Злые и Виновные

Когда всё завершилось, я чувствовал себя едва ли не самым главным человеком на земле. Впервые за свою жизнь, не заботясь ни о чём, шёл, высоко подняв голову, расправив плечи и не прижимаясь к стенам как все, кому не повезло иметь достаточно громкого имени. Я победил, да-да, я искренне считал это лишь моей победой. Только представь – меня, ну и моего отца, сам господин Гартонис лично пригласил на пиршество. Я улыбался во весь рот и снисходительно смотрел на прохожих, ведь теперь все они казались кем-то несомненно хуже меня. Тщеславный идиот! Я заслужил всё, что случилось со мной немного позднее. В конце концов, и простолюдины и знать бывают всего лишь мальчишками. Мне не повезло нарваться на небольшую компанию молодых господ, приехавших со своими семьями ко двору. Они заметили меня, о, разумеется, они меня заметили. Такие как они всегда очень ревностно относятся к привилегиям, дарованным только им… Надо мной смеялись, меня избивали, смеялись и снова били. Кулаками, а когда я упал – ногами. В них не было злости, только юношеский задор и упоение собственной властью. Сейчас я могу вспоминать всё это с улыбкой, но тогда, о боги, тогда меня просто переполняли ярость, обида, горечь, зависть, ненависть. Казалось, я мог порезаться и вместо крови у меня полилась бы кипящая смола. В конце концов, один из них остановил это безумие. Я не мог помнить, бил ли он меня, но после он клятвенно заверял, что никогда бы не стал кого-то бить просто так. Впрочем, тогда я ничего не понимал и ненавидел его в равной степени с остальными. Он поднял меня на ноги, стряхнул пыль, довольно бессмысленный жест, на мой взгляд, и приказал прочим убираться. Видимо я смотрелся в тот момент особенно жалко – он сказал мне следовать за ним, сказал, что меня нужно привести в порядок. Тогда я мало, что соображал, поэтому пошёл без лишних вопросов, что, однако, нисколько не умоляло моей ненависти. Даже момент осознания, что моим избавителем неожиданно оказался сын господина Гартониса, его наследник Кодосс. Он приказал слугам вымыть меня, а я ненавидел его, нашёл мне подходящую по размеру одежду, куда лучше прежней, а я мог думать только о том, как несправедливо обходится с некоторыми людьми жизнь. Мне кажется, я и сейчас его немного ненавижу. В каждой дружбе, так или иначе, есть тот, кто завидует и тот, кому завидуют.

Исаава нервно зашагал по комнате, было видно, что переход к следующей теме даётся ему нелегко. Примерно через минуту он вновь вернулся к камину и, стоя спиной к Лере, продолжил:

– Столько лет прошло, даже страшно оборачиваться и вспоминать. Мы жили… Я жил своей счастливой жизнью. Был замкнут в своём тёплом мирке и не желал видеть, что творится вне его. Но, если ты не видишь окружающий тебя мир, это вовсе не значит, что и он не видит тебя. По нашим землям пронеслась чёрная гниль, унеся с собой мою жену, оставив меня и сына наедине с нашим горем. Позже стало известно, что она успела побывать практически во всех уголках Мрай-ат-Алиса, не щадя ни богачей, ни бедняков. Но мы с сыном справились, мы смогли пережить эту болезнь, мы смогли пережить и её последствия. В конце концов, кому нужны тряпки, когда каждая буханка хлеба была на вес золота. Гимном самой жизни были песни на свадьбе моего сына Вирно и его красавицы Хло-Кри. Что там говорить, я сам отплясывал на ней как в лучшие свои годы. Спустя год я уже качал на руках свою внучку.

При этих словах Исаава сделал неловкое движение рукой, словно отгоняя приятное, но отвлекающее воспоминание.

– Да, мы так были счастливы и довольны жизнью, что Судьба решила вновь наказать нас. Уж сильно наша радость мозолила ей глаза. Пока мы жили, не замечая ничего вокруг, власть наминов распространялась со скоростью лесного пожара…, а быть мрайеном становилось всё опаснее. Никогда не забуду второй день рождения моей Хи-Но. Именно тогда до нас дошли вести о публичной казни на Змеиной переправе трёх лидеров из крупнейших кланов, обманутых приглашением на мирные переговоры. Иронично. Мирные переговоры разожгли войну, которую ещё не видел наш мир. Не буду рассказывать, что за хаос царил тогда на Мрай-ат-Алисе. Даже здесь, в этом городе, где ты находишься. Гартонис был поставлен перед множеством сложных решений. Правильно или нет, но он решил, что наминов более опасно держать в качестве врагов и Добрая Надежда перестала быть доброй для любого мрайена. На главной площади установили эшафот, где каждый день вешали по нескольку десятков их братьев, пойманных как в черте города, так и за её пределами. Всех. Мой сын всегда был спокоен, и кровь в его венах никогда не закипала – что сказать, сын своего отца. Но видимо и от матери в нём тоже что-то имелось. Когда я всё понял, изменить уже ничего не мог. Мой сын и невестка погрязли в заговоре по самые уши, и я понимал их, но поддержать не мог. Не хотел. Ведь, в каком-то смысле, основные идеи в политике наминов были верны: Мрай-ат-Алис не раздроблен на куски, где каждый, даже мелкий лорд – абсолютный бог для своих подчинённых, наслаждается всеми благами этого мира, отбирая саму возможность на достойную жизнь у прочих; Мрай-ат-Алис – единый, живой, сообщающийся организм, готовый к взаимопомощи и совместной защите от внешних и внутренних врагов, с единым законом для всех, где каждому воздаётся по делам его, даже лорду. Думай обо мне что хочешь, но я всё ещё верю в эти идеи. Мрайены не были способны понять их, жить по ним и ради них, мрайены были ошибкой, а намины и их сторонники устраняли эту ошибку, быстро и жёстко, но действенно. Вирно был идеалистом. Он видел все эти смерти, жестокость и не мог опустить глаза, не мог пройти мимо.

В комнате было тепло благодаря потрескивающему в камине огню, а тени, бегающие по стенам, помогали поддерживать иллюзию активных действий. Чем дальше заходил в своём повествовании Исаава, тем тяжелее давались ему слова. Его голос становился то громче, то тише, иногда он вовсе прерывался, глотая согласные и давясь воздухом, руки, уже давно ходившие ходуном, теперь стискивали спинку его кресла с такой силой, что пальцы стали практически белыми.

– Их сожгли вместе, мужа и жену, на главной площади ввиду замка. Толпа была в тихой ярости, то тут, то там начинались брожения, грозившие перерасти в кровавые стычки. В город были стянуты войска, и на одной только площади их было не меньше трети. По крайней мере, мне так рассказывали. Я остался вместе с Хи-Но, по-всякому веселя её и выдумывая разные небылицы по поводу отсутствия её родителей. Ей было шесть лет, бойкая, развитая не по годам девчушка, с чёрными, вечно непослушными волосами. Настоящая красавица и умница, в свои годы уже читала и считала лучше меня самого. Но верила мне безоговорочно, что мне стоило убедить её в срочном и внезапном отъезде родителей? Уже сейчас трудно вспомнить, что я чувствовал в тот период своей жизни. Наверное, много чего. А может и вовсе ничего, любая лишняя эмоция могла привести к ошибке, которую я не мог себе позволить из-за Хи-Но. Что бы там не происходило внутри, я должен был жить и учить жить Хи-Но. Учить её жить… – Исаава усмехнулся, – а я не очень-то справился. Напрасно было ждать, что она ничего не узнает. Разумеется, до неё всё дошло, даже быстрее чем я мог надеяться. Наверное, именно тогда я по-настоящему потерял её. Как может человек, столько времени скрывающий смерть её родителей, ждать от неё ответной любви? Но что было хуже всего, ужасная правда разбила не только её хрупкое сердечко, но и неокрепший разум. Всю свою недолгую жизнь она понимала, что то, что ты говоришь и то, что ты думаешь не всегда одно и то же. Но больше её это не волновало. Не те слова, не в тех местах могут быть смертоноснее меча. Однажды ночью ко мне постучал Кодосс, переодетый обычным горожанином, по его знаку я отпустил слуг и провёл его к себе в спальню. Молча он достал из-под полы плаща два листа с личной печатью лорда Доброй Надежды. Новые имена, личности, переписанное прошлое – всё было ясно без слов. Кодосс исчез так же быстро, как и появился. А мне пришлось действовать куда быстрее. Не прошло и двадцати минут, как лошади были готовы, я и Хи-Но одеты и спускались в конюшню.

Исаава вновь прошёлся вдоль камина и зашёл Лере за спину, положив ладони на спинку её кресла. К своему удовольствию, Лера смогла сдержаться и не обернулась.

– Событиям свойственно повторяться, верно? Вот только в первый раз я опоздал. Я опоздал, слышишь? Опоздал… Её забрали на моих глазах. Я слышал, как она кричала, совсем ещё ребёнок, она звала меня. Я не был воином, я уже был стар, но я боролся, как мог, я рвался к ней, потому что ничего дороже её для меня не было. Кажется, я убил кого-то, именно поэтому меня тоже связали и увели. Но нас разделили, и я сидел в своей камере, кричал от ярости, от бессилия, умолял о помощи, о прощении, об аудиенции. В конце концов, я начал сыпать проклятиями, пустыми угрозами. Потом замолчал. Я больше не проронил ни слова, сел в углу и больше не двигался, потому что понял – для меня уже всё кончено. Вся моя жизнь кончена. И так бессмысленно. Через какое-то время ко мне заглянул Кодосс, у него в руках была всё та же проклятая бумага. Уже одна. В моей голове роилось множество мыслей. Самая громкая из них говорила мне послать Кодосса с его нелепой попыткой спасти меня. Она говорила мне остаться и принять смерть как мой сын, как Хло-Кри и … как её возможно уже приняла моя внучка. Но одна из прочих шептала мне, вторя Кодоссу: «Живи. Выживи и отомсти им всем. Забери их жизни, забери их семьи, сломай их судьбы и уничтожь всё, что они построили». Веришь или нет, но я давно смирился со своей смертью. Старикам легко это даётся. Иногда я сидел в своей комнате, смотрел в окно и не мог понять, жив я или мёртв. И тогда, когда Кодосс умолял меня спастись, я рассмеялся ему в лицо. Но в итоге я поступил, надеюсь, правильно. Они ждут меня, все, кого я знал и потерял, я вижу, как они плавают в объятиях Меи, и совсем скоро я присоединюсь к ним, но клянусь, я взберусь к ним по черепам тех, кто растоптал моё счастье, кто причинил им боль. Я и Кодосс – не единственные, кто, так или иначе, пострадал от новых времён, кто недоволен ими и желают им падения. Звёздный Пик – наш лидер, если можно так выразиться. Он один из древнейших городов, с тех пор как тинайцы высадились на берегах Мрай-ат-Алиса. Пик был основан одним из двух братьев-завоевателей Адием, и власть в нём передавалась от отца к сыну веками. За эти же века кровная связь, что связывала братьев, ослабла, войны между их владениями (Звёздный пик Адия и Сабуя Со̀бита), а также их вассалами – вспыхивали и завершались раз за разом, по совершенно разным причинам. Но ничто не объединяет сильнее и надёжнее, чем общий враг, стоило лишь указать им на него. Благодаря связям Кодосса, который к тому времени уже стал лордом, похоронив своего отца, мы сделали это, даже быстрее, чем я мог надеяться. Эта война не похожа не те, к которым мы привыкли. Этого врага не знаешь в лицо, не сразишься с его армией на поле боя. Нас не растили для этого мира и мы, старики, только и можем теперь, что пытаться его разрушить.

Исаава похлопал ладонью по спинке кресла, словно отмечая конец речи, и медленно отошёл.

– Всё это конечно очень трогательно, – Лера сама поразилась количеству яда в голосе, – но это всё ещё не объясняет, какой вам прок от меня.

– Напротив, объясняет. Тем, кто умеет слушать и хоть немного понимает людей. В твоём лице… нет ни единой черты, что смогла бы мне напомнить Хи-Но. И всё же каким-то образом Судьбе было угодно, чтобы она стала тобою. А теперь, моя девочка, тебе стоит вернуться в свои покои и попробовать заснуть. Последние дни выдались невероятно утомительными для нас обоих, тебе надо о многом подумать, но ты успеешь сделать это и после восхода солнца. Если хочешь, я провожу тебя. Нет? Ну, тогда ступай, дорогу ты помнишь, полагаю. Обещаю, завтра мы увидимся, как только я освобожусь. Доброй ночи.

На ватных ногах Лера дошла до двери, которую Исаава уже успел услужливо открыть. Пожелав ему спокойного сна, она скрылась в глубине плохо освещённого коридора.

Заперев дверь изнутри на засов, она поддалась внутреннему порыву и подперла её ещё и спинкой кресла, потратив на это практически все оставшиеся физические силы. Затем, сев на край кровати, она обвела глазами всё помещение, покачиваясь из стороны в сторону. Что-то не оставляло её в покое, не давало спокойно закрыть глаза и наконец позволить себе расслабиться. Однако довольно быстро она нашла ответ и, подскочив к столу, схватила десертный нож. Ещё несколько яблок из стоявшей рядом вазы Лера завернула в цветастый платок, который нашла в доверху заполненном шкафу. Завязав узел покрепче, она засунула его неглубоко под кровать, а нож положила под подушку. Наконец успокоившись, девушка устало положила голову на подушку и в то же мгновение полностью растворилась в темноте.

Глава 7. Гермес 4. Зелёные стены

Стены давили на меня. Их мерзкий жёлто-зелёный оттенок пробуждал во мне что-то тёмное, смутно знакомое, но отвести глаза в сторону не получалось. Дышать спёртым воздухом этого кабака становилось всё труднее, как и сопротивляться желанию осушить свою кружку. Передо мной поставили поднос с хорошо прожаренным куском мяса, нарезанным хлебом и зелёным луком, но мне пришлось вежливо отодвинуть его. Не помню, когда в последний раз ела, но если мой организм что-то сейчас и требовал, то это точно была не еда. Я до крови закусила кулак и ещё раз пробежалась взглядом по помещению – нет, ничего подозрительного. На самом деле мне даже повезло оказаться в этом месте. Когда меня заперли в том тупике, я не сомневалась в своей скорейшей смерти, но, как оказалось, ошибалась. Стоя с закрытыми глазами и ожидая удара, я вдруг услышала резкий хлопок и почувствовала опалившую лицо волну. Инстинктивно упав и прикрыв голову руками, я откатилась к ближайшей стене и лишь после этого огляделась. Порох? Они, блядь, уже успели изобрели порох? Манала я такие приключения! Теперь жди, пока брови отрастут. А между тем короткая баталия, развернувшаяся в этом переулке несколько мгновений назад, уже подходила к концу. Фигуры в плащах и с перемотанными платками лицами аккуратно ходили между тем, что раньше было городской стражей, и добивали тех, кому не повезло пережить взрыв. На крышах над нами стояли такие же фигуры, целящиеся вниз из луков. Что ж, видимо небольшая бомбочка была разовой акцией. Поднявшись на ноги, я попыталась как можно приветливей улыбнуться ближайшей фигуре. Получилось не очень искренне, как я поняла по наставленному в мою сторону мечу.

– Оставь её, Ри! – голос раздался прямо над моей головой и принадлежал мужчине, так же обёрнутому в тряпьё с ног до головы. За спиной у него висел полупустой колчан, но самого лука не наблюдалось, – Берём её и уходим! Ри, за мной через Отходный переулок, Ни и Би – Освящённый и Торговый, живей! – «Ни, Ри, Би, я что, к телепузикам попала?» Телепузик Ри довольно грубо схватил меня за локоть и потащил в какой-то совсем неприметный проход между домами, где временами, чтобы протиснуться приходилось втягивать живот даже мне, а у меня так-то рёбра болят. Скоро заживёт, конечно, но этот засранец хоть из вежливости мог бы быть деликатнее. Про вонь, стоящую здесь, даже упоминать не стану, но под ноги смотреть совершенно не хотелось. Крикуну-то хорошо, он по крышам побежал – я видела его силуэт, появляющийся на фоне неба время от времени. Примерно через двадцать минут подобной беготни, Ри затащил меня в подвал какой-то халупы, где всё было покрыто толстенным слоем пыли с украшениями в виде паутины. Я даже чихнула пару раз ради порядка.

– Оставайся здесь, в том ящике одежда. Переоденься, за тобой скоро зайдут. – он торопливо выпалил эти два предложения, хотя звучало как одно, а сам в это же время вылезал через маленькое окошко под самым потолком, с противоположной от входа стороны. Спорить не хотелось, да и в данной ситуации это было бы явно лишним. Вытянув нужный ящик из-под лавки, я быстро скинула с себя надоевшие юбки и надела шерстяные штаны, рубаху, затянув шнуровку по самым горлом, а сверху набросила потрёпанный кожаный плащ, который доходил мне только до колен. На голову надела широкополую шляпу, которая валялась тут же. Одну её сторону я загнула и сцепила вшитым крючком. Зеркала здесь не было, но и так ясно, что теперь я выгляжу, да и чувствую себя не в пример лучше прежнего. Мозги проветрились, мутить перестало, голова не кружится. Руки, правда, всё ещё трясутся и дёсны зудят, но это мелочи. Радовала ситуация с ребром. На мне всё заживает как на собаке, но теперь организм осознал всю критичность ситуации и перестал выёбываться – регенерация проходит быстрее моих лучших ожиданий. Ещё пару часиков и синяка не останется. Хорошо, теперь есть время на подумать. Ри сказал мне сидеть здесь и не высовываться, ждать пока за мной придут. Он явно вне закона здесь, как и я, но это не делает нас друзьями. Я достаточно долго прожила, чтобы понять – враг моего врага, это всего лишь враг моего врага, наивно ожидать большего. Но найти вескую причину для того, чтобы выйти наружу и продолжить свои попытки выбраться из города самостоятельно, я не находила. После последних событий, единственный выход из города будет фильтроваться жёстче, чем список журналистов на политических встречах. Мысли сами собой вернулись к тому парню, оставленному на рыночной площади. Надеюсь, его не нашли. Я пропустила момент, как ему удалось сбежать с эшафота, но очень не хотелось, чтобы ему пришлось туда вернуться. Может попробовать пробраться обратно к той лавке с фруктами? Нет, боюсь дороги обратно мне не найти. Да и вряд ли он сидит там всё это время. Если только не потерял сознание, вид у него был, конечно, жуткий: весь сине-жёлтый, худой, ногти чёрные, а правый глаз… надеюсь это был просто отёк. И это только то, что я успела разглядеть. Я постаралась увести от него погоню, но кто знает, сколько их там на самом деле, весь город на ушах. «Чёрт!» От бессильной злобы я пнула опустевший ящик. Тот отлетел к стене и с грохотом развалился на куски, обдав пылью чьи-то сапоги. Как оказалось, принадлежали они тому самому командиру с крыши. Узнала я его с трудом – освещение здесь было прямо скажем отвратительным, и присутствовало благодаря маленькому окошку под потолком, а сам визитёр по-прежнему был обёрнут в кучу тряпок. Но это точно был он, только уже без колчана за спиной, на его месте теперь красовался небольшой меч, ножны которого крепились ремнями к спине. Я прислонилась спиной к стене и ждала от него первого шага, в конце концов, это по его инициативе мы вообще тут оказались. Он понял ситуацию правильно и медленно стянул с лица свою тряпку. Узкое скуластое лицо с вытянутым и тяжеловатым для него подбородком, глубоко посаженные глаза, прямой и острый нос, тонкие, плотно сжатые губы, которые, казалось, совершенно не улыбались в своей жизни. Тёмно-русого цвета волосы, жирные и зачёсаны набок, высокий лоб с уже проявляющимися морщинами, несмотря на внешнюю моложавость визитёра. Дав мне время рассмотреть себя повнимательней, он заговорил:

– Моё имя Аха̀й. Я пришёл, чтобы отвести тебя в одно место. Не переживай, для тебя там будет совершенно безопасно, но туда редко приходят чужаки, так что тебе придётся завязать глаза. – я не сдержалась и фыркнула.

– И я должна пойти с тобой потому, что…?

– Я видел, что ты сделала. Ты спасла того парня. Ты увела от него преследователей. Ты рисковала собой и готова была умереть. Я тебя не знаю. Он тоже тебя не знает. Но мы умеем быть благодарными. Хотим поблагодарить тебя. – было очевидно, что Ахай не любит разговаривать. Каждая мысль вытекала из его рта тяжело, словно с ударами топора, – Сейчас в городе небезопасно, слишком много стражи. Кто-то мог увидеть тебя и сможет опознать. Тебе лучше переждать в укромном месте. Дня два, а лучше три…

– Ты сможешь вывести меня из города? – он удивлённо приподнял брови, но поняв, что я не шучу, ответил.

– Ты сможешь задать этот вопрос нашему главарю, когда встретишься с ним. Он хочет отблагодарить тебя. Ты имеешь право его попросить.

– Ваш главарь так благодарен за то, что я спасла его человека?

– Он благодарен за то, что ты спасла его сына. – я присвистнула. Святые воробушки, если это так, то, кажется, теперь солнце решило посветить и для меня.

– Ну что ж, тогда веди, Сусанин.

– Моё имя Ахай!

– Да-да, как скажешь, золотко, а я Гермес. Приятно познакомиться.

– Не слышал раньше таких имён… – растерянно протянул спутник, поднимаясь по лестнице. Я устало закатила глаза и процедила: «Ты даже не представляешь, как часто мне это говорят».

И вот теперь я сидела в каком-то кабаке, перебирала в памяти все свои недавние приключения и попеременно злилась то на себя, то на весь остальной мир. Ахай оставил меня, дав знак владельцу заведения, чтобы мне ни в чём не было отказа, но тот похоже принял поручение слишком буквально. Так что теперь на изобилие еды и выпивки мне жаловаться не приходилось, но вот от внимания местных бабочек становилось неуютно. Смена одежды вновь превратила меня в недозрелого юношу, а плохое освещение не только усиливало эффект, но и скрывало выпуклости под курткой. Да и Бог с ними, лишь бы их главарь скорее появился.

И он появился. Лёгким кивком головы он одновременно и выразил приветствие, и обозначил свой статус. Я представилась больше для вежливости, моё имя наверняка ему уже сообщено, а вот своё он назвал совершенно просто, будто ни к кому конкретно и не обращаясь. Его звали Остус, это был высокий и худой мужчина, лет сорока, со скуластым лицом и холодными водянистыми глазами. Он без стеснения рассматривал местную публику, раскуривая длинную трубку, и не спешил вновь заговаривать. Я решила вновь предоставить собеседнику право первого слова и откинулась на спинку стула. После нескольких затяжек он довольно улыбнулся (снова в пространство, будто за столом сидел кто-то третий) и с удивительной теплотой в голосе, вновь заговорил:

– Мне сообщили, что ты хотела покинуть город, без, так сказать, лишних свидетелей и сопутствующих проблем. Всё верно? – я кивнула, пытаясь предугадать ход его мыслей, – Не стану тянуть, я мог бы организовать подобную вылазку, хоть это сопряжено с определённым риском для меня и моих людей. Весь вопрос в том, стоит ли? – он приложил трубку к губам, внимательно разглядывая пространство, а я уже начинала злиться:

– Весь вопрос в том, стоило ли спасать вашего сына? – наклонившись над столом, так, что в поле зрения Остуса теперь находилась только я, прошипела, – Вы так любите играть или просто нет ни совести, ни чести? – главарь бандитов раскашлялся, не только от дыма, но и от смеха. Что конкретно рассмешило его в моих словах, пока оставалось загадкой, но на всякий случай я села на место и закрыла рот. Остус, отсмеявшись, посерьёзнел, и, наконец, сфокусировал на мне свой взгляд:

– Вы правы, временами я люблю играть и заставлять собеседника нервничать. Но обычно те, с кем я веду беседу лично, стараются вести себя сдержанно до последнего, и признаюсь, ваша… темпераментность обескуражила меня. Это Ахай проболтался о нашем с Шойго родстве? Давно хотелось укоротить его язык, и это-то при его многословности! – Остус фыркнул и окончательно отложил трубку, – Вы правы, спасение сына даёт вам справедливое преимущество передо мной, но прошу, поймите. Ивраз – не то место, где родственные связи определяют вопрос выживания. Я не знаю вас, я не слышал о вас, а глаза Ахая могли обмануть его. В конце концов, это мои люди выдернули моего сына с эшафота и, если бы не ужасное стечение обстоятельств, они бы его сюда и доставили. Будем откровенны, вы ведь не мрайена и вас ищут, я уже навёл справки. Так кто вы, Гермес? – длинными тонкими пальцами, как у паука, он постукивал по столешнице, в ожидании ответа, а что могла ответить я? Какой ответ бы его удовлетворил? Я смотрела в его глаза и не видела там ответа. Похоже, отсутствие ответа – это тоже ответ.

– Кто я? Я человек, который хочет сбежать от кошмара под названием Ивраз. Я человек, который хочет найти и спасти свою сестру. И с вашей помощью, или же без неё я сделаю это. И знаете что? Я думаю, вы поможете мне, иначе весь этот разговор, как и наша встреча, не имеет смысла, иначе вы не сидели бы здесь и не изображали бы показное равнодушие. Вы страдаете от Ивраза не меньше других, а ваши слова про родство и вопрос выживания – чушь, в которую я не поверю. Вы правда надеялись убедить меня в этом, одновременно рассказывая о своих людях, посланных на спасение Шойго? Прошу. Вы можете не доверять мне, но хотя бы имейте уважение. – я хотела продолжать, но меня остановила его поднятая рука. Похоже, теперь игры и правда кончились.

– Куда Вы планируете отправиться после Ивраза?

– Мне нужно добраться до Доброй Надежды и как можно скорее. – его брови задумчиво сдвинулись. – Четыре дня – это самый краткий срок, при условии, конечно, что вас не будут преследовать. Вам понадобится хороший конь и запас провизии на первое время. К тому же сама дорога небезопасна в последнее время, разные слухи ходят. Ладно, с тобой, – Остус немного поморщился, заметив, что перешёл на «ты», но исправлять себя не стал, – отправятся Ахай, раз уж вы так сдружились и, пожалуй, Норѐя. Она аптекарь и имеет необходимые бумаги для того, чтобы покидать город. Отправитесь завтра с рассветом, будет время выспаться, собрать необходимое, да и шум в городе немного спадёт. Скажи трактирщику, он отведёт тебя в твою комнату. И на этом всё. Надеюсь, ты сможешь найти сестру, а я – вновь увидеть своих людей. Прощай. – и не дожидаясь ответа с моей стороны, Остус встал, и быстрым шагом покинул помещение. Я же ещё пару минут переваривала услышанное. Если мой разум меня не обманывает, всё сложилось в лучшем виде. Меня не просто выведут из города, но ещё снабдят транспортом, провизией и спутниками. Наверное, можно радоваться, но его слова о временном промежутке меня смущали. Четыре дня, как в песенке, это много или мало? Как мне может так поразительно везти и при этом так отчаянно не везти в одно и то же время. Голова кругом идёт. Ещё и от Уилла никаких вестей, а между тем я что-то не замечала здесь разговоров о перемещении сквозь пространства. Что делает исчезнувшего клиента моим единственным билетом обратно. Будь я проклята, если он доберётся до Леры прежде меня. С подобными мыслями я всё же взялась за кружку – семь бед, один ответ. До чего же отвратительные здесь стены.