За маской силы. Что на самом деле чувствуют мужчины

ГЛАВА ТРЕТЬЯ Полые люди: Скрытая депрессия и зависимость

Отношения Брэда или Томаса с их реквизитами самооценки, как и отношения Нарцисса с его отражением, являются аддиктивными. Обращение к любому веществу, человеку или действию для регулирования своей самооценки можно назвать аддиктивным процессом. В этих рамках термины "аддикция", "нарциссическое расстройство" и "защитные механизмы при скрытой депрессии" являются синонимами. Когда связь скрытого депрессивного человека с объектом его зависимости не нарушена, он чувствует себя хорошо. Но когда связь с этим объектом нарушается – заканчивается кокаин, кредитные карты достигают своего предела, роман заканчивается – его чувство собственного достоинства падает, и скрытая депрессия начинает раскрываться. Такая "ломка" толкает его обратно к наркотику, достижениям на работе или очередному сексуальному завоеванию.

При скрытой депрессии для повышения самооценки можно использовать практически все. Человек в скрытой депрессии может попытаться исправить свое пошатнувшееся чувство собственного достоинства с помощью химического изменения настроения. Он может подкреплять неудовлетворительную самооценку, получая ее от других людей, в своей профессии или в романтических связях. Он может прибегнуть к различным компульсивным видам деятельности, таким как секс, азартные игры, траты или даже такое благородное занятие, как физические упражнения.

Разница между нормальным и аддиктивным использованием этих веществ или видов деятельности – это разница между повышением и без того адекватного чувства собственного достоинства и отчаянной поддержкой неадекватного. Большинство из нас испытывают радость, если получают награду, узнают о финансовом выигрыше или вызывают интерес у привлекательного человека. Но в обычных обстоятельствах мы не полагаемся на такие вещи, чтобы почувствовать себя хорошо. Мы начинаем с базового ощущения, которое является достаточно позитивным или, по крайней мере, нейтральным. Человек, находящийся в скрытой депрессии, напротив, полагается на такие внешние стимуляторы, чтобы исправить внутренний уровень стыда.

Мужчины, не страдающие депрессией, обращаются к веществам, изменяющим настроение, таким как алкоголь, азартные игры или секс, чтобы расслабиться, разделить интимные отношения или получить удовольствие. Мужчины, находящиеся в скрытой депрессии, прибегают к таким веществам или видам деятельности, чтобы избавиться от дистресса. Г. Алан Марлатт, директор Исследовательского центра аддиктивного поведения при Университете Вашингтона, обнаружил, что и те, кто пьет с зависимостью, и те, кто любит выпить, ощущают положительное улучшение настроения от физиологического воздействия алкоголя. Разница между двумя группами заключалась в том, что обычные пьющие люди с самого начала испытывали относительно хорошие чувства, в то время как алкоголики начинали с переживания внутренней боли. Однако облегчение при таких защитных маневрах иллюзорно. После того как волна опьянения проходит, скрыто депрессивный человек снова оказывается в том же состоянии, в котором начал, или даже хуже. Как колесо в колесе, этот цикл из плохого самочувствия, облегчения, а затем еще худшего самочувствия растягивается на дни, недели и даже годы.

Писатель Уильям Стайрон описывает связь между алкоголем и депрессией, которая для него растянулась на десятилетия:

Насколько мне известно, алкоголь был одним из главных факторов моей депрессии. Я считаю, что многие люди, депрессивные по своей природе или склонные к депрессии, употребляют алкоголь на протяжении почти всей своей жизни, чтобы, как это ни парадоксально, облегчить депрессию… . Вы используете алкоголь как своего рода лекарство, чтобы держать своих демонов на расстоянии. Но внезапно я не смог пить. У меня развилась острая непереносимость алкоголя… . В отсутствие этой "ванны настроения", как я ее называю, которую я принимал каждый день по вечерам, теперь у меня был новый опыт – отсутствие алкоголя, который давал бы мне ощущение эйфории. И это позволило депрессии ворваться внутрь.

Эксперты по зависимостям называют "ванну настроения" Стайрона самолечением. Депрессивные люди, употребляющие алкоголь, чтобы "держать своих демонов на расстоянии", злоупотребляют наркотиком в ошибочной, часто неосознанной попытке дозировать себя социально признанным, безрецептурным антидепрессантом – "чашкой бодрости". В течение многих лет Стайрон снимал свою скрытую депрессию ежедневной "эйфорией" от алкоголя, а затем, в возрасте шестидесяти лет, у него внезапно развилась физическая непереносимость препарата – обычное явление для сильно пьющих людей в конце жизни. В этот момент депрессия, которую он скрывал десятилетиями, вырвалась наружу с почти смертельной силой.

Теории о том, что именно лечат люди, занимающиеся самолечением, различны: одни сосредоточены на повышении самооценки, другие – на регуляции чувств, третьи – на самоуспокоении. Выбор наркомана может быть обусловлен особыми лечебными свойствами наркотика. Алкоголь, например, избавляет от чувства внутренней пустоты и холода, согревая и разгоняя, часто делая человека более общительным. Первым человеком, признавшим эти качества, был Аристотель, который рассудил, что, поскольку причина депрессии – желчь – сухая и холодная, страдающие депрессией люди употребляют алкоголь, чтобы привнести в свой организм тепло и бодрость. С точки зрения психологии, наблюдения Аристотеля о действии алкоголя не так уж далеки от истины. Напротив, опиоиды, такие как героин, не столько согревают, сколько успокаивают человека, утихомиривая жестокость депрессии, возбуждение и ненависть к себе. Кокаин оживляет человека, придавая ему энергию; он прорывается сквозь оцепенение, мертвое ощущение алексатимии. Возможно, именно тот аспект депрессии, который человек ощущает сильнее всего – пустота, возбуждение или оцепенение, – определяет его выбор в пользу того или иного наркотика. Хотя исследования на эту тему остаются скорее предположительными, чем убедительными, возможно, когда-нибудь мы сможем составить топографию выбора наркотика.

В то время как зависимость от веществ уже давно признана связанной с депрессией, мы только сейчас начинаем изучать связь депрессии с другими видами аддикций, такими как зависимость от людей, называемая эротоманией или любовной зависимостью, и зависимость от деятельности, такой как азартные игры, траты или насилие. В 1993 году судья Сол Вахтлер, бывший помощник генерального прокурора штата Нью-Йорк и женатый мужчина с четырьмя детьми, был обвинен и в конце концов осужден за преследование бывшей подруги. Что могло заставить человека с таким высоким положением бросить все на произвол судьбы? Во время суда над Вахтлером психиатр Роберт Спитцер показал, что на самом деле Вахтлер страдал от тяжелой скрытой депрессии. В компульсивном поведении Вахтлера прослеживались такие симптомы, как потеря удовольствия, потеря аппетита, неспособность сосредоточиться, жесткая самокритика и уныние. В другой работе исследователь Льюис Стэнер сообщил, что прием антидепрессантов прекратил преследование одного из пациентов. Преследование возобновилось, когда прием лекарств был прерван, и снова затихло, когда лечение было возобновлено. Не существует единого ответа на такие сложные проблемы, как насилие по отношению к женщинам, но если бы судья Вахтлер получил эффективное лечение от скрытой депрессии, его полное разорение и ущерб, нанесенный его семье, могли бы быть предотвращены.

Такие виды аддикций, как хастлинг или преследование, легко заметить, потому что они осуждаются обществом и потенциально опасны для жизни. Другие виды зависимости, такие как трудоголизм для мужчин или навязчивое снижение веса для женщин, менее очевидны, потому что они не только терпимы в нашей культуре, но и часто активно поощряются. Даже язык зависимости в таких случаях может казаться преувеличенным и легко отбрасываемым. Но упорство в любом поведении перед лицом известных вредных последствий квалифицируется как зависимость. То, что добавка для повышения самооценки социально поощряется, не означает, что она не приведет к катастрофическим последствиям для человека, который на нее полагается. Томас Уотчелл и его дочери, хотя и стали бесконечно ближе, чем могли бы быть, никогда не испытают такой близости, как дочери и их мать. Хотя трудоголизм у мужчин может быть социально приемлемым, он все равно может посеять хаос в их личной жизни и подорвать физическое здоровье.

Теоретически аддиктивные отношения можно установить практически с чем угодно, лишь бы это вещество, человек или деятельность снимали угрозу открытой депрессии. Чтобы добиться этого, защита должна трансформировать свое состояние от стыда к грандиозности, от чувства ничтожности к чувству необычайной ценности и благополучия. На обычном языке этот внезапный сдвиг в сознании называется опьянением. Наряду с очевидным действием наркотиков или алкоголя, человек может получить "кайф" от прилива физического насилия, аплодисментов публики, сексуального завоевания, куша на фондовом рынке.

При скрытой депрессии защита или зависимость всегда вырывает человека из

от "меньше, чем" к "лучше, чем", а не к умеренному чувству собственной ценности. Защитная компенсация скрытой депрессии никогда не сможет напрямую перевести человека от стыда к здоровой самооценке, потому что такой переход требует конфронтации с собственными чувствами, а не избегания их. Человек, страдающий скрытой депрессией, не может просто перешагнуть через избегаемую боль и обрести целостность, как бы он ни старался. Единственное настоящее лекарство от скрытой депрессии – это открытая депрессия. Только когда человек перестанет бежать, как это на мгновение сделал Дэвид в тот день в моем кабинете или Томас, когда позволил себе заплакать, он сможет справиться с болью, которая побуждает его к поведению. Вот почему "исправление" компульсивной защиты никогда не срабатывает. Сначала скрыто депрессивный человек должен пройти через огонь, от которого он бежал. Он должен позволить боли выйти на поверхность. Затем он может разрешить свою скрытую депрессию, научившись заботе о себе и здоровой самооценке.

В защитной структуре скрытой депрессии обычные границы самости преодолеваются через опьянение одним из двух способов. В опьянении, которое я называю слиянием, обычные границы самости расслабляются или даже растворяются, вызывая чувство безграничности и изобилия. В психоанализе это переживание называется "океаническим блаженством". Расслабление границ самости лежит в основе интоксикации такими наркотиками, как алкоголь, морфий и героин. Различные формы переедания, трат, секса могут обеспечить такое же чувство расширения. Подобный экстаз может быть достигнут и при любовной зависимости, когда объект любви воспринимается как богоподобный, а слияние с ним приводит к восторгу. В таких случаях человек проецирует всемогущество, или божественное изобилие, на другого человека, а затем зависит от него, чтобы подтвердить собственную значимость. Участие в таких фантазиях в какой-то степени является универсальной и известной частью влюбленности, но зависимый от любви человек влюбляется в интенсивность самой влюбленности. Романтика – это не прелюдия к близости, а наркотик, принимаемый для успокоения непризнанной боли. Начиная с "Унесенных ветром" и заканчивая "Основным инстинктом" или "Ущербом", мало найдется тем, более захватывающих и тревожных, чем сексуальная одержимость. Но если в фильмах и романтических романах воспеваются достоинства дикой страсти, то реальное состояние любовной зависимости часто бывает не очень красивым.

В фильме "Камилла Клодель" режиссер Бруно Нюттен запечатлел как первоначальное возбуждение, так и окончательную деградацию тяжелой любовной зависимости. Основанный на реальной истории, фильм прослеживает роман между скульптором

Огюст Роден и его одаренная ученица Камилла Клодель. Камилла проходит путь от влечения и увлечения до ужасной одержимости, погружаясь все глубже в фантазии и, в конце концов, в психоз. Ближе к концу фильма Камилла корчится в грязи под проливным дождем возле дома Родена, кричит, чтобы он пришел поговорить с ней, а в руках держит завернутый в шаль камень, который, по ее словам, является их ребенком. В последних кадрах она прислоняется к стене психбольницы, где провела последние годы своей жизни. При сильной любовной зависимости, когда объект любви становится недоступным, синдром отмены может вызвать такие же ужасные симптомы, как и при детоксикации от наркотиков, включая панические атаки, депрессию, одержимость, психозы, преследование, убийства и самоубийства.

В другом типе опьянения, который я называю возвышением, чувство силы человека раздувается, так что он ощущает себя в высшей степени одаренным, особенным, даже богоподобным. Чистейшая форма этого вида опьянения – мания. Возвышающее опьянение при скрытой депрессии отличается от мании прежде всего тем, что мания не требует внешнего объекта для запуска грандиозной защиты от стыда. В то время как человек с скрытой депрессией должен что-то употребить или сделать, чтобы изменить состояние своей самооценки, человек с маниакально-депрессивным заболеванием переключается с грандиозности в маниакальной фазе на стыд в депрессивной фазе по кажущейся прихоти болезни. В остальном маниакальная депрессия – это просто более экстремальная версия подъема в скрытой депрессии, поскольку оба заболевания полагаются на прилив завышенной самооценки, чтобы отгородиться от депрессии. Азартный игрок испытывает подобное чувство избранности, когда он

считает, что он "горяч" или "на взводе". Сексоголик ощущает ту же особенность через свою соблазнительную доблесть. Пожалуй, самой неприкрашенной формой возвышающего опьянения является зависимость от насилия, когда человек отыгрывает свое превосходство, причиняя боль и контролируя других.

Эти две формы наркотического опьянения отличаются тем, что слияние дает иллюзию слияния с силой, которая больше, чем жизнь, а возвышение – иллюзию того, что вы сами становитесь такой силой. И то и другое – формы грандиозности. Эрнст Беккер назвал эти две возможности мазохистской и садистской позициями. В мазохистской позиции человек стремится к трансценденции через погружение себя в изобилие другого. Человек в садистской позиции также стремится к трансценденции, но вместо того, чтобы слиться с божественным, он стремится стать божественным, быть над природой. Осуществление иллюзорного контроля и способность к пыткам – два ярких мотива этой позиции. Психиатр Джудит Херман в книге "Травма и восстановление" показывает, что возвышение себя через контроль над другими – это центральная тема, объединяющая большинство форм насилия: от растления детей до избиения жен и даже политических пыток. В тоталитарном государстве такое осуществление контроля подавляет инакомыслие и защищает диктаторскую власть. В тоталитарной семье мужчина навязывает свою волю другим членам семьи, а их покорность служит платформой для его грандиозности. В тяжелых или легких формах, как по отдельности, так и, чаще всего, в сочетании, наркотические интоксикации слияния и возвышения служат средством, с помощью которого человек в скрытой депрессии отчаянно пытается заглушить свою боль.

* * *

Джимми, как и большинство мужчин-бойцов, с которыми мне приходилось сталкиваться, страдал от обеих форм аддиктивного опьянения: потребности в слиянии с обильным другим и потребности подчинить себе природу, представленную его женой. Ширли помогла мне увидеть связь между этими двумя формами опьянения на сеансе терапии для супружеской пары, когда она предложила следующее.

"Если ты действительно хочешь быть кому-то полезной, – предлагает Ширли, расправляя складки на своей модной мини-юбке, – то тебе стоит написать небольшой грант, ну, знаешь, какой-нибудь маленький исследовательский проект, и выяснить, что происходит с парнями, когда их девушки проводят время за телефонными разговорами. Я еще не встречала ни одного мужчины, который бы не сходил с ума, когда я разговаривала по телефону дольше десяти минут".

Джимми говорит: "Эй, послушай. Ребенок плакал. Я пытаюсь привлечь твое внимание. А ты все тянешь эту чертову…" Он сдается и машет рукой. "Это меня расстраивает".

В тот момент Джимми выразил свое "расстройство", вырвав телефон из стены и передав его Ширли. Год назад она пришла бы в ярость, и драка разгорелась бы до приезда полиции. Пройдя полугодовую терапию, Ширли просто положила трубку, взяла ребенка и уехала к матери с указанием, чтобы Джим не звонил ей до тех пор, пока не поговорит со мной. И после шести месяцев терапии Джима, включая программу для бэттеров и работу над зависимостью от алкоголя, он смог отпустить Ширли вместо того, чтобы блокировать или нападать на нее. Через несколько сеансов, когда все успокоилось, я попросил Джима описать чувства, которые переполняли его до того, как он поддался насилию.

Как это часто бывает у бэттеров, он описал кратковременное чувство полной покинутости.

Истоки повышенной чувствительности Джимми к чувству покинутости было нетрудно установить. Его мать умерла от передозировки кокаина, когда ему было двенадцать лет, а отец провел большую часть жизни Джимми в тюрьме и на свободе. Джимми воспитывали по большей части преданные члены соседской банды. Будучи уверенным, что проживет короткую и жестокую жизнь, он однажды сказал мне: "Моим девизом было: "Умри молодым. Оставайся красивым". "Джимми отреагировал на свое удивительное выживание депрессией в двадцать с небольшим лет, за которой вскоре последовали серьезные запои и преступления. Как спринтер, Джимми мог сдерживать свою боль до тех пор, пока думал, что это на короткую дистанцию. Как только он понял, что его ждет будущее, он рухнул. Затем Джимми встретил Ширли, социального работника, с которой он вырос, и в редкий момент здравого смысла позволил ей полюбить себя. Теперь, будучи трезвым, имея хорошую работу и ребенка, он был в таком же ужасе, как и она, когда поддался приступам ярости. Телефон для него был шифром, обозначающим, что от него отвернулись, предали, бросили. Назвать нахлынувшие на него чувства простым "расстройством" было слишком мягко; "вулканическим" было бы больше похоже; "паникой" было бы еще лучше. За несколько минут до извержения Джим почувствовал себя жертвой и одиноким – словно вернулся в хаос собственного детства.

"Я чувствовал, – говорит он, – что могу стоять здесь и перерезать себе горло, а она будет продолжать говорить".

"Ты чувствовал, что о тебе не заботятся", – отражаю я его слова.

"Как будто ей просто наплевать", – отвечает он.

Джимми пережил кратковременный, но глубокий приступ любовной зависимости. Когда его связь с Ширли прервалась из-за телефонного звонка, брошенность, нахлынувшая на него, кратковременная, но сильная депрессия, охватившая его, оказались буквально выше его сил. Тогда Джим прибегнул к еще одному средству защиты от зависимости – насилию, чтобы поднять свою падающую самооценку. Как алкоголь или наркотики, насилие действовало на Джимми как волшебный эликсир, превращая его стыд в грандиозность, переводя его от чувства беспомощности к ощущению всемогущего контроля. Вместо здоровой самооценки Джим привычно обращался за утешением к Ширли. Когда Ширли, даже на несколько минут, "предавала его", сосредоточившись на другом, он приходил в ярость. Когда защита Джимми от слияния не помогла ему, он перешел к защите от возвышения. Ярость никогда не покидала Джимми. Как идеальная жена, ярость всегда была доступна ему, ночью или днем, в любой момент. Такова общая динамика домашнего насилия.

Когда Джимми набросился на Ширли, он, по выражению одного эксперта по насилию, "нападал с позиции жертвы". Это, пожалуй, самая распространенная модель мужского насилия по отношению к женщинам. Охваченный депрессией и чувством виктимизации, Джимми использовал ярость, чтобы физиологически усилить свое чувство дефляции. Исследования показывают, что ярость одновременно выделяет адреналин, который ускоряет работу вегетативной нервной системы, и эндорфины, которые действуют как собственные опиоиды организма. Это мощный внутренний коктейль, который, к сожалению, как и любая другая форма опьянения, может дать кратковременное облегчение от боли депрессии.

Мужская модель перехода от беспомощной, подавленной позиции "один внизу" к преображенной, грандиозной позиции "один наверху" стала одним из самых мощных и вездесущих нарративов современности. Герой, кроткий, тихий, сильный, принципиальный человек, подвергается издевательствам и прижимается к стене. Его унижают и оскорбляют, часто физически. Затем наступает переломный момент. Кларк Кент срывает с себя деловой костюм и становится Суперменом; Дэвид Баннер в гневе превращается в Невероятного Халка. Слабак" встает на ноги. В повторяющейся сцене, которая лежит в основе фильма "Таксист", Роберт Де Ниро смотрит в зеркало и бросает вызов воображаемому врагу. "Ты смотришь на меня?" – угрожает он. "Ты смотришь на меня?" При первом показе этой сцены мы неизменно смеемся, узнавая в нем хвастливого мальчишку из своего прошлого, позирующего перед зазеркальем. Но при повторном показе сцены Де Ниро появляется все лучше вооруженным и все более психопатичным, пока в последнем повторе он не предстает полностью преображенным и полностью безумным. Его голова обрита, он покрыт татуировками, а оружия у него достаточно, чтобы атаковать небольшую крепость. Вопрос, который он повторяет в последний раз, – "Ты смотришь на меня?" – теперь посылает по зрительному залу нечестивый холод. Де Ниро стоит перед зеркалом, как безумный Нарцисс, склонившийся над колодцем тьмы.

Эта тема мужского преображения восходит к таким архетипическим героям, как Одиссей, Орфей, Сиддхартха и Иисус. Как писал мифолог Джозеф Кэмпбелл, путешествие героя обычно начинается с трудного испытания, часто сопровождающегося болью и унижением, через опыт трансформации к триумфальному возвращению. В большинстве культур и в большинстве эпох этот переход от состояния беспомощности к возвышенности происходил благодаря духовному пробуждению. В современной западной мифологии подобная трансформация чаще всего происходит под воздействием сил ярости и мести. В фильме "Падение вниз" Майкл Дуглас, подавленный, застегнутый на все пуговицы ботаник, воплощает наши мрачные фантазии, разлагаясь посреди пробки и впадая в кровавую ярость. Все популярные фильмы о Рэмбо следуют этой схеме ритуального ранения, за которым следует грандиозная месть. В "Рэмбо I" Сталлоне несправедливо преследуют и стреляют в него фанатичные полицейские. В фильме "Рэмбо II" его пытают электричеством. В "Рэмбо III" его правый бок разорван летящей шрапнелью. В каждом из них он становится сильнее, чем когда-либо, и готов к мести. В "Непрощенном" Глинта Иствуда жестоко избивают, и он уползает из города, чтобы потом вернуться и убить своего обидчика. На самом деле почти в каждом голливудском приключении последнего времени так или иначе обыгрывается тема мести.

Эти сцены церемониальных увечий напоминают о распятии и расчленении Дионисия, Митры, Иисуса и других героев великих мистериальных культов. Но для духовно богатых героев античности именно их эго, их обычные "я", разрываются, чтобы дать дорогу возвышенному. В нашей современной версии "я" героя не трансмутируется духом, а раздувается насилием. Это опасное направление для героизма.

Тот же самый переход от стыда к грандиозности через насилие, который прославляется в кино, вторгается в наши дома в виде разгула домашнего насилия. Исследования показывают, что одной из отличительных особенностей мужчин, подвергающихся побоям, является заметно повышенная чувствительность к чувству покинутости, что часто выливается в любовную зависимость. Такие мужчины, как Джимми, используют связь со своими сексуальными партнерами для лечения скрытой депрессии. Не признавая этого, эти грубые мачо зависят от союза со своими женщинами, чтобы восполнить недостаток самоуважения. Когда их партнерши

Если они "не справляются", их захлестывает депрессия и стыд. Ярость психологически и физиологически "лечит" их погружение в переживания депрессии. Чувство беспомощности исчезает вместе с иллюзией непомерной власти. Грандиозное право обрушиться на другое человеческое существо укрепляет их пошатнувшееся чувство собственного достоинства, и они наносят удар. Под всем этим скрывается депрессия, подобная той, что была у Джимми, которая в первую очередь подготавливает мужчину к тому, чтобы стать уязвимым для брошенного. У одних мужчин эта динамика жестока и очевидна, у других – жестока и неуловима. Дэмиен Корлейс был одним из последних.

Дэмиен Корлейс был симпатичным, успешным архитектором – настолько далеким от общепринятого образа избивателя, насколько это вообще возможно. Его жена, Диана, была красивой и яркой. Оба они вышли из трудного рабочего класса. Диана превратила заработок мужа в значительное состояние благодаря грамотному инвестированию, и теперь, когда им было за сорок, а их четверо детей выросли или поступили в колледж, они должны были быть на легкой улице. Дэмиен так и думал, пока Диана внезапно не уехала прошлым летом. Поначалу он решил, что она просто сошла с ума. Но к тому времени, когда они пришли ко мне в офис, спустя почти два месяца разлуки, Диана успела поделиться с ним несколькими мыслями, о которых либо она была слишком робкой, чтобы говорить раньше, либо Дэмиен был слишком замкнут, чтобы услышать. Речь шла о сексе.