Девяностые. Охота на Колючего маньяка

– Я тоже с тобой пойду. Только на кухню. Чтобы выпить чашечку кофе. Кофе у тебя найдётся?

Я улыбнулся. У меня было и кофе, и какао, и молоко – и она не переставала мне нравиться. А это уже великолепно! И глаза, и губы, и носик – всё было в ней красиво. И характер у неё не стервозный. Во всяком случае, пока не стервозный.

Мы пили кофе. Хрустели печенюшками.

Странное дело – Ирина мне нравилась, и я ей тоже, но говорили мы – или о какой-то ерунде, или о маньяке. А ещё нужно успеть на похороны. Ирина будет провожать свою подругу, а я искать призрака, указавшего на Малышева. Возможно, мёртвая Светка что-то расскажет мне интересное. А может, и нет.

***

Народу в подъезде набилось, не сосчитать. С первого этажа по пятый битком стояли молодые люди: и парни, и девушки.

Света Полякова жила на пятом. Там в её квартире и прощались с телом.

Я этого не знал, но оказалось, что у Светы был младший брат, которому было семнадцать лет. В свои юные годы он уже числился в "южной" бригаде и имел погремуху Женёк. Я его видел пару раз на дискотеках. Женёк вечно шкурил таких же как он молодых парней: ставил "на счётчик" или просто выворачивал карманы. Все знали, что этот пацан с "южными" и боялись ему отвечать.

Он борзел с каждым месяцем всё больше и скоро станет настоящим бандитом. А мой Колючий маньяк ждёт не дождётся, когда Женёк подрастёт, чтобы упаковать его в целлофан… Вот такая грустная история намечается.

Мы пробивались сквозь толпу. Добрались уже до третьего этажа, как вдруг встретили Каравая.

Заметив нас, он криво улыбнулся. Вчера Каравай уверял меня в своей дружбе, а сегодня… а сегодня могло всё измениться. Верить нельзя никому. Тем более бандиту Караваеву, у которого память рыбья.

– Здоров, Робин, – сказал он и сразу спросил: – А вы чего тут вдвоём делаете?

– Я со Светой пришла проститься, – тихо ответила Ирина. – Вообще-то, она моя подруга, Саш!

– А-а, – протянул Каравай, уже подозревая меня в том, что не спросив разрешения, я трахнул его сестру.

Это только кажется, что у бандитов демократия, свобода, братство и вседозволенность. Да они все в комплексах, в запретах и табу. Это нельзя делать по понятиям, это западло, то стрёмно, а здесь нужно язык прикусить и молчать. Такие же правила они навязывают и другим. Бандитские понятия, это религия, но, конечно же – лживая.

Отношения с женщинами у бандитов вообще носят смехотворный характер, а Ирина – сестра Каравая… Но я даже разбираться не собирался, что мне можно, чего нет. И ничего я просить у Каравая не стану. Пошёл он на хер со своими табу! Будет мешать нам, я ему в кадык нож загоню!

– Мы на пятый, – сказала Ирина брату, потянув меня за руку.

– Да я уже понял… – смотрел нам вслед Каравай.

Ох, не нравился мне его взгляд!

Мы поднялись на площадку между четвёртым и пятым. Там было свободнее.

У окна, в открытую форточку курила моя одноклассница Анжелка. С ней рядом стоял парень и тоже курил.

Увидев меня, Анжела улыбнулась.

– Привет, Федь, – поздоровалась она, рассматривая мою спутницу.

Я кивнул и недовольно сказал:

– Хорош пялиться. Глаза не сломай.

– Да ладно тебе, – махнула рукой Анжелка и сразу спросила: – А ты Ира? Ты сестра Каравая?

– Младшая сестра, – ответила Ирина.

– Ага… ясно… – бесцеремонно оглядывала девчонку Анжела, будто примериваясь, за сколько её можно сдать на ночь богатеньким клиентам.

– Эй! – цыкнул я. – Хорош бля!

– Всё-всё! – опомнилась Анжела и улыбнулась, почти так же ярко и открыто, как в детстве; затем она захлопала ресничками и сказала: – Познакомься, Фёдор, это мой парень Вадим. Мы теперь месте.

Бля… да мне-то какое дело с кем ты вместе?! Но я лишь раздул ноздри и медленно выдохнул.

– Я Вадим, – протянул мне руку новый парень моей старой одноклассницы.

– Фёдор, – ответил я рукопожатием; потом покосился на Анжелку: – Можно тебя на секундочку…

Пришлось чуть спуститься по лестнице. В подъезде было шумно, потому нас никто не слышал, да и говорил я очень тихо.

– Ты чего здесь устроила? – зарычал я.

– Хороший понт – дороже денег, – зашептала Анжела. – Ниже стоит Серёга Калаш… он сука лезет ко мне! Приглянулась я ему, понятно? Надо, чтоб мой Вадик примелькался среди пацанов, и Калаш от меня отстанет… И тебя они уважают. Ты постой со мной рядом пару минут, а потом иди и прощайся с трупом сколько хочешь…

Хитрость и прямота Анжелы меня всегда восхищала. Она прёт напролом, точно в танке… А Серёгу Ивушкина или Серёгу Калаша я помнил. Он когда-то воевал в Афгане. Отсюда и погоняло. Я знал, что с головой у него большие проблемы. Ходили слухи, что он штатный киллер "южной" группировки. Мне проблемы с этим товарищем не нужны. Думаю, что мой Колючий маньяк давно внёс Калаша в свой расстрельный список и уже подбирался к нему.

Но Анжела всё-таки актриса. Она смотрела на меня, широко улыбалась и активно кивала, будто у нас такой бурный и содержательный разговор. Понятно дело, что Анжелка хотела поднять статус своего нового ухажёра – за мой счёт поднять. Я, конечно, парень щедрый, но мы всё же на похоронах находимся. Ничего святого в людях не осталось…

– Всё, мы к Поляковым, – сказал я, посчитав, что хватит ломать комедию.

– Ничего там интересного нет, Федь. Поверь, – посмотрела куда-то вверх Анжела. – Я уже попрощалась с ней. Лежит она в гробу, руки верёвкой связаны, лица совсем невидно. Накрыли фатой. Жуть!… И кстати, ты новость слышал? – неожиданно радостно спросила она.

– Какую новость? – не понял я.

– Да этого пидараса нашли в подвале зарезанным! Кто-то его ёбнул. Это часом не ты его того-этого?

Глаза у Анжелки заблестели. У моей одноклассницы были обострённые чувства. Ей бы в милиции служить.

– Какого пидараса? – уточнил я.

– Маньяка, – улыбнулась Анжелка.

– А-а, маньяка? Так может, это твой Вадик его замочил? – предположил я. – А что, он парень отважный, видный! Нашёл психа, выследил и прикончил гниду! Молодец!

– Если бы мой Вадик убил маньяка, я б его в десять раз сильнее любила. И вообще, я думаю, что за ликвидацию таких вот тварей нужно ордена вручать! Я б обязательно вручила. Вот честное слово!

– Я б тоже вручил, – сказал я и пошёл к своей Ирине, которая вместе с Вадиком косилась в нашу сторону.

Но вдруг меня кто-то схватил за рукав.

Я обернулся и увидел своего друга.

– Федь, привет! А ты чего здесь забыл? – улыбался Юрец Лаптев, будто пришёл на свадьбу. – Или ты тоже Свету знал?

Бандит Море сыпал вопросами. Сегодня все у меня что-то спрашивали. Но, в конце концов, Юрец мой друг – ему можно.

– Привет, Юрец. Не знал я её. Ира была Светиной подругой.

Юрец удивился.

– Это ж сестра Каравай, – тихо, одними губами сказал он.

Зря я сюда пришёл. Сегодня не похороны, а самая настоящая тусовка. Здесь и "борисовские" были, и "южные". Я даже заметил молодых оперов.

– Юрец, я пойду. Не удобно… – сказал я и всём же добрался до Ирины.

– Проходу тебе не дают, – улыбнулась Ира.

Я пожал плечами. На хер мне такое внимание не нужно. Но если судьба привела меня в этот дом, значит, в том есть тайный смысл.

Мы почти поднялись на площадку пятого этажа. Я уже видел открытые двери. Как вдруг мне преградил путь уже знакомый бандит.

На ступенях в двух метрах от входа в квартиру стоял Гусь. Лицо у него было какое-то перекошенное. Мне показалось, что он растерян. Но с чего это вдруг сам великий Гусь – растерян?

– Робин, – тихо сказал он, – смотри сюда, парень.

Гусь держал в руке кухонный нож с длинным лезвием. Таким ножом мясо хорошо резать. Например, свининку после того, как я с духами пообщаюсь.

На всякий случай, я сделал шаг вперёд, закрывая собой Ирину.

– И к чему это всё? – спросил я.

– А вот к чему, – ответил Гусь и встряхнул двойным тетрадным листком в полосочку.

Он развернул листок и я прочёл:

"Робину. Если ты не остановишься, я убью Юрия Лаптева".

Ничего себе заявление!

– А это кто написал? – уточнил я, хотя уже догадался кто.

Гусь пожал плечами.

– Во входную дверь нож воткнули, прибив за уголок вот эту бумагу. Кто нож всадил не знаю, но записка адресована тебе, Робин.

Да понятно, что послание для меня. Читать я умею. Тоже мне, Шерлок!

Но одно радовало. Кто воткнул, тот – либо лично знает Колючего маньяка, либо сам маньяк. А значит, маньяк только что был здесь. И возможно, я уже давно знаком с ним.

Глава 8

Записка была адресована мне, но Гусь отдавать её не собирался. Он держал листок точно перед моим носом, чтобы читалось лучше.

Бандит Гусь напоминал информационный стэнт на аллее в городском парке. И я точно знаю, куда он эту записку пристроит… Двумя пальчиками он осторожненько засунет бумажку в пакетик и быстренько позвонит своему человеку из милиции, тому, который с густыми усами и в пальто, а затем вручит капитану Ларину ценную улику, как главный приз этого утра. Затем они поболтают о делах, и Гусь подумает: «Пусть мент бабло отрабатывает. Глядишь, что-нибудь и нароет».

А ещё мне в голову пришла гадкая мысль. Я подумал, что если Юрца убьют, то можно очень легко получить восемь зелёных тонн, которые обещали заплатить Виноградские. Мне только нужно прийти в морг и посидеть часок у изголовья трупа моего друга бандита Море. Полагаю, что Юрец не станет ломаться и выйдет со мной на связь – и расскажет, кто и где его убил… Вот такие поганые мыслишки в мою башку порой лезут. Живёт во мне тёмная сторона, это точно!

– А Море Лаптев твой друг? – щурился Гусь.

– Я полгорода знаю, а полгорода знает меня. Друзей у меня много, – ответил я.

Гусь водил своим длинным носом. Затем спрятал бумагу в карман и посмотрел на Ирину, которая, сложив руки, ждала, пока мы закончим. По его взгляду я понял, что Гусь узнал сестру Каравая. Они были знакомы.

– Вы пришли вместе? – спросил Гусь.

Ирина не собиралась отвечать, – и она почему-то опустила взгляд, будто боялась его… или не хотела связываться.

– Дай нам пройти, – попросила она вежливо.

Гусь сделал шаг в сторону, прижался спиной к стене.

– Как скажешь, сестричка… – ухмыльнулся он.

Первой в квартиру зашла Ирина, я двигал за ней следом. Но Гусь не мог промолчать и бросил мне в спину:

– Шустрый ты, Робин. Такими темпами скоро с Караваем породнишься. Будешь с ним в дёсна лобзаться, как с братом.

Я обернулся и с улыбкой сказал:

– Вряд ли в дёсна. На днях я его чуть не убил.

Гусь снова хмыкнул, что-то хотел возразить, но продолжать срач я не стал, просто зашёл в квартиру.

В комнате на трёх табуретках стоял гроб. В гробу лежала девушка, накрытая плотной фатой. В комнате находилось много людей. Но было тихо. И почему-то спокойно. Даже мама Светланы, сидящая у гроба, уже не плакала. Все только ждали, когда всё это закончится.

Ирина подошла к подруге, постояла несколько секунд и, не прикасаясь к телу, попрощалась мысленно со Светланой.

А я незаметно принюхивался, чувствуя цветочный запах мёртвого тела. А ещё я прислушивался. Не обязательно видеть дух мёртвого человека, его можно просто услышать.

Но в комнате молчали и живые, и мёртвые. Ничего особенного я не заметил.

Ира подошла к матери Светы, что-то ей тихо говорила. Потом мы отправились на выход. Прощание с телом было закончено.

– Тошнит меня. Не хочу на кладбище, – шепнула мне Ира.

Я кивнул, пропустил её вперёд. А когда уже находился в дверях, вдруг почувствовал вибрацию в воздухе и услышал за спиной девичий голос, будто идущий из старого радио.

– Спасибо тебе, Фёдор. И береги Иришку, – сказал этот далёкий голос.

А я даже не оборачивался, понимая, кто поблагодарил меня и за что…

Народу на похоронах собралось много. В своём большинстве молодёжь. Я слышал, как девчонки обсуждали маньяка, называя фамилию Малышев.

Дальше стояли и парни, и девочки. Они тоже проклинали маньяка и радовались, что его вчера убили.

Мы хотели уйти со двора, но нам преградил путь Каравай. Он будто преследовал меня… Да точно преследовал!

– С тобой Виноградские перетереть хотят, – сказал Каравай и приблизился к своей сестре.

Он грамотно отсёк Ирину, направляя меня к машине.

– Ты уж извини, братишка, но у нас дела семейные, – снова заговорил Каравай. – Нам домой пора. Кое-что обсудить нужно без лишних ушей.

Он улыбнулся, обнял сестру и повёл её из толпы.

Вот сука! Не дал мне с Ирой попрощаться!

Но возмущаться и спорить я не стал. Хрен с ним. Всё будет потом.

Посмотрев вслед семейству Караваевых, я пошёл навстречу другому семейству.

За рулём «Мерседеса» находился Доктор. На пассажирском месте сидел Серый; он опустил стекло и пригласил меня.

– Назад прыгай, Робин.

Я открыл дверь и быстро нырнул в машину, не отряхивая снег с подошвы. Обойдутся.

– Привет, – поздоровался Доктор.

– Приветствую вас, – поздоровался я сразу с двумя братьями.

Серый повернулся ко мне и спросил:

– Как оно, земеля?

– Да нормально. Дышу пока ровно, – кивнул я. – Как сам?

Серый улыбнулся, отдавая должное моей наглости, и продолжил:

– Всё норм, Робин. А ты, смотрю, прям прилип к Караваевской сестре. Понравилась баба?

– Я здесь по делу… Ты лучше Гуся расспроси про записку. Интересная история получается, прям детектив.

Доктор стал серьёзен и уточнил:

– Это ты о чём?

– О записке с угрозой убить моего друга Юру Лаптева или вашего пацана Море.

Виноградские переглянулись.

– Разберёмся, – твёрдо сказал Доктор, потом поёрзал на сиденье и продолжил: – Мы кое-что узнать у тебя хотели… Ты чего в морге делал, когда у тела девчонки просидел, как её там звали? – вспоминал он.

– Марина, – напомнил Серый.

– Ну да, у тела Марины… Так что ты делал в морге битый час? Ты ждал, когда она воскреснет, или у тебя фетишь какой-то?

Виноградские дружно хмыкнули. Им было весело. Видимо, уже обсудили меня и пораскинули мозгами, на кой мне сидеть в холодной комнате рядом с мертвечиной; может, Робин на трупы дрочит – а кто его знает?

– В морге всегда тихо… Ничего лишнего… Прекрасное место, чтобы подумать и сопоставить факты. А чтобы найти дочку Димы Мэра, пришлось произвести мозговой штурм. Уж очень Мэр за девочку волновался. А я просто хотел помочь. И мне хватило одного часа, – ответил я и на секунду задумался, а затем закончил мысль: – И мне всегда одного часа хватает. Дольше сидеть с мертвецами – вредно для потенции; хуй потом не встанет.

Показалось, что братьям стало ещё веселее. Они надо мной угорали.

– Всё у тебя смешалось в одну кучу: и трупы, и хуй, и деятельность ума. Мутный ты какой-то, Робин, – улыбнулся Серый. – А наш Мэр действительно волновался. А как здесь не волноваться? У него ведь ребёнка черти похитили. Вот будут у тебя дети, Робин – тогда и поймёшь отцовские чувства… Но если без дураков – признайся нам, чего ты делал в морге?

И как они себе представляют моё признание? Ждут, что я расскажу о встрече с замученной насмерть Мариной? Вроде, взрослые люди… Не глупые… Должны понимать, что о таких вещах не распространяются, если, конечно, такие вещи происходят.

– Думаете, я с мёртвыми разговариваю? И они подсказывают, как спасти живых? – вполне серьёзно задал я вопрос.

– Не-е… Мы такое не думаем, братан, – мотал головой Серый. – Мы только интересуемся… Чисто по-братски.

Ладно…

На такой особенный случай у меня всегда заготовлен определённый ответ.

– Если без дураков, то я осмотрел труп… Изучил характер ранений и травм… Всех деталей описывать не стану, но по ранам и месту нахождения трупа я определил, где могли удерживать девушек. Это чистая математика и анализ известных фактов… И, как видите, я не ошибся. Дочь Мэра была спасена, и почти все теперь счастливы.

Ну что, услышали? Вот вам моя басня и побасенка! Получите и распишитесь!

Я победоносно и с высока посмотрел на Серого; потом на Доктора.

Больше ничего говорить им не стану. Пусть решат, что я с приветом.

– Значит, менты искали-искали девочку и не нашли, а ты, значит, на мёртвую Маринку посмотрел и сразу всё понял… Любопытно получается, – кивнул Доктор. – Ну что же, может, тогда и сейчас в морг проедем? И «бедный Йорик» тебе расскажет свою историю.

Я не совсем понял их странный юмор, хотя, может быть, Виноградские и не шутили.

Зато я начинал сожалеть, что вообще связался с ними. Они мне не давали работать и зачем-то тащили в морг… Но стоп! Возможно, в деле Колючего маньяка появился свежий бандитский жмур?

– У вас ещё один труп? Кого-то убили и отрезали голову? – уточнил я, потому что всплыл образ Йорика, черепа… В общем, понятно…

– Совершенно верно, Робин… У нас ещё один мёртвый брат, – брезгливо кивнул Доктор.

– Лёху Баранова нашли. Ему голову отрезали и в грудь кол забили, будто он нечисть, – зло сказал Серый.

Ух ты, блять! Лыжника убили!

Лёха Баранов, по кличке Лыжник, которому было уже под полтос, работал на телевиденье. А если точнее, то ему принадлежал один из городских телевизионных каналов.

Личностью Лыжник был известной в широких кругах. Иногда он появлялся на одном федеральном канале и рассказывал о лыжных гонках, о норвегах-астматиках и об австрийцах, как о любителях переливать кровь в ночь перед стартом. Он знал всякие мелкие детали данного вида спорта, поскольку когда-то подавал огромные надежды и, в отличие от того же Юрца Лаптева, привлекался в сборную страны по-настоящему, причём в советскую сборную. А советский лыжник – он крут, как советский космонавт, только те плавают в невесомости на орбите, а эти бегают по снегу в лесу.

– Ну что, Робин, поехали в морг? – спросил Доктор.

– А зачем мне ехать? – не соглашался я.

– Ну чего ты ломаешься? Посидишь там, тело осмотришь. А я тебе расскажу, где найден труп, – хитро щурился Серый. – Сделаешь свой мозговой штурм и поймёшь, кто Лыжника замочил.

– Одно мне уже сейчас ясно, – хмыкнул я, – что у маньяка целлофан закончился, и он на дерево перешёл.

Братья от напряжения сжались. В других обстоятельствах они бы мне рёбра переломали и землю заставили жрать. Прикалываться над погибшим братком никому не позволено.

А я отстранённо посмотрел в окно, выдерживая паузу. Лицо у меня было каменное, безразличное. Типа, мне всё по хер.

– Бля, Робин… не еби мозги! – рыкнул Серый, и я понял, что пора сказать да.

– Поехали в морг, – согласился я. – Но условие… Никто не должен мне мешать. И мне нужно минимум полчаса, чтобы осмотреть труп. Устроите?

– Да ради бога, братан! Сиди и смотри на Лыжника сколько влезет! – даже не спорил Серый, а Доктор сразу завёл мотор.

Дверь в морг открыл высокий мужик средних лет. Наверное, он работал здесь санитаром. А может, и доктором. Какая-то тавтология получается – доктор открыл дверь Доктору.

– За мной идите, – сказал мужик, посмотрев на нас троих.

– Не, братан… В этот раз без нас. Мы в машину вернёмся, – отказался смотреть труп Серый. – Ты только парня проводи. И не мешай ему. Оставь его возле тела одного на полчасика. Договорились?

По лицу мужика скользнула еле заметная улыбка, потому что именно он привёл меня к мёртвой Марине… Все боялись мертвецов, а он и я не боялись. За это мужик меня уважал. Не каждый себе может позволить просидеть час-другой рядом со жмуриками.

Мы пошли по длинному коридору. Но вдруг мужик остановился.

– Ты в прошлый раз девку лапал? – спросил он.

Ну и вопрос. Мужик явно нарывался.

– Нет, я её только трахнул! – серьёзно ответил я.

Мужик усмехнулся.

– Каждый может девочку обидеть. А ты мертвеца без башки трахни. Или слабо?

Это что-то новенькое. Наверное, так выглядит специфический юмор в этом прохладном заведении. Следующая шутка будет о жареных почках и мозгах в горшочке с грибами.

– Да шучу я, – повернувшись ко мне, сказал мужик. – Меня, кстати, Никита зовут.

– Фёдор, – кивнул я и пожал протянутую жилистую руку.

Мужик снова хмыкнул и пошёл далее.

– Вот он, ваш Лыжник собственной персоной. Тело отдельно, голова отдельно, – подвёл меня к столу Никита. – В груди у спортсмена дыра. Но деревянный кол мусора с собой забрали. Как думаешь, зачем им кол сдался?

– Улика, наверное, – пожал я плечами.

– Таких улик полный лес, – скривил лицо мужик. – Кол им по другой причине понадобился.

– По мистической причине? – хотел пошутить я.

– Вот именно… Потому что этот кол пропитался человеческой кровью и его можно в колдовских ритуалах использовать. Но отвечаю, в колдовство я не верю. Чушь это всё.

– И в Бога не веришь? – почему-то спросил я.

– В Бога верю. Без веры я б уже давно сгнил в земле, – ответил Никита и улыбнулся.

То ли он радовался божественной вере, то ли тому, что ещё может дышать и ходить среди живых.

– Пойду я, Фёдор, – вздохнул мужик. – А ты посиди здесь и подумай, но мертвецов не трахай. Не любят они, когда их трахают.

Никита заржал и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Странный тип. Но думать плохо о Никите я не хотел. Пусть ворчит, дурит и хлопает дверью. Морг – это место действительно тихое. Все должны быть здесь спокойны… и покойны.

Я приблизился к столу с трупом и приподнял простынку.

Никита не обманул: тело отдельно, голова отдельно.

Голова лежала у плеча на правой щеке и будто оглядывалась. Словно Лыжник бежал свою дистанцию и вдруг обернулся, высматривая тех, кто вздумал его догнать.

– Не вертись, Лыжник… Все там будем… – тихо сказал я и накрыл Алексея Баранова простынёй обратно.

Я взял стул и поставил его в паре метров от Лыжника без головы. И стал ждать.

Братья Виноградские тоже ждали от меня результата. Их тоже можно понять… Пацанов убивали одного за другим, и убивали не каких-то мелких сошек, а косили самые звучные имена бригады. Наверняка Алексей Баранов имел личные связи с людьми из министерств и правительства. Такой человек необходим общему делу. Виноградским было очень жаль потерять двоюродного брата Гуся, но Лыжник был фигурой несоизмеримо большей.

Я снова почувствовал, как вокруг меня дрожит воздух. Мне всегда нравилось встречаться с мёртвыми. Я их не боялся. И они меня тоже. Мы были почти на равных. Они могли прийти, могли не прийти. Я тоже мог спокойно встать и закончить беседу в любую секунду.

Назвать разговоры с мёртвыми содержательной беседой будет лукавым преувеличением. Обычно наши разговоры – это какие-то обрывки фраз или короткие и точные предложения. Мёртвые души говорят чаще бесхитростно и лаконично. А ещё они бывают обидчивы.

Если честно, то я думаю, что никаких мёртвых душ не существует. Все эти тени, силуэты, формы, похожие на людей, и голоса, похожие на голоса людей – это не сущности с того света, а моё хитроумное, скользкое и весьма скрытное подсознание. Полагаю, что мой мозг создаёт образы и обманывает сам себя. Мой разум тщательно скрывает от меня самого мой дар провидца, коим я обладаю, сколько себя помню. Я сам себе не хочу признаться в своих особенностях, хотя вижу и прошлое, и будущее. Я хочу скрыть от себя свой гений, но всё же знаю, на что способен… Но, возможно, это вовсе не гений и не не дар, а проклятие, и мой мозг только защищается?

Но чтобы разбудить моё воображение, мне нужна приличная встряска. Есть различные способы пощекотать нервы… Можно провести время у трупа или обыграть на деньги бандитов в покер или в очко… или прогуляться по краю шестнадцатиэтажки – и чтобы дождь и ветер хлестали по лицу… А был бы у меня доступ к клетке со львом или медведем, я б непременно закрылся со зверем один на один, чтобы ощутить ужас смерти, пробивающий током позвоночник. А если нахождение в клетке поможет спасти чью-то жизнь, то я готов и схватиться с хищником. Думаете, это бред? Нет, это вовсе не бред. Потому что я человек, а человек без оружия – тупая обезьяна. Сражаться со зверем я буду только при наличии оружия, а со стволом мне никакие львы не страшны.

И кстати… С какого это рожна я вдруг подумал о клетках с хищниками? Никогда ранее о клетках с животными я не думал, а тут на тебе. Клыкастые и зубастые убийцы – это какой-то новый образ моего страха… Возможно, что этот образ – ниспосланный знак свыше?

– Эй, я что, тебе совсем не интересен? – услышал я голос приведения, которое тоже сидело на стуле, но только за столом с трупом, будто играя со мной в прядки.

«Да не парься, я вижу тебя… Я только дразню тебя, Лыжник», – подумал я, но ничего призраку не ответил.

Тогда Лыжник обошёл стол и встал передо мной. На нём был синий спортивный костюм, руки в карманах штанов. Голова у него была на месте, и дыры в груди не видно под олимпийкой. Ноги его были босые. А ногти на ногах чёрные, словно ему пальцы на соревнованиях оттоптали.

Лыжник с любопытством смотрел на меня и ждал, когда я наконец начну его спрашивать. Ему не терпелось поболтать о своей смерти. А я спокойно сидел на стуле и почему-то думал о клетке с хищниками, будто я в цирке работаю.