Правила измены

– Дело даже не в князе… – она запнулась, вспомнив, как чуть не вскрикнула, когда мужчина вылетел из седла. Виктория совершенно точно видела: брат намеренно опасно подрезал князя. – А в наследнике престола, который ведёт себя как деревенский конюх.

– Твой брат – нахал, это ни для кого не секрет, – пожала плечами подруга. – Не переживай насчёт того, что могут подумать эти напыщенные дворяне. Иоанн позорит только себя.

У княжны в горле встал ком, к глазам подкатили слёзы. Раньше он унижал её в стенах дворца, а теперь – на глазах у подданных.

– В том и проблема, что он выносит личное на публику, – вздохнула княжна, унимая дрожь в голосе. – И ты права: он подставляет сам себя. Императорская семья должна выглядеть монолитом, гарантом стабильности. А тут что? Отец не вечен, и если элиты увидят, что наследник не уважает даже собственную сестру, вторую претендентку на престол, то кто гарантирует, что они станут уважать его как императора? – высказала свою основную мысль княжна.

– Ты вечно его покрываешь, – хмуро продолжила Александра. – В этой ситуации тебе точно стоит нажаловаться отцу! Он не оставит это просто так.

Виктория промолчала. Характер у отца был взрывной, особенно часто Иоанн чувствовал на себе карающую руку родителя и переносил это с трудом. И, как будто в пику отцу, после временного затишья начинал вытворять с утроенной силой. Княжна всегда в моменты их скандалов и в часы сразу после было невыносимо жаль брата, особенно если она являлась причиной вспышки гнева отца. К тому же она знала: сейчас Иоанн прячет слёзы, а потом он на ней отыграется с лихвой.

Она нервно застучала пальцами по коленке. Машина подъезжала ко дворцу.

– Слушай, – внезапно прервала тишину Александра, – у тебя есть ещё дела на сегодня?

– Нужно уточнить у секретаря, – рассеянно отозвалась княжна, – а ты что-то хотела?

– Да, хотела предложить тебе хитрый ход: давай сбежим на сегодня из дворца? Пусть императору доложит кто-то другой о сегодняшних подвигах цесаревича. Его Величество накрутит хвост Иоанну, а ты и не при чём.

– А если отец хватится, а меня нет?

– Ты уже не ребёнок и не обязана отчитываться о каждом своём шаге, – наставительно ответила подруга.

– Не уверена, что мой отец разделяет твою точку зрения, – нервно усмехнулась княжна.

Сбежать она всё-таки не решилась. На немой вопрос в глазах Александры лишь отрывисто покачала головой и скрылась за дверью. Она маялась в покоях до вечера, жестами отгоняя слуг. Ждала, сидя то в кресле в спальной, то на диване в гостиной. Прислушивалась к каждому шороху за дверью – не идёт ли секретарь с приказом отца явиться в его кабинет? Но так и не дождалась: то ли он ещё был не в курсе произошедшего, то ли был занят. Она прилегла на кровать с книгой. Но чтение не шло: буквы прыгали перед глазами, никак не складываясь в осмысленные предложения. Она и не заметила, как уснула, измотанная тягостным ожиданием.

Её лихорадило, но тело было будто пришпилено к кровати, она не могла пошевелиться, застревая в липком плену сна.

Там, во сне, князь падал снова и снова. Под копытами взбешённой лошади ломалась сначала шея, хрустнувшая как сухая ветка, а потом позвоночник. Он танцевал с ней на том балу, но глаза его были стеклянными, а улыбка растягивала разбитые губы. Её голубое платье превратилось в алое, залитое его кровью.

«Люблю…» – шептал он, и это звучало как предсмертный хрип.

Брат бил её по лицу. Раз. Другой. Его пальцы впивались в горло, перекрывая воздух. Она хрипела, пытаясь вдохнуть, но стальная хватка лишь сжималась сильнее. И перед глазами вдруг падала чёрная пустота.

«Это твоя вина!» – кричал он ей в лицо, но она не могла вырваться или отвернуться.

«Я умираю!» – хватался за сердце отец, уходя в агонию. Она бежала к нему, падала, цеплялась содранными ногтями за землю, стараясь ускориться, но было слишком поздно. Она не успевала.

По её распущенным волосам текло расплавленное железо, она силилась закричать, но рот, искривлённый в немой гримасе, не издавал ни звука.

Её подбросило над кроватью, и она наконец смогла открыть мокрые глаза. Испуганно провела пальцами по губам – ей показалось, что во рту солоно от крови, но это были слёзы. В груди застряли рыдания, не давая вздохнуть. Она легла обратно, держа глаза насильно раскрытыми и стараясь глубоко дышать. Комната была погружена в полумрак, но она никак не могла понять, сколько спала. Ей казалось, что прошло не меньше суток, но настенные часы показывали 19:00. «Неужели вещий сон?» – мелькнула мысль, но она тут же отогнала её. Кошмар постепенно таял, оставляя после себя лишь головную боль и тошноту. Самое страшное уже случилось – в её воображении. Теперь даже возможный скандал между отцом и братом не вызывал прежнего страха.

Дверь в спальню резко распахнулась, чуть не вылетев с петель. В комнату вошёл брат, за ним забежала горничная.

– Ваше Высочество, простите, я говорила, что к вам нельзя… – начала отчаянно лепетать она.

– Пошла вон, – прошипел Иоанн. Горничная перевела испуганный взгляд на княжну, и та шепнула одними губами: «Иди». Князь с напускным спокойствием закрыл за девушкой дверь и, вальяжно пошатываясь, прошёлся по комнате, уселся в кресло и посмотрел на княжну осоловелым взглядом. И тут она поняла: он пьян.

– Ну что, уже наябедничала отцу? – начал он, с трудом контролируя речь. У княжны затряслись руки, в ушах зашумела кровь. Он действительно напугал её своим появлением, застав врасплох в неловком положении, поэтому он чувствовал себя хозяином ситуации. – Мне донесли, что ты после возвращения сразу побежала к нему. – Она понимала: он рассчитывает надавить на неё, чтобы она во всём призналась сама. Но как признаться в том, чего не было?

– Я не видела отца с утра, Иоанн, – она выбралась из постели, поправила свой синий костюм. Так и не переоделась после матча.

– Скажи мне, глупая девчонка, как ты посмела такое сказать?

– Не понимаю, о чём ты, – соврала девушка. Отлично понимала…

В памяти всплыла грязная спина князя Хендерсона. Возбуждённая толпа, перешёптывания: «Хендерсон совсем озверел!», «Вы видели? Великий Князь сделал это специально!»

Княжна кипела от распирающей изнутри ярости.

– Возьми себя в руки. Хватит уже сегодня развлекать аристократов.Сидевшая рядом Александра сжала её руку, наклонилась ближе и, не отрывая взгляда от поля, тихо прошептала:

Княжна замерла, подавляя новый приступ гнева. Третий чаккер завершился победой «Гвардии», но князя так и не вернулся на поле – его заменили запасным. Похоже, этот матч для него закончился.

Она бросила взгляд на брата. Тот, конечно, сиял от самодовольства, наслаждаясь своим превосходством. «Алые маллеты» так и не оправились после потери ведущего нападающего. Вполне возможно, произошедшее подкосило их боевой дух. В итоге «Гвардия Поло» одержала победу.

На постаменте сверкал на солнце массивный позолоченный кубок. Княжна стояла у края поля в компании дворцовых гренадёров, готовясь к церемонии награждения. В голове беспорядочно метались мысли: что сказать в речи? Она вынула из кармана значок князя и сжала в ладони до боли – это помогло собраться.

Команды выстроились для награждения. Князя среди них не было.

– Её Императорское Высочество Великая Княгиня Виктория Константиновна Альденбург для вручения кубка любительского чемпионата страны по конному поло!

Фанфары протрубили, аристократы в шатрах поднялись со своих мест. Княжна приблизилась к кубку, заставляя себя улыбаться, и взяла микрофон из рук распорядителя.

– Дамы и господа, сегодня мы стали свидетелями… живой игры. Команда «Гвардия Поло» продемонстрировала решительность и волю к победе. А капитан Иоанн Альтенбургский показал сегодня истинное лицо лидера – решительность, настойчивость… и готовность идти до конца. – она выдержала паузу. – Пусть этот кубок напоминает, что настоящее мастерство измеряется не только трофеями, но и честью, с которой они добыты. Поздравляю.

– Иоанн, а как ты себя повёл со мной? – неуверенно начала девушка.

– Запомни и не вынуждай меня повторять: я – наследник престола, ты – лишь запасной ребёнок! – сказал он как ударил. Её глаза снова наполнились слезами – от обиды, от бессилия.

– Если ты сейчас не уйдёшь, отец узнает не только о поло… – дребезжащим голосом пригрозила она.

– Давай, рассказывай. – Его голос звучал холодно, но в глазах вспыхнула ярость. – И отец узнает о том, что ты заигрываешь с князем Хендерсоном по углам, как потаскуха. – Девушка не удержалась от смешка, настолько абсурдными были эти обвинения.

– Ты вообще понимаешь, что несешь? – Она начинала злиться, несмотря на страх. Этот крайне неприятный разговор грозился превратиться в грандиозный скандал.

– Ты очень сильно пожалеешь, – презрительно искривил губы брат. – Кто плюёт против ветра – тот потом умывается. – Он встал и вышел, намеренно громко хлопнув дверью.

Дверь захлопнулась с таким грохотом, что со стены упала семейная фотография, разбившись вдребезги. Виктория застыла на месте, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони. В ушах ещё звенело от его слов: "Запасной ребёнок… потаскуха… ты пожалеешь…"

Она медленно опустилась на край кровати. Слёзы потекли по щекам сами собой.

В коридоре послышались торопливые шаги. Дверь осторожно приоткрылась – это была Александра, бледная, с расширенными от ужаса глазами.

– Он… он прошёл мимо меня по коридору, – прошептала подруга. – Боже, Виктория, что он тебе сделал? – Александра присела рядом.

– Мы и раньше ругались, ты знаешь. Но сегодня он наговорил такого… – Виктория покачала головой. – Это слишком даже для него.

– Мне кажется, я знаю, что вывело его из себя… – Александра нервно теребила кружевную отделку платья. Виктория подняла на неё заплаканное лицо.

– Ты же знаешь, я всегда держу ушки на макушке, – фрейлина понизила голос до шёпота, бросая взгляд на плотно закрытую дверь. – Слуги шепчутся, будто твой брат вернулся во дворец буквально следом за нами. И не успел он дойти до своих покоев, как его просили немедленно явиться в кабинет Его Величества.

Княжна вытерла ладонью мокрые щёки, пытаясь взять себя в руки.

– Значит, кто-то действительно донёс отцу о случившемся?

– Именно, – кивнула подруга, поправляя выбившуюся прядь волос княжны. – А теперь представь, что мог такого сказать ему император, чтобы привести Иоанна в такое состояние? Ведь твой отец обычно…

– Да, обычно они просто скандалят, а потом отец ещё и извиняется перед ним, – перебила подругу Виктория, и в её голосе прозвучала горечь. Она резко встала, подошла к окну, опираясь о холодный мрамор подоконника, и распахнула шторы. Закатное солнце окрашивало сад в кровавые тона. – Ты права, Александра. Видимо, сегодня отец задел Иоанна за живое… Хотелось бы знать, что именно он сказал.

Кабинет Его Величества был погружён в полумрак – плотные бархатные шторы практически не пропускали свет. Император Константин стоял у камина, спиной к двери.

– Войди, – цесаревич зашел, намеренно громко хлопнув дверью. Он ещё не успел переодеться после матча – белые бриджи были испачканы травой, а рубашка расстёгнута на три пуговицы.

– Ты вызывал, отец?

Император медленно повернулся. В его обычно спокойных глазах Иоанн увидел то, что заставило его внутренне сжаться – холодную, расчётливую ярость.

– Садись.

– Я предпочитаю стоять.

– Я сказал – садись, – с нажимом повторил отец.

Голос монарха прозвучал как удар кнута. Иоанн нехотя опустился в кресло, развалившись в нём с показной небрежностью. Его пальцы барабанили по золочёным подлокотникам.

– Я не понимаю лишь одного, – начал император, медленно прохаживаясь перед камином. – Я люблю тебя, практически ни в чём тебе не отказываю… – Он резко остановился. – А ты продолжаешь вести себя как избалованный мальчишка! Задираешь младшую сестру на глазах у дворян… А твоя сегодняшняя выходка на поле чуть не стоила жизни князя Хендерсона!

– Это поло, отец. Там случается…Иоанн фыркнул:

– Не ври мне! – Император ударил кулаком по мраморной столешнице. – Я знаю, ты намеренно подрезал его лошадь!

– А тебе не интересно, почему? Этот выскочка вечно плюёт в лицо нашей семье, а ты ему это спускаешь с рук! Только я не могу понять: в чём причина такой мягкотелости?Иаонн вскочил, глаза его горели:

– Замолчи! – Император внезапно изменился в лице. – Ты хочешь сказать, что рисковал жизнью единственного наследника знатнейшего рода из-за… его личного мнения?

Иоанн замер. Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

– Насчёт любви ты, конечно, погорячился, отец, – он произнёс эти слова с неестественным спокойствием. – Меня любила только мать.

В комнате повисла тягостная тишина. Его Величество медленно подошёл к окну, отодвинул штору, вглядываясь в дворцовый парк.

– Слушай внимательно, – начал он, не поворачиваясь. Голос его понизился. – Это была последняя капля. Чаша моего терпения переполнена. С сегодняшнего дня – ни пьянок, ни твоих бесконечных барышень. Я подготовлю и представлю тебе список достойных кандидатур. К концу недели ты выберешь невесту. К следующей осени – свадьба. – Он повернулся, и Иоанн увидел в его глазах нечто, заставившее кровь стынуть в жилах. – И ты озаботишься наследниками. Иначе… я официально внесу предложение в парламент о пересмотре порядка престолонаследия.

– Она – девчонка, ты не решишься…Цесаревич побледнел:

– Не сделаешь так, как я сказал, и узнаешь, – ледяным тоном сказал Его Величество.

Мотивы, которых нет

Капитан подъехал к князю после третьего чаккера, спешился и вопросительно посмотрел на него.

– Хендерсон, не зазнавайся. Ты не единственный уникум в команде, – беззлобно хохотнул Штауфен и похлопал его по здоровому плечу. – Езжай в больничку, твой запасной справится. – Капитан оседлал свежего коня, подведённого грумом. – Буду ждать новостей. Иди! – Капитан указал взглядом на подошедшего врача. Феликс ничего не ответил, лишь вмазал кулаком по траве.– Нужна замена, Штауфен. Я не смогу вернуться на поле, – сказал князь голосом смертельно уставшего человека. – Сломал-таки ключицу? – обеспокоенно спросил мужчина. – Ты даже не отчитаешь меня за несдержанность? – усмехнулся Феликс. Штауфен бросил короткий взгляд в сторону цесаревич. – На твоём месте я бы врезал ему по физиономии, – понизив голос, сообщил капитан. – Так что я тебя не виню. – Я вас подставил, – сжав челюсть, выдавил он. – Простите.

Князь встал, покачиваясь, поплёлся за врачом в сторону раздевалок. Он всё-таки скосил взгляд на великую княжну и увидел, что глаза её, прежде сверкавшие как звёзды, потухли. На него она не смотрела, ледяным взглядом наблюдая за братом. Он хмыкнул. Неужели она всё поняла?

В душной раздевалке он рухнул на скамью и принялся переодеваться. Из потайного нагрудного кармана выпала перчатка княжны. Феликс нагнулся, подобрал. Покрутил в руках, поднёс к лицу. Она пахла его потом и её сладкими духами. В душе снова начала клокотать злоба – не на неё, конечно, а на себя. Он отшвырнул перчатку в угол. Правильно всегда повторял отец: он слишком подвержен эмоциям. Сколько раз после подобных вспышек он твердил себе, что в следующий раз будет сдерженнее. И вот снова. Теперь им точно не видать подтверждения титула чемпионов. Кровь стучала в висках, голова гудела, плечо болело, а душа требовала реванша. Феликс даже было подумал вернуться-таки на поле и доиграть матч, но он несколько раз резко втянул воздух через стиснутые зубы, задержал дыхание. Нет, он уже натворил так всё, что мог. В таком состоянии он бесполезен.

Он кое-как стянул рубашку. Двигать рукой было невероятно больно, но он терпел, покрываясь испариной и сжимая кулаки. На плече наливалась гематома. Главное – чтобы не было перелома.

– Не упрямься, князь. Удостоверимся, что нет перелома, проверим твою бедовую голову – и поедешь домой отдыхать. Феликс усмехнулся. Они прощали такому важному человеку в команде его тон, да и был он всё-таки вдвое старше Штауфена – самого взрослого из их четвёрки.– Ты готов? – Дверь приоткрылась, и в раздевалку протиснулась голова врача. – Я отвезу тебя на своей машине. – Спасибо, что обошлись без санавиации, – съязвил Феликс. – В больницу обязательно ехать?

Феликс натянул свои вещи, бросив форму на скамье, пошёл к выходу и на секунду замер, поймав взглядом девичью перчатку в углу возле выхода. Он поколебался, но всё же поднял её, отряхнул от пыли и быстро, как вор, сунул в карман джинсов.

Просто отдаст ей.

В больнице князь стоически вытерпел все манипуляции, кривясь от боли и едкого запаха лекарств. Он не хотел показывать, что мучается, иначе ему запретят тренироваться бог знает сколько времени. Но князю повезло – отделался сильным ушибом мягких тканей, даже без сотрясения. Врач выдал ему сильнодействующее обезболивающее для приёма дома, строго наказав не мешать таблетки с выпивкой, будто подозревая его в пагубных привычках. Молоденькая медсестра с невозмутимым лицом поставила ему укол.

– Это чтобы сейчас полегчало, – заявил врач. Феликс потерял терпение и поспешил откланяться, заверив, что укол подействовал мгновенно и ему уже гораздо лучше.

Дома он завалился в постель, не раздеваясь, и отключился, ослабленный травмой и действием лекарств.

Снилась ему почему-то княжна. В его сне она была с короной Альденбургов на голове, но практически голой: лишь в тонкой сорочке и с распущенными длинными волосами, чёрными как южная ночь. Виктория была совсем другой: старше и раскрепощённее. Её взгляд был властным и томным, а движения – плавными и манящими.

Теперь они поменялись ролями: теперь она играла с ним, шепча что-то вязкое и порочное ему на ухо, обжигая свежим дыханием. Касалась его губ своими, заглядывала в глаза, запускала тонкие пальцы в волосы. Она дразнила его, и тогда он перехватывал её за запястья, тянулся поцеловать… но она растворялась в его руках, хохоча как ведьма.

Она смеялась, и этот смех вдруг превратился в звонок телефона. Нет… это был шум в ушах. Он лежал в потной постели, не понимая, где он и что с ним. Во рту было солоно и горячо – кровоточили разбитые губы. Феликс поёрзал в постели. Сон не хотел отступать, дурманя разум. Он закрыл глаза, силясь уснуть и вернуть её, но снова зазвонил телефон, врезаясь в сознание. Сон растворился, а он сжал простыню в кулаке, будто всё ещё чувствуя на коже призрачное прикосновение её пальцев. Душа теперь болела куда сильнее проклятого плеча.

Экран телефона отображал несколько пропущенных звонков: три от Оливии Монте – его нынешней любовницы – и один от отца. Ну, конечно. Вряд ли светлейший князь звонил, чтобы справиться о здоровье сына. Шею не свернул – и ладно. Нет, сегодня он точно не готов к очередной лекции о «достойном поведении». Он выбрал контакт и нажал кнопку вызова.

– Я вообще-то тоже была сегодня на игре. Но ты даже взглядом меня не удостоил, – она сделала паузу, – наверное, потому что я сидела не в том же шатре, что и княжна. – Он сжал трубку. Повсюду она: на мероприятиях, на устах у всего честного люда, даже у него во сне. Да он за всю жизнь так много не слышал о ней, как за последние три дня. Вот уж поистине: дебют так дебют. Всем на зависть. Он выдохнул и обратился к любовнице:– Хендерсон! – прозвучал в трубке тонкий девичий голос. – Я даже не знаю, что делать: жалеть или отчитывать тебя? Её громкий, поставленный голос резанул слух после шёпота во сне. – Оливия, сегодня точно жалеть. Приедешь? – попросил князь хриплым голосом.

– Я жду тебя, – выдохнул он в трубку и отключился. Знал, она приедет. Всегда приезжала. Он обратил внимание на свои ладони – они снова дрожали, как у старика: то ли от боли и злости, то ли от чего-то другого – он не мог разобрать. Феликс даже толком не понимал, зачем позвал девушку. Хотя нет, всё-таки понимал. Сегодняшний адреналин рвался наружу самым естественным для мужчины путём.– Перестань, малышка. Звоню же я тебе, а не ей. – Ещё бы ты ей звонил, – фыркнула девушка. – За такие фокусы император бы выпотрошил тебя как гуся! – Феликс медленно терял терпение. Оливия Монте была театральной актрисой и часто переигрывала, но он ценил её за лёгкий нрав и ненавязчивость. Однако именно сегодня даже она решила устроить ему проверку на прочность.

– Ты прав, проигрыши тоже надо уметь принимать, – сказал князь, задумавшись.– Хендерсон, ну ты как? – пробасил на том проводе Себастьян. На этот раз князь звонил сам. – Жить буду, Бас. – Он помолчал. – Проиграли? – Ага, – буркнул друг в ответ. Князь коротко выругался. – Это всё из-за меня. – Он провёл ладонью по лицу, ощущая отрастающую щетину. Только утром побрился. – Нет, Фель, не путай причину и следствие. Если бы цесаревич тебя не подрезал, то ты бы и не упал. Упырь избалованный, думает, что ему всё можно, – проскрежетал Себастьян. – Что за крамольные речи я слышу? – усмехнулся Феликс. – Знаешь, да плевать. Мы уже раз стали чемпионами страны, станем ещё. Просто не в этом сезоне. Теперь у нас есть отличный повод поквитаться с «Гвардией», – заключил мужчина. – Думается мне, что Иоанну не поздоровится. Ты бы слышал речь великой княжны в момент награждения. Наверняка девчонка пожалуется отцу на него.

Теперь-то он точно знал: жалить княжна умеет.

– Ладно, согласен!– По такому случаю предлагаю на следующих выходных устроить пьянку. Отметить поражение, так сказать. – Феликс слышал, как Себастьян колебался, вздыхая, на том конце провода.

Они попрощались. Князь даже немного повеселел: приятно, когда тебя поддерживают товарищи. Осталось дождаться звонка Тихомирова, хотя тот непременно насыплет ему замечаний вперемешку с поддержкой. Он потянулся, ощущая притуплённую боль в плече – напоминание о сегодняшнем поражении.

Утро воскресенья наступило незаметно. Князь проснулся от того, что солнечный луч упал ему на глаза, а длинные светлые волосы актрисы лезли в рот. Шлейф от её тяжелых духов резал нос, хотя раньше ему нравился этот запах. Он скривился, вспоминая тонкий, сладкий аромат из вчерашнего сна.

Девушка заворочалась и тоже проснулась.

– Сейчас я перестал что-либо понимать, – нахмурился он. – Милая, по-моему, я ничего тебе не обещал. Феликс отнял у неё шпильку, впрочем, сразу протянув её девушке тупым концом. Она надулась ещё сильнее, заколола волосы и встала. Тонкое покрывало скользнуло с её хрупких плеч на пол, обнажив тело. В ней не было плавности линий или пышности форм, как в княжне, и его отрезвлял этот контраст. Эта женщина была настоящей, а не плодом лихорадочного сознания. На полу уже валялась скомканная одежда, её туфли, сумочка. Он сразу утащил её в постель, содрав с неё одежду уже на простынях. Где-то там же валялась баночка с таблетками – вчера он выпил сразу две и швырнул её куда-то в темноту. Оливия ушла в душ молча. Она любила, пусть и изредка, устраивать ему такие немые сцены, но он никогда на них не реагировал, поэтому любовница быстро сдавалась, возвращаясь к привычному для себя легкомыслию.– Доброе утро, Фельчонок, – вдохнула она, сладко потягиваясь. Он терпеть не мог это дурацкое прозвище, но промолчал. – Как себя чувствуешь? – Выжат, как тряпка, – князь откинулся обратно на подушку. А девушка обиженно надула тонкие губы. – Я вообще-то всё ещё злюсь на тебя, – напомнила она, взяв с прикроватной тумбочки длинную серебряную шпильку, чтобы собрать волосы. – Малышка, хватит уже. – Он привстал на локтях, потянувшись к ей. – Нет-нет, – остановила она его. В голую грудь Феликс впилась шпилька, оказавшись ощутимо острой. – Сначала ты танцуешь с ней на балу так, что потом шепчется всё высшее общество, а потом красуешься перед ней на матче. И как ты прикажешь мне это понимать?

Феликс внезапно подумал про отца. Посмотрел на экран телефона – одиннадцать утра. Странно, что он ещё не позвонил. Это молчание смущало князя больше, чем очередная получасовая отповедь.

Хотя… был ещё далеко не вечер.

Разряженная атмосфера

Новая неделя после праздников с трудом набирала ход. Погода, радующая горожан все выходные, резко испортилась: тучи намертво заперли солнце, разгулялся ветер. На улице сонно толпились прохожие, спешащие на работу.

Стеклянный купол, венчающий сооружение, сверкал холодным блеском – современный контраст тяжеловесной гранитной кладке стен. В его прозрачных гранях отражалось низкое свинцовое небо.Двухпалатный парламент страны заседал в центре столицы в историческом здании. Оно возвышалось над городом подобно каменному исполину, его массивные колонны и остроконечные шпили были подернуты моросью. Ветер гудел в арочных проемах и летел дальше, срывать пожелтевшую листву с деревьев в парке, примыкающем к зданию.

Несмотря на ранний час, холлы парламента уже наполнялись людьми в дорогих костюмах, тихими разговорами и запахом кофе.Феликс прибыл в здание парламента даже раньше положенного, решив позавтракать в местном буфете до начала заседания. Переступив порог, он ощутил резкий переход – от осенней сырости к торжественной прохладе мраморных залов.