Рейс в одну сторону 5

– Кто?

– Не могу сказать, говорю же. Да и потом, какая теперь-то разница: ты, ведь, живой, здоровый? Вот и радуйся, пока цел.

– Что значит – «пока»?

– А то и значит, что скоро нам всем каюк придет: или потопят, как котят, или сами тут все передохнем либо от голода, либо от чудовищ этих, которым голод, как раз и не грозит.

Королев молчал: он прекрасно помнил тех огромных крокодилов, от которых еле спасся. Хорошо, что ему вовремя двери открыли, а то не говорил бы он сейчас с толстяком на душещипательные темы.

– Ну, так и кто же это был, товарищ Трясогузов, раз нам все равно кранты?

Толстяк не хотел ничего ему говорить, но, подумав, что все это и впрямь неизвестно чем может кончиться, и что, может быть, Малыша давно уже и в живых-то нет, он решился:

– Это мой начальник отдела.

– Кто такой? Как фамилия?

– Фамилия-то тебе зачем, Королев? Я же говорю – начальник, понимаешь?

– Прикажешь мне его самому искать, что ли?

– А зачем его искать, – хмыкнул Трясогузов, – он и сам тебя найдет, если надо будет.

– То есть, ты хочешь сказать, что на этом дело не закончилось?

– Ты мне такие вопросы задаешь, честное слово! Ну, откуда же я знаю, что ему от тебя нужно?

– А как он тебе об этом сказал? – не отставал от него Петрович.

– Вырубить тебя сказал и все: остальное – не мое дело!

– А чье?

– Слушай, дружок, я тебе и так сказал достаточно, чтобы Малышу на «перо» попасть…

– Кому? Малышу?

Трясогузов чуть вздрогнул: все-таки протрепался.

– Да, – глухо ответил он.

– А фамилия у него есть?

– Нет у него никакой фамилии! – заорал Трясогузов и посмотрел на людей, сидевших чуть поодаль. Те лишь глянули на него устало, и он, махнув рукой, попытался отсесть от Королева хотя бы на пару сантиметров подальше, вот только это не помогло – Петрович снова к нему приблизился.

– Думаешь, отделаешься от меня так просто?

– Не думаю, а знаю, – ответил толстяк, старясь держаться с Королевым как можно смелее. – Тут такие дела творятся, что твои проблемы – это вообще детский сад.

Петрович молчал: он ждал, пока толстяк начнет отвечать на его вопросы. Трясогузов вздохнул:

– Его фамилия ничего тебе не даст – поверь на слово. А если ты займешься самостоятельными поисками, кроме вреда, тебе это ничего не принесет.

– Зачем я был ему нужен? – не отставал Петрович.

– Ну, откуда же я знаю, чудак-человек? – подняв глаза к потолку, ответил Трясогузов. – Значит, была ему в том своя надобность.

– Вот так все просто? – усмехнулся Королев.

– Да, вот так всё просто! И, слушай, давай уже прекращать этот базар, а то людей только пугаем своей руганью, а толку…

– Ты за людей не беспокойся, – твердо сказал Петрович, – ты за себя переживай.

– А чего это, интересно, мне за себя переживать? – хмыкнул толстяк. – Вот я сижу тут перед тобой – живой и здоровый. И, поверь, Королев, больше мне ничего в этой жизни не надо! Ну, если только обед какой-нибудь поизысканней, а так-то – всё у меня прекрасно! Веришь, дружище?

– Издеваешься, значит? – Королев покачал головой.

– Нет, – как можно спокойнее ответил толстяк, – просто говорю, как есть. И тебе тоже советую – расслабься.

Тут снова вырубился свет.

– Тринадцатый, – услышали они оба голос старика.

– Считает, бедолага, – сказал Трясогузов и почувствовал, как руки Петровича ухватили его за горло.

– Королев, ты ошалел, что ли? – хрипло выкрикнул он и оттолкнул его от себя. Королев сделал еще одну попытку задушить толстяка, но Трясогузов вскочил на ноги, и тут же, почувствовав в них ужасную слабость, рухнул на пол.

– Что это? – спросил он сам себя.

– Возмездие, – в ответ прошипел Королев.

Глава 4

Люди с оружием в руках зашли на склад и встали около двери, не двигаясь дальше той невидимой границы, которую им «прочертил» их главный, просто махнув рукой. По этому жесту все и остановились. Люди напряженно всматривались в темные углы склада, не попадавшие в область тусклых желтых ламп, и каждую секунду ждали нового приказа.

Главный вооруженного отряда выглядел на шестьдесят с небольшим. Возрастной барьер между ним и его людьми он, похоже, игнорировал, так как общался со всеми, как с ровесниками, причем никто из его команды не удивлялся такому поведению. По крайней мере, именно такие мысли пришли Маргарите, когда она беглым взглядом окинула всю эту вооруженную группу.

Что заставляло этих людей подчиняться пожилому человеку, оставалось для Маргариты загадкой. Ладно бы он был сильным, или хотя бы выделялся среди всех огромным ростом, но нет – в этом человеке не было ни того, ни другого, и можно даже сказать, что он страдал чрезмерной худобой, граничившей с истощением.

Другие члены группы были намного моложе своего командира и любой, при желании, мог запросто занять его место, вот только что-то в нем было такое, что заставляло всех этих людей подчиняться слабому старику…

Маргарита отвернулась от группы: ей, по правде говоря, сейчас было не до составления подробных психологических портретов участников этой команды – ее занимало состояние Елены, лежавшей в легком обмороке, случившимся при встрече с ее женихом.

– Ты как здесь оказался? – первое, что спросила Елена у Сергея, когда Маргарита привела ее в чувство.

– Да шел, понимаешь, шел, и пришел, – ответил он и улыбнулся.

– Очень остроумно. А если серьезно: как ты меня нашел?

– Я тебя не искал, Лен. Просто мы решили пойти на этот склад: нам про него старший все уши прожужжал, что здесь, мол, есть еда.

– А кто он такой, этот ваш старший?

– Да ты его не знаешь.

– А-а. Ну, и вы сейчас будете здесь все обыскивать?

– Да, наверное, – пожал плечами Сергей, – это как старший скажет.

– Только здесь нет ничего, – сказала Елена, – зря потратите время.

– Это почему же? – спросил главный, зачем-то погрозив беременной женщине блестящим пистолетом.

– Сами всё увидите, – ответила за нее Маргарита. – Тут только железки, да кровати – больше ничего нет.

– Что ж, на слово я верить не привык, извините, – отозвался командир, – предпочитаю все проверять лично.

– Пожалуйста, – спокойно сказала Маргарита и протянула руку в приглашающем жесте.

Командир окинул придирчивым взглядом огромный склад и сразу же пошел к тому аппарату, где Кульков хранил свои батарейки.

– Кто он? – спросила Елена Сергея.

– А это и есть наш старший.

– Понятно. Ты знаешь, пусть он делает, что хочет, лишь бы кошку мою не трогал, – тихо произнесла Елена.

– Какую еще кошку?

– Мою, – повторила она с таким видом, что не понять ее мог только полный идиот. – Интересно, чего он там найдет?

– Посмотрим, – сказала Маргарита и повернулась к Сергею. – Скажите, вы откуда шли?

– То есть? – не понял он.

– Ну, с какого уровня, например?

– С первого. А вы?

– А я… Да тоже оттуда. Вы никого по пути не встретили?

– Нет, – сказал он, – мне показалось, что мы вообще одни на всем объекте.

Маргарита мотнула головой:

– Нет, Сергей, здесь еще много народу, только все разбросаны по разным местам.

– Откуда вы знаете?

– Чувствую, – сказала Маргарита, потирая руки.

– Мне бы так, – сказал он, усмехнувшись.

– Что именно?

– Чувствовать.

– Не советую – это очень болезненно, – сказала Маргарита, и тут же снова его спросила:

– Если вы пришли с первого уровня, вы должны были видеть, что творится около госпиталя, так ведь?

– Нет, не так, – мотнул он головой, – мы шли по боковой ветке, а там, как известно, нет дороги до госпиталя.

Маргарита неуверенно кивнула, и Сергей подумал, что она просто не знает о существовании этого бокового прохода. Он помедлил с наводящими вопросами, понимая, что ей кто-то был нужен из того госпиталя, но потом, не справившись с любопытством, все-таки спросил:

– А кто вас интересует?

– Простите, не поняла?

– Ну, если вам нужен госпиталь, значит, там кто-то остался, о чьей судьбе вы печетесь.

Маргарита помолчала.

– Да, был там один субъект – Могильный Пантелей Эдуардович. Может быть, слышали о таком?

– Наслышан, – хмуро ответил Сергей, вспомнив, как впервые встретил «многоулыбчивого человека», когда тот прибежал на их вызов по поводу плохого состояния Валерия – временного куратора Королева. К своему счастью, больше он с ним никаких дел не имел, кроме, разве что его невесты, которая подвергалась различного рода испытаниям, когда лежала в том злосчастном госпитале.

– Что-то задерживается ваш командир, – сказала Маргарита, выдернув его из тяжких воспоминаний.

Сергей кивнул:

– Он всегда тщательно проверят те места, если находит там что-нибудь интересное.

– Думайте, он что-то нашел?

– Несомненно, иначе он давно бы вылез наружу.

– Да, интересный товарищ, – задумчиво произнесла Маргарита.

– Вы так полагаете?

– Интересен своей въедливостью, – уточнила она, – я таких очень редко встречаю в последнее время.

– Что ж, в этом плане вам повезло: он любит поболтать о своей щепетильности и аккуратности. Вообще, его болезненное внимание к деталям раздражает меня все сильнее.

– Охотно вам верю, – медленно кивнула Маргарита и улыбнулась.

Ободренный таким отношением Кондрашкиной, как бы намекавшей, что она полностью находится на его стороне, Сергей облегченно выдохнул, словно он долгое время держал в себе страшную тайну и вот теперь счастливым образом избавился от нее.

Елена, наблюдавшая за ними все это время, обратила внимание, что Сергей ведет себя не так, как раньше. Нет, он по-прежнему был для нее родным человеком, отцом ее будущего ребенка, но что-то в нем поменялось до такой степени, что это слегка тревожило беременную женщину.

Эти изменения не бросались в глаза даже ей самой, однако Елена чувствовала в нем какие-то серьезные перемены, произошедшие совсем недавно, но вот что это было, объяснить она себе не могла. Как только она сосредоточилась на этой пугающей мысли, ее тут же качнуло в сторону.

Маргарита тихонько тронула ее за руку.

– Что с тобой?

– Не знаю, Рит: о Сережке, вот, подумала, и что-то… не знаю даже, как и сказать…

– Ничего и не говори, Лен, но ты знаешь, как только они сюда все вошли, я его вообще не узнала.

Она сказала это так тихо, несмотря на то, что Сергей уже отошел к своим товарищам и при всем желании не смог бы ее услышать, что Елена слегка кивнула и посмотрела на нее серьезным задумчивым взглядом.

– А у меня сразу сердце подпрыгнуло, как только я его у входа увидела, – сказала она шепотом.

Маргарита, тем не менее, не услышала в голосе подруги той радости, какую обычно испытывают к любимому человеку – наоборот, она почувствовала холодность и даже какую-то отстраненность в ее интонации, будто все эти события случились так давно, что остается лишь грустно вспоминать о них, как о чем-то не вполне реальном, словно это были мечты, описанные неисправимым романтиком.

– Тебя что-то беспокоит, Лен? – спросила Маргарита.

Елена неуверенно кивнула и тут же отвернулась, будто собираясь заплакать.

Кондрашкина не стала торопить ее с ответом – всегда нужно ждать подходящего момента, когда человек сам все о себе расскажет, и только в исключительных случаях его можно подтолкнуть к нужному разговору, делая это очень осторожно, чтобы все не испортить.

Пауза явно затянулось, но Маргарита не переживала: ее метод работы с пациентами, кем бы они ни были – друзьями, или посторонними, всегда требовал от нее терпения и такта, иначе не работала бы она здесь в качестве штатного психолога.

Да, Сергей, похоже, и впрямь изменился, по крайней мере, это неприятное открытие так подействовало на Елену, что Маргарита заметила перемены и в ней самой: девушка мгновенно погрустнела, лицо приобрело бледный, граничащий со светло-серым, цвет, а все ее движения стали вялыми, будто она мешки на себе таскала.

Маргарита знала, что сейчас никакие разговоры не помогут, поэтому оставалось лишь одно средство, правда, оно было не совсем готово. Кондрашкина отошла подальше от всех, к железным кроватям, и достала свой кубик: он по-прежнему имел «нездоровый» зеленоватый цвет, да еще и светился, как причудливый фонарь – это говорило о том, что кубику срочно требуется калибровка. Раньше Маргарита уже с этим сталкивалась, правда, кубик тогда не светился, что означало, что не все так страшно, и кубик сам несколько раз «решал» эту проблему. Но теперь появившееся вдруг свечение говорило о серьезных неполадках, и чтобы их решить, нужно было сделать то, о чем как-то вскользь упоминал покойный Полозов. Что именно он тогда говорил Маргарите, она к своему стыду, не могла вспомнить, но то, что все инструкции, относящиеся к этому процессу, были спрятаны где-то в его кабинете, это она знала точно. И пока эти записи не будут найдены, момент «исправления» нужного ей инструмента вынужденно откладывается на неопределенное время. Маргарита вздохнула и положила кубик обратно в карман.

В этот момент из аппарата, где хранились вещи Кулькова, вылез командир группы. В руках он держал какой-то сверток.

Маргарита видела, как к командиру сразу же подошел Сергей и они стали о чем-то горячо перешептываться.

Потом оба направились к Маргарите. Сергей старался не смотреть на нее: взгляд его блуждал по всем предметам, попадавшимся в поле зрения – лишь бы не встретиться с глазами Кондрашкиной.

– Вы можете мне объяснить, откуда здесь это? – спросил строгим голосом командир, как только они оба подошли к Маргарите.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – спокойно ответила она.

Командир, многозначительно посмотрев на Сергея, развернул сверток, и Маргарита увидела пять кубиков, один в один похожих на тот, что лежал сейчас в кармане ее халата, вот только выглядели они так, будто их вытащили из печки.

– Итак, я повторяю вопрос: как они могли оказаться там? – с этими словами он кивнул в сторону аппарата Кулькова.

Маргарита молчала, не зная, что и ответить. Командир же смотрел на нее с таким видом, будто Кондрашкина была ему что-то должна.

– Еще раз вам говорю, – сказала она после длительной паузы, – я не понимаю, чего вы от меня добиваетесь?

Командир вновь взглянул на Сергея, и тот, извинившись перед женщинами, взял Маргариту под локоть и повел ее к выходу. Она не сопротивлялась, зная наперед, что это бесполезно – человек с оружием всегда сильнее, и лучше подчиниться ему сейчас, чтобы потом, применив хитрость, подчинить его самого.

Елена смотрела непонимающим взглядом на Сергея, уводившего ее подругу, и на командира, направившегося вслед за ними.

– Куда он ее повел? – крикнула ему вдогонку Елена.

– Все вопросы потом, – ответил тот, оглянувшись.

Маргарита шла к выходу, думая о том, почему командир обратился с этим вопросом именно к ней.

Он шел позади и молчал – видимо, ждал, что она еще скажет. И она сказала:

– Удивлена, почему вы обратились именно ко мне вот с этим, – она кивнула на кубики.

– То есть, вы по-прежнему не понимаете, что я хочу от вас услышать?

– Нет, не понимаю, – упрямо ответила Маргарита.

Он вздохнул так, будто ему предстояла тяжелая работа:

– Маргарита Павловна, вы меня и впрямь не узнаете?

– Нет, – тут же ответила она: уж у нее-то прекрасная память на лица, и чтобы поймать ее врасплох, нужно очень для этого постараться…

И тут какая-то неясная догадка мелькнула у нее в голове, вытаскивая что-то совсем недавнее из памяти – что-то, что еще не успело затеряться в потаенных глубинах сознания.

– Ну, точно! – сказала она, – вы Кабельщиков, из морга!

– Да, Маргарита Павловна – это я, – ответил командир и улыбнулся. Маргарита, не отрываясь, смотрела на него, не в силах поверить, что еще пару дней назад она рассталась с ним в туннеле южного сектора, а потом… Потом она оказалась здесь, благодаря Кулькову. А этот Кабельщиков, вернувший ей один из кубиков еще там, на первом уровне «Цитрона», теперь стоит здесь, перед ней. Вот только в лице его было что-то не то.

– Я не могу понять, что с вами произошло, – тихо вымолвила она, чувствуя, что туго соображает, когда пытается объяснить себе эти изменения.

Кабельщиков вновь улыбнулся и ответил:

– Значит, только я один это вижу, Маргарита Павловна. Проблема вот в чем: мне кажется, что на нашем объекте появилась какая-то аномалия, в которую я угодил, как в ловушку. Не могу сказать точно, что это было, но, думаю, что все очень плохо, ведь так?

Маргарита решила, что нужно пока промолчать о том, что она вообще не знает ни о каких аномалиях, и лучше понаблюдать за пациентом спокойно, не изматывая его любого рода предположениями. Она задумчиво смотрела на него какое-то время, а Кабельщиков ей не мешал: пусть доктор оценит его состояние, тем более, что, может быть, ему больше и не представится такой возможности.

Прошла минута взаимного молчания, и тут до Кондрашкиной дошло, что же так не давало ей покоя в изменении внешности Кабельщикова – он постарел лет на сорок. Но почему это не бросилось ей в глаза сразу же, как только она его встретила? Почему она не заметила его морщин, неожиданно проступивших на лбу и щеках? У нее сложилось впечатление, что как только она это поняла, он вдруг тут же состарился еще лет на десять. Да, наверное, в этом запоздалом ее понимании был виноват и плохой свет на складе, несмотря на то, что горели все лампы; и военная форма, так не шедшая помощнику патологоанатома; и оружие в его руках, которое она ненавидела и все время боялась…

– Я вообще этого в вас не заметила, – произнесла она слабым голосом.

– Моей преждевременной старости? – горько усмехнулся Кабельщиков и кивнул, как бы подтверждая правильный ход ее мыслей.

Она молчала. Ей нужно было уточнить, как это произошло, но у нее онемел язык, будто туда вкололи лошадиную дозу анестезии. Продолжалось это недолго, и Маргарита, взяв себя в руки, спросила:

– Аномалия, говорите? Это интересно… – тут она осеклась, и, бросив на него виноватый взгляд, добавила, – я имела ввиду, что это интересно лишь с научной точки зрения…

– Да понял я, понял, Маргарита Павловна, – закивал он, – вы, как психолог, пытаетесь сказать, чтобы я отнесся к этому, как к некоему испытанию или приключению, чтобы не принимать все случившиеся со мной близко к сердцу, да?

– Нет, товарищ Кабельщиков, я совсем не это хочу сказать.

– А что тогда?

– А то, что если эта аномалия появилась в результате разделения «Цитрона», то она должна исчезнуть, когда все завершится. И когда она исчезнет, то, может быть, вместе с ней уйдет и ваша проблема. Но, поскольку процесс прошел с нарушениями, как я думаю…

– Какой еще процесс? Какие нарушения? – тяжело вздохнул Кабельщиков, отчего морщины на его лице стали глубже и темнее.

– Процесс разделения, конечно же! – удивленно вскинула брови Маргарита.

– И что я должен понять из ваших слов?

Маргарита вздохнула так, будто сто раз объясняла одно и то же, даром теряя время и силы. И вот наступил сто первый раз, который ее и доконает:

– Значит, это разделение прошло не так, как планировалось изначально.

– А как оно планировалось?

– Вы мне такие вопросы задаете, товарищ Кабельщиков! Откуда же мне знать, что там техники понапридумывали, когда создавали «Цитрон»?

– Значит, по-вашему, если разделение прошло не так, как нужно, тогда останется и та аномалия?

– Наверное, – пожала плечами Маргарита, – это всего лишь мое предположение – не более. А как оно происходит все на самом деле – вопрос не ко мне.

– А к кому?

– Этого я тоже не знаю, – раздраженно ответила Маргарита: не любила она, когда подобные разговоры превращались в пустую болтовню.

– То есть, если я вас правильно понял, разделение прошло с нарушениями, так?

Маргарита кивнула.

– И если ничего не придет в норму, тогда и аномалия не исчезнет, да?

Она снова кивнула.

– Я, конечно, не уверен в этом вашем предположении, каким бы успокаивающим оно ни было…

– А вы будьте уверены в том, что я вам говорю, – перебила она Кабельщикова, – по крайней мере, убедите себя в том, что если вы не будете терять надежды, то, возможно, скоро все придет в норму. Или, может так статься, что мы вместе с вами найдем правильное решение.

– У вас так все просто, Маргарита Павловна, что мне даже кажется, что вы очень наивный человек.

– Почему вы так думаете?

– Да потому что это случилось не с вами, черт возьми! И я вообще не представляю, как можно бороться с такими аномалиями?

– На нашем объекте все возможно, – спокойно ответила Маргарита, – надо только знать, как обратить это себе на пользу.

Кабельщиков вяло кивнул, дав понять, что он все равно слабо верит ее словам.

– Маргарита Павловна, – сказал он, кусая губы, – я хотел вас еще кое о чем спросить.

– Да?

– А вы можете сделать так, чтобы, как бы выразиться поточнее, чтобы «обойти» эту аномалию, «обмануть» ее?

Кондрашкина улыбнулась:

– Хотите все сразу и быстро?

– Ну, а кто же этого не хочет?

Она покачала головой.

– Не все так просто, товарищ Кабельщиков: если я ускорюсь, как вы предлагаете, можно все испортить, понимаете?

– Не совсем.

– Ну, если поехать на машине, не прогрев мотора, то рано или поздно, детали придут в негодность, так?

– Так.

– А если мы чуть-чуть прогреем двигатель, то нам удастся избежать возможных потерь примерно на восемьдесят процентов.

– Простите, Маргарита Павловна, я что-то не улавливаю сути. То есть, вы хотите сказать, что эта дурацкая аномалия – это мотор, который нужно греть?

– Ну, примерно так. Дело в том, что, когда образовалась аномалия, все стало развиваться, согласно ее природе, то есть, то, что попало в область ее воздействия, стало эволюционировать по ее собственным законам, которых мы с вами, увы, не знаем. И чтобы не «торопить» нашу с вами аномалию, мы должны дождаться, пока она либо придет в стабильное состояние, либо вообще прекратит свое существование. Если же мы поторопимся ее ликвидировать, то это может привести к катастрофе, масштабов которой я оценивать не берусь.

– Вы меня простите, конечно, Маргарита Павловна, но как-то все это для меня сложновато…

– Верю, товарищ Кабельщиков, тем более, что это примерное объяснение, и такого рода теории не всегда подтверждаются на практике.

– И что же нам делать?

– Ждать и верить, что все наладится.

– Легко вам говорить.

– Я и не спорю, – кивнула она, – но вы должны понять, что ваша неожиданная старость – это не приговор, а, может быть, ключ к разгадке некоторых тайн.

– Каких еще тайн? – Кабельщиков болезненно сморщил лицо.

– Пока не знаю, но собираюсь узнать.

– Учтите, Маргарита Павловна, что подопытным кроликом я не буду. Да и другие тоже не согласятся…

– То есть, как – другие? – не поняла она.

Кабельщиков смотрел в пол, старясь не встречаться с ней взглядом:

– Моя команда, также, как и я… Они почти все прошли сквозь эту аномалию.

– И Сергей тоже? – спросила она, вдруг вспомнив переживания Елены по поводу своего жениха.

– Да, и он вместе с нами. Если бы мы встретили его на час позже, как некоторых других из моей группы, тогда этого бы не случилось, а так…

– Ясно, – медленно проговорила Маргарита. – Вот что, Кабельщиков, Елене об этом ничего не говорите, понятно?

– Понятно. А почему?

– Потому что, она невеста Сергея.

– Да? А я и не знал. Хорошо, сделаю, как вы скажете.

– Ну, вот и договорились. А об аномалии не беспокойтесь – думаю, она скоро исчезнет, вот только мне хотелось бы взять у вас кое-какие анализы – так, на всякий случай.

Он засопел, будто бы его обидели, как ребенка, и сказал:

– Повторяю: подопытным я не буду, учтите…

– Учту, учту, – улыбнулась Маргарита, – я вас об этом и не прошу, тем более что неизвестно, как быстро протекает процесс вашего старения.

– Вы хотите сказать, что мне недолго осталось?

– Нет, я хочу сказать, что ваше волнение работает против вас, изматывая организм на ненужные реакции…

– Рит! – окликнула ее Елена.

– Простите, – сказала она Кабельщикову, – мне нужно отойти.

– Да, пожалуйста, – ответил он.

Маргарита вопросительно посмотрела на Елену: та показывала пальцем в сторону аппарата Кулькова.

– Там… – прошептала Елена дрожащими губами.

Маргарита посмотрела туда, и заметила слабое голубое свечение около входного люка машины.

– Кабельщиков, вот он! – крикнула она, показывая туда, откуда раздался слабый лязг металлического люка.

– Миш, сюда! – крикнул Кабельщиков одному из своих подчиненных.

От группы, все еще стоявшей возле входа на склад, отделился человек, внешне похожий на огромного медведя. В его руках был гранатомет, который он держал так легко, будто это был перочинный ножик. Миша, пройдя мимо Кабельщикова, присел на одно колено. Быстрым легким движением он забросил гранатомет себе на плечо, и, приготовившись к выстрелу, стал ждать команды.