Жизнь на осколках

В зале, где прежде проводились службы, о чем до сих пор напоминали алтарь за иконостасом, канун для свечей и прочие детали, стало ясно, что звуки доносятся снаружи. Кто-то то ли скребся в запертую на засов дверь, то ли пытался открыть ее. Теперь можно было расслышать тяжелое дыхание и… стоны? Толкнув Светку за пилон, служащий опорой своду церкви, Лешка приложил палец к губам. Встав за дверью, поднял засов, позволяя ей открыться под весом навалившегося человеческого тела.

Чужак.

Облегчение и тревога смешались в причудливый коктейль. Быстро подскочив к неизвестному, он первым делом отбросил ногой обрез, выпавший из его разжавшихся пальцев, и только после склонился, переворачивая на спину.

Мужчина лет сорока, но с пробивающейся уже сединой, едва дышал. В области груди зияла огнестрельная рана. Одежда успела пропитаться кровью. И, как ни ужасно это звучало, сей факт обнадеживал: в него стреляли не здесь.

– Света! Помоги мне, – велел он, закрывая дверь обратно и снимая футболку, чтобы зажать рану. – Держи вот так. Я сбегаю за простыней.

Которую они безжалостно порвали на бинты, перевязав несчастного. Оттащили его в комнату, уложив на собственное ложе.

– Леш… Что нам делать? Кажется, ему нужна серьезная медицинская помощь.

Кажется… Не надо быть военным медиком, чтобы понять за отсутствием выходного отверстия, что пуля осталась в теле и ее необходимо вытащить. Но как это сделать?

– Надо сгонять в общину за лекарствами и Толиком. Он вроде немного кумекает в медицине. Вот только… раненого нельзя оставлять без присмотра.

Склонив голову, пряча лицо за волнистой огненно-рыжей челкой, Света задумалась на минуту, принимая решение. Вдруг отважно выпрямившись, улыбнулась:

– Я останусь.

– Это может быть опасно, – предупредил Лешка, однако протянув ей обрез раненого. И пусть девчонка совсем не умела стрелять, все-таки это был шанс. – Если что, просто спрячься, слышишь.

Света кивнула:

– Снаружи тоже может быть небезопасно, – напомнила она, усмиряя тонкой прохладной ладонью метания незнакомца, положив ее на лоб.

И была, несомненно, права. Если те, кто стрелял в мужчину, преследовали жертву, то кровавые следы могли привести их в окрестности церквушки. Возможно, они уже находились за стенами, которые являлись хоть каким-никаким, а укрытием.

– Закроешь за мной.

Алексей с минуту постоял, вглядываясь в окружающие заросли, дожидаясь, пока тихо лязгнет смазанный им лично засов, а потом поспешил знакомой, едва заметной тропой к дому. Он спешил, но не переставал оглядываться и прислушиваться – не хватало еще привести “воинственных соседей” в общину. Второй раз он такого маху не даст…

К счастью, Толик, обещавший Любе починить-таки хлев, наскоро забитый двумя скрещенными досками, не поменял своих планов, и он застал его за работой. Лишь завидев Лешку издали, тот прислонил к стене молоток и пошел навстречу. Мысли, что ли, читать умеет?

– Что-то произошло? – сходу влупил он, чтобы через минуту поспешить в дом за аптечкой и оружием.

Оставляя хозяйство и обитателей на Степку, поспешил за Лешкой, не останавливаясь до самых границ поляны. Только внимательно изучив обстановку, покинул наблюдательный пункт, совершая стремительный бросок до дверей, так, что он за ним едва поспевал. Долго никто не открывал, и сердце ушло в пятки. Если со Светой что-то случилось, он никогда себе не простит…

Наконец, после того, как они рискнули нарушить тишину более громкими звуками и позвали девушку по имени, наконец лязгнул засов. Едва они оказались внутри, Светка бросилась ему на шею, пряча заплаканное лицо на груди.

– Леш, – выдохнула она, всхлипнув. – Оставь мне частичку себя. Пожалуйста…

Он нежно погладил ее по волосам и промолчал.

– Где раненый? – нарушая момент их единения, потребовал Толик.

Их точно отбросило друг от друга, устыдившихся. Света указала рукой на маленькую дверь, бывшую некогда то ли трапезной, то ли комнатой отдыха. Опустила голову, вновь вызывая огненный водопад, скрывший лицо:

– Только он…

К несчастью ли, а может, наоборот, ведь они ничего не знали об этом человеке, незнакомец не дотянул до их прихода, скончавшись у Светы на руках. После чего она ревела до самого их возвращения. Когда в дверь начали стучать, перепугалась до смерти…

– Он что-нибудь говорил? – спросил Толик, закрыв мертвецу глаза. – Бредил?

Светка покачала головой, шмыгнув носом, и Толик, украдкой вздохнув, скользнул руками вдоль тела, обыскивая покойника. В ладонь Лешке легла сперва зажигалка, под бронзу, подарочная, с гравировкой. Вот только утверждать, что в тексте фигурировало имя мертвеца, было нельзя. Зажигалку могли найти, украсть, забрать у мертвого… Потом фото маленькой светловолосой девочки. Дочка?

– Подсоби мне.

Отдав найденные вещи девушке, закусившей нежную губу, Лешка помог перевернуть мужчину лицом вниз, но в задних карманах ничего не нашлось.

– Патронов нет, – не скрывая разочарования, вздохнул Толик.

– Может, он отстреливался и все израсходовал?

– Нет, – возразил сын военного, осмотрев чужое оружие. – Из него не стреляли. Возможно, обрез достался ему без боеприпасов. Украл или нашел.

– Что теперь?

Толик перевернул мертвеца обратно, придав соответствующее захоронению положение, пока не началось трупное окоченение, и накрыв с головой покрывалом:

– Вряд ли мы сможем что-то узнать о его убийце. Надо похоронить мужика по-человечески и убираться отсюда. И следы неплохо бы замести. От греха.

Так они и сделали, завернув тело в простыню вместо савана и, положив в могилу вещи покойного, кроме оружия, которое еще пригодится живым. Вырезав на доске, заменившей крест, имя с зажигалки. С минуту постояв над свежей могилой, поспешно направились прочь.

– Толь, может, нам сигналки какие расставить в округе, чтобы предупреждали о приближении чужаков?

Товарищ покачал головой:

– Палка о двух концах, – возразил он, озираясь по сторонам. – Если сигналки найдут, станет предельно ясно, что рядом чье-то жилье. А так, могут пройти стороной, даже если ищут целенаправленно. Но ты прав, бдительность надо усилить.

О чем он и сообщил за ужином всем членам общины: чтобы настороже были, да не демаскировали их весьма выгодно расположенное убежище. Например, развешенным на улице бельем или дымом. А также, запретил! без особой надобности покидать территорию двора. Все молча проглотили приказ, даже Виктор, хотя Лешка видел, как тот напрягся. Что поделать, когда в группе имеется два потенциальных лидера, замешанных на соперничестве конфликтов не избежать. Пока один не выйдет из этой борьбы победителем.

Когда они остались наедине в своей комнате, Света буквально повалила его на постель, бесстыже, как она умела, скользнув рукой ему в ширинку, лаская.

– Я хочу от тебя ребенка, – прошептала она на ухо, делая свое грязное дело.

– Прямо сейчас? – усмехнулся он, вспоминая знаменитый "монтаж"из "Бульвара Капуцинов".

Однако любимая осталась абсолютно серьезна:

– Да, – выдохнула она, седлая его бедра.

Он напомнил об отвратительной звукоизоляции помещения, которая так смущала Свету прежде, на что та лишь печально усмехнулась:

– Дура была, – призналась она, покрывая поцелуями его плечи. – Не знала… чего действительно бояться надо…

Теперь же в ней поселился тот же страх, что сжимал и его сердце. И, стремясь заглушить его, хоть ненадолго, Алексей подмял Свету под себя, исполняя нехитрое ее желание, с последствиями которого они будут разбираться когда-нибудь потом.

Милые бранятся…

Сперва Люба подумала, ей почудилось, но нет. Выйдя в общую залу, она застала Виктора за бутылкой дорогого портвейна и… сигаретой. Ядовитый дымок, ведомый воздушным потоком, потянул к ней серые щупальца, и она брезгливо отогнала их рукой.

– Мне казалось, ты бросил, – участливо заметила она, занимая стул визави к собеседнику и примешивая к палитре запах бодрящего свежесваренного кофе с корицей.

– Ага, бросил… – усмехнулся парень и глубоко, жадно затянулся. – Бросишь тут. Только не говори, что не слышала, как эта сладкая парочка трахалась всю ночь напролет. Как кролики, ей-богу.

Выдавая себя, девушка густо покраснела, пряча в чашке взгляд:

– Это от пережитого стресса, – попыталась она оправдать ребят, которые явно не выйдут сегодня к завтраку.

Виктор снова затянулся и залил табачную горечь алкоголем:

– Да-да, слышал: Жить надо так, чтобы депрессия была у других. Веришь, я в жизни столько не дрочил, аж рука отваливается… Зависть, конечно, плохое чувство, но я Лехе завидую.

От бесстыже откровенного взгляда, скользнувшего ей в вырез блузки, Любу точно окатило ледяной водой, навевая воспоминания, и она вскочила, точно готовая бежать прочь лань. Фыркнула, обвивая пальцами горячий фарфор:

– Я думала у тебя что-то случилось, а ты все об одном… Извращенец чертов!

Парень лишь усмехнулся и не подумав отвести взгляд:

– Да ладно тебе, извращенец… Подумаешь, пощупал разок в легкую. Между прочим, ты вообще не в моем вкусе.

– Вот и хорошо!

Что за невозможный человек! Щеки вновь предательски вспыхнули и, грохнув кружку на стол, расплескав благословенный напиток, Люба развернулась, чтобы вылететь прочь, и врезалась в Толика. Не позволив ей упасть, сжав ладонями поникшие от пережитого оскорбления плечи, тот усмехнулся, устремив взор на товарища:

– Милые бранятся?

– Вот еще… – она вырвалась, притворно нахмурившись. На Толика, всерьез, сердиться никогда не выходило. Промокнув тряпкой лужицу, чтобы сберечь полированную поверхность от неизбежного разрушения, присела перед ним с чашкой на краешек стола. – А ты чего так рано встал? Завтрак будет через час.

– Я по дороге перекушу, – ответил тот, неожиданно, ласково скользнув пальцами по ее щеке, но она не отдернулась. – Собери меня дня на два.

– На два? – встрепенулась Люба. Такого прежде не случалось, да и хватало еще всякого добра в округе, чтобы настолько отдаляться от убежища, рискуя нарваться на не дружественную группу выживших или найти еще каких-нибудь приключений на свою задницу.

– Да. На всякий случай. Хочу пройти по следу мертвеца. Не дает мне что-то покоя… А ты, Виктор, из общины не шагу, понял? – бросил он ей за спину.

– Есть, босс, – процедил извращенец сквозь зубы и вновь плеснул алкоголя в стакан.

Люба едва заметно качнула головой, предостерегая. Сам ведь призывал не давить… И Толик обошел стол, чтобы в примиряющем жесте положить товарищу руку на плечо.

– Вик, – смягчившимся тоном начал он. – Пойми, ну не могу я в такой ситуации общину на этих двух олухов оставить… Ты один, в случае чего, сможешь отстоять наш дом.

– А попросить слабо? – скинул тот чужую руку. – Кто дал тебе право отдавать мне приказы? Мы тут все равны. Или остальные провели тайное голосование, выбрав тебя лидером большинством голосов?

Люба закатила глаза. Понеслось… Как же с ним все-таки тяжело. Вот только мысль о том, чтобы отпустить Виктора, позволив идти на все четыри стороны в поисках лучшей жизни, не задерживалась в голове надолго, испаряясь вместе со вспышкой гнева или обиды. И дело было не только в том, что тогда они лишатся одного стрелка и пары крепких мужских рук. Он был одним из них, и за него так же болело сердце, как за любого члена их маленькой общины.

– Виктор, перестань чушь пороть, – как можно мягче попросила она, не сумев однако полностью подавить раздражение.

– Да уж куда мне до некоторых умников!..

Бросив окурок в недопитый портвейн, Виктор вскочил и сам покинул залу, прихватив с собой бутылку. Люба подалась было следом, но передумала, уважая право человека побыть одному. Успокоиться. Отойти. Коснувшись плеча Толика, попросила подождать немного и удалилась в кладовку, чтобы собрать походный паек, аптечку первой помощи и достать патроны.

Проводила и на кухню, завтрак готовить. Понеслось. Все же, как ни крути, а дом почти целиком на ней. У других тоже хватало работы: с животными, в огороде, разбитом на поляне через дорогу… Однако, когда Виктор не вышел даже к обеду, она отложила дела не первостепенной важности и отправилась искать. Начала с личной комнаты, оказавшейся на поверку пустой, потом вышла на улицу. Там мест, где можно укрыться от посторонних глаз, не покидая общины было, как ни странно меньше. И с каждым проколом становилось тревожнее.

– Меня потеряла?

Голос с небес прозвучал так неожиданно, что Люба едва не подпрыгнула, задрав голову вверх. Устроившись в проеме окна третьего этажа, зияющего в обвалившейся стене здания, сверху на нее смотрел Виктор. Ненормальный. А если стена окончательно рухнет?.. Не иначе, как прочитав ее мысли, усмехнулся, качнув зажатой в руке бутылкой. Надрался уже? Ну да, пьяным, говорят, и море по колено.

– Поднимайся сюда. Да не боись, тебя лестница выдержит.

Люба открыла было рот возразить, предложив, наоборот, ему спуститься вниз, но тот уже исчез. Вот же… Пришлось карабкаться по крошеву кирпича и взбираться по стремным ступеням, придерживаясь рукой за покрытую трещинами стену, поскольку перила давно обвалились.

Он ждал ее развалившись в старом, потрепанном кресле. Бутылка, как ни странно, оставалась еще почти целой, если, конечно, была все та же. Подвинулся, молча предлагая присесть, но Люба воздержалась.

– Голодный? – виновато спросила она. – Прости, я совсем не хотела тебя обидеть.

– Да я понял.

Усмехнувшись чему-то про себя, Виктор сделал глоток. Как можно пить эту дрянь?.. Да еще на голодный желудок.

– И Толик тоже.

– Ага, конечно. Даже когда, уходя, обозвал меня за глаза влюбленным идиотом, – слова собеседника едва не сочились ядом.

Люба поборола желание закрыть лицо рукой, боясь даже представить, что ждет их маленький мирок, когда Толик вернется. Напротив, заставила себя небрежно улыбнуться:

– Все мы можем, время от времени, глупость сморозить.

– Да, – глухо согласился парень, делая очередной глоток.

– Ну, хватит. – Сделав шаг к временному пристанищу Виктора, она забрала бутылку, немедленно отступая к стене, точно собиралась держать оборону. Однако вылить напиток не решилась, опасаясь бурной реакции парня. Напротив, попыталась прикрыть свои действия. – Ты мне трезвый нужен.

И ведь сработало. Выражение раздражения спало с лица Виктора точно маска. Он заинтересованно приподнял бровь и даже сел собраннее, жестом предлагая объяснить суть потребности.

– Тревожное время настало, – начала Люба издалека, оставляя бутылку портвейна у стены и таки присев на подлокотник кресла. – Вот я и хотела попросить научить меня стрелять, хотя бы в теории, чтобы я, в случае чего, могла воспользоваться тем же обрезом. Сковородками-то много не навоюешь…

Она ожидала любой реакции, от насмешки до отказа, в том числе на гендерной почве, но никак не серьезного, более чем трезвого взгляда.

– Жди тут.

Не бросив даже взгляд в сторону бутылки, Виктор покинул обжитой им наблюдательный пункт, чтобы вернуться буквально через пять минут. С обрезом. Пристроив его в проеме все того же окна, поманил рукой. Показав, как держать оружие, предложил почувствовать его, какого это, смотреть в прицел и как делать это правильно. Направляя, прижался сзади, возможно, чуть теснее, чем требовалось, но Люба стерпела, внимательно слушая и исполняя все наставления “учителя”.

– А потом ты жмешь на курок и…

Имитируя отдачу, Виктор подал отрез на себя, ударив прикладом в плечо, и они повалились назад себя. Очутившись в мужских объятьях, Люба дернулась. Не сразу осознав, что это по ее воле дуло оказалось у Виктора под подбородком.

– Быстро ты освоилась, – тихо и хрипловато от волнения засмеялся тот, не предпринимая попыток уйти с линии огня. – А выстрелить сможешь? В живое существо.

Она снова рванулась, и ее послушно отпустили, позволяя отскочить, точно ужаленной.

– Ладно. На сегодня хватит. Захочешь продолжить, обращайся.

Подмигнув и прихватив бутылку, Виктор удалился, оставляя Любу одну, закреплять пройденный материал. В прицел она видела, как, прихватив из корзины яблоко, он отправился “проверить периметр”, чтобы это не означало.

Глава 4

Мужской авторитет

Только лично столкнувшись с необходимостью вести домашнее хозяйство, начинаешь понимать, например, свою маму, которая, казалось бы, не работая, к вечеру с усталым вздохом вытягивала ноги и просила сына помыть посуду. А что говорить о тете, что жила за городом… Оказывается, с хозяйством столько хлопот. И дела никогда не заканчиваются. Не только ежедневные, вроде готовки пищи и уборки. Всегда надо было куда-то забить гвоздь, выкорчевать растение, пустившее не там свои корни, поправить ограду…

Приладив доску, Степан огляделся, ища взглядом молоток, и в сердцах чертыхнулся, понимая, что не дотянется.

– Это? – спросил, поднимая с земли инструмент, выросший точно из-под земли Василий.

Степка кивнул.

– Что бы я без тебя делал… – улыбнулся он мальчишке, забивая гвоздь по самую головку. – А ты чего не на уроке чтения? Света тебя заждалась, наверное.

Или обыскалась. Вот же досталась ей головная боль… И все же, пусть и не обладали они всеми необходимыми знаниями, хоть чему-то, пусть самому основному, учить новое поколение было необходимо. Придет время, и он тоже будет давать детям уроки – биологии.

– Да ну его… – махнул Васька рукой. – Ты Вика не видел?

– Нет. А зачем он тебе?

– Надо, – коротко и исчерпывающе ответил Василий. Деловой.

Сделав серьезное лицо, торопливо зашагал прочь, точно боялся, что Степка схватит его и водворит в гостиную, где проходили обычно уроки. И, возможно, он так бы и сделал, если бы не доска, один край которой по-прежнему не позволял выпустить ее из рук.

– Вот ты где! – Заметив потеряшку, решительно пересекающего скотный двор, Света нагнала мальчика и схватила за руку. – А я тебя ищу везде. Опять от уроков отлыниваешь?

Тот рванулся, но его держали крепко, так что ответить все же пришлось:

– Да надоело мне вранье всякое читать, – заявил Василий, по-детски надувая губы. – Не бывает так!

– Сказка ложь да в ней намек, – процитировала Света, вспоминая старую присказку. – Вот научишься нормально буквы в слова складывать, станешь более серьезные вещи читать, а пока…

Потянула она мальчика в сторону дома, но тот уперся, что баран. Чуть не упал, а с места не сдвинулся. Вот же упрямый.

– Потом, – бросил он, точно одолжение сделал. – Мне Виктора найти надо.

Опять Виктор! Нет, Света, конечно, была согласна с Любой, утверждавшей, что в этом возрасте мальчику просто необходим мужской авторитет, который поможет сформироваться верной гендерной принадлежности, но… Василий перенимал у образцов подражания не только положительные качества. И если у Толика отрицательных черт был минимум, то у Виктора хоть отбавляй. Одни только вредные привычки чего стоят.

– Виктор, наверняка, сейчас занят. После урока мы поищем его вместе, хорошо?

– Нет. Мне надо сказать ему кое-что важное. Сейчас, – добавил мальчик, подчеркивая срочность своего таинственного дела.

– Если это так важно, скажи мне.

О этот знакомый взгляд. Так смотрит Виктор, когда ты, по его мнению, сморозил глупость.

– Оно тебя не касается.

Вырвав, наконец руку, Василий бросился наутек. А все Люба со своим психологическим подходом… Выпороть бы мальчишку пару раз или хоть в угол поставить, сразу бы дерзить отучился.

Сзади потянули за штанину брюк.

– Сказку, – потребовала менее притязательная, но нетерпеливая ученица.

И Света сдалась, последовав за Леночкой в дом. К счастью, хоть на кого-то она еще могла повлиять, заложив правильные стереотипы и только полезные привычки. Легко, упреждающе, дала ладонью по маленьким пальчикам, которые Лена потянула в рот, чтобы обгрызть очередной ноготь.

Разложив чертежи прямо на дне старого, но на удивление хорошо сохранившегося фонтана, Лешка удрученно почесал в затылке. Эх, лучше надо было на уроках физики слушать… Да только кто же думал, что все это реально в жизни пригодится? Теперь вот придется самому допирать…

– Леш, – выстрелил неожиданно в спину звонкий мальчишеский голосок, заставив вздрогнуть.

– Вась… Люба тебе не говорила, что не хорошо к людям подкрадываться?

– Я не подкрадываюсь, – смутился чужого испуга мальчик, виновато потупившись, и желание ругать его бесследно испарилось. Дети слишком непосредственны и свободны от разных взрослых предрассудков, чтобы задумываться о том, как выглядят их поступки со стороны. – Я Вика ищу. А что ты такое делаешь?

Бросил мальчик заинтересованный взгляд в чертежи.

– Ты только пока не говори никому, вдруг не получится, – попросил его Лешка. Позориться только… – Толик нашел в городском пруду каким-то чудом попавших туда и выживших карпов. Я хочу наполнить фонтан водой, заставив его работать как запруду, и перенести их сюда. Чаще бы на столе была свежая рыба.

– Ух ты! – воскликнул Васька, с большим интересом посмотрев в чертежи. Ничего, конечно, не понял, но идея ему явно понравилась. Он любил рыбу. – Только мы же переезжать хотели.

Лешка махнул рукой:

– Когда это еще будет… Кроме того, тут главное понять принцип, и тогда такое можно будет где угодно сделать.

Да и разговоры о переезде как-то заглохли после знакомства с Дикаркой. Сели, прикинули, сколько времени и сил потребуется перебазировать все то, что нажито за это время, обустроить новое место обитания. Сколько проблем встанет на пути. Возможно, опасностей. И больше не поднимали эту тему. До тех пор, пока необходимость не встанет острее. Да и правильно. Как говорят: От добра добра не ищут. Правда, наметили в плане сделать в округе несколько схронов, на всякий пожарный или черный день.

– А Виктор, вроде к наблюдательному пункту направлялся.

– Спасибо.

– Будь осторожнее на лестнице! – крикнул Лешка уже вслед, так припустил мальчишка на поиски своего старшего приятеля.

Да, для взрослеющего в сложившейся ситуации не по дням, а по часам мальчишки, Виктор стал именно приятелем, единственным, кто общался с ним на равных в самом полном смысле этого слова. Тогда как даже Толик был скорее мудрым учителем. Может, потому и тянуло его к самому неоднозначному обитателю их общины?

Шел второй день тренировок, и Люба, кажется, начинала понимать любовь мужчин к оружию, в частности огнестрельному. Оно не только дарило обладателю чувство защищенности, уверенности, но ощущение власти. Вот ты смотришь в прицел на жертву, палец ложится на курок, пока та занимается своими нехитрыми делами, не подозревая, что смерть уже дышит в затылок, и только ты решаешь – жить ей или умереть.

– Готова?

– Да, – улыбнулась она, давно выбрав импровизированную мишень, прицелившись барану как раз промеж рогов. А что, все равно не заряженная винтовка не выстрелит, тратить патроны на тренировки в их положении было бы непростительным расточительством. Задачи же уже хотелось более сложной, чем неподвижные предметы.

– Ну-ка.

Виктор почти накрыл ученицу собой, чтобы увидеть цель ее глазами, проследить за выстрелом и сказать, была бы цель поражена или Люба снова промазала. И она почувствовала, как в ложбинке между ягодиц устроилось нечто твердое. От догадки ее бросило сперва в холод, потом в жар, от которого запылали скулы. Она резко выпрямилась, откидывая голову назад, как учили на курсах самообороны, и парень вскрикнул, отскакивая.

– Спятила?! – воскликнул Виктор, вытирая пальцами кровь с разбитой губы.

– Опять ссоритесь… – вздохнули со стороны входа, и Люба покраснела сильнее, заметив в дверях Василия.

Давно он уже тут стоит?

Виктор нашелся первым, кривовато от боли улыбнувшись мальчику. Достав из кармана небольшой термос, в который перелил выпивку на манер фляги, сделал щедрый глоток.

– Глупости. Просто ваша приемная мамочка с головой не дружит, – бросил он на Любу сердитый взгляд и вновь обратил все внимание на собеседника. – Ты что-то хотел?

Мальчик кивнул, так же посмотрев в ее сторону, оставляя стойкую уверенность, что, если Виктор захочет, тот больше с “мамочкой” даже не заговорит. Потянул парня за рукав, предлагая уйти от посторонних ушей.

– Прости, я не хотела…

Виктор сделал еще один глоток, подавая маленькому другу дурной пример, и махнул рукой:

– Да ладно, что я, не понимаю… Сам виноват. Потом продолжим, – пообещал он, покидая наблюдательный пункт следом за Васькой, сгорающим от нетерпения.

Вздохнув, мысленно обозвав себя дурой, Люба вернулась к бойнице. Вновь прицелившись в ни в чем не повинного барана, задержала дыхание, как учил Виктор, и безжалостно спустила курок, вместе с воображаемой пулей выпуская негатив и злость. И точно знала, что попала, потому что животное неожиданно подняло голову и посмотрело, казалось, прямо на нее.