Прародитель: начало

Дмитрий медленно опустился в предложенное кресло. Пальцы его тонких, почти прозрачных рук сплелись на коленях. Он смотрел не на Люка, а куда-то в пространство перед собой, будто читая невидимые строки в Архиве.

– Дальше… – его голос звучал как шелест страниц древнего фолианта, – дорога длинная и трудная. Как всегда. Но уже проложенная *ими*. – Он сделал едва заметную паузу, его взгляд стал чуть отстраненным, будто он видел не кабинет, а разворачивающиеся перед внутренним взором ветви вероятностей. – Будут новые стены. Новые купола, расцветающие дальше в Пепельных Землях. Будут новые химеры, рожденные эхом старых ошибок и Черных Зон. Будут споры, амбиции, ошибки молодых волков у власти… – В его глазах мелькнуло что-то, что могло быть и предвидением, и просто мудростью веков. – Но будет и рост. Знаний. Силы. Понимания. Они… наши дети… они не несут груз нашего ада. Они несут груз строителей. И это… иное бремя. Менее тяжелое для души. Более тяжелое для терпения. – Он замолчал, словно обрывая поток слишком конкретных образов. – Они построят мир сложнее нашего. Ближе к тому… что мы потеряли. И дальше от него одновременно. Но – мир. Продолжающийся.

Люк слушал, не перебивая. На его изможденном лице играли тени от лампы. Когда Дмитрий умолк, он медленно кивнул.

– Вернули цивилизацию, – произнес он с горьковатой гордостью. – В стенах Цитадели… в Дистриктах… свет, тепло, хлеб, порядок… почти как в том, старом сне, что вспоминала Дарья. Не тот блеск, не та беспечность… но основа. Жизнь. Не просто выживание. – Он выдохнул долгим, дрожащим выдохом. – Мы это сделали, Дмитрий. Сквозь кровь, ад и отчаяние. Мы это сделали. И я… я доволен. Как ни кощунственно это звучит сегодня. Доволен итогом.

Дмитрий кивнул. В его древних глазах не было ни гордости, ни удовлетворения. Только спокойное принятие факта. – Мы сделали то, что должны были. Использовали шанс, данный катастрофой. Наше время… Люк… оно подходит к концу. Цепляться за него… за власть, за место у руля… бессмысленно. Даже вредно. Песня спета. Пора уступить сцену. Спокойно. Достойно.

Люк внимательно посмотрел на него. Взгляд его стал пронзительным, изучающим. – Ты знаешь… – начал он, и в его голосе появились новые, неожиданные нотки – не усталости, а… освобождения. – Я давно освободился. От той… нити. Что ты вплел в мой разум в первые дни, когда я был сломанным мальчишкой, а ты – единственной надеждой в кромешном аду. Когда ты сделал меня… своим инструментом. Своей волей в плоти Короля.

Дмитрий не дрогнул. Не отвел взгляда. Ни тени удивления не мелькнуло на его лице. Только глубокая, бездонная печаль и… понимание. – Я знаю, Люк, – тихо ответил он. – Я почувствовал разрыв. Годами назад. Когда твоя воля окрепла настолько, что перерезала незримую пуповину. Я… ожидал этого. Надеялся на это.

Люк усмехнулся – коротко, сухо. – Надеялся? Или позволил? – Он покачал головой. – Неважно. Важно то, что даже свободный… я шел за тобой. Добровольно. Потому что видел цель. Потому что верил в тебя. В твою… странную, нечеловеческую мудрость. Потому что без тебя… – он сделал паузу, его голос стал тише, но тверже, – без тебя, Дмитрий Раден, я бы не смог. Даже с моей волей. Даже с моей верой в людей. Я бы построил крепость выживания. Лагерь воинов. Может быть, даже что-то вроде дикого племени с ружьями. Но не это… – он кивнул в сторону окна, за которым угадывались очертания Цитадели, – не Королевство. Не цивилизацию, пытающуюся подняться из пепла. Ты был… архитектором духа этого места. Тем, кто видел дальше завтрашнего боя. Без тебя… будущего не было бы. Только бесконечная война за кусок хлеба и клочок безопасной земли.

Тишина повисла между ними, наполненная тяжестью признания и благодарности, слишком огромной для слов. Дмитрий опустил взгляд на свои сплетенные пальцы.

– Мы дополняли друг друга, Люк, – сказал он просто. – Твоя воля – мой разум. Твоя вера в людей – моя холодная логика. Без тебя… я бы остался безумным богом в пустоте, строящим замки из песка. Мы были… необходимы. Обоим. Миру.

Люк вздохнул. Глубоко. Словно сбрасывая последние оковы. – Да. Необходимы. А теперь… – он потер виски пальцами, его лицо вдруг исказила гримаса усталости, такой глубокой, что она проникала в самую кость. – Теперь и мое время на исходе, Дмитрий. Сыворотка… она держала меня долго. Очень долго. Но ее сила иссякла. Я чувствую… как песок уходит. С каждым днем. С каждым часом. Скоро… скоро я последую за Юлией. К Марку. К Борису. К тем, кто ушел раньше.

Он поднял глаза на Дмитрия. В них не было страха. Только спокойная готовность и… вопрос. – А ты? Твой путь… он ведь не заканчивается? – В его голосе не было зависти. Было лишь удивление перед этой бесконечностью.

Дмитрий не ответил прямо. Он медленно поднялся из кресла. Его движения были плавными, полными скрытой силы, не принадлежащей этому телу. – Мой путь… иной, – произнес он загадочно. – Но и мое время в этом сосуде… подходит к концу. Скоро придет пора… сменить оболочку. Продолжить наблюдение. Направлять. Из теней. Как всегда.

Люк смотрел на него, этого древнего странника во плоти умирающего старика, и в его взгляде читалось окончательное принятие пропасти между их судьбами. Он кивнул. – Тогда… прощай, старый друг. Не в последний раз, надеюсь? – В его голосе прозвучала слабая попытка шутки, но в ней слышалась прощальная грусть.

– Не в последний, Люк, – ответил Дмитрий, и в его глазах на миг вспыхнула знакомая Люку искра Прародителя. – До встречи. На той стороне тишины. Или… раньше. В новом обличье.

Он не стал ждать ответа. Развернулся и тихо вышел из кабинета, оставив Люка Вангреда сидеть в кресле в круге света лампы, лицом к грядущему концу его личной эпохи, наедине с тиканьем старинных часов и шелестом собственных мыслей.

Темный, строгий автомобиль с бронированным, но неброским кузовом ждал у подъезда. Рядом с ним, кутаясь в теплый плащ, стояла Дарья. Ее лицо, обрамленное седыми прядями, выбившимися из-под капюшона, было усталым, но спокойным. Она смотрела на дверь, и когда Дмитрий появился, в ее глазах не было вопросов, только понимание и тихая поддержка.

Он подошел, взял ее руку. Их пальцы сплелись – холодные, костлявые, но полные немой связи. Ни слова не было сказано. Они сели на заднее сиденье. Дверь закрылась с глухим, герметичным щелчком.

Машина тронулась плавно, почти бесшумно. Она миновала черные знамена Вангредов, строгие кордоны гвардии, выехала на широкий проспект Цитадели. За бронированным стеклом проплывали освещенные фонарями здания, патрули, редкие прохожие – картина упорядоченной жизни, вырванной у хаоса.

Дмитрий сидел, глядя вперед. Его лицо в полумраке салона было непроницаемой маской. Но Дарья чувствовала его руку в своей. Чувствовала тяжесть только что произошедшего прощания. Чувствовала тиканье не часов, а их собственного, отмеренного судьбой времени в этих телах.

Она не спрашивала. Она просто сидела рядом, плечом к плечу с этим древним духом в облике ее мужа, пока машина увозила их сквозь вечерние сумерки Цитадели, к дому, к последнему пристанищу в этом цикле их бесконечной, странной саги. В Сектор Раденов. К финалу, который был лишь паузой перед новым, непостижимым витком.

Том 3, Глава 13: Реформа и Эхо Конца

Пыль похорон Юлии Вангред давно осела на мраморных плитах мавзолея, но тень утраты все еще витала над Цитаделью, сгущаясь вокруг старой резиденции Вангредов. Люк, Король-Основатель, чья некогда несгибаемая воля казалась каменной глыбой, на которой стояло Королевство, окончательно слег. Лекари НИОСН в белых, стерильных халатах шептались в коридорах, их лица были масками профессиональной сдержанности, но в глазах читалось то же, что и у всех: ожидание неизбежного. Дыхание эпохи становилось прерывистым, хриплым, как у самого Люка в его роскошной, но превратившейся в лазарет спальне. Воздух в Секторе Вангредов был густым от лекарственных трав, антисептика и немой тревоги.

На этом фоне собрание в Зале Совета Штаба Королевства казалось острым контрастом. Здесь царила нервная энергия молодости и амбиций. За длинным столом из черного полированного камня сидели новые главы Великих Домов – наследники, чье время, казалось, наконец-то настало. Андрей Раден во главе стола, его поза была спокойной, но в темных глазах, унаследованных от отца, горел холодный огонь решимости. Рядом – Базель Вангред, новый Король. На его лице лежала печать недавнего горя и колоссальной ответственности, согнувшей плечи, но не сломившей стальной стержень, переданный отцом. Петр Донсков, Артем Волков, Лидия Гринхарт, Глеб Фордж, Валерия Сталборн, Кирилл Кейн, Александра Вандер – их взгляды, острые, оценивающие, скользили друг по другу и по лицам сидящих напротив советников из старой гвардии, чье присутствие сегодня было скорее формальностью.

Андрей положил ладони на холодную поверхность стола, его голос, ровный и негромкий, тем не менее заполнил пространство зала, заглушив шепоток и скрип перьев.

– Коллеги. Мы стоим на пороге. Пороге не только смены поколений, что естественно, но и пороге новых вызовов. Порядок, выкованный нашими отцами в огне Конца, спас нас. Но он же… – Андрей сделал едва заметную паузу, – может стать нашей клеткой. Ригидность. Застой на ключевых постах. Боязнь нового из-за приверженности старому, пусть и заслуженному. Это опасно. Опасно здесь и сейчас, когда Пустошь дышит нам в спину, а Фиолетовая Зона посылает все более тревожные сигналы.

Он обвел взглядом стол, встречая взгляды – согласные, настороженные, откровенно скептические (особенно у Петра Донскова, чей отец Марк был живым воплощением старой военной косточки).

– Поэтому я предлагаю Реформу Системы Власти. Принцип прост: *Meritum et Vis*. Заслуга и Сила. – Андрей четко отчеканивал слова. – Любой пост, от командира отделения в полку до главы Дома в Совете, от начальника цеха в Куполе до управляющего Дистриктом… не является пожизненным по праву рождения или старшинства. Должность должна заниматься тем, кто способен ее нести с максимальной пользой для Королевства. Здесь и сейчас.

В зале повисла напряженная тишина. Даже Базель, предупрежденный заранее, слегка сжал кулаки на столе.

– Предлагаю два механизма смены, – продолжил Андрей, не обращая внимания на нарастающее напряжение. – *Первый*: Прямой Вызов. Младший по званию или положению, обладающий необходимой квалификацией и верой в свои силы, может бросить Вызов текущему обладателю поста. Вызов принимается или отклоняется Советом Старшин Дома или коллегией начальников службы. Если принят – проводится поединок. Безоружный, до первой крови или сдачи. Уровни Терианской Системы *учитываются*. Победитель занимает пост. Проигравший уходит в отставку.

Ропот прошел по залу. Артем Волков, чьи предки славились буйным нравом, усмехнулся, потирая мощный подбородок. Лидия Гринхарт нахмурилась. Петр Донсков резко вскинул голову:

– Дуэль?! Вы предлагаем вернуть варварские обычая Темных Веков, Андрей Дмитриевич? На штыках и кулаках строить будущее? Это безумие! Кровь на паркете Совета?

– Кровь уже лилась рекой при основании этих стен, Петр Маркович, – холодно парировал Андрей. – И лилась не только от когтей химер. Мы строим не хрустальный дворец, а крепость выживания. Сила, контролируемая правилами, честью и необходимостью – лучший арбитр в мире, где за стеной рыщет смерть. Это не поощрение хаоса. Это канал для амбиций и таланта, встроенный в систему. – Он перевел взгляд на Базеля. – Ваше Величество?

Базель вздохнул, его голос прозвучал твердо, без колебаний:

– Я поддерживаю предложение Великого Канцлера. Система закостенела. Нужны свежие силы на ключевых позициях. Механизм Вызова – крайняя мера, но необходимая. *Второй* механизм, Андрей?

– *Второй*, – кивнул Андрей, – Отстранение Свыше. Если вышестоящее руководство – Командир полка для ротного, Глава Дома для управляющего, Совет Королевства во главе с Вашим Величеством и мной для Главы Дома – приходит к выводу, что человек более не способен эффективно выполнять свои обязанности по причине слабости, болезни, некомпетентности или предательства интересов Королевства… он отстраняется. Без права на Вызов в данном случае. Решение должно быть обосновано и утверждено коллегиально.

Этот пункт вызвал меньше возмущения, но больше тревожных взглядов. Механизм отстранения давал огромную власть Андрею и Базелю. Кирилл Кейн аккуратно поправил очки:

– Критерии "неспособности"? Кто и как будет определять "некомпетентность" управляющего Дистриктом или, простите, Главы Дома? Это тонкая грань, Андрей Дмитриевич. Опасная для злоупотреблений.

– Критерии будут прописаны в Дополнении к Воинскому Уставу и Кодексу Домов, – ответил Андрей. – С привлечением экспертов НИОСН, Медслужбы и Контрольной Палаты. Решение не будет единоличным. Но оно должно существовать. Трупный яд застоя страшнее кратковременной несправедливости. Мы не можем позволить себе слабые звенья в цепи обороны. Ни перед Пустошью, ни перед будущим.

Обсуждение закипело. Артем Волков горячо поддерживал реформу, видя в ней шанс для своих молодых "волчат" пробиться выше. Лидия Гринхарт опасалась за стабильность в Аграрных Куполах. Валерия Сталборн молча анализировала военные последствия. Глеб Фордж скептически хмыкал. Александра Вандер задавала острые вопросы о применении реформы к управлению Новыми Рубежами. Петр Донсков бушевал, видя в "дуэлях" подкоп под саму суть воинской дисциплины. Базель и Андрей парировали, уточняли, давили авторитетом. Зал гудел, как растревоженный улей. Старые советники перешептывались, их лица были масками неодобрения и тревоги. Пустой стул во главе стола, где должен был сидеть Люк, казался зияющей черной дырой, напоминающей о скоротечности любой власти.

Когда первый накал страстей вокруг Реформы немного спал, разговор плавно перетек к текущим делам. Андрей кивнул Кириллу Кейну:

– Докладывайте по Застенью, Кирилл Викторовичч.

Кирилл Кейн разложил перед собой планшет и голографическую проекцию карты. На ней, как зеленые острова в море желто-коричневых тонов Застенья, светились точки существующих Дистриктов и проектируемых новых.

– Проект "Рассветная Долина" на юго-востоке выходит на плановые показатели, – начал он деловым тоном. – Первые урожаи в новых Куполах ожидаются через три месяца. Проблема – водообеспечение. Старые скважины не справляются. НИОСН предлагает пробить новый артезианский горизонт, но это требует ресурсов и времени. Риск заражения водоносного слоя из соседней Желтой Зоны оценивается как умеренный, но реален. – Он ткнул в другую точку. – Дистрикт "Приозерный" на северо-западе. Начали строить без должной георазведки. Результат – просадка фундамента двух жилых секторов. Нужны срочные инженерные работы и… замена управляющего. Человек не справился. – Последние слова были сказаны с осознанным взглядом на Андрея – иллюстрация к только что предложенной реформе. – Общая ситуация в Застенье напряженная. Миграция химерных стай из-за Стены участилась. Нападения на патрули и обозы. Рекомендую усилить гарнизоны в ключевых точках и выделить дополнительные мобильные группы быстрого реагирования. "Бронеспины" и им подобные – не главная угроза. Появились следы стайных "Резников" – быстрых, с длинными когтистыми лапами. Уровень угрозы – Красный.

– Усилим, – коротко бросил Базель, делая пометку. – Управляющего "Приозерного" – отстранить. Представить кандидатов на замену. Кейн, подготовьте предложения по скважине для "Рассветной Долины" с оценкой рисков.

Затем слово взял Петр Донсков. Его лицо, обычно невозмутимое, было серьезным.

– Отчет по Операции "Глубина". Первый взвод, Первой роты наземной разведки, Батальона "Глаз Ворона", Разведывательного Ударного Полка, – он четко выговорил длинное название спецподразделения, созданного по образу "Тени Ворона", но для разведки. – Задача: картографирование и обследование известных по старым картам бункеров Старого Мира в секторе "Дельта-7" Красной Зоны, на подступах к Фиолетовой.

Он включил другую проекцию. На ней – изрезанная, покрытая шрамами воронок и заросшая буйной мутированной зеленью местность. Яркими крестами отмечены точки.

– Обследовано семь объектов. Карты… – Петр усмехнулся беззвучно, – Карты времен Конца были точны лишь отчасти. Половина координат – погрешность в километры. Три бункера найдены.

* **Объект "Дельта-7-А" (код "Крот"):** Поверхностные сооружения разрушены прямым попаданием. Входы завалены тысячами тонн бетона и земли. Проникновение невозможно без масштабных земляных работ, что в Красной Зоне неоправданно. Признаков жизни – нет. Только радиационный фон и следы давних химерных лежбищ. * **Объект "Дельта-7-Б" (код "Щит"):** Более удачлив. Главный шлюзовой шахты уцелел. Взвод смог вскрыть аварийный люк. Внутри… – Фордж сделал паузу, его голос стал чуть глуше. – Гермодвери внутренних отсеков были распахнуты изнутри. Системы жизнеобеспечения мертвы. Воздух… стоячий, с запахом тлена и пыли. Нашли останки. Много останков. Люди. По позам… сидели у стен, лежали на койках. Рядом – пустые флаконы из-под лекарств, пустые канистры от воды. Некоторые… скелеты со следами ножевых и тупых травм на костях. В одном из отсеков – груда костей в углу, черепа проломлены. И… надпись на стене, выцарапанная гвоздем или ножом: "АД. 18 ЛЕТ. ПРОСТИ НАС". Припасов – ноль. Признаков борьбы с внешней угрозой – нет. Похоже, кончились ресурсы… и начался кошмар. Каннибализм. Безумие. Самоубийства. Ничего ценного, кроме жуткого урока. * **Объект "Дельта-7-В" (код "Ковчег"):** Самый глубокий и защищенный. Входной портал почти цел, но система шлюзов мертва. Попытки вскрыть с помощью переносных плазменных резаков успеха не имели – броня слишком толстая. Сканеры показали слабые энергоподпитки *внутри*, возможно, аварийные батареи. Но жизнеформ – ноль. Биосканы пустые. Либо мертвы, либо сканирование блокируется. Дальнейшие попытки вскрытия признаны нецелесообразными из-за риска спровоцировать обвал и привлечь крупных химер из близкой Фиолетовой Зоны. Оставлен маячок слежения.

Петр выключил проекцию. В зале стояла гнетущая тишина. Картины тихого ада в бункере "Цитадель" витали в воздухе.

– Остальные четыре объекта по картам либо стерты с лица земли, – продолжал Петр, – либо их координаты оказались фатально неверны. Дойти до бункеров в глубине Фиолетовой Зоны… – Он покачал головой. – Самоубийство. Уровень радиации запредельный. Активность химер… сканеры засекли энерговыбросы, не вписывающиеся в известные нам паттерны. Что-то новое. Или что-то очень старое и опасное. "Глаз Ворона" потерял двоих разведчиков на подступах. Третий вернулся с ожогами и в состоянии психоза. Лекари НИОСН бьются над ним. Вывод: бункеры Старого Мира – это склепы или ловушки. Надежды на спасшиеся очаги цивилизации в нашем регионе… нет. Там только смерть и безумие. А Фиолетовая Зона клокочет. Нужен постоянный мониторинг.

Андрей Раден смотрел на потухший экран проектора, его лицо было каменным. Груз знаний о конце прежнего мира и начале их собственного, построенного на пепле и костях, лег на плечи еще тяжелее.

– Принято к сведению, Петр Маркович, – произнес он наконец, голос низкий, но твердый. – Подготовьте подробный отчет по "Щиту" для Архива. Пусть помнят. Цену выживания. А за Фиолетовой Зоной… усильте наблюдение дистанционными методами. "Глазу Ворона" – отдых и ротация. Новых потерь не допускать.

Заседание подходило к концу. Реформа "Meritum et Vis" была принята за основу, но предстояла жесткая борьба за детали в Совете Старшин и Военном Совете. Отчет Донскова о бункерах повис в воздухе мрачным напоминанием: их Королевство было хрупким островком в океане смерти и безумия. И пока Люк Вангред боролся за каждый хриплый вдох в своей спальне, молодые волки уже точили клыки, готовясь к новой эре – эре Вызовов, дистриктов на краю Пустоши и неведомых ужасов из Фиолетовой Бездны. Буря приближалась, и Зал Совета чувствовал ее предвестие в каждом сквозняке.

Том-3, Глава 14: Тлеющие Угли

Воздух в спальне Люка Вангреда был неподвижным и тяжёлым, словно пропитанным расплавленным свинцом. Дорогие ароматические свечи, зажжённые в тщетной попытке заглушить запах лекарств и тления, лишь добавляли в смесь ноты удушающей сладости. Бледные лучи заката, пробиваясь сквозь щели плотных бархатных штор, выхватывали из полумрака пылинки, кружащие над огромной кроватью. На ней, утонув в шелках и мехах, Люк Вангред казался тенью былого исполина. Кожа, обтянувшая череп, была прозрачной, с синеватыми прожилками. Дыхание – прерывистым, хрипящим, с мучительными паузами, когда грудь короля замирала, заставляя Базеля, сидящего у изголовья, вцепляться в подлокотник кресла до побеления костяшек.

– …птицы… – выдохнул Люк, его веки дрожали, но не открывались. Голос был шелестом сухих листьев. – Стальные… огненные птицы… падают… всё горит… небо чёрное… – Его иссохшая рука судорожно сжала руку сына. – Юля… кричит… не слышу… дым… везде дым…

Базель наклонился ниже, его собственное могучее тело сгорблено под невидимым грузом. – Тише, отец, – прошептал он, протирая влажной тканью восковой лоб Люка. – Птиц нет. Небо чистое. Юлия… она спит. В саду. Слышишь? Тишина. Только Стена наша стучит. – Он врал. Он врал, как когда-то Люк врал ему, маленькому, о том, что за стенами нет чудовищ. Но сейчас ложь была милосердием.

Люк затих, его пальцы ослабели. На мгновение хриплое дыхание выровнялось. Базель закрыл глаза, молясь к неведомым силам, чтобы этот миг продлился. Но тело короля снова содрогнулось в немой судороге. Из горла вырвался стон, переходящий в бредовый шёпот: – Кровь… на снегу… Марк… Марк! Не смотри! Ольга… стреляй! В голову! Быстрее!.. Он не наш… уже не человек… монстр… – Слёзы, мутные и редкие, выступили в уголках закрытых глаз. – Прости… прости нас всех…

Базель отвернулся, сжав челюсти. Он знал. Знать о цене выживания – одно. Слышать её вопль из уст умирающего отца – другое. Эти обрывки кошмаров – не просто бред. Это исповедь. Летопись первых зим, написанная кровью на вечном снегу Пепельных Земель. Когда голод и мутации ломали не только тела, но и души. Когда приходилось стрелять в вчерашних товарищей, чей разум не выдержал превращения или голода. Базель чувствовал холодный пот на спине. Он был наследником не трона, а этой бездны греха и отчаяния. Наследником, стоящим у края, куда вот-вот шагнёт Люк.

За дверью бесшумно мелькнули тени – медики НИОСН в стерильных белых халатах. Их лица, профессионально бесстрастные, не могли скрыть тщетности усилий. Они могли бороться с инфекцией, с болью, с последствиями ран. Но перед старческим угасанием, ускоренным сломанным сердцем, их наука была бессильна. Они могли лишь продлевать агонию, капельницами поддерживая угасающую искру. Базель видел это в их глазах. Видел и отпускал жестом. Пусть отец уйдёт под шёпот своих стальных птиц и крики призраков прошлого. Это его право.

––

В тысяче километрах к юго-востоку, где воздух дрожал от жары и пыли, новый дистрикт Застенья – «Рассветная Долина» – превращался в ад. Не оплот надежды, а котёл отчаяния. Пыль, поднятая сотнями ног, висела рыжей пеленой, резала глаза, лезла в горло. Солнце, беспощадное и белое, выжигало последние жалкие побеги в треснувшей земле вокруг полупустых агрокуполов. Центральная площадь, задуманная как символ общности, теперь была ареной бунта.

Толпа – сотни поселенцев, мужчин с обветренными, озлобленными лицами, женщин с пустыми глазами, держащих за руки испуганных детей – сгрудилась вокруг импровизированной трибуны из ящиков. В руках – ломы, заточки, тяжёлые дубины, старые плазменные ружья. Гул голосов перерастал в рёв.

– Воды! – орал мужик в прожжённой робе, тряся пустой жестяной кружкой перед лицом перекошенного от страха управляющего Семёнова. – Где вода, тварь?! Ты обещал реку! А там – лужа грязи, воняющая падалью! Мои дети пухнут от поноса! Ты их убиваешь! – Чудища! – визжала женщина, показывая на глубокие царапины на щеке. – Каждую ночь подходят к самым стенам! Вчера прорвались в курятник! Перерезали всё! А ваши патрули? Где они?! Спится им пьяным в казарме?! – Ложь! – тряс седой старик костлявым кулаком. – Нас сюда загнали, как скот! Обещали рай! Дали пекло! Земля мёртвая! Воздух травит! Отпустите нас! Или дайте то, что причитается!

Семёнов, трясясь, пытался что-то кричать в сипящий мегафон: – Граждане! Успокойтесь! Скважина… скоро пробьют! Патрули… усилим! Терпение! Ради детей!

В ответ полетел комок засохшей грязи. Потом камень. Управляющий едва увернулся, споткнулся и свалился с ящиков. Десяток солдат ополчения с щитами сомкнулись вокруг него, но их строй дрожал под напором остервенелой толпы. Лысый детина с татуировкой скорпиона на башке, размахивая тяжёлым ломом, рвался вперёд: – Довольно слов, крыса! Умри! И освободи место тем, кто не брешет! Ещё секунда – и началась бы бойня. Хаос.

Рёв моторов перекрыл гул толпы. На площадь, поднимая тучи пыли, въехали три бронированных вездехода «Волкодав» с угловатыми корпусами, покрытыми шрамами Пустоши. На башне головной машины – короткоствольная плазменная пушка. На броне – оскаленная волчья голова герба Дома Волковых. Рампа заднего броневика с грохотом упала.