Человек без прошлого

Он остановился перед дверью с табличкой «Verhörraum 3 – Streng Geheim» , достал из кармана ключ с рунической гравировкой «SS-Sonderkommando» и резко повернул его в замке. Внутри было душно. Лампа под потолком мерцала, отбрасывая неровные тени на стены, испещрённые тёмными пятнами, то ли ржавчина, то ли старая кровь. Посреди комнаты, прикованный к металлическому стулу, сидел мужчина лет сорока. Его форма СС была изорвана, на лице красовались ссадины и синяки, но осанка всё ещё выдавала офицера из немецкой аристократии.

– Ah, Falkenberg… всё ещё молчишь? – Дитрих обошёл стул, руки в кожаных перчатках сжимали папку с документами.

Фалькенберг поднял окровавленную голову.

– Ich habe nichts zu verbergen, – произнёс он.

– Wirklich? – Дитрих резко швырнул папку на стол. – Ваше досье состоит из сплошных пробелов. Свидетельство о рождении? Пропало. Родители? Неизвестно. Как будто вы… не совсем наш.

Фалькенберг сжал зубы и сказал:

– Meine Eltern погибли в Дрездене. Документы сгорели.

Дитрих усмехнулся.

– Ох, Дрезден, как удобно, – Он выпрямился, достал из кармана перчатки, медленно натягивая их на пальцы. – Но у нас есть свидетели. Некий доктор Хаусманн из архива Лебенсборна. Он говорит…– он резко схватил Фалькенберга за подбородок, – …что вы привезли ребенка с востока в 90-ых годах. Славянского ребенка.

Фалькенберг не моргнул:

– Хаусманн лжет. Или он меня с кем-то путает.

– Nein, – Дитрих отпустил его лицо и сделал знак охраннику у двери. Он кивнул ему. Тот поднёс «Funksprüher». Устройство для электрошока, модифицированное Гестапо. Провода с зажимами болтались, как щупальца.

Фалькенберг напрягся, но не дрогнул. Он продолжил:

– Клянусь честью СС… Рольф Винтер чист.

– Честь? – Дитрих развернулся, коротко и ясно. – Честь умирает вместе с правдой, герр Фалькенберг.

Он кивнул охраннику. Тот щёлкнул переключателем. Комната наполнилась «жужжанием» и «криком».

Через двадцать минут Фалькенберг уже не сидел, а «висел» на наручниках, голова бессильно склонилась на грудь. Слюна и кровь капали на бетонный пол. Дитрих стоял рядом, вытирая перчаткой капли пота со лба.

– Noch eine Chance, Herr Falkenberg. Die letzte,– холодно сказал Дитрих.

Офицер слабо поднял взгляд и выдавил:

– Не в чем… признаваться…

Дитрих разочарованно вздохнул:

– Жаль. Я думал, что ты умнее.

Он повернулся к охраннику:

– Принеси сыворотку. «Phenobarbital» с «каплями правды».

Фалькенберг застонал:

– Nein… bitte… das ist… gegen die Vorschrift…

– Ох, правила… – Дитрих улыбнулся. – К предателям арийской расы применяются другие правила.

Охранник уже готовил шприц.

«Phenobarbital» – коктейль из барбитуратов и скополамина, «сыворотка правды» Великого Германского Рейха. Была разработана институтом «Ahnenerbe» для «особых случаев». Фалькенберг сопротивлялся, но его вены уже были перетянуты жгутом.

– Ты… ненавидишь… себя… – сказал он.

Дитрих наклонился и шёпотом сказал:

– Нет, герр Фалькенберг. Только вы.

Бывший офицер СС потерял сознание.

Фалькенберг очнулся от резкого удара холодной воды по лицу. Его веки слиплись от крови, но он всё равно попытался открыть глаза, чтобы увидеть, кто стоит перед ним. Дитрих всё ещё сидел на краю стола, медленно перелистывая страницы досье. Его перчатки были сняты, и теперь обнажились длинные, тонкие пальцы, которые казались слишком изящными для человека, занимающегося таким ремеслом.

– Вы знаете, что меня удивляет? – начал он, не глядя на Фалькенберга, —Как легко люди забывают, что у Рейха есть память. Длинная, как история, и точная, как штык.

Он отложил папку и подошёл ближе, продолжая:

– Вы думали, что если уничтожите документы, то прошлое исчезнет? Что если закроете рот свидетелям, то правда умрёт?

Фалькенберг попытался пошевелиться, но наручники впились в запястья.

– Я не знаю, о чём вы… – сказал он.

Дитрих рассмеялся:

– О, знаете. И знаете слишком много. Например, то, что в 1991 году вы привезли из Киева мальчика. Русского. И что через два года этот мальчик исчез из архива Лебенсборна, а вместо него появился Рольф Винтер, идеальный ариец, без прошлого, без родни, без сомнений. Вы уже нам это рассказали. «Phenobarbital» действует быстро и так, чтобы испытуемый не понял о том, что он уже рассказал всё.

Фалькенберг напрягся. Он правда не помнил, чтобы он всё-таки сломился под их давлением. Всё было, как во сне.

– Это ложь, – выдавил он.

Дитрих наклонился, так близко, что Фалькенберг почувствовал запах ментолового одеколона, смешанный с железным душком крови.

– Правда в том, что вам нечего скрывать. Вы уже проиграли. Но я дам вам выбор: либо вы рассказываете мне всё сначала, либо я начну копать глубже. И поверьте, когда я докопаюсь до Рольфа, он умрёт медленно. Очень медленно, – шептал обергруппенфюрер.

Фалькенберг закрыл глаза и сказал:

– Зачем вам это? Если вы уже всё знаете… если я всё уже рассказал?

Дитрих отступил на шаг, разводя руками.

– Потому что мне нужна уверенность. Потому что если Рольф действительно унтерменш, то кто-то покрывал его. Кто-то важный. И этот кто-то… это вы. Ваше признание в сознательном состоянии может облегчить ваш приговор, который также будет учитывать ваши военные заслуги, – сказал он.

Конечно же, Дитрих обманывал Фалькенберга, давая ложные надежды, но, разве «надежда» это не то, за что цепляется даже такой человек, как Фалькенберг в таких ситуациях?

Он молчал. Дитрих вздохнул и сделал знак охраннику:

– Продолжайте.

…

Дверь кабинета оберстгруппенфюрера Шнайдера была массивной, дубовой, украшенной резным орлом со свастикой в когтях и портретом Рейнхарда Гейдриха на стене – символами абсолютной власти СД. Дитрих выпрямился перед ней, поправил воротник мундира, убедился, что все ордена лежат идеально ровно, и трижды резко постучал.

– Herein! – раздался из-за двери хриплый голос.

Дитрих вошёл, щёлкнув каблуками, правая рука автоматически взметнулась в нацистском приветствии.

– Heil Hitler, Herr Oberstgruppenführer! – воскликнул он.

Шнайдер, сидевший за столом, заваленным папками с грифом «Geheime Reichssache», медленно поднял голову. Его лицо напоминало старую пергаментную карту, все морщины казались прочерченными не временем, а бесконечными заговорами, раскрытыми и нераскрытыми. Глаза, маленькие и острые, как лезвия, изучали Дитриха без тени теплоты.

– Heil Hitler, Martin. Садитесь, – произнёс оберстгруппенфюрер.

Дитрих опустился в кресло, спина идеально прямая, руки положены на колени.

– Danke, Herr Oberstgruppenführer, – сказал Дитрих.

Шнайдер откинулся в кресле, скрестив пальцы на животе.

– Ну? Докладывайте, – сказал он.

Дитрих разложил перед собой папку с материалами допроса Фалькенберга.

– Herr Oberstgruppenführer, подтвердилось. Фалькенберг действительно участвовал в подлоге. В 1991 году он вывез из Киева ребёнка мальчика, славянского происхождения. Через два года тот же ребёнок был зарегистрирован в «Lebensborn» как Рольф Винтер, наш оперативник на Марсе, «ариец чистой крови». Все документы уничтожены, свидетели либо мертвы, либо исчезли, – сказал Дитрих.

Шнайдер медленно кивнул, его пальцы постукивали по ручке кресла.

– Доказательства? – спросил оберстгруппенфюрер.

– Признание Фалькенберга под Phenobarbital, – ответил Мартин.

– Признание под сывороткой – это не доказательство для суда, – отрезал Шнайдер. – Нужны документы, подтверждающие сказанное об этом «оперативнике». Свидетели.

– Их нет, – холодно констатировал Дитрих. – Но факт остаётся фактом: Винтер – унтерменш.

Шнайдер усмехнулся, обнажив желтоватые зубы.

– Вы хотите сказать, что один из лучших наших оперативников, с огромным опытом операций на других планетах, кавалер Ritterkreuz des Eisernen Kreuzes, офицер, лично отобранный вами и другими высокопоставленными офицерами, – славянская свинья?

Дитрих не дрогнул:

– Jawohl, Herr Oberstgruppenführer.

Шнайдер задумался, его взгляд скользнул по портрету Гейдриха на стене, затем вернулся к Дитриху.

– Вы понимаете, что если это выйдет наружу, то будет огромный скандал? Вы, я, весь отдел внешней разведки окажемся под ударом. Нас обвинят в халатности и в нарушении Нюрнбергских расовых законов. Все наши головы полетят, и никто даже не посмотрит на вышивку СД, – сказал Шнайдер.

– Verstanden, Herr Oberstgruppenführer, – ответил на это Дитрих.

– Тогда зачем вы мне это докладываете? – голос Шнайдера стал тише, опаснее.

Дитрих не моргнув ответил:

– Потому что Рейх важнее наших карьер. Если этот оперативник – унтерменш, он должен быть уничтожен.

Шнайдер хмыкнул, достал из ящика сигару, обрезал кончик и закурил, выпуская густой дым.

– Вы идеалист, Мартин. Это ваша слабость, – произнёс он.

– Nein, Herr Oberstgruppenführer. Это моя преданность новому фюреру, – сказал Дитрих.

Шнайдер покачал головой:

– Хорошо. Допустим, вы правы. Но как вы докажете, что Винтер не ариец? Его внешность изменена, документы безупречны, ДНК-архивы под контролем СС. Даже если Фалькенберг сознался, без вещественных доказательств это ничего не значит.

Дитрих медленно улыбнулся:

– Винтер сейчас на Марсе. В самом сердце японской колонии. Один неверный шаг, и он покойник.

– Вы предлагаете ждать, пока он совершит ошибку? – спросил Шнайдер.

– Ja. Или… помочь ему ошибиться, – ответил Дитрих.

Шнайдер замер, сигара застыла в воздухе.

– Вы хотите его подставить? – наконец, спросил он.

– Я хочу дать ему возможность проявить свою истинную сущность. Если в нём есть хоть капля унтерменшеской крови, она себя покажет, – ответил Мартин.

Шнайдер затянулся, выпустил дым колечками.

– Опасная игра, герр Дитрих, – сказал он.

– Вся наша жизнь – это опасная игра, Herr Oberstgruppenführer, – парировал Дитрих.

Шнайдер задумался, затем резко кивнул:

– Хорошо. Действуйте. Но помните, что если это выйдет из-под контроля, я лично отдам вас в «Зондеркоманду».

Дитрих встал, щёлкнул каблуками и вскинул правую руку вверх со словами:

– Heil Hitler, Herr Oberstgruppenführer.

– Heil Hitler, – ответил тем же Шнайдер.

Дверь закрылась за ним с тихим щелчком. Дитрих в сопровождении своих адъютантов направился в сторону своего офиса по всё тому же Принц-Альбрехт-штрассе.

Кабинет обергруппенфюрера Дитриха в здании Главного управления имперской безопасности (РСХА) был образцом арийской дисциплины. Стены, окрашенные в холодный серый цвет, украшали портреты фюреров – от Адольфа Гитлера до Хельмута Геббельса, а на массивном дубовом столе, покрытом зеленым сукном, лежали исключительно необходимые предметы: чернильный прибор с орлом и свастикой, «Фольксфунк» последней модели с шифровальным модулем, папки с грифом «Geheime Reichssache». Ни пылинки, ни лишней бумажки. Всё как было сказано в уставе.

Дитрих снял фуражку с мертвой головой на тулье, повесил её на вешалку, затем расстегнул китель и опустился в кресло. Его пальцы автоматически потянулись к ящику стола, где лежала заветная папка с досье на штурмбаннфюрера Рольфа Винтера. Он открыл её, и холодные глаза скользнули по строчкам, хотя все данные уже давно засели в памяти.

Штурмбаннфюрер СС Рольф Винтер.

Дата рождения: 15.03.1987.

Место рождения: Киев (оккупированные территории).

Фальшивые данные, разумеется.

Настоящие были уничтожены штандартенфюрером Фалькенбергом и его сообщниками. Родители: Отто и Эльза Винтер, погибли при подавлении восстания в Кракове в 90-ом (ложь).

Физические данные: рост 184 см, вес 82 кг, глаза голубые, волосы светлые, зубы без аномалий.

Особые отметки: шрам на шее, замаскированный лазерной коррекцией, ДНК-профиль соответствует арийскому стандарту.

Дитрих провел рукой по лицу. Винтер был идеальным продуктом системы, пока система не начала давать сбой. «Как он мог обмануть нас всех?». Мысль грызла его, как крыса кость. Он лично рекомендовал Винтера в марсианскую операцию. Лично ручался за его благонадежность перед Шнайдером. Если правда всплывет… внезапно резкий звонок «Фольксфунка» разорвал тишину. На экране замигал код Краузе – начальника марсианского отдела внешней разведки при штаб-квартире СС.

Дитрих нажал кнопку, и голос Краузе, искаженный помехами межпланетной связи, заполнил кабинет:

– Heil Hitler, Herr Obergruppenführer!

– Heil Hitler, Obersturmbannführer. Melden Sie. – ответил Дитрих.

– У нас есть проблема… – Голос Краузе звучал напряженно. – Японцы слишком много узнали…

Дитрих замер и произнёс:

– Erklären Sie.

– Наши агенты в японской колонии «Олимпус Монс» сообщают, что кто-то перехватывает информацию о местоположении наших баз. Координаты ракетных шахт, маршруты снабжения, даже графики смен караула, – объяснял Краузе.

Дитрих почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Wer? – коротко спросил он.

– Пока неясно. Но информация абсолютно точная. Только тот, у кого высокий доступ к этому делу, мог ею обладать, – ответил Краузе.

Тишина повисла в воздухе, густая, как марсианская пыль.

– Подозреваемые? – наконец спросил Дитрих.

– Все те, кто ездил между секторами за последние два месяца. Но… – Краузе замолчал на секунду – …ходят слухи.

– Какие слухи? – спросил Дитрих.

– Что предатель – «европеец». Тот, кто работает поваром или техником в японской колонии, что-то в этом духе, – ответил Краузе.

Сердце Дитриха замерло. Рольф.

– Ты думаешь о Винтере? – спросил, стараясь сохранить ледяной тон.

– Он единственный немец там, кто мог иметь доступ к такой информации, – так же холодно ответил Краузе.

Дитрих сжал кулаки. Если Винтер действительно предатель…

– А доказательства? – спросил Дитрих.

– Пока нет. Но японцы переместили свои патрули за последние 48 часов. Прямо туда, где наши самые слабые места. Мы должны быть готовыми к худшему, обергруппенфюрер, – ответил Краузе.

Дитрих медленно выдохнул и продолжил:

– Понял. Присматривай за ним. Но не делай поспешных движений.

– Jawohl, Herr Obergruppenführer! – воскликнул Краузе.

– Heil Hitler, – тихо сказал Дитрих.

– Heil Hitler, – ответил Краузе.

Связь прервалась. Дитрих откинулся в кресле, его мозг лихорадочно работал. Если Винтер сливает данные… значит, он помнит. Помнит, кто он на самом деле. Или… или кто-то подставляет его. Но кто? Фалькенберг? Нет, тот уже сломлен. Шнайдер? Слишком рискованно. Япошки? Возможно. Или… или это провокация самого Рольфа.

Дитрих резко встал, подошел к окну. За стеклом простирался Берлин – город, который он защищал всю жизнь. Город, где каждый камень был пропитан кровью врагов Рейха. «Какой же ты дурак, Мартин». Он повернулся, схватил «Фольксфунк» и набрал другой номер.

– Verbindung mit Mars, Sektor «Alpha». Sofort! – кричал он в трубку.

Гудки. Ожидание. Наконец, послышался ответ:

– Докладывает гауптштурмфюрер Мюллер!

– Герр Мюллер, это обергруппенфюрер Дитрих. Кодовое слово: «Nachtigall» , – сказал Дитрих.

– Verstanden! – бодро ответил Мюллер.

– У тебя есть задание. Следи за агентом Винтером. За каждым движением, за каждым разговором, за каждым контактом через его ретранслятор. И… – Дитрих сделал паузу, – …если проявит подозрительную активность, то немедленно пристрели его.

– Так точно, герр обергруппенфюрер! – покорно воскликнул Мюллер.

– Heil Hitler, – сказал Дитрих.

– Heil Hitler! – последовал немедленный ответ от Мюллера.

Дитрих положил трубку. Теперь оставалось только ждать. И надеяться, что Винтер умрет до того, как правда выйдет наружу. А если нет… тогда умрет сам Дитрих. Вместе со всем Рейхом.

…

Рольф стоял перед зеркалом, поправляя воротник простой гражданской рубашки. В кармане лежал небольшой флакон духов – редкий земной аромат, добытый с трудом. Он взглянул на часы: до встречи с Аяко оставалось меньше часа. «Она не должна узнать. Никогда».

Его пальцы сжали края раковины, суставы побелели. В голове всплывали обрывки прошлого: лагерь, крики, кровь на снегу. Он резко встряхнул головой, словно отгоняя призраков. Внезапно в тишине раздался резкий звук сигнала его «Фольксфунка». На экране вспыхнул зашифрованный идентификатор: «Geheime Reichssache. Verbindung: Obergruppenführer Dietrich» .

Рольф замер. Сердце ударило так, будто пыталось вырваться из груди. Он провёл пальцем по экрану, приняв вызов, и по привычке мгновенно выпрямился, приняв безупречную стойку «смирно».

– Heil Hitler, Herr Obergruppenführer! – его голос прозвучал чётко, без тени колебаний.

На экране появилось лицо Дитриха – холодное, словно высеченное из марсианского базальта. Глаза, узкие и острые, будто снова сканировали Рольфа на предмет малейшей слабости.

– Heil Hitler, Sturmbannführer . – Дитрих слегка наклонил голову, его губы едва дрогнули в подобии улыбки. – Доложите обстановку.

– Миссия идет по плану, герр обергруппенфюрер, – Рольф отчеканил, глядя прямо перед собой. – Контакт с целевым человеком стабильный. Доверие построено. Готовятся дальнейшие шаги.

Дитрих медленно кивнул, его пальцы постукивали по какому-то документу за кадром.

– Gut. Но ситуация изменилась, – сказал Мартин.

Рольф почувствовал, как по его спине пробежал холодок.

– Какие-то корректировки, обергруппенфюрер? – спросил он.

– Ja. – Дитрих наклонился ближе к экрану, его голос стал тише, но от этого только опаснее. – Наши станции прослушивания зафиксировали японские радиосообщения. Некий шпион среди нас, а может и не среди нас, передает данные врагу. Координаты. Планы обороны. Всё.

Рольф не дрогнул, но внутри всё сжалось.

– Кто? – коротко спросил он.

– Ваша задача – выяснить это, герр штурмбанфюрер, – Дитрих улыбнулся, но в этой улыбке точно не было ничего хорошего. – По нашим предположениям предатель находится около Нейтральной зоны. Может быть, даже в колонии, где вы находитесь.

– Verstanden, Herr Obergruppenführer. – Рольф автоматически ответил, но мысли уже метались.

– У тебя 24 часа, Рольф, – Дитрих сел в своё кресло. – Найди его. Или предположим, что проблема… несколько ближе.

Рольф понял намёк.

– Я не подведу, обергруппенфюрер, – сказал он.

– Я это знаю, – Дитрих вдруг сменил тон, став почти отеческим. – Ты всегда был одним из лучших, Рольф. Не забывай об этом.

– Не буду, обергруппенфюрер, – ответил на это Винтер.

– И, Рольф… поклянись, что это не ты. Хотя бы для меня, – тон Дитриха уменьшился до шёпота.

– Обергруппенфюрер, я клянусь, что это ни в коем случае не я. Я всегда был верен Рейху и ни разу не подводил его в миссиях на других планетах, – ответил Рольф.

Он действительно не делал этого и не понимал, почему же, вдруг, Дитрих решил, что это он. Или… может он догадался о его происхождении и хочет просто дать невыполнимую миссию, чтобы покончить с Рольфом под предлогом невыполненного задания. Просто иначе всё СД будет казнено. Но это было лишь предположением Винтера. Но кто же тогда ворует данные о базах Германии на Марсе? Вопрос оставался открытым даже для самого Рольфа.

– Heil Hitler, – сказал Дитрих тем же отеческим тоном.

– Heil Hitler! – ответил Рольф тем же.

Связь прервалась. Рольф опустил «Фольксфунк», его пальцы дрожали. Он резко провёл рукой по лицу, пытаясь стереть холодный пот. «Они знают. Или догадываются. Или просто проверяют». Он посмотрел на часы. До встречи с Аяко оставалось сорок минут.

Рольф медленно подошёл к окну.

За стеклом мерцали огни японской колонии – чужой мир, который за последние недели стал… чем? Убежищем? Ловушкой? Он глубоко вдохнул, поправил воротник, потушил свет и покинул помещение.

Рольф вышел на улицу, и холодный марсианский ветер впился в его лицо, словно тысячи невидимых игл. Он шел, но его мысли метались в панике, как загнанный зверь в клетке. Кто передает данные японцам? Это не мог быть он, он лишь выполнял приказ, внедрялся, наблюдал, но не крал военные секреты. Разве что… разве что случайно. Может, его перехватили, когда он связывался с Дитрихом? Может, японцы взломали шифр? Но тогда его бы уже схватили. Или… или это ловушка. Сам Дитрих проверяет его лояльность. «Он всегда знал. Он всегда знал, что я не…» – мысль оборвалась, как будто даже думать об этом было опасно.

Шаги его были механическими, а в голове крутился один вопрос: «Кому же это выгодно?». Этот генерал Кудо? Нет, тот фанатично предан Японии. Кто-то из ученых? Но зачем им рисковать? Аяко? Смешно. Она ненавидит войну больше, чем самих немцев. Тогда кто? Может, это провокация самих японцев, мол, ищут шпиона и специально сливают фальшивые данные, чтобы вычислить утечку? Или… или это кто-то третий. Кто-то, кто играет в свою игру.

Он остановился, будто впервые замечая окружающий мир. Купол колонии, обычно такой чистый и прозрачный, сейчас казался мутным, как будто его затянуло дымкой. Люди вокруг спешили по своим делам, не подозревая, что среди них, возможно, ходит предатель. Или несколько. Или целая сеть. «А что, если это я просто слепой? Что, если все вокруг уже знают правду, а я один все еще верю в свою легенду?».

Он сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Ему нужно было увидеть Аяко. Не для задания. Не для прикрытия. Просто… чтобы посмотреть ей в глаза и понять, есть ли там хоть капля правды. Может, она что-то знает. Может, она догадывается. А может… может, она уже в опасности.

Последняя мысль заставила его ускорить шаг. Он не знал, кто предатель. Но он знал одно, что если этот человек существует, то он уже близко. Очень близко. И Рольф, сам того не желая, мог стать его следующей жертвой.

Они встретились у низкой двери её дома, и Аяко, слегка склонив голову, жестом пригласила его войти. Пространство внутри было небольшим, но удивительно гармоничным, словно, каждый предмет здесь занимал именно то место, которое было для него предназначено самой природой. Лёгкий аромат сандалового дерева и свежего риса витал в воздухе. Рольф невольно застыл на пороге, ощущая себя грубым великаном в этом хрупком мире. Его плечи казались слишком широкими для этих стен, а движения были неуклюжими, как будто он вот-вот опрокинет одну из изящных ваз с икебаной, стоящих в нише.

– Проходите, Рудольф, позвольте накормить вас, – Аяко улыбнулась, указывая на низкий столик, вокруг которого лежали подушки для сидения. – Мы будем учиться ужинать по-японски.

Рольф кивнул, стараясь скрыть лёгкую растерянность. Он привык к строгим линиям немецких столов, к жёстким стульям, к чёткому порядку, где каждое движение регламентировано уставом. Здесь же всё было иначе – мягко, плавно, естественно. Он осторожно опустился на подушку, чувствуя, как непривычно скрещивать ноги в позе сэйдза. Его колени слегка заныли, но он не подал виду.

– Вам неудобно? – Аяко заметила его напряжение.

– Нет, всё в порядке, – он попытался расслабиться, но спина оставалась неестественно прямой, как будто он всё ещё находился на параде.

Она рассмеялась – лёгким, словно звон фарфора, смехом.

– Не нужно так напрягаться. Здесь нет офицеров СС, нет приказов. Только ужин, Майер-сан, – сказала она.

Она подала ему чашку зелёного чая, и он, следуя её примеру, попытался правильно взять её двумя руками. Но движения его были слишком резкими, и чай чуть не расплескался.

– Вот так, – Аяко мягко поправила его пальцы, и на мгновение их руки соприкоснулись. – Видите? Уже лучше.

Рольф почувствовал, как по его щекам разливается тепло. Он отвёл взгляд, стараясь сосредоточиться на еде. Перед ним стояли маленькие тарелочки с незнакомыми блюдами, что-то вроде рыбы, но с необычным запахом, овощи, которые он не мог опознать, и белоснежный рис, собранный в аккуратную пирамидку.

– Это… всё выглядит очень красиво, – пробормотал он, чувствуя себя «белым варваром», который вот-вот разрушит эту гармонию.

– А теперь попробуйте, – Аяко подняла палочки и ловко подхватила кусочек рыбы. – Вот так.

Рольф неуверенно взял палочки в руки, но они тут же выскользнули из его пальцев, с грохотом упав на стол.

– Чёрт, – вырвалось у него прежде, чем он успел подумать.

Аяко снова рассмеялась, но в её глазах не было насмешки, а только женское искреннее веселье.

– Ничего страшного. Вот, возьмите вот так, – поправляла она.

Она снова взяла его руки в свои, поправляя положение пальцев. Её прикосновение было тёплым, почти невесомым, и Рольф вдруг осознал, что за последние годы никто не касался его так… по-доброму.

– Теперь попробуйте ещё раз, – прошептала девушка.

И он попробовал. И у него получилось. В этот момент, среди ароматов незнакомых блюд, под мягкий шепот марсианского ветра за окном, Рольф впервые за долгое время почувствовал что-то, что давно забыл – простую, тихую радость. И, возможно, именно поэтому он не заметил тень, мелькнувшую за окном. Тень, которая наблюдала. И ждала.