Рейс в одну сторону 2

– Выключился, зараза, – прошептала она.

Маргарита оглянулась в поисках какого-нибудь предмета, который мог бы послужить ей в целях самообороны, но кроме той «шкриковой ручки», что была в руках у андроида, она ничего не увидела: не скамейкой же ей обороняться?

Больше не раздумывая ни секунды, она присела над Еленой и похлопала ей по щекам – та не двигалась.

– Вот черт! – досадливо проговорила Маргарита, думая, как бы привести подругу в чувство. В этот момент молния за окном блеснула так сильно, что андроид вдруг задымился. Белый вонючий дым от горящего пластика вперемешку с запахом от шерстяного костюма и заменителем человеческой плоти, имеющим искусственные потовые железы, противно защипал глаза и начал проникать в дыхательные пути. Кондрашкина закашляла и вновь принялась хлестать Елену по щекам – бесполезно. Тогда она, собрав все свои силы, подняла Елену с пола и, перебросив ее руку через свою шею, потащила Коржикову из комнаты, как раненого бойца с поля боя.

Как только она сделала несколько шагов, за ее спиной раздался взрыв: это сработало защитное устройство андроида, не позволявшее проникнуть внутрь аппарата, если он попадет не в те руки. Маргарита обернулась: на месте андроида была дымящаяся куча пластика с горстками шестеренок, прилепившихся к магнитам, и колесиков, катающихся по комнате. Оторванные ноги и руки, к которым она прикасалась несколько минут назад, лежали теперь так, словно дурные дети изуродовали куклу, разбросав ее составные части по всей комнате.

Маргарита с ужасом смотрела на эту картину всего лишь несколько секунду, а в следующее мгновение, подтянув Елену повыше, чтобы та не съехала на пол, почувствовала, как намокла ее ладонь. Маргарита, прислонив Елену к перилам, глянула на свою руку – она была в крови. Кондрашкина окинула взглядом Елену – один из осколков взорвавшегося андроида попал ей в спину: прорвав ее платье, он стал незаметен за лохмотьями нарисованной красной розы.

Глава 5

Она спускалась с лестницы, боясь на кого-нибудь нарваться. Конечно, помощь бы ей не помешала, но, будет лучше, если сейчас она сама справится с этой проблемой.

– Так, поворот… ступеньки… еще поворот… – говорила Кондрашкина, будто приказывая себе сделать еще шаг, еще одно усилие.

Она дошла до первого уровня – там не было ни одного человека. Пустой коридор – это то, что нужно двум женщинам, одна из которых истекала кровью, а другая, напрягая последние силы, тащила ее на себе, словно мешок картошки. Всех, словно, смыло волной во время того шторма, который она наблюдала в окнах на пятом уровне. И, тем не менее, она благодарила судьбу, что в этот момент их никто не видел: вся «операция по спасению» должна пройти незаметно для чужих глаз.

До ее кабинета нужно пройти около километра или больше. Неужели она дотащит такую тяжесть? Несмотря на то, что Елена выглядела худой, весила она больше пятидесяти килограммов.

– Да уж,– сказала Маргарита, встав на месте и тяжело дыша, откидывая волосы, прилипшие к ее лбу. – А потом куда? – задала она себе вопрос, когда уже нужно было двигаться дальше.

Платье Елены постепенно пропитывалось кровью, и Маргарите это не нравилось: надо сохранить втайне ее ранение и заниматься новой пациенткой самостоятельно, иначе не миновать беды. И тут она вспомнила, что уже несколько дней хотела поговорить с той медсестрой «много улыбчивого» человека, которой она дала кровь Елены на анализ.

– Вот же черт! – в который раз крикнула она, не думая, что придется обращаться еще и к девчонкам этого улыбчивого изверга. Но деваться некуда.

Тут она услышала чьи-то быстрые шаги по коридору.

– Вот же, зараза! – прошептала Маргарита.

– А? Что? – спросила Елена, поднимая голову с ее плеча.

– Ничего, Лен, спи, – ответила Маргарита.

Кто-то приближался к ним, и деваться было некуда. Надо срочно что-то придумать вроде достоверной легенды, чтоб ни одна сволочь…

Маргарита не успела додумать: из-за поворота выходил Малыш собственной персоной. Он, увидев двух женщин, одна из которых тащила на себе другую, ехидно улыбнулся и сказал:

– Новый год уже прошел, дамы!

– Уйди с дороги! – прошипела Маргарита.

– А то что? – спросил Малыш, прикладывая руку к уху, которое было также обожжено, как и его щека.

– Ничего, – ответила Кондрашкина.

Как только она вновь подтянула Елену повыше, тут же Малыш заметил, что правая рука Маргариты в крови.

– Ох ты, девчули, да у нас тут авария!

– Да, авария! – зло бросила в ответ Маргарита. – Ты так и будешь стоять?

Малыш удивился:

– И что я могу предложить прекрасным дамам? – спросил он, не делая, однако, ни одного шага вперед.

– Зайди справа от меня, – сказала Маргарита, с трудом переводя дыхание: пятьдесят килограммов худышки превратились под сотню.

– Окей, понял, – отозвался Малыш, и тут же подскочил к Елене, висевшей на плече Кондрашкиной.

– А теперь, аккуратно, возьми ее руку и перекинь себе на правое плечо, – приказным тоном сказала она.

– Хорошо, будет сделано, – Малыш ловко поднырнул под руку Елены и взял на себя половину нагрузки.

Маргарита облегченно вздохнула, понимая, что теперь придется идти по этому пути до конца, несмотря на жуткое омерзение, которое она испытывала к этому типу.

– Куда идем дальше: на дискотеку? – спросил Малыш таким участливым голосом, что если бы Маргарита ответила «да», он бы туда и ломанулся вместе с раненой Еленой.

– Ты совсем болван? До моего кабинета! – ответила Маргарита.

– Понял вас, мэм! – ответил он.

– Вот и прекрасно, понятливый ты мой!

Они шли по коридору, не встретив ни одного человека. Маргарита несколько раз ловила себя на мысли, что это было настоящим чудом, несмотря на то, что это чудо приходилось разделять с тем, кто ей невыносим, и она была готова убежать отсюда подальше, вот только Елена, находившаяся в полуобморочном состоянии, крепко держала их рядом.

– Чушь какая-то! – сказала вслух Маргарита.

– Что вы сказали? – спросил Малыш, отдуваясь, давая понять, что надо бы передохнуть, для чего он замедлил шаг.

– Не надо только подслушивать! – ответила с укором Кондрашкина.

– Просто вы слишком громко думаете, Маргарита Павловна, – ответил он, вновь ухмыляясь противным своим ртом, который она, слава Богу, сейчас не могла видеть – мешала голова Елены.

– Умников развелось на мою голову, – вздохнула Кондрашкина.

– Как вы говорите? – спросил Малыш.

– Ничего, не отвлекайтесь, говорю, – ответила Маргарита и, остановившись, дала себе короткий отдых. Малыш послушно встал на месте в ту же секунду, как только Маргарита начала замедлять шаг. Кондрашкина отметила про себя, что он обладает некоторым пониманием, когда надо делать то, что необходимо. Она решила, что нужно незамедлительно этим воспользоваться.

– Послушайте, как вас там? – спросила она.

– Александр! – ответил Малыш так громко, что, наверное, его слышала не только она, но и те сотрудники, которое работали за толстыми стенами коридора.

– Очень приятно, – отчеканила Маргарита, слегка поморщившись, чего, к ее радости, Александр не заметил. – Вот что я хотела, Александр. Не могли бы вы сходить в медкабинет №1 и привести медсестру Валентину?

Малыш ухмыльнулся:

– Мог бы конечно, вот только что мне за это будет?

– Вы не получите по рогам, – ответила Маргарита, совсем не опасаясь этого странного субъекта.

– Вот это для меня настоящая награда, – ответил он, ощеряясь, – день удался. Когда можно приступать?

Маргарита на секунду задумалась.

– Давайте, сделаем так: я постою здесь, около стенки, а вы сбегаете по-быстрому до того кабинета.

Малыш кивнул, а потом спросил:

– А где находится тот кабинет?

– Пойдете прямо, – начала объяснять Маргарита, – потом увидите развилку – повернете по правому коридору. Пройдете еще метров триста, и по правую же руку будет кабинет №1.

– Ясно, – ответил он. – Ну, тогда я пошел?

– Да, пожалуйста.

Малыш рысцой двинулся по коридору, и через минуту скрылся за поворотом.

Маргарита вздохнула: как ее угораздило на него нарваться? Да, бывают же сюрпризы в жизни, что такого и во сне не привидится.

Она стояла и думала, что ей делать дальше. Вдруг ее посетила шальная мысль: а что, если рассказать всё этому наглецу? Сдаст он ее или нет?

– Совсем дура? – тут же задала она себе вопрос.

Но потом подумала, что, может быть, не всё так плохо: он помог протащить Елену половину пути, а сейчас бежит к медсестре…

А точно ли он идет туда, и не забежит ли по пути в службу безопасности? Она не могла ответить на этот вопрос ни положительно, ни отрицательно.

– Будь, что будет, – вновь сказала она вслух. Одно она знала точно: нужно выждать какое-то время и держать рот на замке, пока… Пока что?

Кондрашкина совсем растерялась от произошедших событий: что это вообще за ерунда с андроидом, и странными разговорами с этой электрической куклой?

На глазах Маргариты выступили слезы: такого бессилия она еще не чувствовала. В этот момент очнулась Елена и застонала от боли в спине.

– Тихо, тихо, Лен – сейчас мы тебя положим в палату и ты отдохнешь немного.

Елена посмотрела на нее полузакрытыми глазами.

– Рит, что со мной, а?

– Ничего Лен – легкое ранение.

– Ранение?

– Да! Мы с тобой попали в перелет.

– В какой еще переплет? Я, ведь, ни плести, ни вязать не умею…

Она замолчала и вновь уронила голову на плечо Кондрашкиной.

Наконец, прибежал Малыш. За ним торопливым шагом шла Валентина.

– Ну, что у вас произошло? – спросила она, смахивая пот со лба и пытаясь отдышаться от быстрого бега: давно она так не носилась по коридорам.

– Вот – полюбуйся! – сказала Кондрашкина, – ранение в спину. Осколочное.

– Да ладно? – выпучила глаза Валентина.

– Представь себе.

– И что мне теперь делать? – спросила медсестра.

– Может, в госпиталь ее – к солдатам? – спросила Маргарита, не надеясь на положительный ответ.

Медсестра пожала плечами:

– Можно, конечно, и туда, только знаешь, обслуживание там так себе, да и контингент, мягко говоря, не очень.

– В каком смысле? – не поняла Маргарита.

– Ну, в том смысле, что теперь там много «поехавших», – ответила Валентина.

– То есть? – снова не поняла Маргарита.

Тут Валентина обратилась почему-то к Малышу:

– Вы, ведь, в курсе, что произошло на «Эвересте» несколько дней назад?

Малыш гордо поднял голову:

– Конечно – вся моя смена была свидетелем того инцидента.

– Что за инцидент? – удивилась Маргарита.

– Ой, Рит, ну давай сейчас об этом не будем – время идет, – сказала нетерпеливо Валентина.

– Да, Валь, ты права, – отозвалась Кондрашкина. – Я только хочу узнать: можно ли девчонке организовать отдельную палату?

Валентина, пожевав губы, через несколько секунд ответила:

– Ты знаешь, в принципе можно, если в общей палате отгородить ее ширмами.

– Вот это, как раз подойдет, – сказала Маргарита, – лучшего и желать нельзя. Только об этом никто не должен знать, кроме нас троих, понимаешь?

– Я-то понимаю, – ответила Валентина, искоса поглядев на Малыша.

Тот заметил ее взгляд и тут же отреагировал:

– А чего это вы на меня так смотрите: я – могила.

Маргарита кивнула:

– Вот и прекрасно. А теперь, давайте, пойдем уже. Сколько там километров до госпиталя? – спросила она Валентину.

– Да рядом же, Рит – метров двести от нашего кабинета.

– Да? А я думала, что нам придется чуть ли не до северной стороны идти.

– Нет – всё рядом, – ответила медсестра и, аккуратно сняв руку Елены с плеча Маргариты, переложила ее на свою шею.

– Ладно – двинули, – сказала Валентина, и они с Малышом потащили девушку до госпиталя.

Маргарита, постояв с минуту, осторожно покрутила головой: шея ее ужасно устала после тяжести, которую вынуждена была на себе нести, чего не делала долгие годы, а именно с тех пор, когда случился пожар в университете. Маргарита была еще студенткой, и многое ей казалось таким прекрасным и волшебным, что, глядя на сегодняшний мир, она понимала, как сильны заблуждения в молодости, и как болезненно правдива реальность в зрелые годы. Она мотнула головой, отбрасывая ненужные мысли, но воспоминания о том страшном пожаре, где погиб ее однокурсник, не выходили из головы. Она помнила, как Васька Миклушин, веселый парень, сильный, красивый, правда, не очень умный, припер в аудиторию литровую банку бензина. Зачем он это сделал, никто так и не понял. Посередине лекции, когда пожилой профессор Смирницкий заканчивал обзорную лекцию по анатомии человека, этот Васька вдруг спустился с кафедры, и, встав посередине небольшой площадки перед доской, на которой преподаватель обычно делает заметки, облил себя из этой банки с головы до ног. Никто ничего не понял, включая профессора, который только успел сказать: «Сядьте на место, молодой человек». Васька чиркнул китайской зажигалкой и поднес к себе. В одно мгновение он вспыхнул, как факел. Крик стоял на всю аудиторию. Огнетушителя, как назло, нигде не было. Кто-то из тех ребят, что были хладнокровнее всех остальных, выбежали в коридор с криком «Пожар!», чтобы найти огнетушитель.

К тому времени огонь с горящего Васьки перекинулся на первые ряды аудитории: бедный студент, в результате беспорядочных движений, вцепился в столы первого ряда, не переставая орать благим матом. Огонь со столов мгновенно перешел на впереди сидящих девчонок – мигом вспыхнула на них синтетика, и криков в аудитории заметно прибавилось.

Появился, наконец, огнетушитель. Кто его принес, Маргарита уже не помнила: удивительно, как вообще в такой суматохе работала ее память. Парень, поставив огнетушитель на пол, выдернул из рычага чеку, как учили еще в средней школе. Раструб он заранее направил на Ваську, а заодно и на преподавателя, так как они находились на одной линии, и нажал рычаг. Белая струя шибанула из черного раструба, окатив обоих с головы до ног. Потом струя перешла на пылающий первый ряд – на тех, кто оказался охвачен огнем…

Преподаватель отделался легким испугом и лишь закашлялся. Те же, кто сидел на первом правом ряду, получили разные степени ожогов: от легких до средних. Маргарита помогала, как могла, выйти из задымленной аудитории тем, кто не мог подняться на ноги. В тот день ее шея и потрудилась, как могла…

А вот Ваське не повезло. Огонь удалось сбить быстро, но он успел «сожрать» больше половины кожного покрова сильного красивого балагура.

Когда приехала скорая помощь, медбрат сказал, что Васька – не жилец. Многие девчонки пустили слезу: почти со всеми Васька успел познакомиться, а с несколькими даже пару раз встретиться.

Маргарита не могла отделаться от последнего вспоминания того страшного года, когда Ваську клали на носилки, а потом из-под простыни, которой его накрыли, высунулась обожженная черная рука, живо напомнившая ей лицо Малыша, тащившего сейчас вместе с Валентиной несчастную Коржикову. Обожженное лицо Малыша так напомнило Маргарите тот случай, что она боялась вновь припоминать те детали, которые живо рисовались не только в ее воображении. Многие девчонки, до конца их учебы в университете, вспоминали этот кошмар. Кто-то говорил, что у Васьки была несчастная любовь, но девчонки считали это полной чушью – у Васьки от них отбоя не было. Другие пускали слухи о крупном проигрыше в карты, что тоже не соответствовало действительности: никто никогда не видел в руках Васьки ни карт, ни тетриса, которыми тогда все увлекались, ни даже шахмат карманного формата. Нет, Васька в этом плане не был азартным: всё, что его волновало – это качалки, девчонки, простенькие книжонки, вроде незамысловатых детективов без хитрых сюжетов, и купания на Волге – начиная с начала лета, и заканчивая глубокой осенью. Нет, этот спортивный парень, не бравший ни капли спиртного в рот, не играл в карты…

Не помогли также обыски его комнаты в общежитии, где, кроме тех же бульварных романов в мягкой обложке, нескольких пар тяжелых и легких гантелей, да университетских учебников, ничего существенного для расследования найти не удалось. С друзьями у Васьки тоже было всё в порядке – ровные отношения со всеми, как на его, так и на других курсах, то есть, никаких конфликтов никто припомнить не мог.

Так что, причина суицида крылась в чем-то другом, и эта история продолжала оставаться еще одним неразгаданным делом отечественной полиции.

Маргарита старалась вспомнить лицо того несчастного парня, но, кроме обожженной руки, случайно вылезшей из-под простыни, ее память ничего не сохранила. На секунду она вдруг подумала, а что, если бы тем парнем оказался вот этот случайный «попутчик» Александр? Но, во-первых, имя не совпадало – это оказалось таким очевидным, что только сейчас до нее дошло, в чем разница. Во-вторых, Васька был спортивным парнем, а этот какой-то… Впрочем, если человек проведет в больнице не один месяц, он еще и не так будет выглядеть, какими бы видами спорта и как долго он ими ни занимался. Так что мысль об ожившем вдруг Ваське-Александре, была всего лишь злой игрой воображения, затеянное мозгом Маргариты, чтобы отвлечь ее от того кошмара, что произошел в комнате отдыха. «Теперь я буду ее называть «Комнатой страха», – подумала Маргарита.

Ей было тяжело идти: эта старая история каким-то образом повлияла на нее так, что она свернула не в тот коридор, когда шла в госпиталь за странной троицей. Кондрашкина в удивлении смотрела на чужие стены, покрытые не привычными белыми, а какими-то желтовато-коричневыми квадратами облицовочной плитки. Здесь даже воздух был другой – неприятный, словно вентиляция нарочно гнала сюда запахи, напоминающие то ли прокисший виноград, то ли испортившиеся яблоки. Винно-уксусный запах, будто коридор вел к заводу алкогольной продукции, вызывал в ней всё больше омерзения. И тут она резко остановилась: совершенно чужое место показалось ей, почему-то, знакомым. Это ощущение, что она здесь когда-то была, не покидало ее всё то время, пока она возвращалась назад. Что было в конце этого коридора, она не знала, да и не хотела знать – ей нужно было идти назад и догонять своих товарищей, ушедших далеко отсюда.

Она возвращалась довольно долго. То и дело поглядывая на часы, она с ужасом про себя отмечала, что шла по этому странному коридору полчаса.

– Куда я попала? – спрашивала она себя, не зная точно, в каком приблизительно месте находится: ближе к выходу из коридора, или в его середине?

Ни одного человека не попадалось на пути, и это было самое необычное: такой важный объект, с населением в десять с лишним тысяч человек, и ни одного, даже самого захудалого сотрудника в коридоре – ерунда какая-то.

– Слава Богу! – облегченно выдохнула она, когда, наконец, показался выход. Она видела вдалеке белые стены, блестевшие в свете неоновых ламп, отражаемых кафельной плиткой.

Теперь нужно было поторопиться, а то, кто знает, что на уме у этого Александра, пусть он и прикинулся благородным человеком, оказавшим ей с Еленой посильную помощь.

Глава 6

Долгий путь до госпиталя совсем разморил Елену. От потери крови она хотела спать, иногда просила пить.

– Рит! – жалобно звала она Кондрашкину, но, кроме Малыша и Валентины в коридоре никого не было.

– Когда придем туда, чего говорить будем? – спросил Малыш, остановившись вместе с Валентиной в десяти метрах от дверей, на которых было написано: «Госпиталь. «Цитрон-4». Свободный вход».

– Кому говорить-то? – спросила она. – Ты здесь хоть раз был?

– Нет, – ответил Малыш.

– Какие твои годы, – сказала она. – Ну а если вдруг кто спросит, так, не я же, а ты с ними шел. Вот и вспоминай заранее, при каких обстоятельствах девчонка получила ранение.

Малыш искоса на нее поглядел.

– Ничего я не знаю: в коридоре на них наткнулся, когда Марго перла на себе эту овцу.

Валентина злобно на него посмотрела:

– А ты кто такой, чтобы девушку овцой называть?

– Я-то? – осклабился он, и Валентина увидела перед собой не помощника в трудное время, а обыкновенного хулигана из подворотни, которому одна радость – кошелек у кого отобрать, или избить того, кто слабее.

– Н-да, – проговорила Валентина.

– Ну, так и чего говорить-то будем, я не понял? – вновь спросил он.

– Не знаю, – пожала плечами медсестра, – придумаешь что-нибудь: ты же прыткий у нас, вроде как, да?

Малыш, закусив губы, молчал, понимая, что нужно ждать, пока придет Маргарита, которая потом всё и объяснит начальнику госпиталя, или главврачу.

Они зашли в огромное помещение, заставленное старыми железными койками. О солдатах здесь заботиться никто не собрался: многие бесцельно бродили по комнате, и делали то, что придет в голову с ополовиненным мозгом.

– Мы, что, в психушку попали? – спросил Малыш, не веря своим глазам.

– А ты как думал? – в свою очередь спросила Валентина, посмотрев на него с укоризной. – Вот когда тебе мозг поджарят, как на сковородке, тогда я на тебя посмотрю!

– Понял, – ответил он.

– Не верю! – сказала Валентина. – Давай-ка, вот сюда ее – на свободную кровать клади.

Они положили Елену на скрипучую кровать, на которой, кроме матраса, ничего не было.

– Я сейчас схожу к кастелянше за подушкой и бельем. Стой здесь и никуда от нее не отходи. Понял? – сказала Валентина

– Понял, – ответил он, несколько ошарашенный видом больных солдат.

– Что-то ты повторяешься, милый, – сказала она, – может тебе, температуру смерить?

– Нет, не надо! – тут же отозвался он, и как-то странно дернул рукой, будто ее чем-то обожгли.

– Да ты так не дергайся, родной: рано еще, – сказала медсестра и пошла к кастелянше.

Малыш остался в полном одиночестве, несмотря на то, что в палате было человек тридцать или сорок. Елена в счет не бралась – она, как была в отключке, так и оставалась недвижима, будто померла. И если бы не слабое ее дыхание, которое угадывалось по еле вздымавшейся, почти плоской, грудной клетке, то так и можно было подумать.

Валентины не было долго – почти полчаса, растянувшиеся для Малыша в целые полдня. Он намучался смотреть на изможденные лица солдат, некормленых со вчерашнего дня, и сколько бы он не отворачивался, чтобы не видеть их, всё равно, так или иначе, в поле его зрения попадал какой-нибудь дохленький солдатик в сапогах, с вылезшими наружу портянками, или совсем босой.

Малыш всматривался в этих больных и не видел ни одного врача. Странное положение дел удивило его: на секретном объекте с высокими технологиями, отвратительно следили за людьми, неспособными позаботиться о себе. Скорбные мысли одолевали его всё больше, пока, наконец, не появилась Маргарита, окликнувшая Малыша.

– А, вот вы где! – сказала она, подходя к нему.

– Мы уж думали, что вы пропали в недрах «Цитрона», – отозвался Малыш.

– Очень смешно, – сказала Маргарита, – от меня не так-то легко избавиться.

Она подошла к кровати, на которой лежала Елена. Бессильно повернув голову набок, она, не двигая ни рукой, ни ногой, была похожа на брошенку, подобранную где-то на улице и доставленную в ночлежку.

– Ну и условия! – возмутилась Маргарита, оглядываясь по сторонам. – А где врач, хотя бы один? – спросила она Малыша.

– Откуда я знаю? Вот, медсестра ваша, как ушла за бельем, так и нет уже часов десять, наверное.

– Ну, это вы явно преувеличили: я к вам слюда шла всего около часа, с учетом того, что попала не в тот коридор.

Малыш покачал головой:

– Смейтесь, смейтесь: у этих бедолаг, между прочим, нет никаких шансов на выздоровление, тем более, что за ними – никакого ухода. То же самое ожидает и вашу подругу, так что вам придется самой за ней ухаживать, или вот эту корову упрашивать смотреть за худышкой.

– Да, как вы смеете? – прошипела Маргарита, – она лучшая из медсестер, которых я когда-либо знала, а вы…

– А что я? – невозмутимо ответил Малыш, и так на нее посмотрел, будто давно уплатил все свои долги, и теперь никому ничем не обязан. – В общем так, у меня своя работа, у вас – своя. Так, что, я ухожу: пора мне и настоящими делами заняться, а не сидеть в этой богадельне.

– Проваливайте, никто вас не задерживает! – зло бросила ему Маргарита.

– Не беспокойтесь – не задержусь! – ответил он и вышел из госпиталя.

Маргарита с облегчением вздохнула: хоть Елену донесли без приключений, но она чувствовала, что все приключения еще впереди.

Вернулась, наконец, Валентина: в руках она держала свежее белье, в которое было замотано тонкое солдатское одеяло.

– А вот и я! – сказала она, стараясь веселым тоном немного подбодрить Маргариту.

– Привет, – ответила Кондрашкина.

– С утра же виделись! – удивилась Валентина.

– С хорошим человеком не грех и два раза в день поздороваться.

Валентина улыбнулась и положила белье на край кровати.

– Как теперь быть с ней? – спросила медсестра.