Чужестранец в землях мечей

 Серая кобыла мотнула головой и фыркнула, как видно недовольная тем, что хозяин остановился на холодном ветру среди голых камней, где и съесть нечего. А Оррик покачал головой и усмехнулся мыслям, порождённым опасениями. Чтобы стать незаметным, заурядным путником, способным затеряться в толпах людей, странствующих по дорогам Великого Инза, ему надо было, первым делом, избавиться от лошади. Логика подсказывала так и поступить. Серая кобыла – до сих пор безымянная – оставалась просто расходным материалом. Пусть на ней и можно было пересечь весьма обширную страну за четыре дня, обгоняя даже летящего грифона, который хоть и двигался по прямой, но быстро уставал…

 Но если б Оррик всегда действовал логично и разумно, ему не пришлось бы покидать далёкую родину и идти в его бесконечное путешествие. А главное, слух о том, что у него на поясе волшебный меч, пойдёт так или иначе. Вряд ли хоть один преследователь решит не лезть в драку, когда, настигнув добычу, не увидит этого меча.

Ладно. Пусть охотники за его головой и волшебным мечом приходят. В памяти всплыли слова, сказанные Хальгу во время их последнего разговора. Кто же достоин владеть волшебным сокровищем – богатырь, князь или хитрец? А может быть человек, объединяющий хотя бы два из этих качеств? Посмотрим, хватит ли кому-нибудь сил разлучить такого человека с жизнью и оружием.

Глава 4. Ученик.

Постоялый двор в горах отличался от государевых почтовых станций, расставленных вдоль основных дорог Великого Инза, как небо от земли. Здание давно облезло и покосилось, бревенчатые стены заросли склизким мхом. Сквозняки из многочисленных щелей продували основной зал, где постояльцы собирались, чтобы поесть и поговорить. Свет-камней в канделябре под потолком осталось меньше половины. Но и так можно было разглядеть грязь на полу и паутину по углам, изрезанные ножами столы и колоды вместо скамей с табуретками. Запах дешёвого пойла и подгоревшей еды въелся во всё – не избавиться, не спалив всё знание.

 А всё же одно совершенно неоспоримое преимущество перед благоустроенной почтовой станцией у этого постоялого двора имелось. Здесь никто не интересовался тем, разыскивают ли очередного клиента люди местного князя или слуги императора, и если да, то за какие преступления.

 Оррика же разыскивали и те, и другие. Конечно, среди непочтенной публики, которая пила, ела и галдела вокруг, тоже могли найтись желающие отделить его голову от плеч. Уж очень дорого она сейчас стоила. Но в этой пёстрой компании контрабандистов, воров, нищенствующих монахов из храмов предков и храмов признанных богов, просто нищих и, наконец, явных лесных разбойников, Оррик заметил не более пары дваждырождённых, с которыми не смог бы разделаться одним щелчком. Первым из них был местный вышибала, вряд ли заинтересованный в том, чтобы идти на огромный риск и заодно гробить репутацию заведения как убежища.

 А вот второй… второй неискушенному взгляду был приметен разве что тем, что казался слишком нормальным для разбойничьего притона. На вид ближе двадцати, чем к тридцати, привлекательное, начисто выбритое лицо. В добротной, но простой одежде из дешёвой синей ткани, без татуировок и украшений, любимых теми, кто желал выставить напоказ свою удаль. Даже меч на поясе ничем не отличал его от сына зажиточного торговца или деревенского богача. В Великом Инзе с презрением и недоверием относились, что к чародейству, что к искусству изменений. Состоятельный человек, желающий сыну второго рождения, обычно покупал ему меч и место ученика в ближайшей школе боевых искусств. Вложение средств, вдвойне разумное в нынешние неспокойные времена.

Вот только хоть этот человек и скрывал свои способности, но не очень искусно. Даже обычные лихие люди, неспособные отличить дваждырождённого ни по заметным глазу движениям, ни по количеству незримой духовной силы, инстинктивно ощущали, что рядом с ними не простая деревенская собака, а матёрый волк. И старались его не задевать.

Поэтому когда Оррик, расспрашивавший лысеющего хозяина заведения о дороге дальше на восток, испытал смутное ощущение опасности, он краем глаза поглядел на этого воина. А тот и вправду встал, зашагал к стойке и Оррику. Люди перед ним расступались. Оррик повернулся было в его сторону – и в этот момент, по лицу и направлению взгляда хозяина, осознал, что кто-то бесшумный и неощущаемый приближается совсем с другой стороны. Явно не с добрыми намерениями.

 Дальше всё произошло быстрее, чем искра вылетает из кремня. Оррик начал разворачиваться, ладонь уже на рукояти меча. Молодой воин схватил с ближайшего к нему стола полупустую бутыль и метнул её – явно мимо Оррика. Совершенно неприметный пожилой человек в пёстрой одежде бродячего фокусника, получил этой бутылью в грудь. На ногах устоял. Вот только короткий, тонкий нож, который он как раз извлекал из рукава, при этом вонзился в запястье ему самому.

 Лже-фокусник взвыл от непереносимой боли. Устремился к выходу с невероятной прытью, одним прыжком вскочил на стол, прыгнул снова, пролетел прямо над головами онемевших от изумления постояльцев. Ни Оррик ни воин не успевали его перехватить. Но вот сидевший у двери вышибала, хоть и казался натуральным дубом, что по сложению, что по сообразительности, среагировал быстро. От удара его могучего кулака прыткий старик снова взлетел в воздух, только приземлился уже безо всякой грации. Люди шарахнулись от него во все стороны – а Оррик и воин подскочили, наставив мечи.

 Но грозить оружием больше не требовалось. Неудачливый убийца попытался вскочить, но его тело свела судорога, он покатился по полу, содрогаясь и хрипя. Кожа на запястье успела совершенно почернеть. В зале воцарилась тишина, не считая звуков агонии,

– Мать его за ногу! Охотник за головами под моей крышей! – первым высказал очевидное хозяин. – Не трожьте тварь! Пусть сдохнет от собственного яда!

Оррик пожал плечами и ударил мечом. Потом ещё пару раз, пока не убедился, что убийце точно конец. Не обращая особого внимания на хозяина, обернулся к юноше:

– Премного благодарен за своевременную помощь. Я – Оррик, чужестранец с далёкого запада. Могу ли я узнать, кому обязан?

 Воин ответил очень вежливым полупоклоном. И тон его тоже был очень вежливым:

– Моё имя – Номин. Я – странствующий ученик школы Заоблачного Пика. Я узнал вас по описанию, почтенный Оррик и рад был помочь. Я слышал, вас ищут по всему Инзу из-за того, что вы избавили мир от Аолана, сына князя Намагана, известного своими злодействами.

– Не стану отрицать, мир от него избавил именно я, пусть и не из благородных побуждений.

 Посетители, хозяин и вышибала меж тем лишь перешёптывались, опасаясь мешать любезной беседе двух столь выдающихся людей.

– Я также слышал, что Аолан был известен как мастер меча. Среди прочих, он убил первого ученика школы Полярной Луны, а школа так и не осмелилась мстить.

 Оррик пожал плечами:

– Сил и таланта у него было довольно много, но самоуверенности – ещё больше. Не та победа, чтобы ею гордиться.

– Вы похвально скромны, почтенный Оррик.

– Как и подобает человеку, который мог бы сейчас погибнуть, если б не ваша помощь, почтенный Номин.

 Номин улыбнулся, но глаза его неожиданно стали жёсткими:

– Почтенный Оррик. Я помог вам не ради награды или ответной любезности. Но всё же, не могу ли я попросить вас кое о чём?

– Попросить можете. И я даже постараюсь выполнить просьбу, если она мне по силам.

– Я не слишком вас задержу. Господин Оррик, я бы хотел сразиться с вами в честном поединке до первой крови.

*****

 Несколько минут спустя почти все гости и хозяева притона, уже рассыпались по краям обширного двора, где сейчас должен был начаться поединок. Не всякий день предоставляется шанс посмотреть на бой могущественных дваждырожденных. Притом задаром и почти ничем не рискуя. В роли рефери, за неимением иных кандидатов, предстояло выступить огромному вышибале.

– Должен предупредить, – сказал Оррик, уже доставший длинный заморский кинжал и меч инзийской работы, с клинком, казавшимся с расстояния равномерно-серым из-за замысловатого волнистого узора, идущего по поверхности стали. – Я не приучен драться вполсилы.

– Это прекрасно, – Номин не торопясь достал собственный меч. Как и Оррика, ножны и рукоять были скромными, а вот длинный клинок – великолепной работы. – Я прошу поединка с вами, господин Оррик, не из враждебных чувств, но только лишь чтобы сравнить мои собственные умения с вашими. И, конечно, я желаю увидеть вашу полную силу.

 Оррик пожал плечами. Из-за живучести дваждырождённых, риск получить смертельное ранение с одного удара был весьма невелик, даже если драться не вполсилы. На самом деле, ему просто не хотелось драться вообще. В первую очередь потому, что этот мальчишка-переросток был слишком опасным противником. Но прямо такое не скажешь. Особенно если ты вне закона и вокруг полно болтунов, которые разнесут слухи о том, что не так уж ты крут, как кажешься.

– Готовы? – пробурчал вышибала. Лицо его казалось тупым, но вот взгляд был пристальным и колючим. – Ну так вперёд.

 Номин сделал глубокий вдох. Словно лёгкий порыв ветра, невозможным образом направленный во все стороны одновременно, по двору пронеслась волна невидимой силы. Почувствовавшие её на своих лицах люди замерли, словно окаменевшие.

 Кроме Оррика. Оррик не стал ждать и смотреть, что может сделать Номин с помощью того впечатляющего объёма Второго Дыхания, который он в себя втянул. Первое правило сражения с превосходящими и даже равными по силам дваждырождёнными – непрестанное давление. Навязать противнику свой темп, загнать в оборону, заставить смешаться! А Оррик уже понял – Номин его превосходит. Не иначе, завершённость Ступени Молодости. Сам Оррик, на втором круге этой Ступени, был только на шаг позади Номина – но в поединке лицом к лицу даже шаг становится пропастью, преодолеть которую непросто.

Номин ещё только концентрировал внимание и вбирал волшебную силу, а Оррик уже нанёс удар. Его сапог оставил выбоину в утоптанной земле, когда он рванул вперёд, выполняя прямолинейный, предсказуемый, но чрезвычайно стремительный выпад.

И этот первый выпад едва не проткнул Номина. Если бы не разница в силе Второго Дыхания, недостаток настороженности обернулся бы для того мгновенным проигрышем. Но в поединке даже шаг разницы между бойцами становится пропастью. В последний миг Номин уклонился выверенным движением, остриё меча Оррика лишь чуть задело его волосы. И одновременно с уклонением контратаковал. Ответный удар оказался быстрым, но лёгким – Оррик сумел заблокировать его кинжалом.

От того, что последовало затем отвисли челюсти у всех зрителей. Кроме вышибалы, да ещё хозяина. Даже со стороны простым смертным было не под силу отследить стремительную игру клинков, обратившихся для их глаз в смазанные пятна, уловить выпады, парирования и контратаки иначе чем по разноцветным искрам, которые становились заметны им лишь в тот момент, когда мечи сталкивались уже в совершенно другом месте. Многие даже не углядели, когда Номин отскочил назад и в сторону, а Оррик тут же последовал за ним – для них дваждырождённые бойцы словно по волшебству сместились на дюжину шагов. А затем ещё раз! Искушённые люди, вроде того же хозяина, знали, что даже сильнейшие и самые опытные из дваждырождённых на Молодости не смогут долго рубиться в таком темпе. Но всем прочим Оррик и Номин сейчас казались полубогами, которым и целые армии простых смертных будут нипочём.

А затем, словно чтобы укрепить это впечатление, клинок Номина вдруг окружили извивающиеся, потрескивающие молнии. Кинжал Оррика отлетел в сторону, он дымился, на нём ещё плясали электрические искры.

 Не успели зрители толком ахнуть, как поединок уже закончился. Бойцы вдруг разошлись, оставляя между собой несколько шагов расстояния. На плече куртки Оррика образовался разрез, края которого чуть потемнели от крови. А на бедре Номина возникли два небольших тёмных пятна, по обе стороны аккуратного прокола.

– Клинок Номина достиг цели раньше, – в почти полной тишине вынес суждение вышибала. – Победа по праву первой крови достаётся ему.

– Великолепный бой! – возопил хозяин, прежде чем кто-то успел ещё что-то сказать. – Я угощаю бесплатно обоих доблестных удальцов! А всем остальным – по кружке в их честь!

*****

Никаких исцеляющих средств для порезанного плеча у Оррика не было. Но ранение оказалось несерьёзным и на дваждырождённом обещало в основном зажить к утру. Он решил воспользоваться гостеприимством хозяина – тот, конечно, предложил его не из человеколюбия, и не просто так. Сегодняшние события обещали ему немалый доход ото всех тех людей, которые будут стекаться в его притон, чтобы услышать рассказ о поединке.

 Но не успел Оррик расположить свои вещи в довольно тесной комнате и прочихаться от тёрпкого запаха трав, которыми хозяин морил насекомых, как к нему постучали. Оррик по слуху определил, кто.

– Ну входи, Номин.

 Дваждырождённый воин открыл дверь. В руках держал круглую деревянную шкатулочку.

– Почтенный Оррик, я хотел подарить вам немного мази, которую готовят у нас в школе. Не так хороша, как пилюли исцеления, но ускоряет заживление ран. Если ей воспользоваться, то шрамов не будет.

– Весьма любезно с твоей стороны.

 Некоторый сарказм в тоне Оррика явно не укрылся от Номина. Может поэтому тот добавил:

– Я бы ещё хотел попросить у вас прощения. Я думал лишь о своей прихоти, а не о том, что человеку, за которого объявлена награда, может быть не до поединков.

– Прощаю, – серьёзно ответил Оррик и взял у него шкатулочку. Похоже, в землях Великого Инза драка просто ради драки была для воина вполне допустимым способом себя показать и на других посмотреть. Варварский обычай, но если подумать, не настолько уж хуже привычки находить оскорбления и поводы для поединка в любой мелочи, если ты молод, горяч и у тебя чешутся руки, как бывало на родине Оррика.

 Номин, однако, не торопился раскланиваться.

– Что-то ещё? – прямолинейно поинтересовался Оррик, которому после дня в седле и утомительного поединка больше всего хотелось спать.

Номин чуть помолчал, потом сказал:

– Почтенный Оррик. Я думаю, что победу присудили мне несправедливо. Моё ранение гораздо серьёзнее. Если бы мы дрались насмерть, то выжили бы вы.

– Может давай уже на «ты»? Если я тебя и старше, то по одному лишь возрасту. И вообще, если собрался поговорить, то заходи и садись, что ли. Твоя нога ведь ещё болит.

 Номин кивнул и последовал совету. А Оррик спросил:

– Ты уже, верно, понял, почему пропустил удар?

 Номин кивнул снова:

– Ты намеренно чуть-чуть раскрылся. Предугадав, что я тут же воспользуюсь этим и раскроюсь сам. Я попытался увернуться от контратаки, но не успел. Но как тебе удалось увидеть меня насквозь?

– Хорошая наблюдательность, Номин. Как удалось? – Оррик пожал плечами. – Вопрос опыта и некоторых умозаключений. Ты очень талантлив, тебя очень прилично выучили. Дваждырождённых вышедших на завершенность Ступени Молодости до тридцати лет, я встречал так редко, что могу по пальцам пересчитать, и ты, кажется, опередил большинство из них. Но боевого опыта у тебя мало, если вообще есть. Может тебя и отослали из школы по миру побродить, этого самого опыта набраться?

 Номин слегка удивился:

– Для чужестранца вы очень хорошо знаете порядки наших школ.

– Опять же, дело в опыте. Я который год странствую по миру. Поверь мне, жители Великого Инза – не единственные сообразившие, что самый быстрый способ двигать смертных по одному из Путей Второго Дыхания, по крайней мере до некоторого предела, это создать уединённую школу, где они целиком посвятят себя Пути. Поглядев на тебя и вспомнив, что я видел в школах боевых искусств других стран, обычных школах, там где готовят достойных воинов, а не убийц, я предположил, что твои рефлексы немного перекошены фехтованием против товарищей. Которое, конечно, идёт до касания или до первой крови. И оказался прав. Подумай над этим. Пока что, при одинаковом Втором Дыхании, ты проиграешь дваждырождённому, у которого было достаточно практики в настоящем бою. Ну, вероятно проиграешь – если разница между противникам не настолько огромна, что у слабейшего просто оружие из рук валится, то всегда всё может повернуться неожиданно. Именно потому я и не дерусь вполсилы, даже если вижу, что превосходство за мной. Никогда нельзя пренебрегать противником.

 Оррик любил подобные наставления. Хотя сейчас ему мешала разглагольствовать назойливая подозрительность, напоминающая, что человек, один раз затеявший драку на ровном месте, может затеять снова.

– А ведь меня уже предупреждали об этом, – вздохнул Номин. – Предупреждали, что настоящий бой – совсем другой.

– Мир был бы куда прекраснее, если б человек мог просто послушать предупреждение и тут же исправить свои недостатки.

– Угу. А вот тот предел движения по Пути, о котором ты говорил – это завершённость ступени Молодости?

 Оррик пожал плечами:

– Я не великий учитель боевых искусств, просто человек с некоторым опытом. Твёрдо сказать не возьмусь. Но судя по тому, что я видел, выходит так. Не знаю ни одного примера, хоть из жизни, хоть из книг, чтобы на Зрелость кто-то прорвался лишь тренировками. Даже если это тренировки с вывертом, придуманные так, чтобы дваждырождённый столкнулся с собственными слабостями и преодолел их.

 Номин посмотрел на Оррика странно:

– Учителя нашей школы говорят, что Ступени Детства и Молодости лишь закаляют тело, разум и дух, а ступень Зрелости преображает дваждырождённого – а найти дорогу к преображению каждый должен сам, на своём опыте. Но я слышал и другое… – он замялся.

– Что к прорыву на Пути духовных боевых искусств можно прийти через убийства?

– В Великом Инзе уже давно мир, только на границах варваров гоняют. Последний большой мятеж был лет десять назад, да и тот прошёлся лишь по дальним восточным пределам. Даже между школами боевых искусств нигде нет смертельной вражды. Мне сказали, что в нашем поколении ещё никто из мастеров боевых искусств не достиг Зрелости, а в предыдущем достиг один. И что это из-за тихой жизни, которая убивает саму суть боевых искусств.

Оррик некоторое время молчал, потирая подбородок двумя пальцами. Затем сказал:

– Я вот слышал, что для прорыва на Зрелость нужно совершить невозможное. В этом есть некая загадка, не так ли – как отличить то невозможное, которое сила Второго Дыхания каждый божий день обращает в возможное, от того невозможного, которое нужно для прорыва? И в словах твоих учителей тоже есть похожая загадка. Люди преображаются с каждым прожитым днём. В чём отличие преображения, нужного для Зрелости? Я не знаю, какая загадка ближе к сути, и тем более не знаю правильного ответа. Может быть даже так, что всё это лишь красивые слова, а на самом деле для прорыва нужны некие тайные средства. Я только уверен, что никто и никогда ещё не прорывался механическим повторением действий, которые под силу и простому смертному. Даже если это убийства ради убийств. Знаешь, как война и кровопролитие, наверное, помогут тебе прорваться? Превратив тебя в чудовище, способное на вещи, которые для нынешнего тебя, были бы невозможны. Ну, скажем, поднести мне яда, вместо исцеляющей мази, ради мести за неудачный бой, а потом перерезать всех в этом притоне, чтобы некрасивая история не выплыла.

 Оррик окончательно расслабился лишь когда глаза воина при этих словах стали как плошки:

– Да я бы никогда…

– Да. Ты бы никогда. А вот человек, готовый убивать просто ради новой Ступени – другое дело.

 Номин вздохнул. Потом сказал:

– А про какие тайные средства ты говорил? Я вот ещё слышал, что существуют волшебные мечи, помогающие прорваться и тот мастер из прошлого поколения как раз воспользовался одним из них.

Оррик фыркнул:

– Думаешь тайные средства просто так называются тайными? Если б они существовали, то уж точно о них нельзя было бы узнать так просто.

*****

 На следующее утро Оррик и Номин встретились ещё раз, у выезда на дорогу. Оррик стоял, гладя свою серую лошадь по шее, когда Номин вышел с постоялого двора.

– Я тут тебя жду, потому что забыл вчера кое-что сказать, – промолвил Оррик. – На твоём месте я бы хорошенько припомнил, от кого именно наслышался вещей, про которые мы говорили вчера. И присмотрелся к этим людям. Чем-то у вас тут попахивает нехорошим, друг Номин.

Глава 5. Встреча в лесу.

Оррик никогда не любил благородное искусство охоты. Может быть потому, что в детстве его возможности охотиться ограничивались ловлей кроликов и голубей на еду – добыча, неспособная разжечь в сердце азарт. Может быть потому, что к тому времени как его положение достигло высот, при которых участие в больших охотах стало для него обязанностью, азарта в его жизни уже хватало на четверых. И стрелять животных, не способных отстреливаться – а из лесных чудовищ на далёкой родине Оррика осталась лишь горстка настолько скрытных и опасных тварей, что и самому императору не смогли бы устроить охоту на них ради забавы – казалось делом скучным.

Но «не любил» и «не умел» – разные вещи. Не пережил бы он пяти с лишним лет странствий по бесконечным просторам Полого мира, если бы не сноровка в ловле себе на обед всего, что подворачивалось по пути. Сейчас повезло: подвернулось создание, напоминавшее хорошо знакомого оленя, только с роскошной, ярко-рыжей шерстью. Довольно осторожное, но куда уж ему было увидеть или услышать Оррика.

Оррик подошёл шагов на пятнадцать, прежде чем решил, что ближе его могут учуять. Не торопясь прицелился и с силой метнул короткое копьё, отобранное у давеча попавшегося разбойника, шайка которого отчего-то решила, что награда, объявленная за голову Оррика – это выгодное предложение.

Олень скакнул лишь один раз, когда брошенное со сверхчеловеческой силой копьё попало в него. Потом ноги подломились. Остриё вошло прямо в сердце и пробило тело навылет. Оррик подошёл к туше, примеряясь, как её удобнее свежевать и разделывать.

– Многие чудовища, – заметил он вслух, доставая нож, – любят говорить, что как мы охотимся на вашего брата, лесного зверя, ради пропитания и удовольствия, так и они охотятся на нас, людей. Я сам такое слышал из первых уст трижды, не меньше.

Оррик присел и сделал начальный разрез на шкуре:

– Даже не удаляясь своим рассуждением в божественные высоты, скажу: в такой логике есть порок. Если бы ты мог сказать человеческим языком, что хочешь жить… а ты явно не мог, нет в тебе никаких признаков волшебства и необычности. Но если б мог – немногие люди прикончили бы тебя чисто ради еды. Да и тех мы бы, пожалуй, приписали к чудовищам в человеческой шкуре…

Хотя Оррика и пробило на философию, бдительности он не ослаблял. То, что рядом с прогалиной, где смерть настигла невезучего оленя, находится ещё один человек, он заметил, едва олень испустил дух. Не просто человек, почти наверняка дваждырождённый, пусть слабый. Скрывается для человека слишком умело. Оррику очень хотелось окликнуть его или выхватить оружие. Раньше он так бы сразу и сделал.

Но сейчас ему предоставлялся превосходный шанс попробовать, насколько развились его чувства, в реальной переделке, которая стоит сотни контролируемых тренировок. Насколько он может отследить действия незнакомца по слуху… нет слух был не главным. Иначе, не стал бы Оррик усложнять себе задачу болтовнёй. Важнее было, насколько он может чувствовать присутствие этого человека по его духовной силе. Хотя бы сейчас, в идеальных условиях. Когда поблизости больше нет крупных существ – если кто и был, предсмертный взвизг оленя всех спугнул. И кгда человек – дваждырождённый, у которого силы в духовном теле больше, чем у простого смертного, но который совершенно не обучен её скрывать.

– Эй, ты! Бродяга!

Оррик чуть улыбнулся, прежде чем встать и обернуться на голос. Новое чувство его не подвело. Он не просто точно определил местоположение незнакомца: интуитивная убеждённость, что тот не станет нападать внезапно, оказалась верной.

Оказался этот незнакомец сущим мальчишкой. Больше лет восемнадцати Оррик ему бы не дал. Стройная фигура, тонкие черты лица и длинные чёрные волосы, собранные в хвост на затылке позволили бы этому юноше при желании сойти за девушку. Если руки как-нибудь спрячет – уж очень крепкие и жилистые, хотя и с ухоженными ногтями. Сейчас эти руки держали наготове тугой лук, со стрелой на тетиве, но целиться в Оррика юноша не спешил. Лук, с отполированными до блеска круто изогнутыми плечами, был с виду очень дорогим. Как и покрытый красным лаком колчан со стрелами. А вот одежда на юноше выглядела добротной, но простенькой – шаровары и зелёная куртка без украшений – да к тому же плохо подогнанной.

– Не очень-то вежливо так обращаться к старшему, – спокойно заметил Оррик.

Юнец, видно, услышал в его словах один лишь намёк на разницу в силе, разом нахохлился: