Йорек. – Он же согласил с тем, что бирюк? Стало бы не верить? Не бирюк он?

Вокруг раздались смешки.

– Да вы-то что ржете? – вдруг подал голос угрюмый тип со шрамом. – Я слыхал про бирюков. Они и верно людоеды. А еще лысые и здоровые. Один в один наш Ксим!

– У меня невеста жила в такой деревеньке. Ну, с бирюком, – сказал Йорек, и тут же все общее внимание перескочило на него: