Чужестранец в землях мечей

– Что вам и вашим людям будет угодно, господин Аолан? – смотритель как-то ухитрялся поспевать за почётным гостем, не разгибаясь из поклона.

– Тащи для начала своего лучшего пойла, промочить горло с дороги, – Аолан огляделся по сторонам, выбирая стол для себя и своих людей, благодаря чему обратил, наконец, внимание на Оррика. И Оррику этот взгляд не понравился, хоть и задержался на нём недолго. Аолан и его люди расселись за столом и со всем энтузиазмом принялись за промачивание горла. Никто не помешал Оррику спокойно доесть лапшу.

 А доедая её, Оррик ещё раз обдумал всё, что услышал и узнал за последние пару дней. Подойти к Аолану, завязывая знакомство, или просто убраться в свою комнату, оставив позади всё это мутное дело, пока он бесповоротно в него не влип?

 К тому времени, как миска показала дно, Оррик выбрал второе. Новый меч, пусть даже волшебный, его прельщал, но не настолько. Может Аолан и вправду конченный подонок, а не обычный высокомерный юнец, но не его, Оррика, дело, избавлять мир ото всех встречных подонков и злодеев. Он встал и направился прочь из зала, но тут…

– Странник, а странник. Чего это ты уходишь? Не то что не попрощавшись, а даже не представившись?

 Оррик остановился и кивнул в сторону стола, где устроились Аолан и его люди:

– Моё имя – Оррик, я действительно странник из далёких западных земель, недавний пришелец в этих краях, так что прошу простить меня за незнание манер.

– А, пустяки, – Аолан махнул рукой. – Я по одной твоей осанке вижу, что ты настоящий дваждырождённый удалец и человек благородный, который может быть невежлив лишь по незнанию. Садись к нам, расскажешь, что слышно в мире, а с меня угощение, которого слепой жирдяй, заправляющий этой дырой приберегает для почётных гостей.

 Оррик сделал вид, что на миг задумался, затем подошёл к столу и уже садясь спросил:

– Господин Аолан, так? Я вижу, вы в этой дыре не впервые, раз уж знаете про то, какие угощения приберегает хозяин.

– Да ты и вправду парень не промах, Оррик-чужестранец! Верно, я – Аолан. И мне случалось тут прежде бывать, когда ездил напоминать одному гному-искуснику – небось ты про этого гнома уже слыхал – об уговоре и сроках. Ну да не важно. Раз ты приехал с запада, скажи лучше, как там новости со стороны Опор Неба, верно ли, что сдвинулось, наконец, дело с большим походом для усмирения варваров?

Не требовалось особой проницательности, чтобы понять – молодому Аолану было скучно в мирных отцовских владениях. Он с жадностью слушал любые россказни о войнах, стычках и распрях, которые приходили Оррику на ум.

– А не поехать ли тебе со мной, друг Оррик? – поинтересовался наследник, когда вечер обратился в ночь и опустело немало бутылок с вином. – Тут, это, придётся завернуть с утра к этому старому гномскому хрычу, посмотреть, сработал ли он наконец обещанное… но в остальном нам по дороге! Побьюсь об заклад, мой сиятельный папаша хорошо тебя примет, н-н-накормит… может и подарком пожалует. Всяк ведь знает, к путникам он благосклонен. А мне… того, не так тоскливо будет тащиться обратно. Что скажешь, а?

 Оррик мог бы сказать, что Аолан, на его взгляд, только притворяется хоть немного пьяным. Сам Оррик местное вино мог вообще пить как воду – раньше лопнул бы, чем опьянел. А Аолан был не настолько его слабее. Ещё он мог бы сказать, что Аолан не с тем человеком взялся тягаться в притворстве.

– Нннууу, – Оррик превосходно изобразил перепившего, который уже на стуле сидит нетвёрдо, хотя при этом не упускал ничего, ни издевательской ухмылочки, порой мелькавшей на лице Аолана, ни тяжёлых взглядов его воинов, ни того, насколько бледны и испуганы были таскавшие им еду и выпивку служанки. – Как говаривал мой почтенный отец… да, как говаривал мой почтенный отец, задаром и уксус сладкий. А твоё вино и вовсе не уксус. Чего бы с тобой не поехать, да?

*****

 Вернувшись в свою комнату, неуклюже стянув сапоги и завалившись на кровать, Оррик протрезвел в один миг и уставился в потолок, размышляя. Он поставил бы свою серую лошадь против серой мыши, что намерения у Аолана были самые недобрые. Водишься со скорпионами и змеями, будь готов оказаться ужаленным. Аолан же лишь с виду был орлом, а по характеру – ползучим змеем, Оррик если в этом и сомневался после ночного разговора с Бальжимой, то теперь убедился окончательно. Нет, конечно, Оррик в его годы и сам был тем ещё подарочком. Но, во-первых, сколько он помнил, даже тогда простые смертные – особенно женского пола – не обмирали рядом с ним, словно увидев чудовище. А во-вторых Оррик молодому себе тоже поостерёгся бы доверять. Ну разве что спину в сражении доверил бы.

 Но недобрых намерений бояться – по миру не странствовать. А если странствовать – то не доехать от далёкой Яннарии до Великого Инза. Чужака без роду и племени опасность ждёт если не на каждом шагу, то на каждом втором. А здесь всё-таки была не только опасность, но шанс на серьёзную поживу.

 Оррик недобро усмехнулся. Ну что ж, Аолан, ты сам виноват. Пусть и не хотелось с тобой связываться, похоже, от своей судьбы ты не уйдёшь.

Глава 3. Достойный.

 Вторая поездка к усадьбе Хальга оказалась оживлённее первой, но не потому, что Оррику пришлось развлекать Аолана разговорами, а потому, что фороракосы наследника и его воинов явно зарились на лошадь Оррика, едва повинуясь поводьям, пока Оррик не занял позицию на пару десятков шагов позади маленького отряда. С обычной лошадью свирепые нелетающие птицы с клювами как топоры и крючковатыми когтями на длинных ногах расправились бы в два счёта, а вот серая кобыла, по мнению Оррика, не стала бы лёгкой добычей даже для всей стаи. Но сейчас не место и не время это проверять.

 Добравшись до ворот Хальга, Аолан спешился и ударил в них несколько раз тупым концом копья, позаимствованного у одного из своих воинов. Когда ворота открылись, он обменялся парой слов с оказавшимся за ними Хальгом. И тут же крикнул в сторону Оррика, всё ещё державшегося на почтительном расстоянии:

– Заезжай внутрь, привяжешь своё животное там пока, чтоб не мозолило глаза нашим скакунам. Вы, посторонитесь, – он бросил копьё обратно его владельцу, который, как и двое товарищей, оставался в седле.

Оррик только хмыкнул. Даже не очень искушённый человек тут заподозрил бы – ему хотят отрезать возможность для побега. Но раз уж взялся играть, то играй.

– Что, всё смотришь волком на такого удальца как я? – говорил Аолан к Бальжиме в тот момент, когда Оррик въехал на двор. – Вынесла б лучше вина! Мне есть что отметить – Хальг всё же выполнил своё обещание. Да и тебе тоже – моего терпения оставалась только на донышке, так будь рада, что не пришлось отвечать вместе с ним!

Бальжима, стоявшая на крыльце, поклонилась Аолану, бросила многозначительный взгляд на Оррика и ушла внутрь дома. Оррик же, тем временем, спешился и привязал лошадь настолько в стороне, насколько это было возможно. Как видно, скоро тут пойдёт потеха. А в живучести серой кобылы и её способности восстанавливаться после ранений он слегка сомневался – в отличие от своих собственных.

 Еле успел Оррик разобраться с этим, как заскрипела тяжёлая дверь, и показался Хальг, держащий в руках длинный свёрток. Выглядел гном торжественно и мрачно.

– Господин зря сомневался в моём искусстве, – пробурчал он, протягивая свёрток Аолану. Тот выхватил его из рук гнома нетерпеливым движением. Тяжёлая ткань затрещала, когда он поспешно сорвал и отбросил её. Внутри оказался длинный и прямой одноручный меч, с маленькой – очень уж маленькой, на взгляд Оррика – круглой гардой по местной моде, в безыскусных ножнах из дерева и простой меди. Аолан глядел на него не больше пары секунд, а затем выхватил, таким резким движением, что не отступи Хальг сразу, то мог бы лишиться половины лица. Отшвырнул ножны вслед за тканью.

Меч, хоть и тщательно отполированный, не заблестел на ярком утреннем солнце. По клинку переплетались замысловатые узоры из тёмно-серых участков и более светлых прожилок, отчасти напоминающие бегущие облака.

– Будь я проклят! Хальг, ты не зря тянул время и отцовские деньги! Эй, странник, только погляди! Может ты и не чувствуешь волшебство, но разве этот меч не великолепен даже на вид?

Оррик пожал плечами:

– Я каких только мечей не встречал за свою жизнь. Этот действительно один из лучших.

 В следующий миг Оррик обнаружил, что остриё меча нацелено ему прямо в лицо. Аолан осклабился:

– Осталось лишь напоить этот меч кровью, чтобы наши с ним узы сделались прочными. Доставай-ка клинок и покажи, что умеешь, напоследок.

 Оррик отступил на шаг назад, на лице его отобразилось смятение, хотя в уме он ставил десять к одному на развитие событий в подобном духе и уже корил себя, что не проткнул Аолана со спины, пока тот любовался мечом:

– Боги на небесах, ты спятил? Мы же разделили еду и вино!

 Аолан рассмеялся. Сейчас он выглядел пьянее, чем давеча на почтовой станции. Бальжима как сквозь землю провалилась, Хальг бочком отступал к своей кузнице, но ещё успел выкрикнуть:

– Только не у меня на дворе!

– Заткнись, старый крот! А ты Оррик, посуди сам – кто же убивает мастера, который, в конце концов, сделал обещанное? Девка не врала, значит пусть тоже живёт. Мои верные воины и подавно заслужили лучшей участи. Не приносить же в жертву духу меча простых людишек! Я-то боялся, что придётся предки знают сколько караулить дваждырождённого на перекрёстке, но судьба соблаговолила послать мне тебя! Чужеземного странника, да ещё, я погляжу, восьмибожника. Мой занудный папочка, знаешь ли, до сих пор ворчит на покойного императора, который слишком привечал вашу чужеземную веру и чужеземцев вообще. Так что давай, доставай меч, у тебя есть три вдоха, а потом зарублю как цыплёнка!

– Духов меча не бывает, – заметил Оррик, извлекая из ножен новый инзийский меч и старый, повидавший немало переделок, кинжал. Заметил слишком спокойно, сработала вредная привычка поучать, но вовремя заставил руку дрогнуть, вытащив кинжал неуклюже, со второй попытки, чтобы сохранить впечатление испуга. Ну, если на то пошло, волшебные предметы, обладающие собственным разумом, может существовали и не только в легендах, просто если б Хальгу было под силу выковать нечто настолько чудесное и невероятное…

В этот момент Аолан атаковал, и Оррику стало не до праздных рассуждений. Таланта в боевых искусствах у наследника было не отнять. Сам Оррик в его возрасте только поднялся на ступень Молодости, Аолан явно находился уже на втором её круге, да и среди достигших сравнимых высот потягаться с ним могло бы лишь меньшинство. Меч в его руке превратился в размытое пятно, гонимую ветром полосу серого тумана. Удары сыпались справа и слева, сверху и снизу, и напрямую в грудь! С двумя клинками, поспешно пятясь под натиском, Оррик еле-еле отражал бесконечный вихрь атак. На миг показалось, что Аолан прижимает его к срубу колодца и сейчас продырявит, но Оррик ушёл от удара, изогнувшись, как травинка на ветру. Самый кончик меча Аолана зацепил колодезную цель, выбив сноп искр, и та жалобно завизжала, заскрипела, еле держась на половинке разрубленного с одной стороны звена. Оррик же нырнул влево, пинком запустил в ноги Аолану удачно подвернувшуюся бадью. Тот словно бы отвлёкся, отбивая её, Оррик попытался атаковать выпадом в шею, но тут же отшатнулся, а на боку его синей куртки появился заметный разрез, края которого немедленно потемнели от крови.

– Наши школы боевых искусств до странности похожи, чужестранец, – Аолан, как видно, считал себя непобедимым и бессмертным, если преследуя отступающего, почти что бегущего, противника по пятам, ещё отвлекал дыхание на болтовню. Второе Дыхание называлось Дыханием не просто так. И это было в особенности верно для идущих по Великому Пути боевых искусств, где контроль и правильный ритм дыхания являлись основами использования волшебных приёмов. – Интересно, что у тебя за малый путь?

 Оррик уклонился от очередного удара с умыслом, так чтобы тот пришёлся по довольно толстому столбу, державшему бельевую верёвку – но серый клинок разрубил столб как тростинку, едва ли замедлившись.

– Адепт оружия? Или, скорее, убийца? – с улыбкой предположил Аолан, в тот момент, когда Оррик подцепил концом клинка падающую высохшую рубашку и швырнул ему в голову. Серый меч мелькнул, разрубив рубашку на две части и тут же опустился, чтобы отбить выпад в бедро, который Оррик пытался провести под её прикрытием. Со стонущим звоном, кусок меча Оррика длиной с ладонь отлетел в сторону, срубленный несравненно превосходящим клинком. Если бы Оррик не укреплял меч силой Второго Дыхания, этот дешёвый кусок железа давно бы уже развалился на десять частей.

 Поспешным скачком, Оррик разорвал дистанцию прежде, чем ответный выпад достал его. Вместо того, чтобы возобновить преследование, Аолан с усмешкой взмахнул мечом, словно нанося мощный удар по пустому месту. Оррик скакнул в сторону, повинуясь инстинкту, но на левом рукаве его куртки как по волшебству появился новый окровавленный разрез. Ещё две бельевые верёвки распались, перерезанные невидимой воздушной волной. Серая кобыла тревожно заржала, попыталась сорваться с привязи, словно беспокоясь за хозяина, но скорее просто напуганная дракой. Аолан с силой махнул мечом снова. А Оррик снова еле увернулся. Стекло в маленьком окне на оказавшейся за его спиной стене дома со звоном лопнуло, послышались ругательства Хальга. Всадники Аолана, уже проехавшие на двор, наблюдали за происходящим. Двое расслабленно, зрелище господина, забавляющегося с очередным неудачником, для них было привычным, а вот третий, самый старший, внимательно, со смутным беспокойством.

 Как, несомненно, ожидал Аолан, Оррик бросился в атаку, понимая, что попытки отступать теперь хуже чем бесполезны. Улыбка Аолана стала ещё шире, а глаза сузились. Движения наследника вновь сделались лёгкими и быстрыми, затем ускорились ещё, до степени, которая могла бы показаться невероятной даже по сравнению с его обычной стремительностью. Естественно, он хотел закончить бой красиво, продырявив Оррика, бросающегося на него как загнанный кабан на охотника, несколькими ударами, нанесёнными словно в единый миг.

 Вот только Аолан не знал, что Оррик тоже владеет техникой мимолётного ускорения движений и понимает её недостатки. Он вообще явно не догадывался, что Оррик сих первой встречи прикидывается гораздо слабее, чем был на самом деле. Не догадывался до того момента, как Оррик вдруг ударил ногой в землю, так что клочья дёрна полетели веером, резко сменив направление движения, казавшегося слепым, отчаянным рывком и отскочив на добрый десяток шагов в сторону. Реакция Аолана сейчас была ускорена, он успел податься вперёд, серый меч сменил направление удара и почти достал до горла – но «почти» в бою насмерть не считается. Скользя по земле как тень, Аолан почти немедленно настиг Оррика и нанёс удар, который пронзил бы противника насквозь, если бы тот не извернулся, выгнув позвоночник невозможным для смертного образом – только ещё один порез на боку остался.

 А на третий удар Второго Дыхания Аолану уже не хватило. Первым слабым местом мимолётного ускорения, яркой, но гаснущей вмиг «вспышки клинков», или как там её называли учителя Аолана, была именно её мимолётность – разорви дистанцию, протяни мгновение-другое, она уже будет на исходе. А вторым слабым местом была сильная отдача от её использования, сбитое дыхание, тут же наливающиеся свинцом конечности. Сам Оррик избегал её применять, если противник не застигнут врасплох или не отвлечён. А сейчас последний отчаянный выпад ещё и оставил Аолана полностью раскрытым. И в этот-то момент Оррик впервые нанёс ответный удар во всю силу. Его меч сверкнул как молния и разрубил шею наследника, застряв в позвоночнике – всё же, из дрянного железа он был выкован.

 Даже такое ранение не означало немедленной смерти для дваждырождённого на Молодости. Придумай Аолан чего-нибудь получше, чем выронить собственный меч и схватиться за шею в ужасе, который исказил лицо гримасой и заставил расшириться до невозможности глаза, у него ещё были бы шансы. А так Оррик подхватил выкованный Хальгом клинок, прежде чем тот успел коснуться земли и с одного взмаха отсёк наследнику и голову, и большую часть пальцев на руках. Что и говорить, разница между мечами была налицо.

 Произошло это всё так быстро, что двое из трёх воинов Аолана вообще ничего не поняли до того момента, когда голова их господина покатилась по траве двора, а третий, самый опытный и внимательный, только ахнуть и успел. Но ахнув, тут же дал шпор своему фороракосу и устремился на Оррика. Воины являлись одной из причин, по которым Оррик притворялся слабым, чтобы подловить Аолана на неосторожности и вывести из боя в один миг. Все они были дваждырождёнными, пусть и несравнимыми по силе со своим господином. Учитывая ещё их боевых птиц, Оррик не отбился бы от всей четвёрки в прямом бою. Да и без Аолана…

 Оррик метнул кинжал, который ещё сжимал в левой руке. Чтобы встретить несущегося на тебя всадника с копьём наперевес кинжал всё равно не годился. Оррик метил в шею фороракоса, но из-за непривычных скачков хищной птицы и негодного оружия бросок вышел неудачным – лезвие угодило слишком низко, едва пробив толстые перья, чтобы бесполезно уткнуться в грудную кость. А затем Оррик бросился бежать. На не очень длинных дистанциях он запросто мог бы померяться скоростью с обычной лошадью. Или фороракосом. Однако сейчас он бежал не со всех сил, позволяя всаднику быстро настигать его, чтобы тому казалось, что он вот-вот уже налетит на убийцу господина, проткнёт и стопчет птицей. Вот-вот, стоит убегающему только повернуть, чтобы не врезаться в частокол…

 Но Оррик не стал поворачивать. Вместо этого он одним махом не столько взобрался, сколько взбежал до вершины частокола. Лошадь тут встала бы на дыбы или свернула, не слушаясь поводьев, но боевая птица была слишком полна желания ухватить Оррика за пятку и не успела притормозить, с гулким ударом и возмущённым клёкотом влетев прямо в прочные и основательно вкопанные брёвна. Остриё копья всадника лишь распороло Оррику штанину и кожу с мускулами на ноге, прежде чем кровожадное и тупое животное приложило своего наездника о частокол. Краем глаза Оррик успел увидеть, что как раз в этот момент серая кобыла лягнула фороракоса второго воина, проносящегося мимо неё, обеими задними ногами, опрокидывая птицу с и её наездника на землю. А затем Оррик соскочил с верхушки дрожащего от удара частокола, перелетев через фороракоса со всадником – и рубанув последнего в лицо на лету. Целился он вообще-то в шею, опытный воин успел частично уклониться, но с новым мечом результат и так оказался неплохой – половина лица отвалилась разом. Ударившийся о частокол фороракос взбеленился от боли и ярости, слепо рванулся прочь, едва не налетев на Оррика, но тот вовремя отскочил, успев при этом полоснуть птицу по основанию шеи, а всадника по бедру. Всадник обмяк, вываливаясь из седла. Воин с опрокинутого фороракоса как раз успел подняться и наполовину уже вытащил из ножен меч, вместо потерянного при падении копья, когда Оррик налетел на него и проткнул, один раз, другой, третий, ну а четвёртого не потребовалось.

 От последнего же из всадников к тому времени остались только пыль на дороге и стук когтистых птичьих лап. Как видно, к своей клятве умереть вместе с господином он относился не слишком серьёзно. Получившая в бок копытами птица с некоторым трудом поднялась на ноги, но Оррик не стал проверять, возобладают ли у неё инстинкты хищника и резанул по шее, так что кровь брызнула веером. Последний фороракос с булькающими воплями носился по двору, пока выросший словно из под земли Хальг не запустил в него тяжеленным камнем и он не рухнул, забившись в агонии. Широкий двор теперь весь наполнился запахом крови.

– Господин чужестранец, вы ранены! – Бальжима хотело было подбежать к Оррику. Но остановилась, чтобы не напороться на почти коснувшийся её горла серый меч.

 Оррик действительно был ранен. Последний удар копья в ногу оказался удачным – или неудачным, если посмотреть с его, Оррика, точки зрения. Это можно было почувствовать, даже не глядя. Но рука с мечом ничуть не дрожала. И разум оставался ясен:

– Ты, Хальг! Встань-ка там, где я могу хорошо тебя видеть, если жизнь твоей служанки хоть немного дорога! А ты Бальжима вообще и пальцем не шевели.

– Господин чужестранец, – Бальжима приняла растерянный вид, – неужто…

– Помолчи. Мой отец, мир его душе, всегда говорил, что типов, которые подолгу таят зло и предпочитают убивать чужими руками, надо держать на расстоянии клинка.

 Хальг шагнул ближе, подняв раскрытые ладони вверх.

– Аолан давно заслужил смерть и моя обида на него была справедлива. Но главное не в этом. Помнишь, что я тебе говорил, Оррик: владеть волшебным сокровищем может лишь могущественный. На Меч Штормовых Туч, который ты держишь ушла лучшая часть двух десятилетий моей жизни и я хотел убедиться, что он попадёт в достойные ру…

– Достойные руки – значит руки могущественные, руки которые смогут удержать твой меч, так? Но кто сможет его удержать? Кто достоин? Тот, кто силён, доблестен и усерден на пути Второго Дыхания? Тот, кто богат и титулован, кто может нанимать умелых воинов и учиться у лучших мастеров? Или, возможно, тот, кто уловками ведёт других к гибели и хитростью стравливает дваждырождённых между собой?

 Оррик не проглядел того, что хотя Хальг говорил дружелюбно, но с каждым словом подходил всё ближе:

– Кстати, эта девка, которую ты ко мне прислал две ночи назад, предлагала предать и убить тебя. Это часть твоей уловки, чтобы я не ждал от неё удара? Или ты тут не один хитрый? Всё же, вряд ли ты приказывал ей подкрепить предложение её телом!

– Ах ты шлюха! – зарычал уже изготовившийся к броску гном. И бросился – не на Оррика, а на Бальжиму. Оррику осталось только вовремя отскочить подальше, а там они всё сделали за него. Бальжима среагировала на инстинктах, маленькая стрелка вылетела из её правого рукава и пробила бы горло гнома, если бы тот не перехватил её на лету просто ладонью – остриё ушло в кожу лишь на полногтя, словно та была из меди. Затем Хальг врезался в Бальжиму и они покатились по земле.

 К тому времени, как Оррик подобрал ножны от своего нового меча, отвязал серую кобылу, вскочил в седло и направил её к воротам, всё уже кончилось. Подняться с земли сумела Бальжима. Ну, попытаться подняться – нога подвернулась, не дав ей этого сделать. Её левый бок выглядел так, словно щипцами рвали, лицо было разбито. Хальг лежал неподвижно, из его шеи торчала заколка, а из глаза стилет, кожа уже почернела, без сомнения от яда.

– Оррик, постой! – крикнула она, сплюнув кровь.

 Оррик лишь подхлестнул лошадь. Чего ради ему было останавливаться? Чтобы сказать Бальжиме нечто вроде: «Ты профессиональная убийца, приставленная старым князем следить за Хальгом и решившая предать обеих хозяев, так что я скорее пойду обниматься с сиреной или вампиршей, чем поддамся искушению тебя пожалеть? Будь ты вправду избита до полусмерти или притворяешься, собираясь пырнуть меня отравленным клинком как только я ослаблю бдительность»? Не успела она ему сделать ничего настолько плохого, чтобы над ней глумиться. Да и время сейчас было драгоценным. Даже если сбежавший воин будет умницей и никому ни о чём не говоря рванёт к границе княжества, отсчёт уже пошёл.

У ворот усадьбы так и остался привязанным фороракос Аолана – щёлкнул клювом, пытаясь достать серую кобылу Оррика, когда тот проезжал мимо. Даже если у Хальга не припрятано исцеляющего вина, шансы у женщины оставались. А на одном Аолане надето достаточно дорогих вещей, чтоб на треть их настоящей цены прилично жить несколько лет…

 Оррик покачал головой, понимая – собственные мысли его выдали. Какие-то чувства к Бальжиме в нём шевельнулись, иначе он просто добил бы её и сам забрал бы всё. А ведь исцеляющее вино – хотя в Инзе вместо него, кажется, пользовались пилюлями – сейчас не помешало бы. Пусть кровь у дваждырождённых и останавливалась сама собой, но раны Оррика былинеприятными…

 Но привычки юности остаются надолго. И одной из этих его привычек было не отступать от раз принятого решения.

*****

 Четыре дня спустя Оррик задержал лошадь на обрыве над глубокой горной рекой, шумевшей далеко внизу. Какая бы погоня за ним ни отправилась, по земле или по воздуху, она осталась с носом. Пока что. Вероятно, сейчас он уже был разыскиваемым преступником в значительной части древней империи.

 Ладонь Оррика опустилась на рукоять меча гномской работы. Оружие, погубившее и своего создателя, и первого владельца. Если б Оррик не считал, что духов мечей не бывает и даже волшебные клинки не обладают характером – ну, обычно не обладают – то тут же выкинул бы его реку. Он и так ощущал сильный соблазн это сделать. Искать преступника с волшебным мечом на поясе будут вдвое больше людей, чем просто преступника, дураков вроде Аолана, считающих, что для славы и величия им недостаёт лишь великолепного оружия, на свете всегда хватало.