Правила измены

– Невыносимо, – прошипела она ему вслед, поправляя перчатку. Душа начала медленно расползаться по телу, в сердце кольнула тоска. Князь вернул ей жест, который она оказала ему тогда, в теплый осенний день памятного матча. Она привыкла, что ее имя звучит торжественно и пафосно, но в его устах оно прозвучало тоскливо.

Александра внезапно подхватила Викторию под локоть и увлекала в сторону от шумной толпы, усадив на холодную мраморную скамейку напротив здания парламента. Их спины прикрывал высокий снежный сугроб, оставленный городскими службами после уборки. На фасаде здания алел огромный плакат с изображением императорской семьи – искусственные улыбки, застывшие в унисон, отработанные годами жизни во дворце.

«Императорский дом Альденбургов поздравляет вас с Новым годом и желает счастливого Рождества!» – гласила подпись золотыми буквами.

– Ну-ка, ну-ка, подробности! – потребовала Александра, отряхивая с плеч снежинки. Снег повалил сильнее. – Что этот наглец тебе наговорил? Дословно!

Виктория тяжело вздохнула, наблюдая, как ее дыхание превращается в белые клубы пара. Отпила грога из стаканчика. В голове снова всплыл тот момент, когда его руки обхватили ее талию… Она резко встряхнулась, будто отгоняя навязчивый образ, и начала пересказ.

– Отцу он почему-то нравится, – вздохнула принцесса, нервно теребя край шарфа. – Наверное, из-за дружбы со светлейшим князем. Или, может, он пока не делал ничего, что по-настоящему разозлило бы императора.– Что, так прямо и сказал? Боже, каков нахал! – Возмущенно перебила ее Александра. – Давай ты пожалуешься отцу, и он вышлет его куда-нибудь подальше от столицы?

Александра фыркнула, доставая из кармана шоколадную медальку в золотой фольге – подарок одного из торговцев. Она развернула ее с шуршанием и отломила кусочек.

– Если он и дальше будет так фамильярничать с тобой на людях и закусываться с Иоанном, то князь рискует лишиться наследства и отправиться за Полярный круг, вести политкружки для нефтяников, – серьезно заключила она, смакуя шоколад. – А тебе надо просто щелкнуть его по носу!

Виктория невольно улыбнулась, представив, как князь в своей манере читает лекции бородатым нефтяникам где-то среди снегов. Но тут же вспомнила его взгляд, полный дерзкого вызова, и улыбка сошла с ее губ.

– Понимаешь, я теряюсь при его виде и могу разве что ерничать. Это так странно…

– А ты не теряйся! – Она всплеснула руками, едва не пролив свой напиток. – Ты – Великая Княжна Альденбург, третий человек в стране! При следующей встрече напомни ему, кто здесь королевская кровь, а кто должен трепетать при твоем появлении! Ишь ты, в Аль-Марис зазывает… Небось, по ночам скрестись в твою дверь будет!Александра резко повернулась к ней, чуть не роняя остатки шоколада. Ее глаза сверкали возмущением.

Лицо Александры, покрасневшее от мороза, теперь выражало целую гамму эмоций – от возмущения до задора, что придавало ее чертам непередаваемо комичное выражение. Виктория не выдержала и рассмеялась.

– Во-первых, не я, а мы. – Виктория повернулась к подруге. – Александра, ты ведь поедешь со мной?– Я же правильно понимаю, ты остановишься в его родовом замке?

– Не знаю… – протянула она с преувеличенной нерешительностью. – Сидеть в холодной столице и скучать без тебя или наслаждаться весенним солнцем и морским бризом в Корсуни? Трудный выбор… – Затем резко переменила тон: – Ладно, ты меня уговорила. Кто-то же должен защищать тебя от этого проходимца.Та сделала вид, что глубоко задумалась, вытянув губы трубочкой и глядя куда-то в небо, где уже вставала голубоватая луна.

– Замечательно, – улыбнулась княжна, чувствуя, как с плеч спадает напряжение. – Вполне возможно, по ночам он будет скрестись в твою дверь. – Она лукаво подмигнула подруге.

– Ну надо же! – рассмеялась Виктория. – Как быстро ты сменяешь гнев на милость!Александра фыркнула, смахивая с колен нападавший снег. – Только зря ногти обломает, – парировала она. – Хотя, черт возьми, хорош, паршивец!

– Заметь, – произнесла она с подчеркнутой серьезностью, – канун Рождества, а мы сидим на морозе и обсуждаем его вместо того, чтобы веселиться!Подруга наставительно подняла палец, ее глаза сверкали в свете фонарей.

В этот момент с площади донесся веселый гул – толпа начала собираться вокруг главной городской елки, ожидая традиционного рождественского представления. Зазвучали первые аккорды музыки, смех детей, радостные возгласы.

Виктория вдруг осознала, что уже давно не чувствовала себя такой… живой. Да, князь ее раздражал. Да, эти мысли о нем были глупы. Но впервые за последние месяцы она не думала о дворцовых интригах, о холодности брата, о бесконечных протоколах. Она просто была здесь – с лучшей подругой, среди огней и смеха, в канун Рождества.

– Пока не твой, – многозначительно подмигнула Александра, увлекая ее в сторону толпы и музыки.– Пойдем? – Александра уже вскочила со скамейки, протягивая руку. – Или ты планируешь замерзнуть здесь насмерть, продолжая думать о своем князе? – Он не мой! – автоматически огрызнулась Виктория, но все же взяла протянутую руку.

Бумажные стены

Они попрощались с Александрой ещё у входа во дворец. Девушка ушла в свои покои, а княжна пошла петлять по тёмным коридорам, чтобы незаметно пробраться к себе.

Но конспирация провалилась: кто-то ждал её у дверей в комнаты.

– Ты сбегаешь в ночь из дворца, как провинциальная девица. – Мужчина оторвался от подоконника, сделал шаг навстречу. – А нынешняя молодёжь слишком развязна.– А вот и моя блудная сестра! – Иоанн стоял у окна в коридоре перед покоями княжны. Очевидно, кто-то донёс брату. – А ты разве со мной разговариваешь? – Виктория замерла, испугавшись, что её застали врасплох. – Уже снюхалась с этим щенком? – лицо брата выглядело бледным мраморным изваянием в лунном свете. – Ты следишь за мной?

Княжна сморгнула и сделала шаг назад, сжимая кулаки за спиной. Она не могла поверить своим ушам, но молчать не стала:

– Отец… – брат усмехнулся. – У отца уже хватка не та, годы, знаешь ли, берут своё. Он думает, что ты в силах очаровать Хендерсона и охладить его политический пыл. Рассчитывает на твоё милое личико, но забывает, что ты глупая малолетка!– Едва ли моя личная жизнь должна тебя касаться. – Она постаралась придать голосу уверенности и могла лишь надеяться, что не звучит сейчас жалко. – Ты мне не отец.

Девушка промолчала. С ресниц сорвалась слеза, разбившись о холодный мрамор полов. Ком в горле рос.

– Вот и работай на благо короны. – с нажимом проговорил цесаревич. – Спокойной ночи, сестрёнка! – протянул он и прошёл мимо. На мгновение его рука тяжело опустилась ей на плечо, заставив вздрогнуть.– Значит так, – продолжил Иоанн, – я запрещаю тебе общаться с ним. – Ты не можешь мне запретить… – покачала головой девушка. – Я – будущий император, я всё могу. Моё слово – закон и для черни, и для тебя! – Лицо брата в блёклом свете луны искажалось до неузнаваемости. – Добавляю к числу твоей охраны своего человека. Он доложит мне, если ты осмелишься ослушаться. – Иоанн, у меня рабочая поездка в Корсунь в марте, я вынуждена буду провести с князем Хендерсоном бок о бок неделю. Ты же прекрасно об этом знаешь. – Она замолчала и прикусила внутреннюю сторону щеки в попытках сдержать подступившие рыдания. Брат не должен видеть её слёзы.

Княжна замерла, поражённая тоном и смыслом разговора. Ощущение праздничной сказки, которое подарила ей сегодняшняя вылазка в город, разбилось вдребезги. На душе резко стало муторно и пусто.

Она слышала, как шаги брата удалялись по пустым коридорам дворца, и, только когда хлопнула дверь в его покои, она на ватных ногах прошла прямиком к себе в спальню, закрыв дверь на замок.

Дни тянулись в тягостном ожидании – вот-вот появится новый «смотритель», подарок заботливого брата. Но минул месяц, а изменений не случилось.

Точнее, изменения произошли, но совсем иного толка.

Воздух во дворце стал густым и заряженным, как перед грозой. По коридорам теперь сновали усиленные патрули, у дверей в личные покои встали гренадёры в парадных мундирах, которые несли вахту круглосуточно, сменяя друг друга. Семейные приёмы пищи теперь тоже проходили в удручённой атмосфере: отец с братом были мрачны и неразговорчивы, быстро ели и уходили из-за стола, оставляя княжну доедать в одиночестве. Личную охрану Виктории увеличили вдвое.

Рабочие выезды прекратились. Её не пускали даже в парк на прогулки. Ни о каких ночных вылазках в город теперь не могло идти и речи. Да и её соучастница, Александра, уехала две недели назад в родовое имение, сославшись на отца: он просил какой-то помощи с бумагами. Девушка обещалась прибыть ко дню отъезда в Корсунь.

– Приказ императора, моя госпожа. – Голос его был бесстрастен, но в глазах читалось напряжение. Дворцовые слуги, обычно болтливые, тоже отмалчивались, пожимая плечами.– Что происходит? – спросила она однажды напрямик у капитана, когда тот в очередной раз перекрыл ей путь в сад, сославшись на «новый регламент».

Днём княжна стояла у окна, наблюдая, как по расчищенным от снега дорожкам парка марширует очередной небольшой отряд. Колючее зимнее солнце играло на их беспристрастных лицах. Девушка вдруг прислушалась: ей почудилось, будто она слышит какой-то отдалённый гул, словно множество голосов звучат в унисон. Она открыла окно в стылый зимний парк… И до неё долетели обрывки слов: «Мы против…»

Она захлопнула окно, развернулась и устремилась прочь из покоев.

Княжна шла стремительно, почти бежала по коридорам. Слуги, завидя её, стремились убраться с дороги, как пугливые птицы. Она шла в кабинет к отцу, хотела застать его врасплох и расспросить. Она точно знала: в такое время дня он там, привычно занимается бумагами. Ей не оставалось ничего, кроме как разузнать всё у него напрямую.

В приёмной она тоже не задержалась, поймав взглядом кивок секретаря.

– Не притворяйся, пожалуйста. Почему дворец стал похож на оборонительный бастион, а на улицах слышны крики?– Ваше Императорское Величество! Отец… – начала она прямо с порога. Император, сгорбившись, сидел за столом, заваленным бумагами. Он напрягся, расправил плечи, но, увидев её, снова ссутулился, выдохнув. Княжна нерешительно остановилась перед письменным столом. Весь запал остыл, когда она увидела смертельную усталость в его глазах. Она помедлила, села в кресло напротив. – Пап… я хотела бы знать, что происходит. Мне беспокойно, – тихо сказала Виктория. Последнюю фразу она добавила специально – знала, на какую точку надавить родителю. – А что происходит? – притворно поинтересовался мужчина, отрывая взгляд от бумаг.

Отец медленно поднял глаза, поджимая губы:

– Я хочу знать в чём дело, – не унималась она. – Ты думаешь, я не понимаю, что меня заперли во дворце? На тебя лица нет, Иоанн куда злее обычного, а от натянутых улыбок охраны и слуг мне уже тошно!– Милая, у тебя нет причин для беспокойства!

Император напряжённо отодвинул бумаги.

– Но этот закон вызвал протесты у населения, – император запнулся. – Я хотел уберечь тебя от лишних переживаний. – Голос отца звучал спокойно, но в пальцах он сминал уголок какого-то документа.– Это временные меры. Понимаешь, правительство уже месяц пытается принять новый закон… – Виктория медленно кивнула, не рискуя перебивать.

Виктория опешила, будто на неё опрокинули ушат холодной воды. Как она могла этого не замечать? Ей даже в голову не приходило почитать новости в интернете – телефон уже неделю выдавал «ошибку соединения», а слуги только разводили руками, ссылаясь на «неполадки». А она и верила на слово. Ей казалось, будто газет, которые каждое утро приносили к завтраку, было достаточно. Теперь же она поняла: отец позаботился, чтобы в них не было ни одного лишнего слова.

Ей не кстати вспомнились слова брата. Он всё-таки оказался прав: она правда ещё очень юна… глупа и наивна, ведь пока она плясала на балах и копалась в себе, мимо неё прошли действительно важные события государственного масштаба. Не вчера же всё это закрутилось!

– Дочь, – осторожно начал император, – поверь мне: повода для паники нет. Горстка горожан мёрзнет на центральной площади перед парламентом. Покричат, да разойдутся. Так уже бывало, ведь мирные собрания разрешены нашей Конституцией, – пожал плечами он.

Княжна скептически изогнула бровь. Горстка? Да гул за окном не сдержали даже шумоизолирующие окна дворца. Она достала телефон. Там, в заметках, сохранилось её отменённое расписание на текущий месяц.

– Какая деловая, ты погляди. – Он сделал паузу, заколебался: – Ладно, поезжай, разрешаю. – Лицо княжны просияло. – Я отдам распоряжение о дополнительных мерах безопасности.– То есть завтра я всё-таки могу съездить в онкологический центр, как и было запланировано? – она оторвала взгляд от экрана, с вызовом посмотрев на отца. – Исключено, – отрезал император, пододвигая бумаги обратно. – Ты же только что сказал, что опасности, считай, нет? – сузила глаза княжна. – К тому же, ни ты, ни Иоанн не отменили ни одного своего выхода. Я узнавала! – поспешила сказать Виктория, пока император набирал воздух в лёгкие, чтобы возразить. Упрёк в голосе она намерено не скрывала. – Ну ты сравнила! – хохотнул мужчина. – Нас и себя! – Папа, – начала княжна весомо, – вы уж персоны поважнее запасной наследницы престола и, если что-то случится с кем-то из вас… – Она не договорила, увидев, как нехорошо нахмурился император. – Запасная наследница? Откуда ты взяла эту фразу? – Но это же правда… – тихо проговорила она. – Виктория, твоя безопасность – один из моих главных приоритетов, как ты этого не понимаешь? Мы – мужчины и нам не пристало прятаться в стенах дворца. – А мне пристало? – возмутилась девушка. – Я – старший член императорской фамилии, как ни крути. Отец, все поймут, что ты боишься, раз прячешь дочь. Император удивлённо вскинул брови, чуть было не присвистнув.

Мужчины молчали, их лица были напряжены. Внезапно машина замедлилась, а затем и вовсе остановилась. Сквозь тонированные стёкла Виктория увидела впереди сплошной поток людей – не протиснуться на автомобилях. Из рации охраны донеслось: «Объезд через площадь, другого пути нет».Кортеж княжны выехал из дворца, и помчался по тихим улочкам, удаляясь от центра города. С ней в машине были два телохранителя и капитан личной охраны. Впереди –машина сопровождения.

– Только объезд, госпожа. Не беспокойтесь.– Что? – переспросила княжна, уловив слово «площадь». – Мы едем к центральной площади? Старший охраны, хмурясь, кивнул.

Знамена колыхались, лица людей выглядели решительными и хмурыми. Она стукнула по стеклу:Но когда кортеж выехал на площадь, Виктория прильнула к окну. Толпа, сжатая кордонами полиции, скандировала: «Долой закон!»

– Исполняйте приказ, капитан! Остановите, я хочу видеть!– Остановите машину! Я приказываю! – её голос дрожал от возбуждения. – Госпожа, это опасно, – начал капитан охраны, но она перебила:

Машина замедлилась, впередиидущая тоже, завидя манёвр. Охрана переглянулась, но под её взглядом нехотя подчинилась. Виктория открыла окно, впитывая гул толпы. Это не была «горстка горожан».

Она щёлкнула замком на двери автомобиля. Вышла и натянула длинный, широкий шарф до самых ушей.

– Макс, Пётр, идите с Её Высочеством, остальные – по машинам. – скомандовал мужчина. – Ваше высочество, вас ожидают в больнице, так что у вас не более пятнадцати минут. – Княжна заглянула ему в глаза, кивнула, но он возмутительно проигнорировал жест благодарности, открыв ей дорогу.– Ваше Высочество! Вернитесь в машину, здесь небезопасно! – Но она захлопнула дверцу, огляделась по сторонам. Охрана из обеих автомобилей обступила её со всех сторон. – Моя госпожа, – не унимался капитан, – пожалуйста, вернитесь в машину. – Я просто хочу знать, чего требуют мои подданные! – она попыталась пройти, но мужчины сомкнули плечи. – Капитан, – прошипела княжна, – кортеж и такая толпа серьёзных мужчин только привлекает внимание! Пусть со мной останутся только телохранители. – У капитана было такое выражение лица, будто он хотел её выпороть, как капризное дитя. Он пожевал губами.

Виктория зашагала вперёд, её каблуки цокали по брусчатке, заглушаемые рёвом толпы. Телохранители держались по бокам, их руки напряжённо лежали на кобурах. Площадь, ещё месяц назад ярко украшенная к Рождеству, теперь была неузнаваема. Вместо нарядной ёлки и катка в центре возвышалась сцена, установленная властями. Она была окружена полицейскими – будто островок порядка в бушующем хаосе. Вместо праздничных ларьков с горячим вином и имбирными пряниками – сплошное людское море. Общий смысл разномастных плакатов сводился к корткой фразе: «Нет новому закону».

Толпа, сжатая кордонами полиции, пульсировала, как живое море: люди в потрёпанных пальто, студенты в ярких шапках, женщины с усталыми глазами, но твёрдыми голосами. Это был контролируемый, но всё же хаос.

Виктория протискивалась ближе к сцене, игнорируя предостерегающие взгляды телохранителей. На неё оборачивались, некоторые цыкали, но не узнавали.

На сцену вышел мужчина – лет пятидесяти, в тёмной куртке, с жёстким взглядом и сжатыми кулаками. Его голос, усиленный микрофоном, прорезал шум толпы:

– Граждане! Этот закон – кандалы на наши кошельки! Государство хочет знать, на что мы тратим каждый рубль! Они лезут в наши карманы, чтобы держать нас на привязи! Но мы не рабы! Мы требуем свободы – свободы жить, не оглядываясь!

Толпа взревела, подняв кулаки. Виктория замерла, её шарф сполз, открывая лицо, но никто не обращал внимания – все смотрели на сцену. Она двинулась дальше, проталкиваясь сквозь толпу, поближе к сцене. Пожилой мужчина с плакатом пробормотал: «Всё, как тогда», женщина рядом робко крикнула: «Верните нам приватность!»

Виктория остановилась, её взгляд метался от сцены к людям. Это не было той «горсткой», о которой говорил отец. Это был народ – живой и требующий. Её сердце сжалось: она впервые видела их так близко, не через газеты или окна дворца. Телохранитель тронул её за плечо, шепнув: «Госпожа, пора назад». Но она отмахнулась, снова переводя взгляд на сцену и остолбенела, словно прошитая электрическим разрядом.

Её взгляд зацепился за очень знакомую мужскую фигуру возле ступеней, ведущих на сцену. Мужчина повернулся в профиль, и она мгновенно узнала его. Там, на фоне серого, затянутого тучами неба, стоял князь Феликс Хендерсон – высокий, с необычно резкими чертами лица, будто она постарел на десяток лет с Рождества. Его расстёгнутое тёмное пальто и красный шарф трепетали на ветру, а глаза, обычно спокойные и насмешливые, теперь горели тревогой. Он переговаривался с женщиной, чья элегантная стать выделялась на фоне толпы. Её тёмно-зелёное пальто, подчёркнутое шёлковым шарфом, выглядело слишком изысканным для этого места, как и аккуратно уложенные волосы. Она наклонилась к Хендерсону, её рука легко коснулась его локтя – жест, слишком тёплый для простых коллег. Её взгляд, мягкий и почти нежный, задержался на его лице дольше, чем требовала беседа. Или Виктории показалось? Хендерсон, напротив, хмурился, его пальцы нервно теребили манжет, а губы шевелились быстро, будто он пытался втолковать ей что-то важное.

Виктория прищурилась, пытаясь понять по губам, о чём они говорят, но было не разобрать. Княжна почувствовала, как кольнуло в груди. То ли тревога, то ли… ревность? Она шагнула ближе, но телохранитель, тут же преградил путь, шепнув: «Госпожа, не стоит».

Виктория отвернулась.Она отмахнулась, но и дальше не пошла, не сводя глаз с пары на ступенях. Хендерсон вдруг обернулся на неё, словно почувствовав. Зашарил глазами по толпе. Их взгляды встретились. Его глаза тревожно расширились, лицо напряглось ещё сильнее. Он будто испугался, но чего? Её или своего присутствия здесь?

– Уходим, – скомандовала она охране.

Княжна отступила к машине, села. Дверь кортежа захлопнулась. Телохранители заняли места: один впереди, второй рядом, капитан за рулём. Он тронулся резче, чем надо, быстро набирая скорость.

Площадь начала растворяться за тонированными стёклами, княжна откинулась на сиденье, сердце еще бухало в груди, а пальцы нервно теребили край шарфа. К ней начало приходить осознание, сколько лжи скрывают дворцовые, родные для неё, стены.

Образ Хендерсона, словно вырезанный на фоне серого неба, тоже никак не выходил из головы. Должность князя обязывала к строгой нейтральности. Его роль была ясна – отслеживать соблюдение этики, а не вмешиваться в суть законов. Ей казалось, комментировать их, тем более публично, ему было запрещено.

Но тогда что он делал на протесте?

И эта женщина рядом с ним – кто она? Её поведение было слишком… внимательным для коллеги или знакомой.

Она украдкой сжала кулаки. Ей хотелось узнать больше – и не из тех газет, что подносили к завтраку.

Через неделю она должна отбыть в Корсунь. Там, работая бок о бок с князем, она могла бы разузнать о происходящем из первых уст, ведь он сейчас прибывает в самом эпицентре событий. Только захочет ли он обсуждать это с ней?

Но, может выйти так, что своей выходкой она поставила под удар сам факт поездки. Отец может вспылить, и всё отменить, когда и если узнает о сегодняшнем.

Машина медленно подъехала к огромному зданию онкологического центра. Сквозь окна первого этажа она видела фигуры людей – её терпеливо ждали.

– Докладывайте. – уныло вздохнула девушка. Она не могла позволить себе так подставлять людей.– Господа, быть может, нам удастся умолчать о сегодняшней прогулке по площади? —Она видела, как взгляды телохранителей устремились на капитана охраны. – Моя госпожа, я рискую утратить доверие, если не доложу Его Императорскому Величеству. – Капитан поймал её взгляд в зеркале заднего вида. В его глазах читалось не только беспокойство, но и… уважение? Нет, скорее тревога