Жизнь на осколках

Дотянувшись до оружия, Маша погладила его, прежде чем примерить на себя, целясь в стену, разглядев в прицел малейшие трещинки. Приятная тяжесть оружия точно наполняла уверенностью, чувством превосходства. Была бы у нее такая пушка тогда… Маша качнула головой, прогоняя воспоминания, и положила обрез на место.

– Толик учил?

– Нет, Виктор, – отозвалась Люба, не прекращая лепить будущий ужин. Тихо шикнула на детей, что попытались шалить, пачкая друг друга мукой.

– Не лучшая компания, – позволила себе заметить Маша.

– Знаю, – вздохнула собеседница, заливаясь легким румянцем, знать, уже успела в полной мере познакомиться с темной стороной подобных персонажей. – Но, мне кажется, он не совсем потерянный. Он столько делает для нас. Для общины.

– Тяжело выживать в одиночку, – заметила Маша, пытаясь развеять ложные надежды собеседницы. Люба ей нравилась, отчасти, напоминая ее саму до того, как она стала игрушкой в чужих руках.

Но та словно не слышала или не хотела слышать предостережений:

– С детьми ладит. А дети они как кошки, никогда не потянутся к плохому человеку.

– Я не кошка, я кролик, – возразила малышка, которая, вероятно, видела усатых-полосатых только на картинках, не в пример кроликам, стоило ли удивляться, что она ассоциировала себя именно с ними?..

– Помолчи, – негромко, но неожиданно строго и твердо велел сестренке белобрысый мальчишка и посмотрел на гостью в упор. – Люба психолог, она лучше знает. А Виктор – добрый, просто не встретил ее раньше.

– Вася! – испуганно прикрикнула на него Люба, подтверждая Машины догадки – Виктор ей нравился. – Лучше сбегай, посмотри, подоила ли Света козу. До ужина еще долго, нашей гостье не помешает выпить молока. Сегодня сядем позже, дождемся наших.

Парное молоко с еще теплым белым хлебом. Такого Маша не пробовала уже очень давно, много дольше, чем длилась новая эра, начало которой ознаменовал всемирный катаклизм. И она как могла растягивала удовольствие, устроившись на лавочке с видом на пастбище, за которым начинался лес и руины. Хорошо тут: спокойно, сыто и относительно безопасно. И чем дольше Маша тут оставалась, чем больше узнавала обитателей, тем настойчивее скреблась мысль о том, чтобы остаться.

Кроме того, они сами предлагали. Но… Ребята уже притерлись друг к другу, сплотились, работая как единый механизм. С ее же появлением все начнется сначала. Да и приживется ли, не принесет ли с собой раздоры, нарушив положение сил в группе. Как минимум, заставит потесниться. А внести достойную лепту, отрабатывая кров и пищу, сможет ли? Нет, подобные решения следовало обдумать как следует, все взвесить. Благо ее пока не торопили и не гнали, наоборот, пока окончательно не поправится, не отпустят. Хорошие они.

За созерцанием сельской идиллии и размышлениями время летело незаметно, погружая в своего рода транс. Так что Маша невольно вздрогнула, когда кто-то дернул ее за рукав. Сработали рефлексы, и она резко отпрянула, одновременно разворачиваясь лицом к… девочке. Вздрогнув, та невольно попятилась. Засмеялась, видимо, найдя ситуацию забавной.

– Теть, пойдем. Мамочка кушать зовет.

– Вернулись?

Девочка активно закивала головой, вновь потянув за рукав:

– Консервированные ананасы принесли. Ты пробовала? Они вкусные? Сказали на днюху откроем. Это праздник такой?

– Вкусные, – вздохнула Маша, вспоминая сколько вкусняшек осталось в прошлом и которые им вряд ли доведется еще когда-либо попробовать. А малышка даже не узнает, чего была лишена. – А чья днюха?

– Как “чья”? Они разные бывают?

Леночка чуть не запрыгала от радости, как и любой ребенок, радуясь каждой возможности повеселиться и вкусно поесть. Особенно когда таких поводов не так и много. Знать, тяжко им пришлось эти два года… Раз они даже дни собственного рождения позабыли.

– Да. У каждого есть день, когда он появился на свет. Обычно, человека в этот день все поздравляют и дарят подарки.

– А где подарки берут?

Как же все запущено… Впрочем, стоит ли удивляться? Дети выросли на руинах, а взрослые заняты выживанием общины и попытками сделать жизнь хоть капельку комфортнее, им не подарков. Куда важнее научить детей различать съедобные грибы и ягоды от ядовитых, доить козу, правильно разводить огонь…

– Приносят из магазина или делают своими руками. Подарок должен быть полезен или приятен именно этому человеку, потому так важно знать чья днюха.

Задумалась. Не иначе над подарком. Подвела к стулу в конце обеденного стола, показывая ее место. Поприветствовав собравшихся, кивком головы, Маша покорно опустилась на стул, придвинув тарелку с варениками. В каждой было ровное количество штук независимо от обязанностей и возраста присутствующих.

Однако, прежде чем все набросились на угощение, Степка поднял руку, привлекая внимание:

– Перед тем, как мы приступим, возблагодарим нашу Мать-природу за дары ее и за милость, дарованную нам в момент испытаний, – демонстративно сцепив пальцы в замок, дождался, пока все неуверенно последуют его примеру. Культист что ли?.. Прикрыв глаза, забормотал слова короткой “молитвы”, явно сочиненной то ли на ходу, то ли накануне и еще не заученной наизусть.

Когда ложки наконец застучали по тарелкам, Толик объявил:

– После ужина не расходитесь, надо обсудить кое-что.

– Да уж будьте любезны, – заметила Люба, и взгляд ее как-то недобро выстрелил в сторону мужской части общины.

Поймав взгляд Толика, Степан развел руками, насколько позволила ему позиция, зажатая между Лешкой и Виктором:

– Ну, что я говорил, – позволил он себе вставить комментарий.

Однако, с ними скучно не будет… Так может плюнуть на все и хотя бы попытаться влиться в чужой коллектив, стать его частью? Неужели не найдется у нее за душой хоть пары качеств и талантов, которые пригодятся общине? Не без рук-ног небось…

Чужих детей не бывает

Люба первый раз за день присела отдохнуть, покончив с делами на кухне. Обед доходил на плите, и она могла, наконец, вытянуть ноги, устроившись на диване в общей гостиной.

– Степ! – окликнула она помощника, что вернулся с метлой со двора, заставив Тору заворчать. Не любила та “палки”. – Будь добр, позови малышей, а. У них сейчас урок чистописания.

Который, судя по всему, они снова вознамерились прогулять. Отчасти, Люба их понимала. Тем более что росли они в другое время, вне жерновов устоявшейся системы, где у детей было слово “надо”, а иначе: двойки, вызов родителей в школу, отцовский ремень… И пока не понимали, как это важно для их будущего. Воспринимали как пустую трату времени, которое можно провести интереснее и веселее.

– Нет проблем.

Вот только вернулся Степка лишь спустя двадцать минут. Один. Оказалось, что малышей нет нигде. Он побывал во всех уголках общины, даже взобрался в наблюдательный пост, но их пропал и след. Впрочем, след-то как раз должен был остаться, заверил ее Виктор, отвязывая Тору. Она хоть и не обучена, а все же собака.

– Я с тобой, – заявила Люба, прекрасно зная, что иначе сойдет с ума, изведется в неведении, если только поддастся уговорам и останется.

Так что Виктору не оставалось ничего другого, как согласиться, велев прихватить обрез. На всякий пожарный. Стрелять, конечно, если что, он будет, а Люба за носильщика, но она не сказала и слова, послушно исполняя приказ. Мысль о том, что с детьми что-то случилось, заставляло сердце сжиматься в тревоге – они никогда не покидали пределов общины одни.

Сперва Тора кружила рядом с домом, конечно, ведь там все было исхожено вдоль и поперек, однако рядом с дорогой собака радостно тявкнула и рванула вперед.

– Они что, к океану пошли? Но им же было запрещено…

– Вечно ты их под юбкой не удержишь, – справедливо заметил Виктор, первым покидая укрытие, которым служил густой кустарник, выбираясь на серое потрескавшееся полотно шоссе. После подал знак, что можно идти. – Конечно, их могли увести, но, думаю, Тора дала бы нам знать о присутствии чужаков.

– Да, пожалуй, – согласилась Люба, подстраиваясь под его широкий и быстрый шаг.

С души немного отлегло, хотя в мире постапокалипсиса хватало и других опасностей. Впрочем, Люба старалась не думать о них, чтобы не сойти с ума от беспокойства. Ох и всыплет же она проказникам, когда найдет, по первое число…

Тора деловито тявкнула и потянула хозяина прочь от дороги, уводя от океана вправо.

– Они в развалинах, – пояснил сей маневр Виктор.

– Что их туда понесло?..

– Спросим, когда поймаем, кроликов, – проворчал Виктор, укорачивая поводок Торы и замедляя шаг.

Не только потому, что в развалинах можно запросто на что-то напороться, заработав столбняк. Они были опасны. В любой момент на неосторожного сталкера могла обрушиться стена ближайшего здания или покосившийся стенд с выцветшим рекламным плакатом. Уйти из-под ног земля. В расщелинах после солнечного дня грелись змеи или находили пристанище заморские пауки, разбежавшиеся из поврежденных террариумов. По улицам, поросшим растениями, пробивающимися через потрескавшийся асфальт, бродили дикие звери. Еще лопались время от времени трубы, выпуская на поверхность газ…

Люба качнула головой, прогоняя ужасные картинки. Не заметив, как спутник остановился, налетела на него сзади, едва не столкнув в обрыв, образовавшийся при смещении плит, а может, землетрясении.

– Не шибко высоко, но вряд ли они сигали тут вниз, – заметил тот. – Наверное, вернулись и забрали вправо, там спуск более пологий.

Люба кивнула, поворачивая назад, но ее ухватили за локоть, чтобы тут же отпустить, вложив в руку конец поводка, который Виктор где-то притаранил для своей любимицы.

– Спустимся здесь. Я спрыгну, а ты подашь Тору.

Прежде чем она успела назвать решение авантюрой, а парня спятившим, тот спрыгнул вниз. Этажа со второго. Театрально закатив глаза, Люба спустила ему собаку, ухватив под передние лапы. Тяжелая, отъелась за проведенное в общине время. На регулярной кормежке, да дети тайком подкармливали ее тем, что не хотели есть сами. Думали, никто не замечает.

– Теперь ты.

– Нет уж, – Люба попятилась от края. – Я вернусь и возьму вправо.

– Потеряем время, – зная, на какие рычаги давить, констатировал Виктор. – Прыгай, не бойся. Я поймаю.

– Я тебя ненавижу!

Топнув в сердцах ногой, Люба чуть присела на краю плиты и, закрыв глаза, прыгнула.

– Я знаю, – вздохнул Виктор. Его руки сомкнулись на ее талии, чтобы, когда ноги девушки нашли твердую опору, скользнуть ниже, пользуясь моментом, удовлетворяя его низменные желания.

Люба отпрянула, делая несколько поспешных шагов назад. Замерла, понимая, что ведет себя как дура, но внутренний испуганный голосок шептал, что они здесь совсем одни и никто не придет на помощь, если в парне проснется хищник, что показал зубы той ночью, когда в их доме появился незаменимый помощник в лице Торы. И страх перед которым нет-нет, а поднимал голову, как бы ни старался Виктор загладить тот инцидент. Понимал, что виноват. А может, и много больше, отчего Люба ненавидела его еще сильнее. Вот и сейчас, он нерешительно коснулся ее плеча, словно приводя в чувство, и ей захотелось не то провалиться на месте, не то накричать. Однако она не успела даже шумно выдохнуть, когда со стороны бывшего торгового центра послышался тонкий девчачий крик.

– Леночка!

Она бросилась было через улицу, но Виктор вновь ухватил ее за локоть, призывая быть осторожнее, и, опустив взгляд вниз, Люба увидела почти полностью укрытый растительностью зев открытого люка.

– Следуй за мной.

Они быстро перебежали проезжую часть, оставляя открытое пространство позади, и рванули вдоль улицы, стараясь держаться ближе к домам. Все верно, крик могли услышать и другие… У дверей торгового центра Тора растерянно завертелась – потеряла след. Видимо, дети проникли в здание иным путем. Но было ли у них время искать следы?

– Лена? – позвала она, когда они проникли внутрь. И имя отдалось от свода эхом. – Леночка!

В ответ прилетел тихий плач, а может, поскуливания. Сердце оборвалось, и только Виктор сдерживал ее порывы, ни на миг не забывая об осторожности. Ворчал на нее весь бесконечный эскалатор, с которого Люба чудом не скатилась кубарем вниз. Когда те двигались, было проще… Они больше ничего не слышали, но у собаки слух был острее, и она вела их сквозь хаос, пока хозяин не натянул поводок. Впереди спасателей ждало море битого стекла, от которого лапы животного не были защищены обувью с толстой подошвой.

– Я понесу ее, – решительно предложила Люба, понимая колебания спутника, и отдав тому обрез, взяла Тору на руки. Ничего, Василий, которого она таскала несколько дней, когда нашла, весил гораздо больше.

Идти тихо не получалось, стекло скрипело и ломалось под ногами, как бы медленно они не двигались, и они дружно морщились: Люба из-за отвратительного звука, Виктор от того, что об их присутствии было известно теперь в каждом уголке огромного безмолвного здания. В ближайшем павильоне, которого они увидели рухнувнувший стеллаж, из-под которого виднелась детская ножка в чужом ботиночке на шнуровке.

– Это не она, – сказал спутник, точно приговор вынес.

Вот только кому: Лене или неизвестной девочке, тихо стонущей под металлической конструкцией, верхний край которой, к счастью, встретил на пути кушетку, создав подобие домика.

– Возможно. Помоги мне, – велела Люба, пытаясь приподнять стеллаж. Во-первых, в любом случае, следовало убедиться, что Леночка не переобулась в ближайшем бутике, а во-вторых… – Запомни уже, Вик: чужих детей не бывает.

И с тех пор, как она подобрала потерявшегося в развалинах супермаркета мальчонку, а потом забрала с собой плачущую у тела мертвой мулатки девочку, ничего не изменилось.

– Пусти. – Оттеснив Любу, парень со вздохом подступился к стеллажу с импровизированным рычагом из обломка арматуры. – Я приподниму, а ты вытаскивай.

Девочка, действительно оказавшаяся чужой, закричала, когда она потянула ее за ноги из завала. На пальцах осталась кровь, и Люба осторожно задрала подол длинной юбки светловолосого ангелочка, обнажая рваную рану. Ободрав собственную рубашку, приступила к перевязке.

Тора неожиданно зарычала, и обрез в руках ее хозяина мгновенно ожил, уставившись дулом в грудь незнакомца, вероятно, прибежавшего на крик. Дуло пистолета мужчины, заросшего щетиной настолько, что трудно было судить о его возрасте, смотрело Виктору между глаз.

– Отойдите, – хрипло и угрожающе потребовал он.

Люба завязала узел и только тогда поднялась, отступая от своей нечаянной пациентки.

– Мы лишь хотели помочь.

Не отводя дула, незнакомец переместился к девочке, и та, тяжело поднявшись, прижалась к нему сбоку:

– Папа.

Ну как есть дикий испуганный лесной зверек.

Люба коснулась руки Виктора, призывая опустить оружие в знак мирных намерений, и тот скрепя сердце повиновался. Оно и понятно, это ведь ему в голову целились.

Незнакомец, подхватив на руки девочку, что тут же спрятала заплаканное личико у него на плече, сделал несколько шагов назад, к зияющему проему двери, из которой возник, и тоже спрятал оружие.

– Простите. Вы не видели тут мальчика и девочку? – ободренная этим жестом, спросила Люба.

Однако неожиданный собеседник испарился точно призрак, оставив вопрос без ответа. Лишь эхо его торопливых шагов еще некоторое время звучало, отраженное от стен.

– Хоть бы спасибо, что ли, сказал… – проворчал Виктор.

– Добрые поступки делают не ради благодарности, Вик… Он сильно испугался, – вступилась за незнакомца Люба. – Возможно, дочь – это все, что у него есть.

Голос предательски дрогнул. Стоило представить, что, возможно, Леночка или Васька вот так же лежат, зовут на помощь, в том же люке, например, а их никто не слышит, слезы подступили к глазам. Дрогнули поникшие плечи. А может, это просто начался отходняк?

– Эй, – Виктор осторожно положил ей на плечи горячие ладони, приводя в чувство. – Мы найдем их, я обещаю.

И словно в подтверждение, Тора тявкнула, потянув куда-то в сторону.

Работорговцы

Тора спешила вперед, взяв свежий след, однако, заметив, что спутница отстала, засмотревшись на треснувшую витрину бутика, Виктор удивленно придержал девочку. Любу шмотки не интересовали, разве что детские… Подошел ближе. Очки. Ну конечно! Люба же давно жаловалась, что ее разбились, а те, что принес ей Толик, не совсем подходят.

– Зайдем, – объявил он, подталкивая Любу ко входу. – Когда еще представится такая возможность.

И, о чудо, она мгновенно сдалась не самому убойному аргументу.

– Я быстро, – выдохнула она, ныряя в перекошенный проем.

Наверное, совсем замучилась без годной оптики.

– Давай. Мы с Торой пока пока проверим путь впереди, – предложил Виктор, чтобы еще немного ее успокоить, ведь поиски не стоят на месте, про детей никто не забыл. – Догоняй.

Стоило ослабить поводок, и девочка припустила по темному коридору. Бутики закончились, а с ними и свет из окон, пошли сплошные запертые двери: то ли подсобные помещения, то ли кабинеты, так что пришлось достать фонарик. Пока он возился в темноте, послышались торопливые шаги, – Люба действительно обернулась в момент, – и, прежде чем он додумался подать голос, с разбегу врезалась в него. Фонарик выскочил из ладони, точно лягушка, и покатился куда-то к стене.

– Ох…

Виктор чертыхнулся и, хотя девушка не могла видеть этого, в почти театральном жесте прикрыл лицо рукой. И каким только чудом Люба выживала целую неделю после катастрофы, пока он не подобрал их с Васькой в разграбленном супермаркете? С ее-то понятиями о скрытности передвижений и осторожности…

– Я сейчас найду, – виновато выдохнула она, поспешно отстраняясь.

Однако Тора сделала это раньше, вспомнив, видимо, как еще в щенячьем возрасте училась приносить брошенную ей палочку. И рассеянный луч света обнаружил впереди запасную лестницу. Что ребят туда понесло? Заблудились? Или от кого-то убегали?

– На лестнице держись позади меня и ближе к стене, – попросил Виктор спутницу, когда они замерли у распахнутой двери. – Неизвестно, в каком состоянии ступени…

Не дождавшись ответа, осветил фонариком лицо девчонки, замечая на вздернутом носике стильные очки, и Люба послушно кивнула, заливаясь румянцем – ей нравился свой новый образ. В руке она сжимала фирменный пакет.

– На вырост? – не удержался Виктор от того, чтобы подколоть.

Люба фыркнула:

– Сегодня ты видишь, а завтра нет. Может, даже ты мне однажды спасибо скажешь.

– Ну, ты покаркай мне еще… Пошли, – Виктор первым ступил на лестничную клетку, проверяя на прочность, и прижался к стене, уступая место спутнице. Идти вниз, спускаясь в подвальное помещение, где мог притаиться кто угодно, не хотелось дико, но Тора тянула туда, а значит… – Васька! Вы там?

– Виик, – донеслось снизу.

И он едва сдержал облегченный вздох, бросив взгляд через плечо. Поднял руку, предостерегая спутницу от необдуманных, поспешных действий. Рискнул подойти ближе к покосившимся перилам:

– Вась! Сами подняться сможете?

В ответ тишина.

Да что ж такое-то!.. С губ сорвалось грязное словцо, покатившись по ступеням, уходящим во тьму. Тора потянула вниз, сзади, побуждая к действию, подтолкнула Люба, не оставляя выбора, и он сдался. Рассеянный свет выхватывал ступеней пять, и ни одной больше. Люба инстинктивно жалась к спине, только что не обнимала, однако удовольствия Виктор не получал, напротив, сейчас подобное раздражало, сковывая движения. И он вручил ей фонарик, предложив заняться делом, а сам крепче перехватил обрез.

Точно ей передалось беспокойство хозяина, глухо и яростно зарычала Тора. Рассеянный свет выхватил из темноты резкое движение, и Люба вскрикнула, теплое касание ее руки исчезло. И почти тут же кто-то болезненно зашипел:

– Сука…

Надо признать, в обращении с мужчиной, Люба знала, куда и как наносить удары.

Не рискуя стрелять в кромешной тьме, Виктор ударил прикладом, ориентируясь на звук, послышался хруст кости, и незнакомец закричал. Свет фонарика, вновь зажатого в обманчиво хрупкой ладони, метнулся по сторонам. Обшарил стены пустой подсобки, чуть задержавшись на корчащемся на полу крепком парне, прижимающем руки к лицу, замер в углу, где лежало два связанных детских тельца.

– Посмотри, что с ними, – велел Виктор, забрав у неизвестного пистолет и занимая позицию, направив свет и дуло во вне ее. Тора прижалась к ноге, готовая в любой момент встать на защиту хозяев. – Только быстро. Не думаю, что у нас много времени.

Позади послышалась возня.

– Думаешь, этот здесь не один?

– Наверняка.

Попробуй изловить в одиночку двух шустрых кроликов… Да и зачем ему дети? Ну, с девчонкой, допустим, понятно, но пацан ему на что? Не иначе у них дело какое-то есть, канал сбыта… А такое в одиночку провернуть ой как трудно, даже в такие времена. Значит, как минимум один подельник есть.

– Мамочка!..

Ленка плакала. Ну, если только ее хоть пальцем тронули… В темноте потянули за рукав.

– Вик… – виновато шмыгнул носом Васька. Или ему его расквасили? Не беда, главное, что живой остался. – Прости. Он сказал, что убьет Ленку…

Виктор на ощупь нашел лохматую макушку, потрепав:

– Зато мы вас нашли, верно? А теперь валим отсюда. Люба, поднимайтесь по лестнице, я вас сейчас догоню.

– Что ты?..

– Иди.

Хотела упрямо возразить, но промолчала. Умница. Потянула Ваську к выходу, взяв Леночку на руки. И не боится грыжу заработать? Девчонка совсем уже большая стала. А ей еще рожать. Если, конечно, подпустит к себе кого-нибудь.

Когда их шаги достигли следующего лестничного пролета, Виктор тяжко вздохнул. Направив на незнакомца луч фонаря, не оставляя времени осознать, прочувствовать момент ни себе, ни ему, спустил курок трофейной пушки. И нет, этот акт не являлся местью. Лишь необходимость, продиктованная соображениями безопасности. Нельзя было допустить, чтобы отморозки выследили их, обнаружив общину, как и позволить таким опасным личностям бродить в ее окрестностях.

Попятился, отступая спиной до самой лестницы. Все же, кролики кроликами, а человека он убил впервые. Неприятное чувство, что-то перевернувшее в душе. Люба бросила на него быстрый взгляд и тут же отвела, ничего не сказав. Она все понимала. Даже когда не желала признавать неугодную правду публично. Не могла не понимать.

– Пошли отсюда. Скорее.

Выбравшись из плена стекла и стали, все как-то облегченно вздохнули. И ладно малыши, они, наверное, и не помнили "раньше", но когда прошлое существование успело стать настолько чуждым им? Вот правду говорят, что и к плохому, и к хорошему быстро привыкаешь. Вот только ответить самому себе, чем, первым или вторым, была его теперешняя жизнь, Виктор не смог. Как и прежде, в ней присутствовали и печали, и радости, и трудности, просто… все было иначе. Другие люди рядом, ситуации, ценности, опасности. А по сути…

– Куда мы?

Только и спросила Люба, послушно поворачивая за угол, едва они пересекли открытое пространство дорожного полотна. Она все еще прижимала к себе Леночку, Ваське, как взрослому, Виктор доверил Тору, и теперь они оба семенили рядом. А нос ему таки разбили… После того, как отругают за самоволку, надо будет поздравить его с боевым крещением.

– Нас могли заметить. Ты же не хочешь навести его подельников на общину?.. Затаимся, есть у меня тут недалеко одно укромное местечко, выждем немного, разведаем обстановку и тогда пойдем.

– Хорошо.

Какая Люба сегодня покладистая.

Эту квартирку на втором этаже кирпичного дома, сохранившуюся в почти идеальном состоянии – у нее даже стекла не вылетели, он нашел еще во время ранних вылазок. Прибрался немного, обустроил под собственные нужды, поднатаскал припасов. Которыми, не скупясь, поделился с гостями. С утра ведь не ели ничего, а дело уже двигалось к вечеру, пока доберутся домой…

Устроился справа от окна с обрезом, приглядывая за подходами к дому, благо парадные выходили на ту же сторону, и задумчиво почесывая Тору в области холки.

Хорошо, что там было темно. И луч фонаря от отдачи увело вверх…

Тора радостно тявкнула, и Виктор бросил очередной строгий взгляд на девчонку:

– В окне не светись…

И Люба немедленно пригнулась, чтобы поставить перед собакой тарелку с тушенкой. Та подняла взгляд на хозяина, спрашивая позволения. Понимала, что на службе, верно расставляя приоритеты, и он убрал руку, давая свободу действий.

– Любишь тунца? – Люба присела рядом, протянув вскрытую банку консервов и нож. Единственные две чистые вилки были заняты. – У тебя им вся полка заставлена.

– Просто целую коробку нашел, – не глядя на девушку, передернул Виктор плечами, открещиваясь от любимых консервов. Все одно: закончатся консервы, и любовь закончится…

Вздрогнул, когда девичья рука мягко коснулась плеча.

– Ты просто… делал, что должен, – неожиданно обронила Люба, подтверждая его догадки. Она все понимала. – Увы, пока в мире снова не появятся карательные органы, кому-то придется это делать.