Рейс в одну сторону 5

– Ну, и куда мы двинем: вперед или назад? – спросил Ястребов.

– Думаю, ответ очевиден.

С этими словами Панкратов направился туда, откуда сорок минут назад пришел Могильный.

Ястребов без возражений усталой походкой поплелся за следователем, и Могильному ничего не оставалось, как пойти вместе с ними – без оружия-то он никто, да и вообще…

Пока они шли, не раздалось ни единого выстрела. Сначала это успокаивало, а потом вдруг Ястребов задался резонным вопросом:

– Интересно, они там друг друга перестрелять не успели?

– Кто их знает, – пожал плечами следователь, – но в любом случае, нам надо попасть на четвертый уровень, чтобы…

– Чтобы что, Панкратов? – усмехнулся вдруг Ястребов. – Биометрия тебе не нужна – вон он, третий нашелся, – с этими словами он кивнул на чуть отставшего от них Могильного.

– Действительно, я об этом как-то сразу и не подумал, – медленно проговорил Панкратов. – Ну что ж, тем лучше: значит, наверх мы не пойдем, а двинем сразу в оружейку…

– А вы в оружейную идете, да? – с интересом спросил Могильный, к этому моменту их догнавший.

– Да, – сухо ответил Панкратов, отметив про себя, как в глазах доктора блеснули озорные огоньки: наверное, тому никогда не приходилось держать в руках ни пистолета, ни, тем более, автомата, а тут такая возможность…

– И как вы хотите попасть в оружейную? – вновь спросил Могильный.

– На лифе или по лестнице, – ответил, не оборачиваясь, следователь, – другого пути у нас нет, к сожалению…

– Ошибаешься, Панкратов, – перебил его Ястребов, – а как же те люди с автоматами, которые меня к тебе доставили: они же на каких-то платформах прямо из пола поднялись?

Следователь кашлянул, будто Ястребов сболтнул что-то лишнее:

– Ну, во-первых, Альберт Валентинович, такие подъемники находятся только в двух местах на «Цитроне». А, во-вторых, ни один из них не ведет к оружейным туннелям…

– Ты в этом уверен?

– Уверен. И еще, если мне не изменяет память, туда можно пройти через стены.

Могильный и Ястребов удивленно посмотрели друг на друга.

– Ну, конечно, – усмехнулся следователь, – вы же не в курсе таких «мелочей»: вы у нас люди занятые, при должностях…

– Опять завидуешь, Панкратов? – хохотнул Ястребов. – Конечно, ты прав – нам с доктором не до всего этого, ведь, сколько обязанностей лежит на наших плечах, и сколько на твоих – сравни масштабы, сопляк, а потом будешь подкалывать.

Могильному, похоже, понравилось, как Ястребов осадил следователя, отчего тот заметно приуныл, хоть и старался не подавать виду.

Панкратов продолжил чуть осипшим голосом:

– Итак, в стенах любого туннеля или коридора есть пустоты, которые обнаруживаются простукиванием…

– Ты, прямо, как инструкцию нам тут читаешь, Панкратов.

– Вы меня не дослушали, Альберт Валентинович, а это чревато печальными последствиями.

– Это, какими же, друг сердешный? – всплеснул руками Ястребов.

– Заблудитесь тут к чертовой матери, и всё! И кто вас будет потом искать, я не знаю.

– Всё загадки у вас какие-то, товарищ Панкратов, – подал, наконец, голос Могильный.

– Ничего загадочного, Пантелей Эдуардович, просто есть минимум необходимых знаний, который в нужный момент может спасти жизнь, и если принимать это всерьез, а не отмахиваться, то вы сможете спасти и другие жизни.

– Возможно, – кивнул Могильный, и зевнул: ему ужасно хотелось спать.

– А как мы будет простукивать стены: кулаками, что ли? – поинтересовался Ястребов, изобразив на лице легкое недоумение.

– Можно и кулаками, – кивнул Панкратов, – только, думаю, через десять минут после такого «исследования» ваши костяшки придется бинтами перевязывать.

– Да уж, – подтвердил Могильный, – надо быть круглым дураком, чтобы так сделать.

– А чем же тогда прикажете их простукивать?

– Пока не знаю, – ответил следователь, – будем искать подходящие инструменты. Для такого дела подойдут даже обломки бетона, если они попадутся нам по дороге.

– А вы оптимист, – грустно произнес Могильный и нахмурился, явно что-то соображая.

– Не понял, что вы имеете в виду?

Доктор нервно качнул головой:

– На этом уровне мы ничего не найдем. Я прошел далеко вперед и не видел ни одного камушка, хотя теперь втайне желаю, чтобы мне хоть какая-нибудь соринка попалась, а то ведь, как назло – стерильный пол, будто его только что помыли…

– Тогда, может, нам вниз пойти? – без всякой уверенности в голосе предложил Ястребов. – Там этих камней навалом.

– Ага, и андроиды к ним в придачу, – кивнул Панкратов.

– Кто знает, может, мы больше никого и не встретим, – парировал в ответ Ястребов.

– Я не хочу этого проверять, Альберт Валентинович, но мне жаль тратить на них патроны. И потом, не известно, кого мы еще встретим по пути в оружейку, так что я зря рисковать не буду, и вам не советую.

– Да я, собственно, и не настаиваю, – пожал плечами Ястребов, – не хочешь – ради Бога. Но чем тогда долбить эти стены?

– Найдем что-нибудь, – ответил за следователя Могильный, – и, может быть, даже прямо сейчас.

– Что вы имеете в виду, док?

Могильный кивнул в ту сторону, куда дорога вела к дверям упавшего лифта, и Ястребов увидел, что там, далеко впереди, лежит что-то, напоминающее изогнутую трубу.

– Я этого раньше не видел, – сказал Могильный.

– Просто вы не помните, – махнул рукой Панкратов, – от страха все перезабудешь, верно? – с этими словами он подмигнул Ястребову. Тот согласился с тем, что доктор, испугавшись звуков упавшего лифта, а также автоматных очередей, дал, в конце концов, такого дёру, что мог и не заметить этой странной трубы.

– Но я могу поклясться вам чем угодно, товарищ Панкратов, что там, на полу ничего не было! – возмущенно взвизгнул Могильный.

– Верю вам, доктор, и вновь повторяю, что временная потеря памяти не является обманом, так что – все нормально.

Но Могильный не желал просто так сдаваться, тем более что о своей памяти он был осведомлен гораздо лучше, чем следователь, ибо, кому, как не ему, главврачу, знать о тонкостях человеческого организма, и о тех ситуациях, когда память действительно дает серьезные сбои.

Что и говорить, его, как профессионала, не на шутку задели слова Панкратова, о чем он хотел тут же сообщить, но в этот момент та самая труба, лежавшая в ста метрах от них, вдруг «ожила» и поползла в их сторону.

– Это что еще за черт? – выдохнул Ястребов, показав пальцем вглубь коридора.

Панкратов с доктором одновременно проследили взглядом за его рукой. Пока Могильный соображал, что ему делать – убежать сразу, или, не привлекая внимания неизвестной твари, остаться на месте, Панкратов навел на подозрительную «трубу» пистолет, и пальнул по ней один раз. Этот выстрел не помог – «труба» продолжала ползти к ним навстречу. Следователь со словами «промахнулся, что ли?», тщательно прицелился и снова нажал на спусковой крючок.

Сквозь облако сизого дыма Могильный увидел, как «труба», перестав шевелиться, замерла на месте.

– Прибил? – спросил он у Ястребова.

– Идите и посмотрите, – усмехнулся тот.

– Спасибо, я и отсюда понаблюдаю, – огрызнулся доктор, и тут же обратился к следователю:

– А ведь это, наверное, другой вид тех монстров, как считаете?

– Кто его знает? Вполне возможно.

Следователь бросил короткий взгляд на Ястребова – тот, не отрываясь, смотрел на застывшего монстра.

– А вы сомневались в их существовании, – сказал Панкратов с едва заметной усмешкой.

– Я и сейчас сомневаюсь, – ответил Ястребов. – Вот что это такое, по-твоему, а?

– Змея.

– А если это простой механизм, типа того андроида?

– И такое тоже возможно, – сказал Панкратов. – Дело в том, какой из этих монстров биологический, а какой роботизированный, и в том, какую угрозу он несет человеку.

– Это да, – кивнул Ястребов, – угроза от такой твари вполне реальна. Ну и что нам теперь делать?

– Подойти к ней поближе, – сказал следователь, и снова проверил число патронов в магазине.

– Сами пойдете, товарищ Панкратов, или пошлете кого? – испуганно спросил Могильный.

– Сам, сам – не переживайте.

Панкратов вставил магазин в пистолет и пошел к стальной змее.

– Вы там поосторожней.

– Да тихо вы, док – он сам разберется, – проворчал Ястребов.

– Вы думаете, наша помощь ему не понадобится?

– Тут и думать нечего: стойте и молчите, пока…

– Пока что?

– Тихо, – Ястребов приложил палец к губам и оглянулся: позади них раздался какой-то шум.

Глава 7

Охранник толкнул Егорова в спину с такой силой, что тот чуть не копнул носом бетон.

Не ожидая такой грубости, Егоров огрызнулся:

– Я это запомню.

– Обязательно запомни, – сквозь зубы процедил охранник: эта эмблема на куртке пилота, вызвавшая столько злобы у конвоира, была ему знакома. Пару месяцев назад им попался диверсант-аквалангист, и именно такой рисунок красовался на плече водолазного костюма нарушителя подводной границы «Цитрона» – красный кружок, в центре которого был помещен синий лотос. Тогда же местная служба безопасности выяснила, что этот знак принадлежал одной малоизвестной фирме, производившей детские продукты питания и предметы гигиены. Да уж, для грязных делишек террористов не было прикрытия более удобного, чем изготовление яблочного пюре, или ароматной присыпки. Эта фирмочка была ни чем иным, как замаскированным диверсионным пунктом. Как потом выяснилось, по всей планете было несколько тысяч таких вот мелких организаций с производством, якобы нужных мелочей для жизни – от туалетной бумаги сомнительного качества, до бракованных детских ползунков, к которым никто не предъявлял претензий: продукции просто не было ни в магазинах, ни на рынках, ни в интернете. Это было, что называется, «мертвое производство», надежно прикрытое нужными людьми с необходимым пакетом документов.

Подобные фирмы – это только верхушка айсберга: «головной» офис террористов еще предстояло обнаружить…

Чем занимались подобные «пункты»? Да всем, чем угодно: от слежки за интересующими «головной» офис объектами, до производства оружия разных типов и назначения – от микропуль, похожих на осиные жала, до бесшумных вертолетов, способных преодолевать огромные расстояния за считанные минуты. И да, многие технологии были украдены из лабораторий «Нового рассвета», о чем давно болела голова у администрации: где-то была не просто утечка секретной информации, а кто-то прям дорожку протоптал в самые важные отделы компании.

Короче, проблем было выше крыши, а тут – вот он: подозрительный субъект со знакомой эмблемой, напечатанной на спине лётного комбинезона! «И если этот подонок сделает хотя бы шаг в сторону…» – возмущенно думал второй конвоир, по-видимому, забыв, что они все трое находятся в довольно ограниченном пространстве, и ни о каких свободных движениях влево или вправо говорить не приходится. Охранник снова матернулся и толкнул Егорова, правда, чуть слабее, чем в первый раз.

– С тобой еще разбираться и разбираться, так что лучше не возникай, пока я прикладом тебя не огрел.

– Вы это сейчас серьезно? – усмехнулся Егоров.

– А что не так? – спросил конвоир.

– А то, что с пленными так не обращаются.

– Так ты и не пленный.

– А кто же я?

– Временно задержанный.

– То есть, если я задержан, то меня можно по башке прикладом, или как вы там еще хотите со мной расправиться?

– Чего у вас там случилось? – спросил Григорий, возмущенный непонятной возней за его спиной.

– Потом скажу, – ответил второй глухим голосом.

Егоров хмыкнул, ведь, кроме эмблемы, которая так не понравилась конвоиру, в его кармане лежал предмет, так никем пока и не обнаруженный – флешка с данными о местоположении базы Морозова. Эту информацию Егоров держал при себе постоянно, надеясь, что она когда-нибудь спасет ему жизнь, если случится что-нибудь непоправимое, вот, например, как сейчас, когда его схватили, как вражеского агента. Да, за такую флешку его либо отпустят на все четыре стороны, что весьма сомнительно, либо тут же снесут голову, или, еще хуже – будут снова угрожать пытками, оттягивая срок неизбежной смерти. Пилот поморщился при мысли, что его снова посадят в кресло к тому «доктору» и тот опять будет колоть его непонятными препаратами, а потом… Кто его знает, что он будет делать потом, но тот «доктор» при одном только воспоминании вызывал у Егорова едва скрываемую дрожь по всему телу.

Пилот тяжело вздохнул, пытаясь переключиться на какие-нибудь воспоминания, успокаивающие его нервную систему, но ничего не получалось – кроме покинутого им вертолета, и вида этого острова при ярком, но коротком солнечном свете, ничего в голову не приходило.

Когда пару часов назад его вывели на прогулку, вполне возможно, что ту пыльную дорожку и ржавую пустую бочку из под бензина, брошенную на пригорке, он видел в последний раз…

Да, что и говорить, но это воспоминание не давало благотворного эффекта. Если вспомнить еще что-нибудь, тогда для этого надо напрячь мозги, но его голова раскалывалась так, будто ее изнутри долбили перфоратором, или со всей богатырской дури хряпнули по ней тяжеленной кувалдой.

Егоров снова вздохнул, а может, застонал от боли (он и сам этого не понял), но конвоир вновь ткнул его в спину стволом автомата, будто, услышав эти звуки, он захотел сделать пленнику еще больнее.

– Да что ж ты… – обернулся к нему Егоров. Пилоту хотелось, чтобы хоть сейчас его никто не трогал: ему и так тошно – дальше некуда, а тут еще этот придурок со своим автоматом.

Как только они прошли еще триста метров вглубь бункера, далеко впереди раздались звуки, похожие на выстрелы.

– Вы слышали? – возбужденно спросил пилот.

– Ну, слышали, – равнодушным голосом ответил Григорий. – Вы сильно удивитесь, товарищ Егоров, но каких только звуков здесь нет: от рёва слона – до мышиного писка.

– Но, это же были выстрелы, а не мыши, и уж тем более не слон, разве нет?

Григорий снова обернулся:

– Выстрелы? Ну и что? Вы поспокойнее себя ведите, а не то мне придется вас приструнить.

– И как же ты это сделаешь? – спросил Егоров, ни на миг не переживая, что с ним будет дальше, ведь, если его до сих пор не укокошили, то и сейчас ничего страшного не случится.

Охранник не ответил, посмотрев на Егорова так, как смотрят на что-то непримечательное, вроде какой-нибудь козявки.

Зато ему сказал кое-что второй конвоир:

– Все наши разговоры могут услышать те, о которых вам лучше не знать.

– Что вы имеете в виду? – обернулся к нему Егоров.

– Идти надо быстрее – вот что, а то здесь скоро будет не до разговоров…

– Лучше заткнись, – прервал его Григорий, встав на месте.

Второй охранник посмотрел на него непонимающим взглядом, но, что-то видимо вспомнив, смиренно промолчал.

Прошла минута, и все эти тягостные шестьдесят секунд маленькая группа людей прислушивалась к вдруг возникшим шорохам, не делая ни шага вперед. Пилота удивило то, что еще несколько минут назад Григорию было все равно на выстрелы, которые он явно слышал, а теперь этого здоровенного мужика с автоматом испугали какие-то мышиные писки, или что-то на них похожее.

Конечно, Егоров прекрасно понимал, что ему не скажут не только всей правды, но даже и намеком не обмолвятся о том, что тут на самом деле происходит, но про себя он радовался, что хоть что-то остановило этого бравого вояку.

Через минуту Григорий шепнул «вперед», и вся группа медленно побрела вдоль туннеля – к пугающей неизвестности.

Егоров, вспомнив вдруг о местном докторе и его «чудо-шприце», призадумался: не хотелось больше видеть эту садистскую рожу; не хотелось слышать, что будут говорить эти узкие бледные губы… Так и что же ему делать: смиренно пойти с охранниками к тому садюге, который будет выуживать из него нужные им сведения, или, не задавая неудобных вопросов, попробовать оказать сопротивление этим двум бугаям, рискуя быть застреленным? Вопрос, естественно, глупый, и ответ на него до смешного прост, но пилоту сейчас было все равно, как с ним разделаются – главное, чтобы это произошло быстро и без мучений.

Потом его мысли сами собой переключились в другую плоскость: его вновь заинтересовали звуки, раздающиеся со всех сторон.

Пилот прекрасно знал, что на таких огромных, как этот, объектах, разбросанных по всей планете, может твориться все что угодно, и не нужно обладать богатой фантазией, чтобы представить себе все ужасы, изобретенные человеком. Егоров знал, что на «Цитроне», кроме производства секретного оружия ведутся еще кое-какие работы, связанные с изменениями генов любого представителя животного мира, а значит, тут могли создать такое, что и в голову не придет нормальному человеку. Об этом он много раз слышал из бесед шефа со своими коллегами из администрации, но Егоров не всегда был внимателен к той, несомненно, важной, болтовне, тем более, что любая, даже самая ничтожная, на первый взгляд, информация, может быть использована врагом. А этих самых врагов у компании было больше, чем блох у бродячего пса, о чем тоже не раз говорил Ястребов, особенно, когда перебарщивал с выпивкой.

Да, что и говорить: выпить его начальничек был не дурак, правда, в последнее время Ястребов перестал злоупотреблять горячительным, очевидно, Морозов дал ему втык, или же тот втык дала его собственная печень (он частенько держался за правый бок, когда о чем-нибудь оживленно спорил со своими коллегами). Хотя ему лично, как простому пилоту, как маленькому человеку при большом боссе, это, в общем-то, все равно: если начальник уйдет с поста – дадут другого…

Из воспоминаний о «веселых» рабочих днях Егорова выдернул Григорий: он резко остановился и поднял вверх правый кулак.

– Что там? – тихо спросил второй охранник. Пилот обернулся к нему, пожав плечами.

Они снова постояли пару минут, прислушиваясь к едва различимому шуму, больше похожему на звук льющейся воды. Егорову сначала показалось, что «Цитрон» дал течь, и морская вода проникает внутрь, журча на разные лады. Но потом оказалось, что это была совсем не вода, а нечто другое: тихое рычание зверя. И как можно было перепутать одно с другим, пилоту и в голову не приходило, но факт оставался фактом: метрах в ста от них кто-то рычал, словно предупреждая, чтобы люди не подходили слишком близко, а лучше, чтоб они совсем ушли из этого места.

– Вот же черт, – тихо выругался Григорий.

– Что там такое? – спросил второй охранник.

– Опять эта тварь, – отозвался Григорий и приложил палец к губам. Зачем он это сделал, Егоров так и не понял – уж лучше бы он положил этот палец на спусковой крючок своего автомата…

Додумать пилот не успел: впереди скользнула серая тень, и рычание прекратилось. Егорову почудилось, будто где-то сбоку него раздался едва заметный шорох.

Пилот прислушался: действительно – звуки шли изнутри стены, что шла по правую руку.

– Вы слышите? – спросил он второго конвоира.

Тот не ответил: замерев на месте, конвоир напряженно вслушивался в звуки, напоминавшие те, когда десятки крысиных лапок разгребают мелкие камни.

Егоров хотел его спросить, чего это он, мол, не отвечает, но понял, что пока рано это делать. Пилот с любопытством наблюдал, как меняется выражение лица конвоира, которому, похоже, впервые приходилось слышать звуки, раздающиеся в толще стен. Это было тем более странно, что еще каких-нибудь десять минут назад оба охранника пугали Егорова то ли чудовищами, то ли новыми пытками – в общем, он и сам не понял, что их так напрягло. Но вот то, как выглядел сейчас второй конвоир, по-настоящему развеселило Егорова. Он не отвлекал охранника от звуков, и даже хотел было крикнуть «Бу-у!», чтобы еще сильнее его напугать, но тут вмешался Григорий:

– Так, вы оба – пора бы уже идти дальше.

– А как же… – начал, было, второй охранник.

– Чего еще?

– Да так – я вроде слышал…

– Вроде Володи, – оборвал его Григорий. – Пойдем уже – некогда нам прислушиваться.

Второй ничего не ответил, видимо, поняв бесполезность своих возражений, впрочем, они и возражениями-то не были, а так, что-то вроде предупреждений, игнорируемых старшим по званию. А этот Григорий, несомненно, имел гораздо большие звезды, чем у замыкающего конвой.

Все трое медленно пошли вперед. Шорох в стенах еще какое-то время преследовал их, а потом прекратился.

– Нам долго еще идти? – спросил пилот Григория.

– А тебе какое дело? – не выдержал второй. – Иди и молчи. Скажи спасибо, что держишься еще на своих ногах, а то пришлось бы тебя тащить, как мешок с…

– Опять угрожаете? – усмехнулся пилот.

– Вам никто не угрожает, товарищ Егоров, – сказал Григорий, не оборачиваясь, – а вот помолчать и впрямь придется.

Тут он снова остановился.

– Что там опять? – спросил второй.

– Непонятно, – буркнул Егоров, ответив за Григория, и, на всякий случай, присел.

В этот момент Григорий вскинул автомат и во что-то прицелился.

– Гриш, чего там? – вновь сиплым шепотом спросил напарник. Егоров повернулся к нему с недовольным лицом: если бы его спросили о чем-то под горячую руку, он бы этим самым прикладом, который Григорий прижал к своей щеке, саданул бы второго конвоира, чтобы тот не задавал глупых вопросов.

Как же все было гадко: и звуки эти отвратительные, как в стенах, так и во всем туннеле; и отношение хамское; и мрак этот, будь он неладен – до сих пор свет никто починить не может…

Егоров с отвращением смотрел по сторонам, отмечая про себя, что стены туннеля из гладких бетонных превратились вдруг в шершавые кирпичные. «Будто их сложили при царе Горохе», – думал Егоров, касаясь рукой неровной поверхности стены, когда вновь услышал звуки «крысиных лапок».

Голова, прекратившая, было, ныть, снова заболела. Он-то, наивный, думал, что все уже прошло, но ошибся. «Да, уж – похоже, это никогда не кончится», – в который раз подумал Егоров, удивляясь тому, сколько еще всяких подозрительных звуков ему придется услышать за оставшийся путь. Ему не хотелось больше идти, и он внаглую встал на месте, за что сразу же получил легкий толчок в спину. Когда же он попробовал сделать это во второй раз, охранник огрел его прикладом по затылку.

Интересно то, что перед тем, как ему прилетело по башке, Егоров, встав посередине туннеля, тут же заметил, как пропали и стены, и мрак, в котором он находился вот уже несколько часов, и охранники – вокруг не было ничего, и он видел все без всяких преград при ярком свете. На мгновение ему показалось, что он видит на расстоянии вытянутой руки несколько комнат, набитых испуганными людьми, а в других таких же помещениях были какие-то огромные ящики и куча странных аппаратов, каких не было там, где находилась его база, с которой он сюда прилетел вместе с Ястребовым. «Конечно, – тут же подумал пилот, – это же куча лабораторий, а не вертолетная стоянка с ангарами – ничего удивительного».

Он подумал, что это видение произошло от нехватки кислорода, но потом, когда оно внезапно исчезло, пилот почувствовал, как сразу в голове прояснилось и стало легче дышать. Егоров резко выдохнул и сразу же ощутил, как вдруг загорелось в затылке – с ним «поздоровался» приклад автомата конвоира.

– Ты спишь, что ли? – словно издалека услышал он голос охранника, шедшего сзади.

– Нет, – ответил Егоров, – вот только…

– Только что?

– Ничего.

– Иди, не останавливайся!

Пилот медленно пошел вперед, и каждый шаг давался ему с таким трудом, будто его только что выдернули из глубокого сна. Это временное помутнение рассудка заставило Егорова быть осторожнее в том плане, что нужно больше молчать и не спорить с конвоирами, а именно с тем придурком, который идет позади него.

Егоров мечтал лишь о том, чтобы поскорее закончились его блуждания по этому бесконечному туннелю. Его мало волновало, что будет в конце «прогулки» – лишь бы сесть в мягкое кресло, или лечь на кушетку, чтобы вырубиться на несколько долгих часов.

Весь путь с этими двумя ушлепками, один из которых, положа руку на сердце, был молчаливым «ангелом», поэтому пилот быстренько переименовал его в «благородного», а второй и впрямь заслуживал той первоначальной нелестной характеристики, надоел Егорову больше чем полет сюда, хоть он и занял у него добрых полдня. Да, дела. И куда можно так долго идти, ведь от входа в этот бункер до лифта было всего-то каких-нибудь пятнадцать минут хода, а они идут минимум два часа? Если только Григорий, тот самый «ангел», не заблудился и не водит всю группу по кругу. Хотя, как можно здесь заблудиться, если проход всего один? Да, еще одна загадка, от которой Егорову стало как-то не по себе.

И тут он услышал, как выругался Григорий.

– Чего у тебя там опять? – спросил его напарник.

– Всё, господа, пришли: тупик, черт бы его побрал, – ответил Григорий.

Глава 8

Горелкин по-прежнему мог кое-что видеть из будущего, правда, откровения эти были в виде коротких вспышек, в которых, будто на фотографиях, отображались события ближайших дней, как, например, недавняя атака вражеских кораблей. Пару дней назад в его мозгу мелькнул этот пророческий снимок, поразивший своей четкостью и яркостью, где кроме летевших на «Цитрон» ракет, были слышны звуки взрывов, и ощущался запах горелого металла. Горелкин тогда же понял, что скоро будет атака с моря, вот только предупреждать об этом некого: сам он пластом лежал на госпитальной железной кровати, а вокруг – одни лишь больные немощные люди. Медики вообще куда-то пропали, да и охранников след простыл. И потом, кто будет слушать бредни старика, лежавшего на больничной койке в одной ночной рубашке?