Жизнь на осколках

Ирина Захарова

Жизнь на осколках

Глава 1

Глава 1

В их пристанище Виктор вернулся только к вечеру. Как говорилось в одной старой песне: голодный, усталый и злой, но весьма довольный собой. Пройдя в залу, оборудованную в подвале старого дома, сохранившего бомбоубежище, швырнул было по привычке на стол связку голубиных тушек, но вовремя заметил, что тот застелен скатертью. Да и само помещение разительно преобразилось.

– Какого хрена? – спросил он строго выпорхнувшую навстречу из кладовки русую девчонку, кудри которой были непривычно уложены в прическу вместо обычного хвостика.

Привычная каменная кладка стен комнаты оказалась задрапирована тканью, мягкая мебель покрыта пледами, почти лишенными следов воздействия неблагоприятных внешних факторов, ковры, что оберегали от холода, идущего от каменного пола, вычищены. Повсюду развешаны игрушки и гирлянды, которые никогда не загорятся, ибо он не позволит тратить на них драгоценную электроэнергию.

– Так… Новый год же, – ответила та, поставив на стол пузатую банку с заготовками.

– Что? – переспросил Виктор, не веря собственным ушам, утирая пот со лба. На улице теперь всегда было жарко, даже зимой, и только ночью температура падала градусов до пяти.

– Новый год, – тихо повторила девчонка, потупившись.

– Ты спятила?

Девчонка помотала головой. Двое ребят, шести и пяти лет, выбежав в этот момент в залу, так же приодетые к празднику, испуганно спрятались за ее спиной. Дикие они какие-то растут…

– Наш мир лежит в руинах. Какой нахрен праздник!?

– Как раз сейчас он важен, как никогда прежде, – гнула девчонка свою линию. Упертая. – Если ты не заметил, мы два года живем как звери. Попрятались по своим норкам и не знаем с кем живем бок о бок. Вот ты, например, помнишь мое имя? А-то я от тебя слышу только: “эй” и “ты”…

Началось…

Виктор нахмурился, вернувшись с охоты, желая лишь одного – завалиться спать в своей каморке, но ответил:

– Клава.

– Люба! Люба, – с нажимом повторила та, забывая про робость перед грубым и превосходящим ее физически собеседником. – Когда все случилось, я заканчивала первый курс на факультете психологии. А ты?

– Какая разница?!. – рявкнул он, с удовлетворением заметив, как девчонка невольно вздрогнула. – Это осталось в прошлом, которого больше не существует.

Шепнув что-то мальчишке, потянувшему названную сестренку к выходу, собеседница встала в позу.

– Прошлое никуда не исчезло, – заявила она, неожиданно сделав шаг вперед, чтобы коснуться торчащего у него из-за пояса пистолета. Помнила, как он навел на нее дуло при первой встрече, намеренный присвоить чужую добычу? – Оно продолжает жить. В нас – его отражениях. Куда бы мы ни пошли, чтобы ни делали, мы несем его с собой, проецируя вовне.

Завелась…

– Ну вот что, – сунул он ей в руку добычу и отступил на шаг. – Я на сеанс психоанализа не записывался. Так что не лезь ко мне: ни в голову, ни в душу. Пожалеешь.

Девчонка хотела что-то возразить, но он захлопнул дверь буквально перед носом. Психолог хренов! Вот зачем? Зачем тянуть в новый мир то, что отжило? Если уж душа так требует праздника, почему не придумать новый, например? Новый мир – новое летоисчисление, новая религия, новые мифы, новые даты…

Думая эту интересную и неожиданную мысль, Виктор дотянулся до пачки сигарет и закурил. Все же у апокалипсиса, сократившего человечество до известного лишь небесам минимума, все же имелись свои положительные стороны. Прежде, он бы никогда себе не позволил такую дорогую марку. А теперь иди, бери. Если кто-то не взял раньше…

Мы пойдем другим путем, как сказал в свое время какой-то умник.

Довольный собой, он откопал в груде полезного хлама тетрадь, карандаш и снова завалился на койку. В полосе рассеянного закатного света, льющегося из окошка под потолком, начал чирикать.

Увлеченный занятием, разнообразившим привычные серые будни, он просидел у себя до самой ночи, не обращая внимания на возню в главной зале, и вышел только, когда в каморке стало слишком темно. Как мотылек потянулся к свету, который жгли в главной зале.

Остальные идею Клавы восприняли положительно. Особенно Толстопуз, когда увидел изобилие на праздничном столе. Впрочем, старое прозвище, наверное, следовало менять. Степка за это время прилично скинул в весе. Находился пешком, оголодал…

– Моя мама готовила обалденное оливье, – заявил он, когда, приведя себя в порядок, все уселись за стол. Печально копнул вилкой вегетарианское угощение. – Туда колбасы надо побольше…

Что-что, а колбасы они не видели уже очень давно. С тех пор, как во всем городе отключилось электричество, перестали работать последние морозильные установки и вся мясная и молочная продукция протухла. Разве что колбасы сырого копчения продержались несколько дольше.

– Колбасу есть вредно, – отметив скачок настроения, ухнула ему в тарелку порцию салата Светка, пустив миску дальше по кругу.

– Как и сладкое, – заметил Алексей, притягивая ее к себе, чтобы увлечь в поцелуй, который никому не пришло бы в голову назвать целомудренным.

– Не правда, – опровергла та его заявление, едва оказалась на свободе, поправив длинные рыжие локоны, ниспадающие на оголенные хрупкие плечи. – Сладкое стимулирует мозговую деятельность и поднимает настроение. О, если бы вы только знали, какие торты моя мама пекла на новый год. И всегда на верхушке символ года из шоколада…

Светка осеклась, закусив губу и склонив голову, так что косая челка закрыла лицо.

Ну вот, опять небось сырость разводит… Помнится, первое время малявка целыми днями ревела, не ела, не вставала с койки, ни с кем не разговаривала.

– Кстати, а какой нынче год по китайскому календарю? – наигранно бодро поинтересовался Толик.

Пожалуй, единственный по-настоящему полезный член их маленькой группы. С ним Виктор бы хоть в разведку, хоть на дело спокойно пошел. Пусть тот и был немногим старше большинства собравшихся. Все же, если ты сын потомственного военного и тот лично занимается твоим воспитанием, это накладывает отпечаток. Ну и еще, пожалуй, Клава, что тянула на себе хозяйство. Вот только в походе она точно станет обузой.

– Перед катастрофой была обезьяна, – шмыгнув носом ответила Светка. – Значит, собака.

– Отлично. Собака – друг человека, – процитировал Толик, поднимая стакан с компотом. – Давайте же выпьем за то, чтобы в наступающем году она была бы добра к нам.

Взяв свой стакан, Виктор повертел его в руке, чтобы поставить обратно и выйти из залы. В спину ударила напряженная тишина, вдруг породившая странное теплое чувство, которого бывший детдомовец не испытывал еще никогда. Нет. Нет, не могло того быть. Решительно мотнув головой, прогоняя глупые непрошенные мысли, достал из тайника бутылку дорогого бренди и вернулся, раздавая всем пластиковые стаканчики.

– Виктор, – с упреком протянула Клава, когда он налил крепкого напитка сладкой парочке.  – Им нельзя.

– Трахаться можно, а пить нет? – фыркнул он, вгоняя в краску влюбленных. Значит, не подвели его интуиция и глаз наметанный. – Не говори глупостей. Кроме того, за восемнадцать перевалили, значит взрослые.

– Виктор! С нами дети.

– Они все равно не понимают, о чем мы, – небрежно передернул Виктор плечами. – И пойми уже, Клава…

– Люба.

– … пора забыть стереотипы почившего мира и строить новый. Кто "за", прошу поднять стаканчики.

И оставшись в одиночестве с двумя несмысленышами, Клава выпила компота за год наступающий. Если конечно ее подсчеты были верны, и они не праздновали, например, восьмое марта.

– А в новом мире кото… катастроф ни будит? – с не детским выражением на смуглой мордашке поинтересовалась Леночка, ловя пальцами в компоте сухофрукт.

– Мы этого не допустим, – несколько опрометчиво пообещал Толик, закусывая импортный напиток хрустящим соленым огурцом, словно какую-то водку.

Варвар.

Отодвинув к краю салат, Виктор дотянулся до блюда с жареным кроличьим мясом и положил себе самый большой ломоть. Что? Главному добытчику надо как следует питаться.

– И сколько мы теперь не увидим котлет? – поинтересовался он ценой бессмысленного праздника. – Месяца два?

Клава в ответ на выпад промолчала, лишь положила по куску мяса серьезным и немного потерянным детям. И закралась в голову мысль, что, возможно, праздник был не такой и плохой затеей. Он рос в детдоме, да, но и они всегда ждали Нового года, готовились к нему. Смешно сказать, но некоторые верили в Деда Мороза. А эти… Они, кажется, даже не понимали смысла всей их суеты. Не испытывали радости и предвкушения подарков, которые наверняка приготовила "мамочка". Дети, у которых не было детства. Во что они вырастут, как воспитают собственных детей? На миг ему даже стало страшно за "светлое будущее", которое они собрались строить.

– Перестань, – вступилась за вынужденную подругу Светка. – Зверьки плодятся, как…

Поймав себя на каламбуре, умолкла.

– Верно. А потом Я их убиваю. Или кто-то считает, что я с этого кайф ловлю?

Примолкли. Клава виновато опустила голову. Мелкий Васька вынул изо рта кусочек мяса, то ли впервые задумавшись о цене угощения, стоившего жизни пушистому зверьку, то ли уподобляясь Клаве. И Виктор мысленно чертыхнулся.

– Проехали, – махнул он рукой. – У всех свои обязанности. На крайняк, попробуем готовить куриные котлеты.

Кивнул он на висящих у входа в кладовку, всеми забытых птиц. Этих в округе до сих пор водилось навалом. Правда, что характерно, голуби день ото дня становились осторожнее и умнее, уже не половишь голыми руками. Вздохнул, борясь с закоренелым прагматиком, которым сделала его жизнь, и ухватил пальцами за горлышко бутылку.

– Так у нас праздник или где? – бодро вопросил он. – Давайте еще по одной, и будем играть.

Поднялся, чтобы разлить бренди по стаканчикам, опережая протест, не обойдя и Клаву, напомнив, что отравиться за здоровье – святое дело. По мановению его ловких пальцев замигали разноцветными огоньками гирлянды. И плевать, что с пропусками. Дети подняли на него заинтересованные взгляды, впервые за вечер обнаружив позитивную эмоцию.

– А во что будем играть? – удивленно поинтересовался Степка, приканчивая салат.

Виктор усмехнулся:

– Я бы, конечно, предпочел сыграть в карты. На раздевание, – добавил он, не таясь скользнув взглядом по фигурке Клавы. – Но с нами дети.

– У меня есть дартс, – подал голос Алексей.

– А у меня ходилка и кубик, – вторила ему Светка, не дожидаясь ответа, вскакивая из-за стола, чтобы убежать в их комнату за озвученными девайсами.

Вечер перестает быть томным. Девушки с детьми "путешествуют по опасному маршруту" разобрав цветные фишки, мужская половина соревнуется в меткости. Почти как в ушедшем прошлом. А может Клава права и сменились лишь декорации?

Он бросил на девчонку быстрый взгляд, и снаряд угодил "в молоко". Вот зараза…

– Осторожнее, – с легкой торжествующей усмешкой, ведь он вырвался по очкам вперед, предупредил Алексей. Кто бы мог подумать, чемпион своего университета по дартсу… – Женщина может не только вдохновлять на свершения, но и отвлекать.

Виктор фыркнул, передернув плечами:

– Была бы женщина…

И больше демонстративно не смотрел в сторону светловолосой недотроги, таки проиграв этот раунд. Увы, успех не прощал ошибок.

– А можно мне с вами? – тихо спросил подошедший со спины Василий. Готов ретироваться, но смотрит твердо.

Виктор усмехнулся, легко потрепав мальчишку по соломенным волосам:

– Смотрите пацаны, мужик растет, – бросил он победный взгляд на "мамочку" выбравшегося из-под ее крыла птенца и вручил просиявшему мальцу оперенный снаряд.

Та ответила ему задумчивым взглядом и вдруг улыбнулась, прежде чем вернуться к ходилке.

Выиграв первый в новом мире турнир по дартсу, который в будущем несомненно станет олимпийским видом спорта, Алексей вдруг предложил:

– А давайте загадывать желания? Раз уж у нас Новый год.

Кстати, такая дата, чем не повод именно сегодня, сейчас начать новое времяисчисление. Все равно когда-то надо будет – это облегчит жизнь их маленькой общины, а может, и человечества в будущем. Но свои мысли Виктор, до поры, придержал при себе.

Все навострились, определенно зная, чего хотят, но тут неожиданно оказалось:

– Но у нас же нет шампанского, – напомнил Степка, что, как аутсайдер, собирал разлетевшиеся снаряды.

– И курантов, – вторила Светка.

– А без них нильзя? – тихо и огорченно спросила Леночка, которая, наверное, загадывала желания каждый день.

– Можно, – решительно объявила Клава, пригладив темные кудри воспитанницы. – Давайте как в Бразилии, кидать в океан дары и загадывать! Если волны примут дар – сбудется, выкинут на берег…

– А ведь верно, – подхватил идею Алексей. – Океан теперь рядом, в Бразилию лететь не надо. Пара километров ради прогулки это разве расстояние?

– Ночью разгуливать опасно, – возразил Толик, впервые за ночь не поддержав идею товарищей, поддавшихся безумию неожиданно свалившегося на их головы праздника.

– Да ладно тебе, возьмем факелы, ни один зверь не сунется.

– Звери бывают и на двух ногах, их огонь не остановит, – встал на сторону Толика Виктор. Посмотрел на Клавку, к которой жались дети, на их мордашках мешались страх и надежда. – Но могут остановить пули, а нас четверо с пушками.

– Двое из которых знакомы с огнестрельным оружием исключительно в теории.

– Когда-то учиться по-любому придется.

И оставшись в меньшинстве Толик сдался, махнув рукой. Вышел из залы, чтобы вернуться с полуавтоматической винтовкой и маленьким свертком, который сунул в карман.

Точно в кучку тараканов тапком метнули, все поспешили по своим углам. За дарами, надо полагать. Подумав и усмехнувшись, Виктор так же вернулся в свою комнату, чтобы прихватить еще одну бутылку бренди и собственную артиллерию.

– Не думаю, что мы кого-то встретим. Нынче по ночам только такие ненормальные как мы шастают, – заметил он девчонке, вновь молча проглотившей "Клаву", когда все гурьбой вывалились в ночную прохладу. Полная луна светила так ярко, что факелы решили пока не зажигать. – Но если вдруг… Бегите в развалины, там есть, где спрятаться.

Та кивнула, сильнее стиснув детские ладошки, ободряя притихшую мулатку-шоколадку и удерживая при себе рвущегося к открытиям пацана. Наверное, как подрастет, хлебнет с ним Клавка лиха.

Впрочем, предосторожности оказались излишними. В эту необычную ночь, словно она и вправду была новогодней, их ни разу не потревожил ни зверь, ни человек, если не считать одичавшего кролика, перебежавшего перед ними дорогу, чтобы скрыться в кустарнике. Где-то там, за буйными зарослями, тонули во тьме руины города, разрушенного землетрясением, полные скелетов "в шкафах", в буквальном смысле слова. Но отсюда их не было видно. Возможно поэтому Виктор любил ходить этой дорогой, где о катастрофе напоминали лишь рассекающие асфальт трещины и ковер прошлогодних листьев. Дорогой, что уходила прямиком в океан, образовавшийся в результате резкого сдвига тектонических плит, о котором говорилось в последнем радио сообщении, что поймал сгинувший в пучине приятель. Бедняга Суслик… А как он был бы полезен для их маленькой общины…

Впервые увидев океан, дети застыли пораженными. Да и было от чего. Посеребренная лунным светом вода с островками макушек затопленных высоток и куполов с покосившимися крестами простиралась до самого горизонта. Бесстрастные, волны набегали на уцелевшую сушу, точно намеревались слизать все, что окажется в их досягаемости. И они невольно попятились.

– Ну что, давайте сделаем, зачем пришли, и назад? – предложил Толик, что, не ослабляя бдительности, продолжал целиться дулом в заросли.

Отступающая вода потянула с собой завернутые у кого во что дары, поплавками белеющие в волнах.

– Давай ты первый, – кивнул партнеру Виктор, сменяя на посту. Последним приблизившись к океану, что погреб под собой прежнюю жизнь, на мгновение задумался, формулируя желание, и прямо так запустил бутылкой в пучину. – Чтоб наверняка.

Усмехнулся он Клаве, укоризненно качнувшей головой. Подумаешь, на дне и без его бутылки стекла хватало…

Они немного выждали, ища взглядом в волнах свои свертки. Но ни один из них океан не вернул, и они, согретые надеждами, отправились в обратный путь.

Волшебная ночь подходила к концу, а им еще предстояло поработать над концепцией мира, чье времяисчисление начнется с первого числа нулевого года новой эры.

Минула неделя

Света только вошла в залу, а собравшиеся уже все поняли. Девчонка едва не плакала, пытаясь оттереть длинные музыкальные пальцы от липких красных следов.

– Кто на этот раз? – удрученно спросил Толик, не далее, как двадцать минут назад вернувшийся из вылазки в руины города с бесценной, ввиду отсутствия дальнейшего ее производства, кухонной утварью.

– Цыпленок. Если так пойдет дальше, к весне, курятник опустеет.

– Как он умудряется? – всплеснула руками Люба, и по сторонам полетели брызги с запахом картофеля. Их ситуация и так оставалась шаткой, и любые потери могли привести их не вставшую твердо на ноги маленькую общину к гибели. – Все ловушки обходит… Точно дух бестелесный.

– Я в духов не верю, – с порога заявил Виктор, прислонив к стене винтовку и скидывая куртку. – Уверен, это какой-то зверь. И не слишком крупный, учитывая, что он ни разу не предпринял попытки покушения на козу. Вероятно, она ему не по зубам.

– Однако, он достаточно умен и ловок, чтобы избежать расставленных сетей и не задеть натянутые веревки с бутылками, – добавил Толик, поднимаясь. – Вот что, завтра мы устроим засаду. И будем дежурить по очереди, пока этот неуловимый засранец не явится.

– Хорошо бы его мясо оказалось съедобно. Что? – вопросил Виктор, поймав ее взгляд. – Должен же он возместить нам хоть часть убытков.

Люба лишь молча отвела взгляд. Любил ли тот некоторые свои неприятные обязанности или нет, только убийство живых существ давно перестало быть для Виктора проблемой, и отчасти это ее беспокоило. Вот только выбор у них не богат, возможно, однажды им всем придется привыкнуть к этому, чтобы выжить.

– Голодные? Пойду тушеные овощи подогрею.

Виктор скривился, но Люба сделала вид, что не заметила. Увы, в данных обстоятельствах, мясо было непозволительной роскошью.

– Хоть бы пирожков спекла, что ли…

– Изловите душегуба, будут пирожки, – поставила Люба условие, удаляясь.

А пока яйца оставались на вес золота, ни о чем подобном не могло идти и речи.

Наутро, ни в поиск, ни на охоту никто не пошел, лишь Степан проверил ближайшие к дому силки. Свободные от дежурства занялись текущими делами: провели ревизию продуктов в кладовой, заделали, наконец, трещину в полу, со дня новоселья значительно увеличившуюся в размерах, новый подкоп под курятником, постирали белье. Настрогали овощей для заготовок…

За этой суетой как-то незаметно быстро стемнело.

– Он сегодня припозднился, – заметил Толик, потягивая кофе и листая потрепанный мужской журнал, что притащил из города. Лучше бы с чем-то полезным ознакомился… – Надеюсь, не обнаружил засаду… Иначе только мы его и видели.

– Возможно, наш гость просто отсиживается в логове, – предположил Алексей, скинув у камина охапку хвороста. – Температура снаружи упала рекордно низко для нового климата.

– Может, Виктору стоит вернуться в дом?

– Глупости, – резко припечатал Толик, отставив опустевшую кружку. Заставив Свету вздрогнуть, выронив из рук недолатанный носок. – Стоит покинуть пост, и мы снова понесем потери. Будем дежурить, пока он не явится.

Люба вздохнула, молча соглашаясь с необходимостью подобных мер – новый мир суров.

– Снесу ему кофе.

Направляясь к двери, сдернула с одного из диванов теплое покрывало. Только выскочив за дверь, поняла: лишним определенно не будет, учитывая, что ребята сидят почти без движения. Виктор и вовсе издали напоминал каменного истукана, навсегда примерзшего к винтовке. И лишь, если подобраться почти вплотную, становилось заметно, что его грудь размеренно вздымается.

– Пригнись, – бросил он, не поворачивая головы. – Элементарным вещам учить надо…

– Прости.

С головой нырнув в отделивший жилище от "скотного двора" овражек, оборудованный под наблюдательный пункт, Люба поставила перед парнем кружку, накинула на плечи покрывало. И он, наконец, обернулся.

– Кла… – увидев кулак, осекся, – не шастала бы ты по ночам. Да и гостя спугнешь.

Вот его благодарность?.. Какой же он все-таки… невыносимый.

– В следующий раз оставлю тебя замерзать, – обиженно фыркнула Люба. Метнулась было прочь, но мужские пальцы неожиданно удержали.

– О тебе же беспокоюсь, а ты…

Дернув на себя, Виктор притянул ее ближе. Выпустив запястье, обвил рукой талию. Усмехнувшись ее растерянности, прижал сильнее к крепкому горячему телу. И по спине пробежал табун противных мурашек. Люба уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь отодвинуть, увеличив расстояние между телами. Выскользнуть из пугающих напором объятий.

– Пусти, – решительно потребовала она.

Какое там, напротив, ее стиснули крепче, бесстыжая рука скользнула вдоль тела, изучая. Губы от скулы, которую она подставила, избегая поцелуя, спустились на шею. Зубы прикусили неистово бьющуюся жилку.

– Когда-нибудь, нам все равно придется сделать это. Ты же понимаешь? Увеличение популяции и все такое…

Задержавшись дольше на упругой груди, рука сжалась, заставив краснеть и вырываться с новой силой.

– Прекрати. Я закричу! Ну пожалуйста…

Внял ли Виктор ее мольбе, прочитал ли в глазах страх, но он вдруг отступился, неохотно разжав объятья и отодвигаясь. Вздохнул, дотянувшись до кружки и делая большой глоток кофе:

– Как же с вами, недотрогами, тяжело… – заметил он, вручив бинокль и прислонив рядом винтовку. – Подержи. И не смотри пока в мою сторону. Ну, что уставилась? У меня бабы два года не было.

Поняв, наконец, что собрался делать собеседник, Люба вспыхнула и поспешила отвернуться, отчаянно рассматривая в бинокль скотный двор. Стараясь не прислушиваться к недвусмысленным звукам в каком-то метре от себя. Отвратительно!

Неожиданно, на той стороне площадки почудилось шевеление, и Люба едва не подпрыгнула. Убедившись, что ей не показалось, не поворачиваясь, протянула руку, коснувшись плеча парня:

– Виктор, – прошептала она, и почувствовала, как тот содрогнулся. Напугала? – Виик…

Не прошло и минуты, как бинокль перекочевал к владельцу. Только что хозяйничающая в штанах рука крепко сжала ствол винтовки.

– Что там у нас? – Напрягшись было от близости домогавшегося ее парня, Люба едва заметно выдохнула. Он вернулся. Прежний, привычный Виктор. Ушли из голоса напряжение, какой-то надлом, заставляющие его хрипеть и срываться, зато вернулась насмешка. – Ага, вот он. Копает, засранец.

Обитатели курятника уже начали волноваться, чувствуя близкую угрозу, как и кролики в примыкающем к нему сарайчике, оборудованном из подручных средств на фундаменте бывшего ларька, наверное, поэтому ночной гость наведывался туда реже, чем в курятник. Столь же бесцеремонно забрав у Виктора бинокль, Люба приникла к окулярам.

– Это собака.

Виктор посмотрел в прицел винтовки.

– Все верно, приятель. Воровать гораздо проще, чем научиться охотиться.

Люба бросила на него быстрый взгляд, но колкую фразу, переходящую на личности, проглотила.

– Думаешь, она была домашней?

– У нее хвост купирован.

– Видишь такие детали в темноте? Вот это зрение, – не скрывая зависти, выдохнула Люба, очки которой разбились, когда она выбиралась из разлома, в который ухнул их дом.

– Прицел клевый, – усмехнулся Виктор, вновь приникая к тому глазом. В этот момент зверь поднял голову и посмотрел в их сторону, точно почувствовал. – Тора…

Прежде чем Люба поняла, что случилось, Виктор вдруг отставил винтовку и выскочил из укрытия:

– Тора!

Она видела в бинокль, как зверь напрягся, рванул в сторону зарослей. Все, накрылась охота.

– Тора! Девочка!..

Неожиданно, собака замедлила бег и замерла, оборачиваясь, позволяя человеку сократить расстояние и остановиться метрах в пятнадцати от себя. Казалось, их молчаливое противостояние взглядов будет длиться вечность. На крик выскочили из убежища остальные. Когда обрубок хвоста зверя неуверенно вильнул. Узнала. Сделала пару шагов навстречу. Оглянулась на заросли. С их последней встречи очень много всего случилось. Возможно, она успела хлебнуть от людей.

– Иди сюда, девочка.

Непривычно ласковый, голос Виктора сорвался от волнения, и собака тихо заскулила. Неуверенно приблизившись, в любой момент готовая броситься наутек, опустилась на землю и на пузе подползла, позволив погладить себя по голове, потрепать по холке.