Сорные травы

Как быть с леди Элис? – вопрос этот занимал Дебору в степени отнюдь не меньшей. И что, если маленькая Белл придется не ко двору? «Тогда я отправлюсь с девочкой в Ирландию, к тетушке Куинн», – постановила Дебора,– «Тогда я тем более должна поторопиться с письмами касательно Маргарет… Остается Молли.. Но ей уже не впервой справляться без меня». Как бы там ни было, ссориться с леди Фаррел возможным не представлялось.

К ужину Дебора надеялась не выходить, сославшись на головную боль. Леди Элис, однако, недвусмысленно приказала ей присутствовать.

– Я наслышана о вашей беседе с мистером Эдвардсом, мисс Донован. Должна признаться, я нахожу его поведение возмутительным.

– Это семейное дело, сударыня, – ответила Дебора нарочито-небрежным тоном, – мой дядя вспыльчив.

– Я – ваша родственница, и, следовательно, тоже часть семьи, нравится вам это или нет. Помогать возлюбленной дочери мистер Эдвардс, очевидно, отказался.

– Это было вполне ожидаемо. Помощь всегда затратна. Не все обладают необходимыми ресурсами.

– Как насчет вас, мисс Дебора? Вы обладаете ими?

– Нет, но я вынуждена буду их изыскивать.

– Признаюсь, вам удалось меня удивить – немного. Но и разочаровать тоже. Я не ожидала от вас такой горячей привязанности к вашим родственникам. Будь я на вашем месте, моими чувствами стали бы неприязнь, равнодушие, а то и ненависть.

Дебора поставила чашку на стол.

– Мне незачем ненавидеть Маргарет, которая ни мне, ни кому-либо другому в жизни не причинила ни малейшего зла. Я всегда считала её скучной, но это она не заслужила такую жизнь.

– Путешествие ваше произвело, вероятно, неизгладимое впечатление на всю округу, – насмешливо произнесла леди Элис, – особливо же на вашего дядюшку.

– У меня нет ни отца, ни мужа, которых я могла бы опозорить, – отвечала Дебора, осознавая внезапно, что леди Элис сообщила мистеру Эдвардсу о её визите в Хиллторп. Неудивительно, что они состоят в переписке, в конце концов, они родичи, связанные некими общими деньгами или же наследством. – Думаю, по приезде Белл и мисс Сайкс мне станет не до Маргарет.

– Я на это надеюсь – отозвалась леди Элис, поднимаясь из-за стола.

Остаток вечера Дебора провела в хлопотах (выгнав предварительно из спальни протестующую Бригитту): вложила письмо, предназначенное Энн, в письмо Эдварда, добавила приписку, что кузен Беррингтон должен передать послание лично в руки Энн (с тем, чтобы любезный дядюшка не раскрыл их маленькую тайну), самой же Энн настоятельно рекомендовала присылать письма на адрес почты в Блэкбридже. Расстояние до городка было вполне достаточным для верховой прогулки. Леди Элис доверия более не заслуживала. Затем Дебора подготовила небольшой саквояж, в который первым делом отправились пятьдесят фунтов её жалованья. Она пожалела, что потратила остальное, выданное дополнительно «на булавки», но, следовало признать, что ей не обойтись было без амазонки, да и шляпа с зелеными лентами была чудо как хороша. Самую малость подумав, Дебора добавила к деньгам колоду собственных карт. Шаль она не позабудет в любом случае. Ну что ж…Ежели её внезапно выставят за дверь, голодать первое время всяко не придется.

––

Кузен Эдвард отозвался быстрее, нежели рассчитывала Дебора. К счастью, ему хватило здравомыслия назначить встречу в гостинице Блэкбриджа, удержавшись от визита в Беррингтон-Холл. Впрочем, Дебора подозревала, что лицезрение родового поместья, перешедшего в чужие руки, не прибавляет хорошего настроения. Всю прошедшую неделю она совершала верховые прогулки то в одном, то в другом направлении, дабы не вызвать подозрений ежедневными поездками в один и тот же городок. Всё складывалось определенно удачно: леди Элис была занята в своих комнатах и покидать их ранее ужина не собиралась, погода стояла превосходная, хотя сентябрь уже клонился к своему завершению. Дебора измыслила предлог, заключавшийся в посещении аптеки, а также покупки ниток для вышивания и цветных лент, и с этим благополучно отбыла в Блэкбридж на верной Луне. Эдвард Беррингтон немедленно спустился в общий зал, но оставаться там не пожелал.

– Судя по всему, дражайшая кузина, вы не желаете быть замеченной, раз уж велели Энн вести с вами переписку через почту… Ах да, не удивляйтесь. Я прочел оба письма, и своё, и чужое. Для полноты картины, отнюдь не из праздного любопытства.

– На улице меня заметят ещё скорее, нежели здесь, – отвечала Дебора, – но леди Фаррел наверняка узнает о моей поездке в любом случае, будь то раньше или позже.

– Хм. По правде сказать, госпожа ваша вовсе не произвела на меня невыгодного впечатления при наших встречах. Вам бы стоило подружиться с ней, Дебора, ради ваших же интересов.

– Мы здесь не для обсуждения моих интересов, – произнесла Дебора, подбирая юбки, – я бы желала поговорить о Маргарет.

С тревогой заметила она, как лицо Эдварда приняло знакомое надменно-безучастное выражение, которое неизменно означало беседу на неприятную для него тему. Мистер Беррингтон с минуту шагал рядом с нею молча, затем заговорил наконец, медленно и взвешенно, тщательно подбирая слова.

– Дорогая Дебора, я безусловно ценю вашу обеспокоенность судьбой нашей общей родственницы, но нам надобно прояснить кое-что. Маргарет не была ослеплена любовью и выбирала свою жизнь с открытыми глазами. Мне печально сознавать, что своё семейное счастье она увидела в первую очередь в больших деньгах, коими располагает мистер Джилсон. По вашей просьбе я навел некоторые справки, и, должен вам сообщить, нет ничего, что можно было бы поставить в вину мистеру Джилсону. Он респектабельный человек и настоящий джентльмен, ни разу в жизни не совершивший ни одного неблаговидного или же бесчестного поступка, живущий по средствам, не делая долгов. Мало того, ему хватило благородства взять в жены бесприданницу мисс Эдвардс. К слову, его первая жена была из хорошей семьи, с пристойным приданым. Пожелай мистер Джилсон, ему не составило бы труда сыскать хорошую партию, однако он составил счастье нашей Маргарет, за которой получил едва треть от обещанного. На чем, собственно, основаны ваши предоложенья, Дебора?

– На самой Маргарет, которая более похожа на узницу Шато-Гайара, нежели на владелицу поместья, – ответила Дебора, с трудом подавляя негодование, – на её письме и на просьбе о помощи.

Эдвард усмехнулся.

– Милая Дебора, супружеская жизнь – это то, что от вас сокрыто. Вам не понять неких взаимоотношений между супругами, а я не могу говорить с вами на подобную тему. У Маргарет сейчас множество обязанностей, первейшая из которых – изучить нрав своего мужа, его привычки, стать ему подругой и опорой. Она, однако, этого не делает, перекладывая часть своих непосредственных обязанностей на компаньонку, мисс Хоук. Более того, Маргарет начинает жаловаться на мистера Джилсона своей родне, чего ни одна разумная замужняя дама не должна допускать. И ежели вам ещё можно простить некие сумасбродные поступки, то с миссис Джилсон спрос будет в разы больший.

– Вот, взгляните на это, – Дебора протянула Эдварду записку Маргарет, – возможно, Вы яснее представите себе, кто такая мисс Хоук.

Мистер Беррингтон быстро прочел письмо.

– Вам следует избавиться от этой нелепости, Дебора. Вы навредите себе и Маргарет. Какие есть доказательства связи мисс Хоук и мистера Джилсона, за исключением слов женщины, охваченной, вероятно, обычной ревностью?

– Вы и мысли не допускаете, что Маргарет права, не так ли, кузен Эдвард? Ваше самолюбие превыше всего, и я напрасно надеялась на ваши лучшие качества. Право слово, вы как будто счастливы знать, что миссис Джилсон страдает.

– Вы слишком много позволяете себе Дебора, – резко отозвался Эдвард, раскрасневшийся от ходьбы и гнева, – и делаете поспешные выводы, весьма неразумные к тому же. Что, по-вашему, я мог бы предпринять, даже будь у меня желание и возможность? Похитить жену у мужа, опозорить её тем самым и превратить в парию? Лишить её сестер возможности выйти замуж? Хорошо, могу согласиться, что мисс Крапиве брак не грозит, но Кэтрин? Шансы ваших кузенов найти себе место в обществе тоже весьма пострадают после подобного скандала. Не забывайте, что доказательств жестокости мистера Джилсона у нас нет, в противном случае Маргарет могла бы обратиться за защитой к закону. И даже если мисс Хоук и впрямь главенствует в сердце Джилсона, благоразумная женщина сумеет обратить на себя внимание мужчины.

– Быть может, им обеим стоит выйти на поединок? – съязвила Дебора, – Нынче прекрасные дамы должны сражаться за благосклонность рыцаря.

– Мы не в романе сэра Вальтера Скотта, Дебора. Вам ли не знать, что во все времена именно дамы по-настоящему соперничали и даже в некотором смысле сражались, желая получить мужа получше. Мир несправедлив и небезупречен, но выбирать нам не дано, – философски завершил Эдвард, стараясь держаться более спокойно.

– Мы сами творим мир, в котором живем, и позволяем происходить несправедливости. Говорить, что мир небезупречен, куда удобнее, нежели пытаться его исправить.

– Я не советую вам, Дебора, вмешиваться в жизнь миссис Джилсон. Ежели вы не образумитесь добровольно, я вынужден буду поставить в известность как мистера Эдвардса, так и леди Фаррел. Не сомневаюсь, даже ваш характер можно обуздать.

– Что насчет сына мистера Джилсона? – резко спросила Дебора, останавливаясь. – Или его нелады с отцом тоже стоит списать на богатое воображение Маргарет – хотя она воображения лишена вовсе, в этом я готова поклясться.

– Порядочный мот и повеса. Мистер Джилсон неоднократно пытался его образумить и пристроить к какому-либо делу, однако ничего не вышло. Разумеется, Маргарет весьма удобно в нынешнем её расположении духа считать беспутного фата невинной жертвой. Последний год Джилсон-младший обитает в Лондоне и называет себя художником. Утверждает, что учился в Италии, и это может оказаться правдой – этого пройдоху изрядно носило по свету. Не будем больше об этом. Наш разговор останется тайной, Дебора, это будет наилучшим для всех, в первую очередь для самой Маргарет.

Дебора поймала себя на том, что нещадно комкает перчатки, не в силах вспомнить, когда стянула их с рук. Все возможные доводы были исчерпаны, дальнейшая беседа лишена всякого смысла.

– Вернемся в гостиницу, – срывающимся голосом проговорила Дебора, – к слову, как здоровье мисс Уильямс?

– Желаете уколоть меня побольнее? Для этого вы недостаточно хороши в обращении с иглой, любезная кузина. Мисс Уильямс – само очарование. Милая, скромная девица, превосходно поет и аккомпанирует себе на фортепиано, обучена поведению в обществе. Иными словами, такая девушка способна составить счастье любого мужчины в Англии.

– Как скоро она составит ваше счастье, кузен?

– Как только её строгая мать даст своё благословение на наш брак. У самой мисс Уильямс нет против меня возражений.

– Зато у её матери они есть, и касаются напрямую вашей финансовой состоятельности.

– Браво! Я всегда был уверен, что ваше место, Дебора, не ниже чем в парламенте – с вашей-то прозорливостью. Однако не вам меня осуждать. Я всего лишь собираюсь совместить приятное с полезным, и вы на моём месте поступили бы также.

– Какое счастье, что я не на вашем месте, – хмуро ответила Дебора, – мне хотя бы не приходится изображать любовь к какой-нибудь мисс.

Эдварду Беррингтону явно потребовалось собрать воедино все остатки галантности, дабы не ответить леди что-либо нелицеприятное. Дебора сознавала, что вовсе не прочь хорошенько поссориться и хотя бы отвести душу, хотя и понимала, насколько безосновательными и бессмысленными стали бы её упреки.

– Хотя бы передайте письмо Энн, – попросила она, находясь уже в седле, – по крайней мере, семья вправе знать не только ту правду, что вывешена на фасаде.

– Что ж, эту просьбу я выполню, но не просите у меня большего – ни сейчас, ни впредь, – ответил мистер Берингтон, – прощайте, мисс Донован.

Дебора все же заглянула в аптеку, затем действительно купила несколько мотков ниток и половину ярда цветных лент, мысленно ругая себя за расточительность – хотя надо же было иметь приличное оправдание её поездке.

В Беррингтон-Холл ехать не хотелось, и, после недолгих раздумий Дебора направила лошадь к пасторскому домику. Никому, в конце концов, не возбраняется искать совета у священника. К её удивлению (и одновременно облегчению) пастор оказался дома. Мистер Дейвис был невысокий, чрезмерно худощавый человек лет сорока, взявший на себя приход более трех лет назад. До сих пор Деборе не доводилось беседовать с ним тет-а-тет.

– Рад встрече, мисс Донован, – отрывисто и сухо произнес он, подавая Деборе руку, – чем могу служить?

– Вы сразу переходите к делу? – удивилась Дебора, непроизвольно прищуриваясь (её уже начала донимать близорукость).

– Я знаю, что вы служите в доме леди Фаррел, но ни вас, ни вашу госпожу я ещё не видел в нашей церкви. Вопиющее нарушение приличий, должен заметить. Ваша тетушка не допускала подобных вольностей. Вывод напрашивается лишь один – вы прибыли с неким поручением или же по делу, отнюдь не с праздным визитом.

– Нарушение приличий всё же лучше откровенного лицемерия, – ответила Дебора, входя в дом, – к тому же протестантам не требуется посредник в молитвах.

– Считаете добрых прихожан лицемерами, мисс Донован?

– По меньшей мере половину из них, мистер Дейвис. Не все люди, добросовестно соблюдающие ритуалы, имеют право называть себя христианами.

Священник кивнул, на мгновение нырнув в глубины собственных мыслей.

– Самое печальное, что я не могу оспорить Ваши слова. Хотя весьма желал бы.

Вошла горничная, мистер Дейвис распорядился насчет чая.

– Я слушаю Вас, мисс Донован.

Дебора немного помолчала, мысленно выстраивая фразы так, чтобы ни единым словом не намекнуть на чету Джилсонов.

– Что делать женщине, которая вышла замуж и столкнулась с жестокостью супруга?

– Обратиться к защите закона.

– Это я сегодня уже слышала, – с досадой отозвалась Дебора, – как по-вашему, какой закон запретит джентльмену содержать не только жену, но и любовницу? Или контролировать переписку жены, не давая ей обратиться за помощью даже к ближайшим родственникам?

Мистер Дейвис с минуту смотрел на неё.

– По сути дела, никакой, мисс Донован. Замужняя женщина находится под опекой мужа. Что до первого вопроса, добавлю от себя, что природа человека зачастую берет верх над нравственностью. Женщина неспроста наделена большей долей смирения по сравнению с мужчиной.

– Мир небезупречен, – проговорила Дебора, – и не нам его менять… Благодарю вас, мистер Дейвис.

Она решительно встала.

– Постойте. Скажите, есть ли у вашей знакомой влиятельные родственники? Это могло бы пойти ей на пользу.

– Нет, никого. Никого у неё нет, как и у меня, собственно, – зло бросила Дебора, направляясь к двери, – только меня, к счастью, замуж не взяли. Вот уж не ждала, что стану благодарить Господа за внешность и отсутствие приданого.

– Сожалею, что не смог помочь, мисс Донован, – ровным голосом произнес пастор.

– Я и не ждала, что вы поможете, если уж говорить начистоту. Всего доброго, мистер Дейвис.

По пути домой Дебора устыдилась собственной вспыльчивости. Эдвард Беррингтон не был виноват в происшедшем и ничего не мог сделать, мистер Дейвис – тем более. Эдвард так и вовсе в чем-то прав: Маргарет не то чтобы принуждали к браку, в конечном итоге последнее слово оставалось за ней. От жертвы её никому не стало лучше, положение дяди Эдвардса всё так же затруднительно, как и прежде. Некстати вспомнилось старое норвежское сказание о Хавборе и Сигнелиль. «Сигне сожгла себя в башне, только Хавбор от этого не воскрес, и семье всё это ничего, кроме горя, не добавило» – угрюмо размышляла Дебора, – «вот и Маргарет всю жизнь проведет в заточении, но ничего не изменится в положении и состоянии Эдвардсов». Можно было б, несомненно, зажить прежнею жизнью, вернуться к своим занятиям, ведь всё возможное было уже предпринято, но душа Деборы не была спокойна, продолжая требовать если не действий, то хотя бы мучительных размышлений. Беррингтон-Холл неожиданно показался ей заброшенным и словно затуманенным, парк, уход за которым был давно заброшен, начал зарастать и приобретать тот же полудикий вид, что и подле замка Уинтерволл. Дебора с тоской осознала, насколько не хочет ехать в этот дом, понимая при этом, что уже стала частью свиты леди Элис и частью её заброшенных сумеречных поместий.

Горничная Джейн довольно скоро направила мысли Деборы по иному пути, сообщив о пришедшем от Молли Сайкс письме.

Всего через неделю подруга должна была прибыть, и Дебора с облегчением подумала о том, что сможет хотя бы выговориться и облегчить душу. Молли, со своей стороны, может даже и присоветовать нечто дельное, жизненный опыт её куда богаче. Приезда юной Белл ждали через две недели, что было весьма удачно – гувернантка уже успеет освоиться в доме. Подготовка комнаты для мисс Сайкс заставила Дебору отвлечься и заняла всё утро, отчего появление в полдень нежданного визитера показалось даже раздражающим.

– Скажите на милость, с чего бы в дом пожаловал священник? – спросила леди Элис, против обыкновения поглаживая урчащую Бригитту, существование которой почти не замечала. – Не вы ли приложили к этому руку, мисс Донован?

– Во всяком случае, я его не приглашала, – пожала плечами Дебора, – хотя мистер Дейвис выказывал некоторое недовольство вашим, а заодно и моим отсутствием в церкви.

– Надеюсь, достойный пастырь переживет подобное пренебрежение, – насмешливо ответила леди, – распорядитесь подать что-нибудь к столу. Даже язычники соблюдают законы гостеприимства.

Дебора отдала распоряжения одному из лакеев, который, впрочем, не проявил особой поспешности, и вернулась в гостиную. Наконец возвестили о приходе мистера Дейвиса. Обмен любезностями не состоялся, что не особенно удивило Дебору. Пастор сразу начал атаковать, что было заведомо проигрышным решением. От леди Элис можно было только защищаться.

– Рад видеть вас обеих в добром здравии, сударыни, – произнес он, присаживаясь в одно из кресел, – хотя вы обе и не снисходите к бедным грешникам вроде окрестных жителей.

– А должны снисходить? – улыбнулась леди Элис. – Ежели говорить по совести, я не считаю нужным наклоняться. Пусть лучше тот, кто жаждет моего общества, поищет подставку для ног.

– Нормы приличия и общественной морали одинаковы для всех, сударыня.

– Затворнический образ жизни отнюдь не предполагает аморального поведения, скорее наоборот, всячески способствует сохранению добродетели. Что до приличий, предпочитаю определить необходимый минимум на свой вкус. Вопросы веры, которые вы даже не упомянули, предоставляю вам.

– Что до вопросов веры – подумайте сами, какой пример вы подаете обществу! Дама вашего сословия должна понимать, что не может не обладать определенным влиянием. Взять хотя бы вашу компаньонку, молодую мисс…

– Мисс Донован и сама может высказаться, – заметила леди Элис. – Что до меня, мне безразлично, какой именно пример я подаю или не подаю местным леди. Надеюсь, вы не станете отрицать, что с моим появлением жизнь в окрестностях стала куда интереснее. Появилась хотя бы тема для общих бесед.

– Человек образованный, обладающим разумом и собственным мнением, навряд ли нуждается в примерах для подражания, – вмешалась Дебора, – я, например, не замечаю всеобщего увлечения верховой ездой, хотя старательно подаю пример.

– Ваше поведение независимо до безрассудства, – ответил мистер Дейвис, устремляя холодный взгляд на Дебору, – но я здесь не для того, чтобы делать вам выговор.

– Премного благодарна, – усмехнулась Дебора.

– Раз уж вы прибыли не с лекциями на тему нравственности вдов и девиц, будьте любезны объяснить цель вашего визита, – надменно проговорила леди Элис, прогоняя кошку с колен и выпрямляясь.

– У меня есть приватный разговор к вашей компаньонке, мисс Донован.

– Который, несомненно, будет небезынтересен и мне, поскольку касается миссис Джилсон.

Мистер Дейвис вздохнул.

– Да, поразмыслив вчера вечером, я пришел к выводу, что мисс Донован могла иметь в виду только одну даму, а именно свою родственницу, недавно вышедшую замуж.

Дебора с тревогой подумала о правоте Эдварда. Огласка и впрямь может повредить Маргарет, но одному Творцу известно, что н уме у этого невзрачного на первый взгляд пастора, в серых глазах которого угадывалась недюжинная сила. В другое время, Дебору, возможно, позабавил бы поединок её госпожи и пастора, но сейчас она рада была бы скорейшему окончанию беседы.

– Гостиная в это время дня понадобится мне самой, поэтому вам придется продолжить беседу с мисс Донован в парке, – произнесла леди Элис, – и раз уж вы так беспокоитесь о морали и приличиях, не забудьте основательно побеседовать об этом с мистером Джилсоном и его любовницей, мисс Хоук. Пример, который эта пара подает обществу, в разы хуже подаваемого мной. Другой вопрос в том, что с джентльменом справиться куда сложнее, нежели с леди, – улыбка Элис Эдевейн походила на оскал, – и не каждый пастор решится устроить выволочку самому щедрому жертвователю в графстве.

– Благодарю за откровенность, миледи, – равнодушно ответил мистер Дейвис, – позвольте откланяться. Надеюсь, наша следующая встреча состоится при более приятных обстоятельствах.

– Надеюсь, наша следующая встреча вовсе не состоится. Всего доброго, мистер Дейвис.

За неимением лучшего варианта Дебора решила продолжить беседу в парке. Ей не хотелось показывать, насколько беспорядочным стал некогда образцовый Беррингтон-Холл. Самое худшее, что толика её вины в этом, если вдуматься, тоже была. Завязывая ленты шляпки, Дебора твердо решила завтра же заняться хозяйственными вопросами, которые в последние недели не вызывали у неё большого интереса. Наверняка леди Элис не станет возражать.

– Не будем терять время, мистер Дейвис, – произнесла Дебора, – признаться, я вовсе не желала выдавать Маргарет, вольно или невольно.

– Вы действовали из лучших побуждений, к тому же в провинции все люди на виду. О связи мистера Джилсона и мисс Хоук толковали давно, но прямых подтверждений у меня, разумеется, нет. Как и у вас.

– Как и у меня, – согласилась Дебора, – вчера вы сказали, что ничего предпринять нельзя, и я склонна с вами согласиться.

Мистер Дейвис выглядел озадаченным.

– У миссис Джилсон есть родители.

– Они в курсе, с её отцом, моим дядей Эдвардсом, я беседовала лично. Он не станет вмешиваться.

– Это уже хуже. Кажется, я могу кое-что предложить. Навряд ли вы знакомы с сыном мистера Джилсона, мистером Робертом?

– Я знаю только, что у него с отцом есть некие сложности в отношениях, но я до недавних пор даже не подозревала о существовании этого молодого человека.

– Он проживает в Лондоне, пробует себя в живописи в качестве художника-портретиста, впрочем, насчет последнего я не уверен. Я мог бы написать ему или даже поговорить при встрече – я планирую поездку в Лондон через месяц.

– Это великодушно с вашей стороны – взять на себя столько хлопот, – нехотя признала Дебора, – но я не понимаю, какой в этом толк. Сын явно не обладает влиянием на отца.

– Мне не так уж много известно об их семье, а вам так и вовсе ничего, мисс Донован. Вашей кузине в любом случае хуже не станет, прошу прощения за столь жестокое высказывание.

– В моем обществе вам незачем подбирать слова, – отмахнулась Дебора, – я знаю, как выглядит настоящая жестокость.

Мистер Дейвис впервые взглянул на неё с интересом.

– Вы выросли в Индии, и ваши родители погибли там же. Это мне известно. Кажется, мне стоит выразить свои соболезнования?

– Мои родители погибли в 1806, во время восстания сипаев. Я осталась в живых благодаря нашим служанкам, Каришме и Дживе. Особенно Каришме. Тогда я ещё не понимала, что обязана её жизнью, а теперь я уже не в силах ничего изменить. Что до соболезнований, я в них не нуждаюсь. Я не была близка ни с отцом, ни с матерью. Я даже не помню само восстание – много ли увидишь из закрытого сундука? – Дебора замолчала, поправляя шаль, досадуя на себя за подобную откровенность. С чего она вообще вздумала разговориться с человеком, который был ей самой определенно неприятен?

– Что случилось с Каришмой? – внезапно спросил мистер Дейвис, останавливаясь.

– Не знаю. И надеюсь никогда не узнать.

Священник кивнул, как будто удовлетворенный ответом.

– Почему вы решили всем этим заняться? – в вою очередь обратилась к нему Дебора. – Вам это ничего не принесет, кроме неприятностей.

– Вам тоже, мисс Донован. Однако вы хлопочете, притом себе во вред.

– Маргарет – моя кузина. Что до вреда, о котором вы говорите, мне нечего терять.

– Миссис Джилсон не моя кузина, но я привык исполнять свои обязанности, мисс Донован. Это не так уж сложно, и даже выгодно: спокойная совесть обеспечивает крепкий сон. Осмелюсь дать ещё один непрошенный совет: не стоит так упорно претворяться плохим человеком, у вас это скверно получается. Хорошего дня.