Рейс в одну сторону 5

Глава 5

Ястребов стоял перед следователем и не мог поверить своим ушам.

– Панкратов, ты сейчас это серьезно?

– Вполне, Альберт Валентинович.

– Когда это ты успел стать моим сыном? И вообще, у тебя есть хоть какие-нибудь доказательства? Черт, о чем я говорю?

Ястребов нервно засмеялся, но Панкратов был серьезен, как никогда.

– Зря смеетесь, Альберт Валентинович. А доказательства у меня есть.

– Что за бред? Поверить не могу! – никак не унимался Ястребов. – Ты переработал, Панкратов – тебе нужен отдых. Понимаю: диверсанты, стресс, разделение «Цитрона» – все это плохо на тебе сказалось. В таких условиях, будь они неладны, ты, конечно, ничего умнее придумать и не мог, правда?

Следователь вздохнул:

– Если бы я мог придумывать, как вы выразились, тогда зачем мне вот это, – тут он достал из ящика стола синий конверт и положил его перед Ястребовым.

– Что это?

– Посмотрите.

– Надеюсь, там не белый порошок?

Ястребов потянулся к бумажному плоскому прямоугольнику и увидел, как дрожат его собственные пальцы. Он вскрыл конверт и вынул лист бумаги.

– Так, ну и… А чего он на английском?

– Потому что аппаратура не наша.

– Ничего не понимаю, – замотал головой Ястребов. – О чем тут вообще речь?

Следователь помолчал секунду, а потом сказал:

– Это результаты генетической экспертизы…

– Так, Панкратов, вот на этом давай пока притормозим, – оборвал его Ястребов. – Кого здесь проверяли, откуда образцы, и вообще, кто разрешил делать какую-то экспертизу – меня не волнует.

Следователь кивнул:

– Понимаю ваше возмущение, поверьте…

– Ты еще моего возмущения не видел, – ответил Ястребов, – а таких бумажек я тебе вагон состряпаю, хоть на английском, хоть на китайском. И суну тебе потом под нос – читай, мол, и удивляйся: ты – папа во-о-о-н того мальчонки, что шныряет по нашему острову!

– Какого еще мальчонки, Альберт Валентинович? – усталым голосом спросил Панкратов и потер глаза.

– Вот именно – какого? А мальчонки-то и нет, правильно? Зато, понимаешь, бумажка есть – вот такая, – Ястребов потряс в воздухе листком, и, скомкав его, бросил мимо мусорной корзины.

– Вы бы с документиком поаккуратнее, товарищ Ястребов, – сказал Панкратов и, наклонившись вбок, потянулся за бумажным комочком.

– Ага, щас! Короче, Панкратов, надоела мне твоя комедия – пора бы уже и за дело браться: зря, что ли я сюда летел?

– То есть, вопрос вашего отцовства вам не интересен? – спросил следователь, разглаживая мятый лист у себя на колене.

– Абсолютно верно, Панкратов – никакого интереса!

– Ну, хорошо – отложим это на неопределенное время…

– Никаких неопределенных времен, Панкратов – мне вообще не нужен этот бред, понимаешь? Я не семейный человек! Вот моя семья, – он обвел рукой пространство вокруг себя, – и только это сидит в моей башке!

– Да, скучно вам, наверное, так жить, – задумчиво проговорил следователь. – Ну, что ж – за дело, так за дело. Итак, вы хотели найти Маргариту Кондрашкину, так?

– Совершенно верно.

– Хорошо. Тогда, значит, мы пойдем первым делом… – недоговорив, он снова полез в стол, и, достав оттуда какую-то схему, развернул ее. – Мы с вами сейчас находимся тут, – он ткнул пальцем в черную точку, над которой был напечатан жирный восклицательный знак. – А нам надо попасть, для начала, вот сюда, – он провел пальцем по линии, больше похожей на виляющий тонкий волосок, чем на уверенно проведенную черту.

– Это ручеек что ли, Панкратов? – усмехнулся Ястребов.

– Нет, Альберт Валентинович, это такой коридор, по которому нам с вами нужно будет пройти.

– А почему он не прямой?

– Вы ни разу не видели наших схем?

– Видел, но они были совершенно другими.

– Правильно – то, что вы видели, было приблизительными, так сказать, пользовательскими схемами, вроде карты городского метро. А вот это – профессиональный чертеж объекта, где все отражено в точности до миллиметра.

– Ой, блин, я тебя умоляю, Панкратов…

– Давайте не будем, – остановил его следователь, – итак…

Его палец начал движение от восклицательного знака по еле заметной пунктирной линии, которая, пройдя через несколько пустых квадратиков, дошла до того самого волоска, вызвавшего усмешку Ястребова.

– И куда мы должны, в итоге, попасть?

– Вот в это место, – палец Панкратова уткнулся в черное пятно, напоминавшее маленькую кляксу.

– И что это?

– Это один из ангаров со спасательными капсулами – там могут быть, как простые испуганные сотрудники, так и дезертиры.

– Но, насколько я понимаю, к дезертирам ты причислишь всех, кого там найдешь, так, ведь, Панкратов?

Следователь молчал, но Ястребов и без слов прочел по его глазам: «Вы же понимаете?»

– Хочу уточнить один момент, – сказал Ястребов, – как быть с оружием?

– Вы квадратики на схеме заметили?

– Да.

– Вот это оно и есть. Нужен только третий человек, чтобы попасть хотя бы в одно из этих помещений.

– А зачем нам третий?

– Сетчатка глаза практически любого сотрудника дает доступ к оружию.

– Первый раз об этом слышу.

Следователь внимательно посмотрел на Ястребова:

– Альберт Валентинович, у меня складывается впечатление, что вы здесь вообще никогда не работали.

– Я в этом не виноват, между прочим, – тут же отреагировал Ястребов. – В мои обязанности входит только наблюдение – не более того. Так что, оставь при себе это недопонимание, а то я чувствую себя идиотом.

Следователь усмехнулся и слегка кивнул.

– Еще хоть одна ухмылка, Панкратов, и, клянусь памятью твоих предков…

В этот момент завыла сирена.

– Это что еще за черт? – спросил он.

– Не обращайте внимания – сбой системы: сегодня уже в четвертый раз срабатывает.

– А если там какие-нибудь нарушения?

– Какие еще нарушения: объект, можно сказать, наполовину мертв. Эта сирена – всего лишь последствия неудачного разделения: где-то замыкает отдельные цепи. А, может, шторм начался – вот и заливает какие-нибудь участки с оголенными кабелями… Не обращайте внимания – сосредоточьтесь на деле.

– Да? Ну как скажешь: пока я тебе верю, – ответил Ястребов и вновь посмотрел на схему. – Значит, ты утверждаешь, что, прежде чем туда идти, мы должны отыскать третьего человека, и уже вместе с ним продолжать наш путь?

– Нет, Альберт Валентинович, не это я хочу сказать. Мы можем спокойно идти в заданном направлении, и, непременно наткнувшись на кого-нибудь по пути, завершить наш поход до Малой оружейной.

– Откуда такая уверенность, что мы встретим хоть одного человека?

– Оттуда, – Панкратов снова показал на схему.

– Слушай, мне твои загадки надоели…

Следователь, не обращая внимания на грубость Ястребова, терпеливо продолжил:

– Нам нужно подняться на четвертый этаж – там расположен филиал информационного центра. И вот в этом-то филиале мы либо найдем подходящего человека, либо возьмем биометрические данные сотрудников, если, конечно, их не спёрли до нас.

– Но там же высокий уровень доступа! Не хочешь ли ты сказать, что у тебя в руках «ключи от царства»?

– Нет, Альберт Валентинович, просто я иногда вовремя беру то, что плохо охраняется…

– Воруешь, что ли? – усмехнулся Ястребов.

– Скорее, подстраховываюсь – вот как сейчас, например, – ответил Панкратов, спокойно посмотрев в глаза Ястребову.

Тот понял, что молодой следователь достаточно умен, чтобы вот так просто разбалтывать о своих секретах, если только он не намерен убрать свидетеля, как только сделает то, что задумал.

На какое-то мгновение Ястребов почувствовал себя заложником, и по его спине пробежали мурашки. Но потом снова заверещала сирена и мурашки сами собой пропали.

– Опять, скажешь, замыкание?

– Да, скажу, – ответил Панкратов. – Ну, вы готовы?

– Готов, как пионер.

– Прекрасно. Тогда пойдемте, а то скоро опять все переменится, и нашу схему можно будет выкинуть.

– А сейчас она, разве, годится?

– Надеюсь.

С этими словами Панкратов подошел к стене, где висела фотография с «родственником». Отодвинув «родственника» в сторону, следователь набрал код на дверце сейфа.

– Вот так всё просто? – усмехнулся Ястребов.

– У меня всегда все просто, – ответил следователь и достал пистолет. Потом, секунду подумав, он взял из глубины сейфа два запасных магазина. Захлопнув дверцу, Панкратов кивнул на выход, и пошел первым.

Ястребов, покачав головой, двинулся следом, не забыв закрыть за собой дверь.

– Ты пропуск-то с собой взял? – спросил он.

– Куда ж я без него? – ответил Панкратов и приложил палец к губам.

Вопросительный взгляд Ястребова не вызвал ответной реакции у Панкратова – ему сейчас было не до объяснений. Ястребов, тем не менее, ничего подозрительного не услышал, и, помотав головой, не стал настаивать на этом ответе.

В полной тишине они прошли километр по туннелю, где свет не прекращал свою сумасшедшую пляску, действуя обоим на нервы.

– Долго нам еще? – не выдержал, наконец, Ястребов.

– Потерпите, – бросил в ответ следователь.

А потом добавил совсем уж нелепую вещь:

– Следите по схеме.

Но у Ястребова не было никакой схемы: та, которую ему показывал Панкратов, так и осталась лежать на его рабочем столе, и он еще тогда, при выходе из кабинета, хотел, было, спросить следака о том, что, мол, у него память такая хорошая, что они пойдут без этого ватманского листа? Однако в тот момент ему помешала вновь сработавшая сирена, и вопрос о схеме вылетел из головы. Теперь же, когда следователь сам об этом напомнил, Ястребов не стал больше сдерживаться, и спросил, едва ли не впадая в ярость:

– Панкратов, почему ты не взял свою чертову схему?

Тот обернулся с выпученными глазами:

– Что? Вы же последним выходили из моего кабинета! Вы ее оставили там?

– Нет, я думал – это твоя… привилегия: нести чертеж самостоятельно.

– Вы с ума сошли?

– Нет, – снова повторил Ястребов.

В этот момент он чувствовал себя настолько уверенным в своей правоте, что никакое обвинение не лишило бы его психического равновесия.

– Не верю своим ушам! – сказал Панкратов так тихо, что его интонация лишь подчеркнула, насколько он поражен этим неприятным открытием. – Вы точно ничего с собой не взяли? Хотя, о чем я спрашиваю…

– И что нам теперь делать? – спросил Ястребов после минутной паузы.

– Не нам, а мне, – ответил Панкратов. – Я пойду назад, а вы… Вы можете подождать меня здесь.

– А почему я не могу пойти с тобой?

– Потому что я побегу, и вы будете меня тормозить. Ну, ладно, я погнал.

С этими словами он побежал туда, откуда они только что пришли. Для Ястребова это было полной неожиданностью, тем более, что он уже плутал сегодня по коридорам, и ему ужасно не хотелось «повторения пройденного».

Да, если он будет просто стоять на месте в ожидании Панкратова, может ничего страшного и не произойдет. Так он и сделает, если только какие-нибудь обстоятельства, вроде произвольного изменения объекта, не случатся во время отсутствия следователя.

Пока Панкратов не вернулся обратно, все это время Ястребов старался не думать о том, как здесь все может в один момент измениться. Он стоял и прислушивался к звукам, исходившим откуда-то из-под пола и стен. Звуков, похожих, сначала, на скрежет, а потом на гул. В конце концов, Ястребову стало казаться, что он слышит будто урчание в животе огромного голодного зверя.

Он уже не верил своим ушам, думая, что все это ему кажется из-за нервного напряжения, или внезапно пришедшей усталости, но звуки не прекращались, трансформируясь каждую минуту, словно это была жуткая мелодия разделенного плавучего острова.

– Да тут и с ума сойти недолго, – сказал вслух Ястребов, чтобы хотя бы с помощью собственного голоса вернуть себя в нормальное состояние.

Как только он это произнес, тут же вдалеке показалась человеческая фигура. Ястребов, нисколько не сомневаясь, что это был Панкратов, почувствовал такое спокойствие, что напрочь забыл обо всех тех звуках, которые так его тревожили.

– Взял, – сказал Панкратов, подбегая к нему. – Ну, что, двинули дальше?

– Да, пожалуй.

– Честно говоря, – запыхавшимся голосом продолжил следователь, – я торопился из-за того, что боялся непредвиденных изменений – они, похоже, несколько ускорились.

– Что ты имеешь в виду?

Панкратов ответил через пару секунд:

– Мой кабинет, например, находится теперь совсем в другом месте.

– Да? И что это значит?

– А это значит, что наша схема скоро будет бесполезным клочком бумаги.

– И как нам быть, если это случится?

– Вот чего не знаю, того не знаю, Альберт Валентинович, но нам надо торопиться, а то и впрямь будем плутать тут до скончания века.

– Да, Панкратов, похоже, что ты прав: я столько здесь всего слышал – просто целый оркестр.

– Не понял вас.

– Звуков полно всяких – буквально отовсюду, – ответил Ястребов. – Может, так и происходят эти изменения?

– Может быть, не знаю – мне, лично, было не до шумов.

Следователь говорил в несвойственной ему манере так быстро, что Ястребов на секунду подумал, то и с самим Панкратовым тоже произошли какие-то изменения.

– Ты нервничаешь, что ли, Панкратов?

– А вы как думаете?

– Ничего я уже не думаю, – устало ответил Ястребов. – Надоел мне этот чертов «Цитрон».

– Мне тоже, – сказал Панкратов, и как-то нехорошо дернул шеей, отчего она хрустнула, словно, внутри нее сместилось несколько хрящей.

Они пошли дальше. Ястребов заметно отставал от своего спутника, но молчал, чтобы лишний раз не напоминать о своем возрасте, да и вообще – стариков на объекте не очень жаловали, только если те не имели, хоть какого-то касательства к администрации…

И тут его мысль о стариковских проблемах неожиданно прервалась – далеко в туннеле, где-то за его спиной, раздался голос:

– Альберт Валентинович, вы далеко собрались?

Ястребов обернулся – это был Панкратов, оказавшийся метрах в ста позади него. Следователь бежал, размахивая большим бумажным свитком, зажатым в левой руке, а в правой он держал пистолет.

– Не понял! – удивился Ястребов, и снова посмотрел вперед. Его недавний спутник вдруг встал на месте и медленно обернулся: в его глазах мелькнули красные огоньки. Ястребов затаил дыхание от неожиданно мелькнувшей мысли: почему он проигнорировал тот факт, что в Панкратове что-то изменилось за то недолгое его отсутствие, когда он бегал за схемой: и речь его была торопливой, чего прежде за ним не водилось, и…

Ястребов вдруг заметил то, что должно было привлечь его внимание в первую очередь – в руках у первого его спутника ничего не было! Ну, конечно же – свиток!

Вот теперь он все понял, правда, случилось это слишком поздно. Ястребов приготовился к тому, что сейчас от него и мокрого места не останется, но тут он услышал выстрелы. Тот, кто был сейчас в трех метрах впереди него, пошатнулся, и пошел навстречу Ястребову.

– Бегите сюда! – крикнул Панкратов, все еще находящийся далеко позади него.

Следователь вновь пальнул в своего двойника. Ястребов не мог пошевелиться – его ноги, будто приросли к полу. Панкратов выпустил одну обойму и уже вставлял в пистолет следующую, как Ястребов вдруг увидел: его недавний спутник, закрыв глаза, медленно валится на пол. Не было ни характерного звука падающего металла, ни последующего за ним скрежета, или что там должен издавать валящийся с ног андроид, но это спасительное падение Лжепанкратова вывело Ястребова из ступора, и он, наконец, смог сделать первый шаг.

– Что это было? – осипшим голосом спросил он подбежавшего к нему следователя.

– Не задавайте глупых вопросов, Альберт Валентинович, – ответил запыхавшийся Панкратов, – нам надо торопиться, а то, чует мое сердце, что это еще цветочки.

Сейчас Ястребов не чувствовал никакой усталости. Он молча обошел стороной поверженного андроида, из головы которого валил белый дым, и, внимательно глядя в спину следователя, уверенным шагом двинулся за ним, не задавая больше никаких вопросов. Про себя же он, на всякий случай, еще раз отметил, что Панкратов держит в руках злополучную схему, и именно она является для него основным отличием правды ото лжи.

«Старею, будь оно не ладно», – вновь подумал Ястребов, по-прежнему не отрывая взгляда от спины следователя, правда, теперь думая о том, какими именно бранными словами он выскажет Морозову всё о своих приключениях на этом проклятом обломке плавучего острова.

Глава 6

«Это, ведь, точно были выстрелы?» – лихорадочно думал Могильный, все дальше убегая от лифта. Он вдруг забыл о том, что бежит сейчас туда, откуда пришел два часа назад, спасаясь от монстра.

Бег доктора прервался также внезапно, как и начался – его остановили новые выстрелы, раздавшиеся где-то внизу. Могильный застыл на месте. «Неужели они так быстро туда спустились? И в кого они там стреляют?» – продолжал думать он, чувствуя, что по-прежнему не может и шагу ступить.

Доктор не знал, что и думать. Ну и куда теперь бежать: вперед, в пасть чудовищу, или назад, где, по крайней мере, никого пока не было? А зачем он тогда оттуда бежал?

– А черт! Да что ж такое-то? – бессильно вымолвил он, взявшись за голову: теперь он по-настоящему запутался в трех соснах, не понимая, что делать. Могильный выдохнул из легких весь воздух и снова вдохнул, проделав это простое упражнение несколько раз, пытаясь таким образом успокоиться. Голова начала немного проясняться, и мысль потекла в нужном русле. Доктор рассуждал так. За то время, пока он бежал от лифта, те люди могли спуститься с верхнего уровня каким-нибудь неведомым ему образом, например, по потайной лестнице, если здесь вообще таковые имеются. «Цитрон» мог запросто, уже в который раз, перестроиться, и вот она – новая «реальность», про которую ему, Могильному, пока ничего не известно. Так что, и невидимые лестницы, и тайные лифты – все это может вполне себе нормально существовать.

Эти мысли, мелькнувшие у Могильного, прервались тем, что впереди неожиданно появились люди, а именно два человека: у одного из них в руке был пистолет.

Доктор присмотрелся, но в полумраке коридора разглядеть что-либо еще было невозможно. Тем не менее, деваться ему было некуда – до людей оставалось всего-то каких-нибудь десять метров, и, в любом случае, человек с пистолетом мог запросто его пристрелить.

Могильный сделал неуверенный шаг вперед.

– Это вы стреляли? – первое, что спросил он, как только узнал Панкратова, а рядом с ним, вроде бы, начальника отдела видеонаблюдения, лицо которого доктор помнил смутно, но если рядом стоял следователь, значит можно не переживать, пусть даже он и ошибся с идентификацией товарища в дорогом костюме.

– Да, – ответил Панкратов, – стрелял я.

– А где ваш автомат? – спросил Могильный.

– Какой еще автомат?

– Ну, вы стреляли из автомата?

– Нет, из пистолета, – спокойно ответил Панкратов, – вот из этого.

Могильный сморщился, посмотрев на оружие, как на что-то примитивное, будто это была детская игрушка, или бракованный молоток, которым только орехи колоть, да и то недолго – устанет рука.

– Я слышал выстрелы из автомата, и были они там, – доктор ткнул пальцем в потолок. – А потом там, – его палец опустился вниз. – И, вообще, вы разве не сверху идете?

– Нет, – ответил следователь, – до верха надо на лифте добираться: мы, кстати, к нему и направляемся.

– Ничего не получится, – замотал головой Могильный.

– С чего это вы так решили? – встрял вдруг, молчавший до сих пор, Ястребов.

– А с того, что он упал.

– Кто упал? – не понял его следователь, и тут же, кивнув, напомнил Ястребову, – помните скрежет в стенах – вы мне про него рассказывали?

– Я это рассказывал не тебе, Панкратов, а тому андроиду, которого ты пристрелил, – сквозь зубы прошипел Ястребов.

– Нет, я помню, что вы мне говорили и про лязг, и про скрежет…

– Значит, я во второй раз рассказал эту историю, но только машинально.

– Да, наверное, – пожал плечами Панкратов.

– О чем вы говорите, товарищи? – спросил Могильный.

– Об андроиде, – буркнул в ответ Ястребов.

– О каком еще андроиде?

– Его двойнике, – Ястребов кивнул на следователя. – Слушайте, доктор, давайте не будем: и так уже башка идет кругом, а тут вы еще со своими вопросами.

– Как хотите, – усмехнулся вдруг Могильный, будто Ястребов сказал что-то забавное, – просто для полноты картины…

– Какой еще картины? – не выдержал Ястребов, сжимая зубы.

Как только Могильный увидел стремительно багровеющее от гнева лицо Ястребова, он тут же прикусил язык, чувствуя, что дал маху, насмехаясь над ним: Могильный никогда не видел андроидов на объекте, и то, что Ястребов упомянул о двойнике Панкратова, было бы интересно для исследования психики начальника отдела видеонаблюдения.

Ястребов еле стоял на ногах, и если бы не стена коридора, к которой он буквально прирос, лежать бы ему тогда на полу в полуобморочном состоянии. Панкратов укоризненно посмотрел на Могильного:

– Действительно, доктор, вы бы полегче, а то сами видите…

– Виноват, простите, – тихо выдавил из себя Могильный и отошел в сторону: вот только конфликтов на ровном месте ему не хватало.

Панкратов придирчиво глянул на свой пистолет и вытащил магазин, чтобы проверить, сколько осталось в нем патронов.

– Ты же вообще не стрелял после того, как вторую обойму вставил, – сказал Ястребов, ухмыляясь. – Сколько там патронов, кстати: двадцать, двадцать пять?

– Восемнадцать, – ответил следователь. – Вторая обойма у меня неполная – уж и не знаю почему…

– Как это ты не знаешь? – вскинул брови Ястребов. – Кабинет твой? Твой. Сейф твой? Да – твой. Код от него знаешь только ты? Опять-таки – ты. И кого, спрашивается, винить?

– Послушайте, Альберт Валентинович, – мягко прервал его следователь, – вы, очевидно, не в курсе, что происходило все то время, пока вас здесь не было, так что, помолчали бы лучше.

Но Ястребов, похоже, его не слушал:

– Значит, в случае чего, нам без твоего пистолета…

– Значит, нам нужно срочно добраться до оружейной, – не дал ему договорить следователь.

– А как же запасные магазины? – не унимался Ястребов, показывая пальцем на оттопыренный карман Панкратовского пиждака.

– Там последний остался, и его не хватит, – махнул рукой следователь. – Вы же не думаете, что тот андроид был здесь один? Ну и кроме этого, на «Цитроне» хватает монстров, куда как страшнее того робота.

Прислушивавшийся все это время к их разговору Могильный вдруг бешено закивал, как бы подтверждая сказанное о монстрах.

Ястребов ухмыльнулся и покачал головой:

– О монстрах я ничего не знаю – не видел, а вот андроид – штука и впрямь страшная.

Панкратов и Могильный молча переглянулись, но спорить не стали – сам потом всё увидит, если «повезет».

И тут вновь раздались выстрелы – это были автоматные очереди где-то на верхних уровнях: там шел настоящий бой.

Стрельба продолжалась около получаса и за всё это время никто и шагу не сделал. Могильный, вжавшись в стену, с нескрываемой тревогой в глазах, поначалу прислушивался к пугающим его звукам, а потом словно привык: он сел на пол, и, глядя тоскливым взглядом наверх, ждал, пока все это закончится.

Панкратов же, наоборот, с первых минут далекой перестрелки спокойно воспринимавший дробные звуки автоматных очередей, через полчаса стал нервно постукивать кулаком по стене, чем раздражал успокоившегося, было, Могильного.

Ястребов реагировал по-разному: за то время, пока шла стрельба, на его лице отразилась вся гамма эмоций, присущих живому существу – от страха и гнева, до смирения и вселенской любви.

Когда раздался оглушительный взрыв, словно поставивший точку в окончании перестрелки, Панкратов тут же перестал стучать кулаком в стену и сказал:

– Ладно, хватит прохлаждаться – пора идти.

– Может, еще подождем? – неуверенно предложил Могильный.

– Чего ждать-то, – не согласился с ним Ястребов, – чтобы они сюда пришли?

Могильный, втянув голову в плечи, тихо вздохнул. Почему-то он вдруг почувствовал, что его предложение было настолько же бестолковым, как и надежды на то, что его защитят в опасную минуту. Он с живостью представил себе, как тот же Панкратов, сейчас казавшийся ему настоящим героем с пистолетом, бросит его потом на растерзание любому чудовищу, и совесть при этом не будет грызть ни следователя, ни, тем более, Ястребова, которому вообще плевать на людские жизни…

Могильный поморщился при мысли, что все его сравнения с кровавой жратвой были как нельзя более кстати, если описать теперешнее его состояние. Вот только кто будет все это описывать, если его сожрут?

Он снова вздохнул, но сделал это так осторожно, чтобы, не дай Бог, не обнаруживать своих страхов перед этими двумя попутчиками, хотя на его лице и так все было написано.