Злые и Виновные

***

«Сестричка! Милая сестричка!» – я вздрогнула и обернулась на звук. Нет, показалось, мой рассудок меня совсем покинул.

– Сестричка, прошу, хоть немного воды! – на кушетке сразу за мной лежал едва ли не с ног до головы перебинтованный солдат, внимательный взгляд которого был обращён в мою сторону. С лёгким раздражением я подошла к бочке с водой и, зачерпнув оттуда кружку, вернулась к пациенту. Расправив складки серого платья, я присела рядом с ним на кушетку, улыбнулась, как могла ласковей, и, одной рукой придерживая его голову, второй поднесла кружку к губам. Он пил жадно, большими глотками и через секунды две полностью её опустошил. Я помогла ему аккуратно лечь, и хотела было отнести кружку обратно, но солдат удержал меня за рукав – просил, чтобы я ещё немного посидела рядом. Ничего удивительного, в последние дни затишья мы все чувствовали страшное напряжение, как будто перед бурей. Даже сейчас, через пару кушеток от нас, несколько солдат обсуждали эту, ничего хорошего не предвещающую, тишину. Все помнили жуткую артиллерийскую атаку, начавшуюся в феврале пятнадцатого года, когда крепость напоминала дрожащую геенну огненную, а воздух превратился в звенящий кошмар. Но нет худа без добра, или как шутил дед Вася из тринадцатой роты: «По крайней мере, выспались». А теперь тишина, которая пугала ещё больше.

Осовец стоял костью в горле у немецкой армии, мешая продвижению их войск и перекрывая дорогу на Белосток, а за ним и на Вильно, Гродно, Минск. Истинно, только Божьей волей и держались уже полгода как. Наш госпиталь расположили между Центральным и Шведским фортами. Я оглядела его уже в который раз, но ничего, где мог бы отдохнуть взгляд, не нашла: искалеченные тела, которые с трудом можно было назвать людьми, окровавленные бинты и куски ваты, сёстры милосердия, снующие от кушетки к кушетке с постными лицами.

– Сестричка! – сквозь пелену своих размышлений я вновь услышала голос солдата и, обернувшись, впервые внимательно на него посмотрела. Из-под лицевой повязки выглядывал чёрный раскосый глаз, по подушке рассыпаны столь же чёрные отросшие волосы, кожа светлая, с лёгкой желтизной, сам высок и худосочен – вот, пожалуй, и всё, что можно было рассмотреть за всеми этими бинтами и тряпками, – Как Ваше имя? – я не могла не улыбнуться его искреннему желанию быть вежливым и в то же время перейти на непринуждённый разговор.

– Зовите меня… да так и зовите – сестричка. Зато точно ни с кем не перепутаете. – я вновь улыбнулась, на этот раз получилось искренне, и солдат заметил это. Сеточка морщин в уголке глаза выдала его улыбку:

– А меня зовите Мергѐн, хорошо? Моё-то имя точно не перепутаете, я здесь один такой! – в голосе прозвучали непонятно откуда взявшиеся горделивые нотки.

– И то верно, уж такое имя сложно забыть. – как и запомнить, но про это я благоразумно промолчала. Верно мне в детстве maman говорила, злое я создание. Вдруг за спиной раздались лёгкие шаги, и я с замершим сердцем уже знала, что сейчас услышу: «Две корзины белья ещё не заштопаны, а она здесь сидит и прохлаждается!» Я медленно повернула голову и схлестнулась взглядом со старшей сестрой. Ксения не понравилась мне с нашей самой первой встречи, впрочем, как и я ей, и обе наши реакции объяснялись весьма просто. Она относилась ко мне свысока и с презрением, потому что, в отличие от остальных девушек, попавших сюда, я не проходила положенного года обучения на сестру милосердия. А я в свою очередь не обладала достаточной широтой души, чтобы любить того, кто не любит меня. Вот и сейчас в её взгляде читалось всё негодование мира, а руки были упёрты в бока. Не желая испытывать терпения столь мстительной девицы, я поднялась и, сорвав с рукава ладонь Мергена, твёрдым шагом направилась в сторону нашей импровизированной прачечной. К тому же, справедливости ради, это и правда была моя работа, про которую я запамятовала. У входа одной из палаток был прикреплён лист календаря, и из любопытства я подошла взглянуть на дату, которая вечно вылетала из моей пустой головы. Двадцать третье июля. Надо бы запомнить.

Глава 8 Артаур 1. Корона из золота

Молодой полуобнажённый мужчина стоял у распахнутого окна своих покоев и задумчиво рассматривал открывающуюся ему картину. Бесконечная цепь гор, скрывавшая земли Са̀буи от остального мира, давно казалась мужчине скорее удавкой, чем щитом. Ещё когда он был десятилетним мальчишкой, потерявшим за одну ночь практически всю семью: отца, Демѝртаса Собита, убитого заговорщиками, мать, превратившуюся из тёплого друга в недостижимую холодную Королеву и младшую сестрёнку, которую та самая мать отослала из замка на воспитание своей проклятой родне – да, ещё тогда он начал ненавидеть горы, скрывающие в своих границах столько зла и несправедливости.

Но проклятие одиночества уже готово было отступить и от мужчины, и от его земель. Ключ к победе над этим проклятием прямо сейчас Артаур держал в своей руке, неосознанно сминая в ладонях листы бумаги, с оттиском в виде герба Звёздного пика. Ответ Димеора А̀̀дия был ожидаем, однако молодой король всё равно не знал покоя, пока не получил подтверждение своим чаяниям.

В конце концов, начало у этой практически тысячелетней истории было в должной мере жестоким и кровавым, чтобы налаживание отношений потомками проходило в тумане из сомнений, недоверия и подозрений. Откуда прибыли два брата-соправителя на южный берег Мрай-ат-А̀лиса, Со̀бит и А̀дий, положившие начало сразу двум королевским домам, достоверных источников не сохранилось. Но вот, что произошло дальше, известно даже малым детям. Артаур рос на легендах, в которых младший брат Адий последовал за своей судьбой (впрочем, по мнению многих скорее за своими амбициями) и, оставив старшего брата править в только что освоенном тина̀йцами городе – Снѐжене, в их новом лучшем мире, отправился на север. Спустя почти месяцы скитаний и кровавых битв с коренными народами их небеса осветила огромная падающая звезда. Адий воспринял это как знак и, немедленно собрав остатки своего войска, отправился за ней. На месте падения той звезды он и решил основать город, «величайшее творение людей». Туда же он призвал и своего брата с остальными переселенцами. С его стороны всё выглядело предельно разумно и две причины заставляли его в этом убедиться. Во-первых, земля здесь была объективно лучше, тинайцы устали от вечных сражений, им была нужна спокойная размеренная жизнь с пахотными землями и тучными стадами, и местные поля и леса соответствовали этому куда лучше каменистой почвы их прошлой стоянки. Да и местные племена находились от них на приличном расстоянии и вели себя на удивление миролюбиво, не претендуя на самые удачные территории. А во-вторых, разве не сами боги указали им путь сюда? Разве не они оторвали от неба кусок, не они подожгли его, чтобы тот был лучше заметен, и кинули на это благостное для жизни их детей место? Конечно, некая часть подданных откликнулась на его зов… Но лишь часть. За то время, пока Адий проливал свою кровь и терял соратников одного за другим, Собит, получив в руки гранит, пытался сделать из него алмаз. Верно, почва, на которой они высадились, была непригодна для земледелия. Но это было лишь началом огромных гор, коих прежде никто из них не видел. Они были на самом-то деле не так огромны, но для тех, кто прежде не видел ничего выше старого дерева на ещё более древнем холме… Собит решил исследовать их и это решение не обещало сладкой жизни его народу. Питались они в основном за счёт охоты – в горах, к их удивлению, было полно всякой живности, к тому же неплохой улов приносили рыбаки. Но пока младший брат терял своих людей, отбирая у народов их земли и богатства, подданные Собита гибли от когтей хищников, прячущихся в ущельях, они гибли от болезней, от которых у них не было лекарств, гибли от неожиданных обвалов. Но в итоге долгие муки сполна оправдали себя. Изучив горы вдоль и поперёк, они нашли путь, открывший им просторную солнечную долину. Собит, впервые увидев её, хоть и не был ярым почитателем богов в отличие от брата, не смог сдержать испуганного возгласа: он всерьёз решил, что оказался в мире из легенд. Но то была обычная земля, вполне человеческая и богов там не водилось. Зато там было всё, о чём так долго мечтал измученный народ. Тёплому ветру радовались все, от мала до велика, больные и здоровые, сильные и слабые. Все, кроме самого Собита. Он знал, что ему предстоит сообщить своим людям новость, которая вряд ли их обрадует. Пришло время строить свой настоящий дом, все это прекрасно понимали, но вопреки их ожиданиям Собит не собирался воздвигать его здесь. Он отдал приказ и появился город в горах, среди холодных камней и режущего ветра. Это был невероятно тяжёлый труд, при его воздвижении было потеряно куда больше жизней, чем при освоении гор, но сложнее было держать эти самые жизни под контролем, заставлять подчиняться. Не единожды Собиту приходилось браться за меч, чтобы защитить свою жизнь и жизнь своей семьи, подавить бунты, вспыхивающие один за другим. Но он ни о чём не жалел, потому что знал – потомки будут благодарить его за это непростое решение. И в тот момент, когда казалось, что наконец всё наладилось и жизнь распахнула свои солнечные объятия народу, как в молодую Сабую прибыл гонец с письмом от Адия, где тот ставил своего брата перед фактом: боги приняли своё решение и он, Адий, повинуется ему, возлагая на свою голову корону из звёздного сердца. Отныне Звёздный пик не только не признаёт власти Собита, но и требует от него самого принесения клятв в преданности и служении. Адий призывает свой народ покинуть безбожные земли и последовать по пути, когда-то пройденному им самим. При всём желании Собит не мог, да и не хотел, просто разорвать проклятое письмо и кинуть его клочки в камин. Он позволил огласить его содержание на главной площади, после чего, стараясь охватить взглядом всех присутствующих, дал понять лично каждому из них, что не станет никого осуждать, какое бы решение они не приняли. Тем не менее, он, равно как и его семья, вместе с ближним окружением слишком многое вложили в создание этого дома, чтобы побежать прочь по первому зову своего брата. Ровно тоже он сказал в запечатанном письме к Адию, которое передал ранее прибывшему гонцу. Собит не мог позволить себе подавить откровенный бунт своего брата, слишком обескровлено было молодое государство, но Сабуя никогда не склонится перед незаконным правителем, коим является Адий, и коими будут являться все его возможные потомки. На следующее утро он пришёл проститься с покидающими его. Их количество стало приятным для Собита удивлением: лишь четыре семьи решили откликнуться на зов новоявленного короля. С тех пор многие спорили, в какой конкретно момент между двумя родами, Адиями и Собитами, прекратились всякие родственные отношения, но для Артаура всё было ясно как день: Единая Кровь перестала существовать ровно в тот момент, когда Адий увидел свою звезду.

Развязанная вражда, которая на протяжении долгих лет выливалась в жестокие кровопролитные столкновения, в итоге завершилась полной изоляцией Сабуи и её вассальных городов от остального мира. Кто-то мог посчитать это безоговорочной победой Звёздного пика, но история рассудила на свой лад. Изоляция помогла Сабуе спокойно объединить свои земли под единым правлением в новое государство Таверра̀н, названное так в честь носителя Золотой короны того времени – Тавѐра Собита. Так же это способствовало развитию собственного флота, уже на данный момент превосходящего по численности все корабли Мрай-ат-Алиса, сделав морскую границу государства не менее непреступной, чем сухопутная. Земли Таверрана росли и процветали без посягательств недружественных государств, а самое главное в реалиях сегодняшних дней – они смогли избежать насаждения влияния наминов. Кроме того, окончательно сформировалась система престолонаследия и соправления Сабуи. Ещё со времён высадки двух братьев одним из наследия утраченного мира, кроме богов, стало совместное правление ближайших родственников, как правило братьев, однако ими по воле судьбы могли оказаться и отцы, сыновья, дочери, матери, племянники и так далее. Одно было неизменным, их всегда должно было быть двое, связанных Единой Кровью, дабы покровительство Ори-Тиная, бога этой самой крови, не покинуло их народ. Однако Тавер, извлёкший урок из судьбы своих предков, внёс свои коррективы – отныне существовали Золотая и Серебряная Короны, где при наличии равных прав на управление государством, по наследству потомкам передаётся лишь Золотая корона и её же потомки будут являться престолонаследниками. То есть Серебряная Корона (или, как в народе её прозвали, ма́лая) после смерти своего предыдущего носителя, передавалась второму по старшинству потомку Золотой короны. Данная система была далеко не идеальна и порождала многие споры, однако именно такое решение Тавера было благословлено жрецами Ори-Тиная и с тех пор от своего решения они не отказывались.

Разумеется, такая политика самоизоляции не могла не оказывать на них и негативного влияния – Таверанну приходилось сталкиваться со многими трудностями, порою перетекающими в трагедии. Самым свежим на памяти Артаура оказалось поветрие «Чёрной гнили», случившееся ещё до его рождения, но успевшего унести жизнь младшего брата его отца, сделав его единственным наследником правящей семьи. Как и десятки тысяч других жизней. Ну а случившаяся в тот же год засуха и недостаток рабочих рук довершили начатое и обрекли королевство на страшный голод, ведь помощи было ждать неоткуда. Именно тогда впервые громко прозвучали идеи отказа от политики самоизоляции. Но увы, ни деду Артаура, Оба̀ру Собиту, ни его отцу Демиртасу, ни даже его матери Марэе, недолго правящей единолично после смерти супруга не удалось достичь желаемого. Но их труды не пропали впустую, каждый из них поспособствовал тому, что сейчас он, Артаур, Золотая корона Сабуи, правитель Таверрана, держал в руках официальное письмо от короля Звёздного пика Димеора Адия с приглашением посольской делегации. Именно эта тема должна была подняться сегодня на заседании правления Таверрана. Туда входили он, как Золотая корона Сабуи, его сестра Андрѝна Собит, соправительница и Серебряная корона Сабуи, Три кольца, символы власти, наделяющие их носителей властью ограниченной лишь волей самих правителей, а также Верховные лорды, правители пяти крупнейших земель Таверрана.

Тихие шаги, раздавшиеся за его спиной, как раз напомнили молодому мужчине об этом собрании. Ласковые женские руки аккуратно, но крепко обняли его за талию, а между лопаток он почувствовал осторожное прикосновение мягких губ. Вивен – его тихая и нежная радость. Только его радость. Не оглядываясь, он подтянул и прижал девушку к своей груди и опустил ладони ниже её талии. Куда ниже, чем дозволялось приличиями для пар, не связанных узами брака. Но они уже давно переступили все мыслимые правила этой ночью, и бесчисленным множеством ночей до. И кто бы посмел пристыдить короля? Прижав Вивен к себе так, что она могла бы услышать его зашедшееся от возбуждения сердце, Артур склонился над её лицом и впился в губы болезненным поцелуем, в котором ласка в равной степени смешивалась с желанием обладать и желанием подчинять. Помятое письмо окончательно полетело на пол.

Спустя час нетерпеливых ласк и ритмичных стонов, Артаур стоял у столбика кровати и лениво изучал глазами обнажённое тело девушки. Вся она была словно его полной противоположностью – тонкий, поразительно хрупкий стан с нежной кожей, против его массивного тела с загрубевшими от регулярных тренировок с мечом руками, Шелковистые чёрные волосы, струящиеся по её спине до самых бёдер, против его золотых, вечно срезаемых почти до затылка кудрей, и, наконец, её , такие любимые, тёмно-сапфировые глаза против его серых и постоянно хмурых в последнее время. Ещё давно, той самой ночью, когда она впервые отдалась ему, он так и не смог заснуть, внимательно рассматривая её тело, стараясь запомнить каждую деталь, даже самую маленькую родинку. С тех пор прошло уже несколько лет, а он так и не устал изучать это совершенное тело. Вивен, старшая дочь лорда До̀мия Клеристиа̀, одного из пяти Верховных лордов, была самой завидной невестой Таверрана. И ни для кого не было секретом, кому именно в невесты Домий планировал отдать свою дочь. Артаур так же прекрасно понимал, с чьей именно подачи, благородная и гордая Вивен, воспитанная в традициях Меи, однажды ночью пришла к нему в покои. И он точно не был против взять то, что ему предлагалось. В конце концов, Вивен умная женщина, способная стать в будущем хорошей королевой, а Домий Клерестиа – надёжный и сильный союзник.

– Мой король? – Вивен устала приподняла голову с подушки и взглянула на мужчину. Внимательным взглядом она пробежалась по его, полностью одетой фигуре, и грустно улыбнулась, – Вас зовёт государство?

– Как и всегда. – с усилием оторвав взгляд от оголившейся груди девушки, Артаур оттолкнулся от столбика и подошёл к окну, поднять оброненное из-за вспыхнувшей страсти письмо. – Ты будешь ждать меня здесь?

– Вы знаете, что нет, Ваше Величество. Но если призовёте, я приду. – Артаур хмыкнул и забыв в тот же миг о лежащей на его ложе девушке, вышел за дверь. На охрану, скользнувшую за его спину, он даже не обратил внимания. Сейчас его мысли занимало лишь предстоящее собрание, результат которого определит судьбу Сабуи и всего Таверрана на многие поколения вперёд.

Глава 9. Лера 4. Вопросы семейные

Ранним утром её разбудил негромкий, но настойчивый стук в дверь. Лера с трудом оторвала голову от подушки и как есть, заспанная, в помятой одежде и с растрёпанными волосами, пошла на звук. Уже перед самой дверью она в нерешительности замерла, задаваясь вопросом, стоит ли вообще открывать её. Но рассудив, что убийца вряд ли стал бы предупреждать о своём появлении вежливым стуком, уже через несколько секунд отодвигала кресло. За дверью оказалась девушка из рядов прислуги, державшая в руках поднос с едой. Не поднимая глаз от пола и не проронив ни слова, она проскользнула мимо Леры, не задев её даже краешком платья. Молча поставила поднос на стол, сняла крышки с блюд, и комнату тут же заполонил дивный аромат. Затем она всё так же молча подошла к окну и раздвинула шторы, запустив в помещение солнечный свет. Толкнула оконные рамы, и вместе со светом в комнату ворвался свежий воздух с шумом людской толпы. За всем этим Лера наблюдала словно в оцепенении, даже не шевелясь, продолжая стоять на том же месте возле распахнутой двери. И лишь когда служанка подобралась к кровати, она вспомнила про лежащий под подушкой нож и отмерла:

– Я хочу, чтобы ты ушла, – карие глаза удивлённо уставились на Леру, – Живо!

Сделав шаг в сторону, она указала пальцем на всё ещё распахнутую дверь, неосознанно копируя движения знати из фильмов. Напускная властность сработала, и утренний вторженец, всё так же молча и поспешно, покинул Лерины покои. Теперь, предоставленная наконец самой себе, она смогла выдохнуть и собраться с мыслями. Впервые за последнее время ей не нужно было бежать, прятаться или бояться, можно было просто присесть за этот чудесный столик и позавтракать. Ничего не планировать, не анализировать, усиленно не вспоминать. «Счастье действительно требует немногого», – девушка флегматично потянулась и пододвинула к себе поднос с едой. Воистину, повара Доброй Надежды постарались ради незнакомки, по отдельному приказу или нет – другой вопрос. Не сдерживая себя и не заботясь о манерах, Лера набросилась на пищу, даже не стараясь прожёвывать куски. Три блюда, практически целый обед, она смела меньше, чем за пять минут. Осушив бокал с прокладным лимонадом, она вытерла рот ладонью и с удовольствием выдохнула. Жизнь снова приобретала краски, а настроение постепенно поднималось, давая необходимые силы для новой борьбы. Встав из-за стола, она подошла к мутному небольшому зеркалу. Вчера ей было не до собственного отражения, но спокойное и сытное утро помогло ей вспомнить о милых мелочах вроде собственной внешности. Все волнения прошедших дней, разумеется, не могли не отложить свой отпечаток на девушке – из зеркала на неё взирали огромные синяки под глазами, измождённое лицо, обветренная кожа с неровным загаром и какими-то подозрительными розовыми пятнами. Неприятнее всего Леру поразил её собственный, усталый и озлобленный, взгляд. Во что же она превратилась? Тоскливо проведя ладонями по лицу, она отвернулась. Достаточно, больше она не хочет ничего видеть.

Наверное, ей стоило остаться в комнате и спокойно ждать, когда про неё соизволят вспомнить. Наверное, она должна была бы быть послушной девочкой и не создавать проблем. Но с другой стороны… никаких проблем она и не планировала создавать, а просто сидеть здесь, как запертый питомец, было невыносимо. Ей хотелось, нет, ей нужно было узнать как можно больше о месте, где она находилась, и не только со слов Исаавы. За дверью открывался вид лишь на длинный коридор. Пуст, холоден и тих – как и Лерины надежды. Левый его конец был ничем не хуже правого, даже лучше благодаря небольшому окошку. Неспешным шагом она отправилась в сторону солнца. Лестница, коридор, опять лестница, перекрещение коридоров, снова лестница. Время от времени попадались люди – слуги и стража в основном. Первое столкновение произошло с поломойщиком, и она не была уверена, кто чувствовал себя более неловко. С её точки зрения, она здесь чужая, ничего не смыслит в местных правах и вообще находится здесь на птичьих правах. Для престарелого слуги, с тряпкой и ведром в руках, Лера, хоть и была незнакома, как и её статус, но она была гостьей его господина и одета в одежду, о которой его дочь не смеет и мечтать. В конце концов ситуация разрешилась глубоким и уважительным поклоном с его стороны и жалкой пародией на книксен с её, после чего оба разбежались в разные стороны, как тараканы при включённом свете.

Таким образом прогуливаясь по замку, девушка прокручивала в голове недавний разговор с Исаавой. Она не могла не признать, что его открытость, даже в очень личных моментах, глубоко её тронула. Но и напугала. Лера не планировала играть роль чьего бы то ни было искупления, а Исаава именно это и пытался ей навязать. «Как он там говорил? Судьбе угодно, чтобы его внучка стала мною. Даже представлять не хочу степень его непрожитого горя». Но, не смотря на проклюнувшееся сочувствие к старику, она не могла не задумываться о том, как удачно сложилось, что внучку он смог увидеть в девушке, спасение которой особо не нарушало его планов. Из обрывков их диалога с Кодоссом несложно понять, что весь их план и так был готов к началу реализации. Поспешность Исаавы не была критичной, а значит… Сколько же было таких Хи-Но до Леры, девушка боялась представлять. Как и представлять, до каких размеров их количество раскормило чувство вины и безумие мужчины.

Желание оказаться вне этих стен, увы, так и осталось лишь желанием – чем ближе к цели она приближалась, тем больше попадалось ей запертых дверей. Один раз стража и вовсе отказалась её пропустить. Лера не стала настаивать или хоть как-либо проявлять своё неудовольствие, её маленькая Одиссея, в идеале, не должна была привлекать к себе ненужного внимания. Так она дошла до небольшой галереи, украшенной гобеленами и резной мебелью. По левой стене шли три больших окна со стёклами из цветной мозаики. Любопытство, подкормленное усталостью, направило Леру именно к ним. С трудом отворив оконную раму, девушка вдохнула полной грудью свежий воздух и расслабленно опёрлась о подоконник. Как оказалось, окна галереи выводили в один из внутренних дворов замка, где прямо сейчас несколько мальчишек в доспехах не по размеру практиковались с деревянными мечами под руководством крепкого черноволосого мужчины. Хуже всего приходилось самому маленькому – более взрослые соперники даже не давали ему возможности подняться на ноги, не то, что защититься. Злые и временами унизительные окрики наставника только смущали бедолагу и не приносили никакой пользы. Что за толк был от такой тренировки для Леры оставалось загадкой, но кто она в конце концов, чтобы судить.

– Вы изволили проснуться сегодня в дурном настроении? – прозвучал за спиной нежный, но ехидный голос. Давешняя слепая незнакомка смогла незаметно подкрасться к Лере, и неясно было, как долго она уже стояла за её спиной. Дорогое красное платье с золотой вышивкой приковывало к себе завистливый взгляд. Отдельного упоминания заслуживала причёска незнакомки. Чёрные блестящие волосы были заплетены в толстую свободную косу, украшенную лентами и золотыми кольцами. Коса опускалась ниже поясницы, и оставалось загадкой, как такой внушительный вес выдерживает такая тонкая шея. Да и в целом девушка выглядела уж слишком хрупкой даже по Лериным меркам.

– Кто-то слишком много болтает для незавидного статуса слуги, – Лера внимательно следила за происходящим во дворе, не желая выдавать своей заинтересованности в новоприбывшей.

– На самом деле она не очень-то много болтает. Можно даже сказать, что она не разговорчива. Ровно с тех пор, как ей отрезали язык, – Лера густо покраснела и ошеломлённо обернулась к девушке.