Правила измены

По залу прокатились первые такты «Завирухи» – шуточного танца, где чем быстрее музыка, тем чаще меняются партнёры.– Неважно. Просто будь с ним осторожнее, если столкнётесь на выездах. Он так на тебя смотрел… Как бы чего не вышло…

– Да кто ж ему позволит! – уверенно усмехнулась Виктория, отхлебнув шампанского из хрустального бокала.

– Сомневаюсь, что Иоанн побежит вызывать его на дуэль в случае чего, – ехидно заметила подруга.

– Никакого «случая» не предвидится, – резко отрезала княжна. – Я вполне способна отказать мужчине и без братской помощи. – Александра неопределённо пожала плечами.

– Неважно. Просто будь с ним осторожнее, если столкнётесь на выездах. Он так на тебя смотрел… Как бы чего не вышло… – По залу прокатились первые такты «Завирухи» – шуточного танца, где чем быстрее музыка, тем чаще меняются партнёры.

– О, обожаю «Завируху»! – взвизгнула девушка. – Пошли! – Александра вцепилась в запястье княжны и рванула в гущу танцующих. Виктория попыталась поставить бокал с игристым на край стола, но тот не удержался, жалобно звякнул о пол, рассыпавшись хрустальными осколками. Но девушки этого уже не услышали, растворившись в толпе.

Княжна протиснулась в круг танцующих и встала рядом с подругой. Поначалу ей было неловко задорно плясать, но потом она оглянулась по сторонам и поняла, что никому нет до неё дела, все заняты танцем. Пузырьки шампанского будоражили кровь, и Виктория решила, что уже можно и позволить себе расслабиться.

Она задирала ноги, насколько позволяло платье, смеялась, кружилась в руках партнёров, весело отмечая, как у тех испуганно расширялись глаза, когда они понимали, кто попался им в руки. Одобрительно улыбалась им и, едва успев поздороваться, вновь меняла партнёра. Танцуя с очередным молодым человеком в военной форме с лихо подкрученными усами, она даже успела спросить его имя, но его ответа уже не услышала, потому что её руку внезапно перехватили.

– Значит, я не сошёл с ума, вы существуете, Ваше Сиятельство? – Теперь в танце её вёл молодой человек в чёрном костюме с шоколадными глазами.

– Князь Хендерсон, – холодно усмехнулась она. А внутри сжалась пружина. Он появился. Чёрт возьми, он появился именно сейчас, – и что же посеяло в вас столь странные сомнения?

– Вы сегодня столь ослепительно прекрасны, что сама природа вашей красоты кажется нереальной, – он нарочито грубо нарушил рисунок танца, крутанув её вокруг оси, так что подол платья взметнулся, обнажая стройные ноги, из причёски выбилась прядь и прилипла к мокрому лбу.

– Я уже думала, что вы не осмелитесь подойти, князь, – безрезультатно подув на прядь, озвучила она свою мысль. Ей было непривычно такое поведение: двусмысленные фразы, прямые взгляды, но характер заставлял держать лицо, поэтому она растянула губы в едкой улыбке, отказавшись уступать бесстыжему выскочке.

– Я ждал, пока вы останетесь без свиты, – рывок танца резко сократил расстояние между ними. Его губы почти коснулись её уха, когда он добавил: – И чтобы этот дурацкий бокал наконец выпал у вас из рук.

Они крутанулись, разошлись – и он уже говорил громко, с вызовом:

– Итак, каковы ваши планы после столь ослепительного триумфа, Ваше Императорское Высочество? Или же вы предпочитаете действовать по настроению?

– Какой же вы беспардонный нахал! – она рассмеялась, внезапно почувствовав опьянение – но вовсе не от шампанского. – Оказывается, слухи о вас не врут. Более того – они вас явно недооценивают. Неужели вас совсем не пугает, что весь двор прямо сейчас ставит на ваше сватовство к императорской дочери? – сказала она, вспоминая слова отца.

Он снова приблизился, сбивая ритм.

– Меня пугает только одно – что вы можете сказать «нет». – И он ловко заправил прядь ей за ухо.

Музыка взорвалась финальным аккордом. Княжна откинулась в его руках, чувствуя, как ладонь Феликса жжёт её спину сквозь шнуровку корсажа.

– С днём рождения, – его дыхание обожгло кожу. – Княжна.

Воздух застрял у неё в лёгких, и она никак не могла вытолкнуть его из груди. Мужчина резко потянул её вверх, поцеловал руку, его губы обожгли кожу через перчатку. А потом его просто не стало – будто испарился среди гостей, оставив княжну с яростным, нестерпимым желанием догнать и дать наглецу пощёчину, за то, что подставил ее перед подданными и семьей.

А где-то в толпе уже шептались: они правда это видели или это игра света в отражениях зеркал?

Политика и прочие нежности

На утро после бала косой солнечный луч упал на лицо княжны, заставив её проснуться. Она открыла глаза, но они снова закрылись. За окном сияло голубое небо, а настойчивое октябрьское солнце буквально стучалось в окно. Вставать не хотелось – состояние было отвратительное: голова гудела, во рту было кисло, а на груди будто лежала могильная плита. Покрутившись в постели, она взглянула на часы – 10 утра. Но и спать больше не хотелось, а от вылеживания легче точно не станет.

Накинув шёлковый халат, княжна подошла к окну, раздвинула шторы и распахнула рамы. В спальню ворвался свежий октябрьский воздух, а перед глазами раскинулся дворцовый парк – умытый ночным дождём, он искрился на солнце всеми оттенками золотого и багряного, только чёрные от влаги стволы резко выбивались из общей палитры. Деревья будто приветственно махали ей своими кронами. Закрыв глаза, она глубоко вдохнула терпкий аромат прелой листвы и с удовольствием выдохнула. Это было её любимое время года: высокое синее небо, пламенеющие деревья и вся природа, прекрасная в своём увядании перед зимним сном. Короткий и прекрасный миг между ещё жарким бабьим летом и промозглой осенью с её бесконечными дождями.

С широко открытыми глазами, она ещё минуту любовалась пейзажем, затем лукаво скосила взгляд в угол подоконника. Там лежала потрепанная пачка тонких сигарет и самая простая зажигалка. С шестнадцати лет она изредка позволяла себе это маленькое баловство. Особенно нравилось курить здесь, на этом подоконнике, в такие дни, когда сама природа будто приглашала к размышлениям. Забравшись на окно с ногами, она могла подолгу созерцать парк, медленно выпуская дым – в эти моменты мысли приходили особенно ясные.

Конечно, император наверняка знал об этой привычке. Но княжна не афишировала своё маленькое пристрастие на людях, а отец, должно быть, не хотел устраивать воспитательных бесед – ему хватало нравоучений, которые он регулярно вычитывал её брату.

Сейчас ей отчаянно хотелось разобраться, отчего же на душе так муторно. Княжна решительно забралась на подоконник, закурила и стала мысленно прокручивать вчерашний день. Вроде всё шло как обычно – но что-то было не так. Какая-то важная мысль вертелась на самом краю сознания, но упорно ускользала, как опавший лист на ветру.

Вдруг в дверь спальни раздался резкий стук. Девушка вздрогнула так, что чуть не выронила сигарету. Мысли мгновенно разлетелись. Она лихорадочно затушила сигарету о внешний подоконник, одним движением захлопнула окно и, сделав глубокий вдох, произнесла с натянутым спокойствием:

– Войдите!

Голос прозвучал чуть выше обычного. Пальцы её всё ещё дрожали, а на ладони остался маленький ожог от поспешно затушенной сигареты.

– Моя госпожа, доброе утро, – в спальню вошла горничная, сделала книксен. – Как прекрасно, что вы уже проснулись. Его Величество просит вас пожаловать к двенадцати часам на поздний завтрак в Малую столовую. С гостями.

– Какими ещё гостями? – брови княжны поползли вверх. Её заинтересовало, кто из прибывших на бал дворян удостоился чести разделить с королевской семьёй трапезу в их личной столовой.

– Простите, Ваше Высочество, мне не сообщали, – с лёгким поклоном ответила Анастасия. – Какой наряд вам подготовить?

– Что-нибудь скромное, – задумчиво провела пальцем по подоконнику княжна. – И, Анастасия, без стилистов сегодня – соберёшь волосы сама.

Горничная улыбнулась и вышла, оставив княжну размышлять над неожиданным приглашением. Кто эти таинственные гости? И почему именно в Малой столовой? Обычно это место было для узкого семейного круга.

Княжна приняла горячий душ, особо тщательно почистила зубы и вымыла волосы – совсем не хотелось, чтобы от неё пахло сигаретным дымом. В банном халате и с полотенцем, повязанным тюрбаном на голове, она вышла в будуар, где её уже ждала горничная, раскладывающая арсенал баночек для создания образа. На напольной вешалке висело трикотажное платье нежно-лимонного оттенка с короткими рукавами-воланами, трогательным белым круглым воротничком, будто кружевным, и перламутровыми пуговицами, идущими от груди до талии.

– Моя госпожа, давайте сначала помогу вам одеться, – предложила горничная.

Княжна без стеснения сбросила халат, оставшись совершенно обнажённой. Годы жизни при дворе приучили её не смущаться перед слугами – по крайней мере, перед личной горничной.

Анастасия подала ей кружевное нижнее бельё и тончайшие чулки телесного цвета, помогла застегнуть бюстгальтер, а затем, игнорируя тюрбан, легко надела через голову платье. Мягкий трикотаж лег идеально по фигуре.

Развернув влажное полотенце, горничная принялась за волосы: нанесла кондиционер, тщательно расчесала и высушила пряди. Подкрутила кончики, собрала фронтальные пряди в небольшой пучок на затылке, закрепив его изящной заколкой.

– Чтобы не лезли в тарелку, – пояснила Анастасия, любуясь своей работой.

– Конечно, – согласилась княжна. – Давай сегодня макияжа по минимуму, – попросила она.

– Как пожелаете, – девушка нанесла лёгкий румянец на щёки княжны, прокрасила в один слой ресницы коричневой тушью и тронула губы бальзамом вишнёвого оттенка.

– Вы прекрасны, как майская роза, моя госпожа! – с улыбкой заключила Анастасия, подавая княжне мягкие балетки сливочного оттенка на небольшом каблучке.

– Всё благодаря тебе, – княжна вернула улыбку и погладила по плечу свою верную горничную.

Хохот отца и бойкий мужской голос послышались ещё в коридоре на подходе в Малую столовую. Теперь она точно знала, кто удостоился чести разделить с императорской семьёй утреннюю трапезу.

Переступив порог, она услышала уже четко:

– Мой государь, представьте – целых шестьдесят килограммов! Вам непременно стоит снова выйти в воды Корсуни и самому попытать удачу! – Князь Феликс возбуждённо жестикулирующий руками, внезапно замер, увидев Викторию, и немедленно поднялся со стула. За ним последовали светлейший князь Николай с супругой. Император и цесаревич остались сидеть.

Мелькнуло у неё в голове, но вслух она произнесла:Настырный князь и сюда пролез! И как он только всё успевает?

– Ваше Величество, Ваше Высочество, доброе утро! – Она выполнила книксен, решив всё же соблюсти формальности, затем обратилась к гостям: – Ваши светлости, как приятно снова вас видеть! Прошу, не стойте! – Вежливо кивнув, она направилась к единственному свободному месту – рядом с братом, напротив князя.

– Дочь, наконец-то! – император сразу задал тон беседе. – Я пригласил старого друга и его семью разделить с нами завтрак. Слишком давно мы не виделись.

– Я храню для вас спокойствие на юге, мой император, – улыбнулся светлейший князь.

Император одобрительно кивнул:

– А мы обсуждали рыбалку. Тебе ведь тоже это нравится? – в его глазах блеснул огонёк.

– Необычное увлечение для юной особы вашего положения, – мягко заметила княгиня Хендерсон.

– Совершенно верно, Ваша Светлость. Отец уже рассказал вам, как я вытащила свой первый улов? – Княжна обвела присутствующих лукавым взглядом, на губах играла лёгкая улыбка. – Нет? Тогда позвольте мне рассказать.

Княжна остановила взгляд на своём визави. Её глаза ясно говорили: "Ваше внезапное появление меня нисколько не смутило, а вчерашнее я уже стёрла из памяти как нечто незначительное".

"Лжёте", – ответил его взгляд.

– Мне было всего шесть лет, – начала княжна, – когда отец подарил мне первую настоящую удочку и взял с собой на Императорские пруды.

Императорские пруды – целая система водоёмов под столицей. В прозрачной воде плескалась рыба, среди вековых деревьев прятались уютные беседки, а по тропинкам иногда прогуливались лесные обитатели – от пугливых лисиц до редких волков, появлявшихся лишь в лютые зимы. Охота здесь была строго запрещена, а за символическую плату любой подданный мог арендовать снасти и насладиться природой.

Особенно любил это место государь. В тот день они с дочерью свернули с основной тропы, найдя укромный уголок у быстрой речушки, питавшей пруды.

– Его Величеству в тот день катастрофически не везло, – продолжала княжна, – попадались лишь мальки размером с два пальца, а у меня и вовсе не клевало. Мы уже собирались уходить, когда вдруг – поклёвка! И на моей удочке!

Она оживлённо жестикулировала:

– Я была уверена, что поймала речного монстра! Отец позволил мне самой вытащить рыбину, но, видя мои мучения, всё же помог. Представьте моё разочарование, когда вместо чудовища мы вытащили рыбёшку размером с мою ладонь… – она демонстративно показала ладонь правой руки, забыв про ожог от сигареты.

Князь Феликс, внимательно смотревший на неё в течение всего рассказа, вдруг резко отвел взгляд, подавив ухмылку кулаком.

– Но самое трогательное было потом, – подхватил государь. – Когда мы уходили, моя малышка посмотрела мне в глаза и сказала: "Папа, не расстраивайся, что тебе сегодня попались только маленькие рыбки, а мне – такая большая. В следующий раз тебе обязательно повезёт!"

Громкий смех императора заполнил столовую.

– Уже в столь юном возрасте вы проявляли редкое благородство, – заметила светлейшая княгиня. – Несомненно, эта черта помогает вам и сейчас лучше понимать людей.

Дальше беседа текла неспешно. Император и цесаревич с интересом расспрашивали о делах княжества Корсунь, светлейший князь охотно делился новостями, а Феликс лишь изредка вставлял замечания.

– Ваша Светлость, расскажите нам о сути вашей работы при правительстве? – неожиданно вмешалась княжна, смотря прямо в глаза князю Феликсу.

– С удовольствием, Ваше Высочество. Поскольку я получил политологическое образование, моя деятельность носит скорее технический характер: я процедурный наблюдатель по парламентской этике, следящий за законотворческим процессом в Нижней палате – Собрании Депутатов.

– И кому же вы подчиняетесь? – настаивала она.

– Лишь государю и Господу Богу, – улыбнулся князь. – Разумеется, я подаю еженедельные отчёты Спикеру Палаты, и он в определённой степени контролирует мою работу, не являясь при этом моим прямым руководителем.

Княжна едва сдержала язвительное замечание. Как забавно, критикует строй, а сам же на него работает.Но поднимать эту тему при отце было бы неразумно. Вместо этого она подняла бокал с лёгким ягодным вином, позволив солнечному лучу поиграть в хрустальных гранях.

– Что ж, надеюсь, вы в полной мере удовлетворены своей… технической деятельностью, – произнесла она с лёгким нажимом, переводя взгляд с бокала на князя. Её глаза холодно блеснули.

– Разумеется. Я всегда утверждал, что институты важнее персоналий, – он прекрасно понял намёк, отвечая именно так, как ожидали бы услышать император и родители.

– Господа, думаю, нам стоит продолжить наш разговор в моём кабинете, прошу вас, – резко завершил беседу Его Величество. – Дочь моя, развлеки княгиню прогулкой по саду, мы не заставим вас долго ждать.

– Конечно, отец, – покорно проговорила княжна. – Ваша Светлость, желаете взглянуть на дворцовый сад? У нас есть прекрасная оранжерея с редкими тропическими растениями.

Княгина заверила Викторию, что прогулка доставит ей незабываемые впечатления. Император одобрительно кивнул, встал, мужчины последовали за ним, и все четверо удалились.

Дамы неспешно завершили завтрак и направились во внутренний сад, поддерживая светскую беседу. Они прогулялись по широким утоптанным дорожкам осеннего парка, зашли в оранжерею, где Виктория провела для княгини небольшую экскурсию, рассказывая всё, что знала о редких растениях.

Возвращаясь ко дворцу, княжна осторожно заметила:

– Ваша Светлость, ваш сын удивительно похож на вас. Он ваш единственный ребёнок?

– Да, государыня, – в голосе княгини внезапно зазвучала грусть. – Единственный и горячо любимый. Хотя иногда мне кажется… наша с отцом любовь его избаловала.

– Что вы имеете в виду? – мягко спросила княжна, стараясь не спугнуть откровенность женщины, чья внешняя холодность скрывала чуткую натуру.

Их интимный разговор прервал голос секретаря:

– Ваше Императорское Высочество! Княгина Хендерсон! Его Величество ожидает вас у своего кабинета. – он подошел ближе и поклонился.

Молча последовав за секретарём, они обнаружили у императорского кабинета мужчин. Государь, дружески обняв светлейшего княза, крепко пожал руку князю Феликсу. Наследник тоже обменялся рукопожатиями, но с Феликсом – заметно холоднее и короче.

– Дорогая, я попросил Его Величество Императора поторопить вас, – объяснил князь. – Нам пора уезжать, а императору возвращаться к делам.

– Конечно, – кивнула княгиня, совершая изящный книксен. – Ваше Императорское Величество, Ваши Императорские Высочества, благодарим за радушный приём.

В этот момент Феликс Николаевич, целуя руку княжне, неожиданно прошептал одними губами так, чтобы услышала только она:

– Не знал, что вы курите, княжна… Бесконечно рад был видеть вас! – закончил он громче, так, чтобы услышали уже все.

После прощаний княжеская семья удалилась, Иоанн поспешил по делам, а император жестом поманил дочь в кабинет.

– Дочь, я придумал для тебя работу, – весело пробасил он, усаживаясь за рабочий стол. – Присаживайся! – он указал на одно из двух больших кожаных кресел, стоявших напротив его солидного дубового стола. За императором было огромное окно, занавешенное тяжёлыми портьерами, свет из которого немного ослепил княжну.

– Рассказывай скорее! – Она уселась в кресло, поджав ноги, и прищурила глаза.

– Светлейший Князь – командующий южным морским флотом, – начал отец, крутя ручку в руках.

– Так, – она подобралась, предчувствуя, к чему клонит разговор.

– Дело в том, что он на флоте оказался не случайно. Князь Николай обожает море, лодки, яхты – всё, что связано с солёной водой. Их родовой замок стоит юге, на скалах у самого моря. Семья владеет крупнейшим яхт-клубом и каждый год проводит соревнования за Кубок Князя Хендерсона.

Он откашлялся.

– Его сын, Феликс Николаевич, на это время оставляет работу в столице и уезжает на родину. Экспертирует лодки, судит соревнования – в общем, занимается продвижением. И вот… сегодня великий князь обратился ко мне с просьбой привлечь тебя.

– Папа, – княжна нахмурилась, – сейчас октябрь. Первый бал только отгремел. Какие парусные соревнования?

– Дорогая, я не отправляю тебя завтра. Сезон в Корсуни стартует в марте – раньше, чем везде. Эти соревнования как раз открывают его.

– Мой Государь, – она вздохнула, – я займусь чем скажете. Даже если придётся уехать. Но он… – она скривила губы.

– Мы решили, что вместе вы произведёте более мощный эффект на публику. – император наклонился вперёд. – А что тебя смущает? Мы с его отцом дружим ещё со времён службы. Князь молод, свободен, хорош собой… – Он запнулся. – Мне доложили, что вы танцевали вчера на балу. Я подумал, он тебе понравился?

Девушка покраснела. Хоть бы не упомянули детали…

– В каком смысле «понравился»? – она свела брови, хотя прекрасно поняла намёк.

– Ну… в общечеловеческом, – не растерялся император.

– Такую формулировку я ещё допущу. Но ты в курсе, какие у него политические взгляды?

– Пф, – он махнул рукой. – Собаки лают, караван идёт.

Княжна прыснула. Сравнение князя с собакой её позабавило.

– Неужели думаешь, что один выскочка с пространными речами подкосит многовековой институт? – Император хмыкнул. – Тем более, неделя в постоянной компании прекрасной княжны – глядишь, и пересмотрит своё мнение, откуда оно только у него взялось. Польза же.

– Пап, – она закатила глаза, – вы с князем решили заняться сводничеством? Я уже наслышана о характере князя Феликса, и я скорее привяжу камень к шее и утоплюсь у подножия его замка, чем свяжусь с ним.

Фортуна подолгу играть не привыкла!

Князь Феликс Хендерсон наконец вернулся в свои апартаменты из дворца полтора часа назад. Снимал верхний этаж в доме по соседству с парламентским зданием – удобно, респектабельно, и главное, без лишних глаз.

Апартаменты были просторные, но без показной роскоши – он ценил удобство и хороший вкус. Высокие потолки с лепниной, темный дубовый паркет, слегка поскрипывающий под шагами. Стены были обиты благородными тканями приглушенных зеленых тонов. Мебель была довольно изящной: кожаное кресло у камина, письменный стол с ворохом бумаг, которые он все время , книжные шкафы с коллекцией старинных фолиантов и современных политических трактатов.

В спальне стояла широкая кровать с балдахином, тяжелые портьеры, приглушающие свет. Ванная комната отделана мрамором, с массивной медной ванной.

Окна выходили на парламент и площадь перед ним.

Сейчас он растянулся в горячей воде, выпуская кольца дыма в потолок. Спасибо княжне – её день рождения выпал на четверг, объявили выходной. А чтобы не портить праздник работой в пятницу, щедрое правительство устроило длинные выходные. На службу только в понедельник.

Его мысли соскочили на княжну. Девчонка ему понравилась. Не столько внешне – на его вкус она была крупновата, еще и почти одного с ним роста, а он всегда предпочитал куда более хрупких девушек, сколько поведением и характером. Вроде бы всего восемнадцать, а ни на йоту ему не уступала. А если и смущалась, то так соблазнительно, что только хуже.

А лицом она и правда вышла. Не зря говорили, что мать её в своё время была настоящей южной красавицей – высокой, статной, черноволосой, с глазами, как у лесной колдуньи. Даже ходили глупые сплетни, будто она с помощью колдовства молодого императора и охомутала, иначе никак, потому что была всего лишь дочерью какого-то захудалого барона.

Он непроизвольно сжал ладонь, вспоминая вчерашний бал – жар её кожи и озорной огонёк любопытства в глазах.

Ладно, хватит.

Нужно выбросить эту дурь из головы. Какой смысл очаровываться, если всё равно нельзя?

Пышное событие, весь свет столицы, кто еще не разъехался, соберется на поле. Он – нападающий в «Алых маллетах», команде, которая должна защитить прошлогодний титул. Соперник серьезный – «Гвардия Поло». Элита над элитой. Капитан у них сам цесаревич Иоанн, игрок опасный и беспощадный. «Княжна, наверное, тоже будет…» – он откинулся на мраморный бортик, затягиваясь. Курит. Кто бы мог подумать. Не такая уж пай-девочка, какой кажется. Феликс уже раскусил – под этой позолотой благонравия скрывается крутой нрав и вполне себе острый ум. Стоит только сковырнуть – и вот она, настоящая. Да, он любил неоднозначных особ.Выходные были как нельзя кстати – завтра закрывающий матч сезона по конному поло.

Феликс предвкушал матч, одновременно опасаясь его. Ведь никакому мужчине не нравилось проигрывать, в том числе и князю Хендерсону.Разминая плечи, начал выбираться из ванны. По традиции за сутки до матча объявлялся «День тишины» – никаких тренировок, никаких обсуждений тактики. Но кровь в венах князя кипела от неясного возбуждения, и он все же решил немного поспать, а после заглянуть на конюшню – проверить, как справляются грумы, посмотреть на свою лошадь. Конечно, его лошадей обслуживала целая команда первоклассных специалистов, но сегодня ему хотелось поприсутствовать лично.

Феликс потянулся к железному шкафчику у стойла, достал из кедрового футляра свой маллет – чёрный, матовый, с красной обмоткой. Покрутил в руках, осматривая, и вдруг выронил, не удержав. Предмет тяжело упал на опилочную подстилку прямо под копыта кобылы. Та прижала уши, всхрапнула, но не шарахнулась. Феликс нахмурился, осмотрел внезапно ослабевшие пальцы, поднял маллет. На рукояти блеснула гравировка: Memento mori.На поле он прибыл к шести вечера. Там царило привычное для канун матча оживление: грумы выводили лошадей шагом по периметру корда каждые три часа, поддерживая тонус мышц и психологический комфорт животных. На ветру было зябко, он поискал глазами свою лошадь с грумом, но на прогулке их не было, и он отправился вовнутрь конюшен. Молодая гнедая кобыла по кличке Победа деловито переступала ногами, терпеливо снося придирчивый осмотр грума Луиса. Кобыла приветственно всхрапнула при виде хозяина, князь открыл стойло, потрепал её по холке, провёл ладонью по загривку – привычное приветствие. Эта лошадь ему нравилась: невысокая, маневренная, быстрая. В меру азартная и смелая. Она чутко улавливала малейшие движения всадника, а порой и предвосхищала их. Прекрасная лошадь для нападающего.

– Очень на это надеюсь, – Феликс хлопнул его по плечу. – Очень!– Молодец, Победа! Смелая девочка! – Он рассеяно потрепал лошадь по носу, подзывая грума. – Луис, как дела? – Всё отлично, милорд! Победа в прекрасной форме, полностью готова к матчу. – Грум, ровесник князя, был деловит и хорошо образован. Феликс платил ему с лихвой, высоко ценя талант Луиса к решению любых проблем в кратчайшие сроки. – Чувствую, завтра наша возьмёт! – грум улыбнулся.