Последнее знамение

Он был почти уверен, что его тело сюда привез кто-то из приближенных. Но кто? Мальстен? Кара? Фатдир? Бэстифар не знал, кому из его друзей вообще могло быть известно о некроманте. А если все же кто-то из них об этом знал, то почему попросту оставил тело здесь? Почему сам ушел? Таково было условие Ланкарта? Или же привезший сюда Бэстифара человек не очень-то рассчитывал на успех своей авантюры?

– Ты задумчив, – игриво произнесла Мелита.

– А ты внимательна. Можем обменяться еще несколькими очевидными фактами, – не удержался от колкости Бэстифар. Ему показалось, что это отличная возможность начать игру по выуживанию правды из Мелиты.

– А ты всегда грубишь?

– Помилуй, это же шутка! – воздев очи горе, воскликнул Бэстифар, пока они неспешно шли по протоптанным в снегу тропинкам. Дорожки змеились по земле и стягивались к большому дому вдалеке. – Если вы за столетия своей жизни растеряли юмор, мне тут с вами делать нечего. Ланкарту придется усыпить меня обратно.

– Он не станет этого делать, – пожала плечами Мелита.

– Не сможет усыпить? Или просто не знает, куда деваться от моего обаяния?

Мелита посмотрела на него, в ее глазах показался задорный блеск.

– Это не в его правилах. Он никого не возвращал в забвение сам.

– Тогда эта деревня должна быть больше, – упорствовал Бэстифар. – Или Ланкарт так редко ставит свои эксперименты?

Мелита вздохнула. С выдохом из ее рта не вырвалось ни единого облачка пара, несмотря на холод. Бэстифар невольно выдохнул посильнее, но и от своего дыхания пара не увидел.

– Просто с воскрешенными бывает по-разному. Иногда они погибают трагически и уже не подлежат восстановлению. Так бывало нечасто. – Она замолчала, и Бэстифар понял, что рассказывать об этом подробнее она не хочет. Хотя там явно есть, что рассказать. Он сделал себе мысленную зарубку. Тем временем Мелита продолжала: – Иногда они гибнут сами.

– Сами? – уцепился Бэстифар.

– Не все могут смириться с нашим образом жизни. Прожив так много лет, некоторые из нас решаются на добровольную кончину. Они попадают в забвение, но их больше не пугает вечное ничто.

– Может, они просто хотят переродиться, – предположил Бэстифар.

– Какая глупость! – фыркнула Мелита. – Ты же был там. Разве ты видел Суд Богов? Разве ты переродился?

– Суда я не помню, но мало ли, что происходило, пока я был мертв? Может, этот опыт и не положено никому помнить. Или положено лишь единицам. Откуда-то ведь взялась эта вера. А про перерождение, – он помедлил, – должно быть, у богов на меня просто другие планы.

Мелита снисходительно покачала головой.

– А тебе не занимать самоуверенности.

– И вот мы возвращаемся к очевидным фактам. – Бэстифар широко улыбнулся. – Давай поиграем? Спорим, я знаю о тебе больше, чем ты обо мне? – Он не стал ждать согласия и начал первым: – Твое любимое слово – «живой».

– Очень смешно, – саркастически бросила Мелита.

– Я же говорил, я знаю о тебе больше, чем ты обо мне.

– Ты до ужаса самовлюбленный тип.

– Не засчитаю. Между самовлюбленным и самоуверенным слишком маленькая разница. Что еще?

Мелита начинала понемногу раздражаться, у нее явно появлялось желание сбить с Бэстифара спесь. А для этого она должна использовать что-то такое, что его заденет. На это Бэстифар и рассчитывал.

– Хорошо. Вот тебе факт: ты больше не увидишь того, кто тебя сюда привез. – Сказав это, она резко поумерила пыл и добавила: – И ты даже не знаешь, кто это был.

– Теперь знаю. – Дерзкая интонация Мелиты сказала ему больше, чем она хотела. – Спорю, что это была женщина чуть помоложе меня. Норовистая брюнетка с загорелой кожей?

Мелита удивленно уставилась на него.

– С чего ты это…

– Просто ты решила, что этот аргумент может меня уколоть, радость моя. А значит, дело в чувствах. Какие же чувства обходятся без прекрасной женщины?

Они как раз дошли до большого дома, и Мелита первой проскользнула в дверь. Бэстифар не отставал от нее.

В обеденном зале трактира стояло около трех десятков крупных столов. За большинством из них уже разместились люди: все, как один, с фарфорово-бледной кожей. При этом все они двигались и вели себя, как Мелита. От них веяло замогильным холодом, и Бэстифар понял, что все эти люди – и мужчины, и женщины, – мертвы очень давно. Никто здесь не походил на него. Еще он заметил, что здесь не было детей, только взрослые.

Мелита повлекла его к столу, за которым он заметил Ланкарта и еще одного мужчину средних лет. У незнакомца был большой мясистый нос, высокий лоб, короткие темные волосы и большие серые глаза.

– А вот и наш новенький, – расплылся в хитрой улыбке Ланкарт. Перед ним стояла тарелка с большой порцией чего-то похожего на бобы в соусе. У незнакомца рядом с ним была такая же тарелка, но порция была втрое меньше. – Присаживайтесь. Керн принесет вам еду.

Мелита села напротив мужа, бросив на Бэстифара многозначительный взгляд.

– Я Влас, – поздоровался незнакомец. – А ты Бэстифар? Мы уже о тебе наслышаны. Давненько в наших рядах не было пополнения.

– Садись, Ваше Величество, в ногах правды нет, – любезно позвал Ланкарт.

– Величество? – переспросил Влас, пока Бэстифар опускался на скамью рядом с Мелитой. – Так ты был королевских кровей?

Бэстифар одарил его улыбкой-оскалом.

– Почему же «был»? – спросил он. – От моего статуса живого трупа моя родословная не поменялась. Так что можешь звать меня Ваше Величество, если Ланкарт не обидится. Того и глядишь, отстрою здесь подобие любимого дворца, приобрету поклонников и завистников, и у вас тут станет повеселее.

Мелита попыталась скрыть улыбку, прижав к губам кулак. Влас недоуменно уставился на Бэстифара, а Ланкарт недовольно прищурился.

У стола появился статный мужчина с двумя тарелками и приборами. Окинув Бэстифара оценивающим взглядом, он опустил тарелки перед ним и Мелитой.

– А ты шумный, – безрадостно бросил он.

Бэстифар заметил, что за другими столами почти не ведется разговоров. В трапезном зале вообще было довольно тихо. Многие жители деревни то и дело поглядывали на Бэстифара: кто-то с интересом, кто-то с недовольством.

– К слову, это Керн. Наш трактирщик, – представил Ланкарт.

– Я так и понял, – кивнул Бэстифар. – Кажется, я знаю, в чем проблема мрачности этого места. Ты многих подбирал после военных действий. Вояки – не самый веселый народ, особенно те, кто бился при Шорре. – Он перевел взгляд на Керна, который не торопился отходить. – Ты же оттуда? С Битвы Кукловодов?

Мелита теперь без стеснения наблюдала за ним, и Ланкарту это, похоже, совсем не нравилось.

– Ешь, – буркнул Керн.

– Так точно, – отрапортовал Бэстифар, хотя задорную улыбку с лица не убрал. Опустив взгляд в тарелку, он увидел все те же бобы, приправленные соусом, вперемешку с какими-то овощами, среди которых он опознал только картошку. – А мяса дадут?

В зале вдруг воцарилась гробовая тишина. Бэстифар поднес ко рту вилку и замер, заметив, что почти все смотрят на него. Он понял, что реплика насчет мяса всех шокировала, но не знал, почему.

– Мелита, ты должна была предупредить, что тут есть запретные слова, – с нервной усмешкой сказал он, отправив в рот немного бобов. Его взгляд остановился на Ланкарте. – Вы не едите мяса?

– Было бы любопытно понаблюдать, если б ты попробовал, – с ядовитой любезностью сказал колдун.

– Мы не можем есть мясо, – решила прийти ему на выручку Мелита. – Никто из нас. В нем содержится эхо жизни, которое для нас неприемлемо.

Ланкарт окинул ее осуждающим взглядом, но кивнул.

– Все верно. Так что тебе тоже придется отвыкать от мяса. Если ты попробуешь его съесть, тебе не понравится, будь уверен.

– Возьму на заметку, – спокойно сказал Бэстифар, отправляя в рот еще одну порцию пресных бобов с овощами. – А вы чего не едите? Аппетита нет?

У самого Бэстифара аппетита тоже не было, но ему отчего-то нравилось изображать, что он есть. Он видел, как нетипичность его поведения раздражает колдуна. К тому же горячая еда обжигала язык легкой болью, а это было для него в новинку.

Ланкарт опустил взгляд в свою тарелку и покривил губы.

– Мы просто никуда не спешим, – сказал он.

– Скучно живете, – пожал плечами Бэстифар. – Толком не общаетесь за завтраком, есть не спешите. К чему вообще тогда соблюдать этот ритуал подражания живым людям? Вы ведь не живые.

– К тебе это тоже относится, – напомнил колдун.

Беса с два я стану, как вы, – подумал Бэстифар.

– Станешь, – вдруг сказал Ланкарт. – Это лишь вопрос времени. Но ты станешь, как мы, это неминуемо.

На этот раз Бэстифар опустил вилку в тарелку и уставился на некроманта удивленными глазами. То, что Ланкарт мог передавать свои мысли прямо в его разум, он уже знал – испытал это на себе в день воскрешения. Однако он не знал, что эта связь двусторонняя. Неприятный сюрприз.

– Так ты не только внушаешь мне свои мысли, но и слышишь мои?

– Если захочу, – самодовольно улыбнулся Ланкарт. – Так что можешь не пытаться: твой маленький бунт не удастся, Бэстифар.

– Это правда, Ланкарт может слышать мысли каждого из нас, – необычайно жизнерадостно поддержал разговор Влас. – Мы здесь, как единое целое. Очень удобно, если в деревню заявляется опасный данталли, которого надо поймать.

Ланкарт так резко повернулся к нему, что Влас чуть не подпрыгнул.

– Что? В чем дело?

– Опасный данталли? – прищурился Бэстифар. Он начал понимать, откуда Кара могла вообще узнать об этом забытом богами месте.

Мальстен был здесь. Наверняка они с Аэлин забрели сюда по дороге в Малагорию. И им удалось отсюда сбежать. У Мальстена есть управа на Ланкарта, иначе и быть не может. В противном случае вряд ли колдун бы просто так выпустил его отсюда. Вот и выход! Нужно лишь передать Мальстену весточку, и все будет…

Ланкарт внезапно стукнул кулаком по столу, и от его руки разлилось зеленое сияние. Мелита и Влас в ужасе вскочили со своих мест и отбежали на несколько шагов. Бэстифар этого сделать не успел и оказался в зоне поражения. Ему перехватило дыхание, сердце застучало так сильно, что в ушах поднялся гул. Пространство вокруг померкло, и в теле Бэстифара вспыхнула боль, какую он чувствовал при воскрешении. Словно в попытке сбежать от нее тело завалилось и рухнуло со скамьи на пол. Горло омыл металлический вкус, и Бэстифар закашлялся, исторгая из себя потустороннюю черную вязкую жижу.

– Ланкарт! – воскликнула Мелита.

– Больно, да? – со злобой процедил колдун. – Вот и запомни это чувство, неблагодарный аркал! Я вернул тебя с теневой стороны мира! А ты вместо того, чтобы поблагодарить меня за это, ищешь способ меня уничтожить?! Запомни раз и навсегда: никого из своей прошлой жизни ты больше не увидишь! А Мальстен Ормонт, на которого ты так уповаешь, никогда за тобой не придет!

Бэстифар стиснул зубы от боли, но нашел в себе силы с вызовом посмотреть некроманту в глаза.

– А ты… боишься… его… – проскрипел он.

– Ланкарт, прекрати! – закричала Мелита. – Пожалуйста, не надо! Он просто еще не привык! – Заметив, что муж не отзывается, она перепугалась еще сильнее и закричала громче: – Ланкарт, да что на тебя нашло?

Зеленый свет погас. Колдун встал со своего места и свысока посмотрел на распластавшегося на полу Бэстифара.

– Я научу тебя быть благодарным за свою жизнь, – надменно бросил он. —Привыкай к мысли, что свою вечность ты проведешь здесь.

Мелита подоспела к Бэстифару и помогла ему подняться. Он все еще отплевывался от черной крови, все тело ныло, рубец вдоль туловища тянуло болью.

Ланкарт стремительно похромал прочь из трактира.

– Я не знаю, что на него нашло. Он обычно себя так не ведет. Уже много столетий ничего подобного не было.

Бэстифар откашлялся и отер рот рукой. На ладони остались черные следы.

– Кажется, я вызываю у него… ностальгию, – кривясь от боли, сказал Бэстифар и с трудом поднялся на ноги. Все взгляды деревенских жителей были устремлены на него. – Ты не переживай. У меня… талант быть для кого-то занозой в мягком месте.

Мелита покачала головой.

– Не злись на него. Просто Мальстен Ормонт натворил здесь дел. Убил одного из наших людей. Ланкарт был очень расстроен. Потом из-за Мальстена сюда явились жрецы Красного Культа, и после их прихода у нас тоже погибло несколько человек. У Ланкарта зуб на этого данталли. Он хотел, чтобы Мальстен стал частью нашей семьи, а он…

– Такой нехороший, не позволил себя убить? – усмехнулся Бэстифар, придерживая болезненное место на рубце. – Даже не знаю, кому я тут больше сочувствую. Столько вариантов.

Влас, все это время державшийся в стороне, виновато посмотрел на Мелиту.

– Ты… отведи его в хижину. Я пока приберу тут.

– Да, так будет лучше всего, – согласилась Мелита. – Некоторое время тебе лучше Ланкарту на глаза не попадаться. А я поговорю с ним.

Бэстифар кивнул.

– Прекрасно. Как раз не планировал проводить остаток дня в его обществе. У меня есть масса интересных занятий.

– Идем, – мягко улыбнулась Мелита. – Твоя самоуверенность выйдет тебе боком, если будешь продолжать в том же духе.

– А иначе меня ждет очень скучная вечность, радость моя, – осклабился Бэстифар.

Он был рад вернуться в хижину и подумать над всем, что с ним произошло за это утро. Пищи для размышления было много. Прискорбно, что Ланкарт мог подслушать, о чем он думает, но Бэстифар не отчаивался. Первые несколько часов он собирался напевать самые похабные военные песни, которые выучил при дэ’Вере. Наверняка часа через три некромант взвоет и не подумает больше наведываться в голову к неблагодарному аркалу.

Глава 6

Чена, Анкорда

Двадцатый день Сойнира, год 1490 с.д.п.

Новости, пришедшие с другого берега Большого моря, привели Рериха VII в ужас. Колер бесславно погиб вместе со своей командой, так и не добившись первоначальной цели малагорской операции. А главной договоренностью с ним было то, что Мальстен Ормонт будет доставлен в Чену и прилюдно казнен. Пропажа Ормонта грозила Анкорде безрадостными перспективами.

Да, сейчас Малагория страдала от междоусобных войн, а мародерствующие вояки и каторжники не отказывали себе в том, чтобы поживиться ее богатствами. Пока что королевства материка были больше заняты тем, куда пристроить толпы малагорских беженцев и как не допустить беспорядков на своих территориях. Но Рерих знал, что вскоре внимание правителей вновь привлечет изначальная цель малагорской операции, а это снова бросит тень на Анкорду, ложь которой благодаря Колеру вышла наружу. Со дня Ста Костров Рерих увещевал страны Совета, что нарушитель Вальсбургской Конвенции понес наказание и был казнен вместе с воинами, в чьих душах образовался нестираемый след влияния данталли. Бенедикт Колер же обнародовал правду о том, что печально известный Мальстен Ормонт до сих пор жив и находится под протекцией малагорского царя.

Сначала Сто Костров, потом столько лет обмана. Слишком многие люди связывали эти два события со знамениями из древнего пророчества. Там это именовалось великой казнью и декадой лжи. Репутация Лжемонарха, вестника конца света из древнего пророчества, реяла над Рерихом тревожным флагом.

Когда двадцатый день Сойнира склонился к закату, Рерих Анкордский поднялся в кабинет, находящийся в западной башне замка. Он двигался по коридорам и лестницам, воровато оглядываясь по сторонам, факел в его руках подрагивал. Его не покидало чувство, что за ним постоянно кто-то наблюдает. Несколько раз он даже оборачивался и спрашивал «кто здесь?», заглядывал за повороты, но никого не обнаружил.

Был бы здесь генерал Эллард Томпс, он наверняка быстро развеял бы эти подозрения, но он недавно был убит преступной группой данталли. Рериху очень не хватало друга, которому он так привык доверять. Как ни пытался он найти ему замену, никому из приближенных он не мог открыться так, как Элларду. И зачем он только отправил его на эту проклятую малагорскую операцию?

Ты король Анкорды, тебе некогда горевать по утраченным друзьям, – напомнил он себе. Размышления о неверно принятых решениях были для него сейчас непозволительной роскошью: слишком много дел предстояло решить.

Добравшись до кабинета, Рерих повесил факел, закрепив его в настенном держателе. Взяв из стакана, стоявшего на столе, лучину, он зажег несколько светильников, озаряя загроможденный мебелью кабинет мягким теплым светом. На душе стало чуть спокойнее. Прикрыв за собой дверь, он направился к подоконнику, на котором на подушке устроилась спящая эревальна.

– Шира, – потревожил он ее, потрепав по сложенным перепончатым крыльям. Существо встрепенулось, среагировав на короля.

– Шира, передай сообщение, – подрагивающим от тревоги голосом произнес Рерих. Существо замурлыкало и приготовилось слушать, распознав заданное дрессировщиками слово «сообщение». Слова, которые собирался надиктовать ей Рерих, должны были отправиться прямиком в Сельбрун, к одной из эревальн Карла Бриггера.

– Думаю, ты слышал новости с другого берега Большого моря, Карл. Бенедикт Колер мертв. Операция провалена. Ормонт бесследно исчез. – Рерих отдышался и привел мысли в порядок.

Он мучительно ждал, что ответит Бриггер. Могло потребоваться много времени – в конце концов, старика могло не быть на месте, – однако крылья Ширы затрепетали уже через несколько минут.

– Сообщщщщщееение, – промурлыкала эревальна. – Новосссти печальные, ваше величесссство. Прррррровал оперрррации ударррит по нашшшим рррепутацциям. По моей и вашшшшей.

Рерих сжал кулак.

– Конечно, ударит, старый ты пройдоха, – прошипел он. – Но слава Лжемонарха-то обрушится не на тебя!

Ему показалось, или за дверью что-то зашуршало?

– Кто здесь?! Немедленно назовите себя! Это приказ короля!

Никакого ответа.

Если это шпион, он не станет себя выдавать.

Рерих сорвался с места и быстро достиг двери, резко отворив ее. Пустынный темный серый коридор встретил его молчанием, изредка нарушаемым лишь завываниями ветра.

Наверняка показалось.

Переведя дух, Рерих закрыл дверь поплотнее и вернулся к окну. Эревальна мигнула огромными глазами и промурлыкала нечто невнятное. Затем вдруг снова встрепенулась.

– Сообщщщеннние, – повторила она. – Что вы прррредлагааааете, вашшше величессство?

– Ну, конечно! – нервно усмехнулся Рерих. – Он будет ждать предложений от меня, хитрый старик! Сам ни за что не предложит сделать виноватым своего верного пса…

Рерих замолчал, сжал кулаки и попытался собраться с мыслями. Ему хотелось обрушить на Карла Бриггера поток ругательств, но сообщения эревальне нужно было надиктовывать вдумчиво, говорить только суть.

– Шира, передай сообщение. Совет спросит с нас обоих. Все будет зависеть от того, как мы из этого выйдем. Нам необходимо объявить малагорскую операцию личным провалом Бенедикта Колера. Он и его команда ответственны за это. Пусть все думают, что это Колер солгал на Ста Кострах. Именно он распустил ложь об Ормонте. Не ты и не я. Ты понимаешь меня?

Эревальна затихла. Речь короля постепенно перетекала в голову собрата Ширы в Сельбруне.

Несколько минут ответа не было, и Рерих извелся, едва не начав расшвыривать мебель кабинета от нетерпения. Затем крылатое существо вновь замурлыкало.

– Сообщщщщение. Мерррртвым не навредишшшшь, вашше величчччество. Что делать с Орррррмонтом?

На этом эревальна снова замолчала.

Бриггер разделил его позицию. Конечно, старику не хотелось ставить под удар репутацию Культа, однако Бенедикт Колер много лет воспринимался как совершенно отдельная от него фигура. Он давно обрел свой собственный культ, если можно так выразиться. Был слишком своеволен, это его и сгубило. Теперь попрана будет только его память, но это не пугало ни Рериха, ни Бриггера. Мертвым нет дела до мирских забот, а живым нужно продолжать жить.

– Шира, передай сообщение, – надтреснутым голосом попросил Рерих, чувствуя облегчение. – Рад, что мы пришли к согласию. Ответственна команда Колера. Вся команда, Карл. Что до Ормонта… его самого и его шайку я беру на себя. Мои люди разыщут его, где бы он ни был, даже если придется натравить на него целую армию. Я доведу операцию до конца.

В коридоре за дверью снова послышался какой-то шум, и Рерих быстро выглянул из кабинета.

Снова никого.

– Кто здесь? – пробасил он.

Ответа не последовало.

Рерих вдруг почувствовал обрушившуюся на него усталость. Ему страшно надоело чувствовать себя вором в собственном замке и прислушиваться к каждому шороху.

Здесь нет чужих. Некому за тобой следить. В старых замках всегда что-то шумит, – сказал он сам себе и снова скрылся в недрах кабинета.

***

Принц Альберт стоял за углом коридора в полной темноте с бешено колотящимся сердцем. Он едва успел ускользнуть за поворот винтовой лестницы, когда его отец выглянул из-за двери в поисках нежелательных слушателей. В последнее время король стал еще мнительнее, чем прежде, поэтому Альберт сильно рисковал, следуя за ним. Обнаружив его, Рерих запросто мог прикончить собственного сына без суда, обвинив его в государственной измене.

По правде говоря, Альберт боялся отца. Однако он не мог отступиться от своей затеи. Для него это значило бросить Анкорду и весь мир на милость Суду Богов. И, если уж на то пошло, наплевать на собственную судьбу.

Из подслушанного разговора стало ясно: Рерих думает о пророчестве и понимает, что он может быть тем самым Лжемонархом. Уже два знамения исполнились, но он хочет убедить всех, что «декада лжи» – вина Бенедикта Колера. Альберт знал Колера как человека жестокого и страшного, однако ложь о Мальстене Ормонте он распускал не один. Рерих тоже в этом участвовал. Детские воспоминания были путаными и не служили Альберту прежде надежным ориентиром, но теперь он не сомневался ни на минуту: его отец все знал и о том, что принимает в ряды своей армии данталли, и о том, что на одном из Ста Костров был вовсе не Ормонт.

Нужно рассказать все Юджину, – подумал принц.

Юджин Фалетт был его единственным союзником в намерении вывести Рериха на чистую воду. Правда ни у него, ни у Альберта не было четкого плана, как это сделать.

Глава 7

Сельбрун, Крон

Двадцатый день Сойнира, год 1490 с.д.п.

Звуки с улиц города смолкали, стоило войти в огромный зал Храма Тринадцати. В его стенах на Киллиана накатывала удивительная рассеянность, он двигался от секции к секции будто в полусне. Глаза щипало от бессонной ночи, но в теле укоренилась болезненная бодрость – примерно такая же, какую он испытывал, войдя сюда несколько месяцев назад. Все словно повторялось для него, только на этот раз он обходил круглый зал в одиночестве. Казалось, что подле него вот-вот покажется Бенедикт и начнет рассуждать о том, насколько его ученику не подходит амплуа истинно верующего. Киллиан даже обернулся: присутствие Бенедикта показалось ему почти осязаемым. Однако в храме больше никого не было. Киллиану почему-то везло попадать сюда в самые безлюдные часы. В детстве мать рассказывала ему, что в Храме Тринадцати в Сельбруне всегда много людей.

Видимо, люди стали меньше верить в богов, – подумал Киллиан, и эта мысль наполнила его печалью. В груди что-то защемило, и он приложил к ней руку, чтобы унять внезапно нахлынувшую тупую боль.

Ноги продолжали нести Киллиана по залу. Отчего-то ему не хватало смелости пересечь его и направиться прямиком в ту секцию, в которую он собирался. Нечто незримое будто заставляло его обходить всю окружность, отдавая дань уважения каждому богу пантеона Арреды.

Длинноволосый бородатый рыцарь Гам… старец Венсель… приветливая Влора… мечущий молнии Саллас… старая Ниласа со своей каменной совой… юная крылатая Тарт… дородная добрая Эри… великий Мала в длинной мантии… ремесленник Харет… босоногий Крипп… страстная Толиада…

У статуи Заретта, сидящего на спине огромного медведя, Киллиан замедлил шаг. Впереди его ждала та самая секция, ради которой он пришел сюда.

Если я в какое божество и верю по-настоящему, то только в это, – вспомнились ему слова Бенедикта, произнесенные здесь несколько месяцев назад. Темная секция притаилась перед Киллианом, не призывая, но и не отталкивая. Он знал: у тринадцатой богини бывает много посетителей, хотя сейчас ему казалось, что к ней уже давно никто не заходил.

Не знаю, ждет меня перерождение после Суда Богов или забвение, но я верю, что Смерть существует, – все еще звучал в его голове призрачный голос Бенедикта.

– Знали ли вы, как все обернется, когда говорили это? – прошептал Киллиан вслух. Тяжело вздохнув, он шагнул в темноту секции. Здесь горела всего одна алтарная свеча. Тьма в этой секции будто была гуще и не давала пламени осветить пространство. Звуки с улицы растворялись в молчании, какое и подобало для святилища Рорх.