Кровь на песке

Когда Сумейя закончила, он поманил Чеду.

– Идем, я желаю с тобой побеседовать.

Индрис глянула на нее с открытой неприязнью, взгляд Сумейи отчего-то был не добрее. Странно, Первый страж никогда еще не проявляла зависть. Гнев – да, возможно, отвращение – когда Чеда только пришла в Обитель. Но зависть… Чеде отчаянно захотелось, чтобы Юсам не выделял ее среди остальных, но что поделать?

Вместе с Юсамом они поднялись на сторожевую башню и неспешно пошли по стене в сторону Королевской гавани, где стояли королевские яхты и боевые суда. Время от времени Чеда и Юсам входили под прохладные, темные своды башен и вновь возвращались на жаркое шарахайское солнце.

– Ты уже не первый месяц среди Дев, – сказал Юсам.

– Да, мой повелитель.

– Нашла ли ты свое место?

– Если вы имеете в виду, чувствую ли я себя как дома, отвечу честно – нет. Но все впереди. Мои сестры, Девы, приняли меня.

– Однако лишь после того, как ты проявила себя.

После того, как она убила Короля и солгала, что это сделала Джализ.

– Да, мой повелитель.

– Расскажи мне о своем детстве.

– О чем вы желаете услышать?

– О твоей матери.

Она уже много раз рассказывала ему про Айю и вновь повторила ту же самую историю, которую скормила и другим Королям: Айя покинула пустыню в юности, побывала и швеей, и переводчицей, и поэтом, и мастером фехтования, но никогда не находила себе места, так что они с Чедой часто переезжали.

– Возможно, это от того, что она скучала по кочевой жизни в пустыне, – заметил Юсам.

Эта мысль так огорошила Чеду, что она замерла на мгновение. Слева показалась Королевская гавань: десятки кораблей сгрудились у причалов, нетерпеливо ожидая, чтобы ветер наполнил их паруса и песок зашуршал под полозьями. Справа раскинулась бескрайняя пустыня. Хотела ли Айя вернуться туда? Она прибыла в Шарахай, желая увидеть, как падут Короли, или хотя бы подтолкнуть их к падению, но сколько она отдала взамен? Бросила семью… Чеда видела своего дедушку лишь в далеком детстве, и тогда Айя не сказала ей, кто он, но много позже, в видениях, пришедших к ней в саду Салии, Чеда увидела его вновь: старика с татуировками на лице, с золотыми кольцами в носу и страшным шрамом на горле.

Кого еще Айе пришлось оставить? Сожалела ли она об этом? Годами Чеда мечтала отправиться на корабле в пустыню, встретить кочевые племена, найти свою кровь. И теперь, стоя на стене, защищающей Королей, глядя на Великую Шангази, она страстно захотела этого снова.

– Я тебя обидел, голубка?

– Прошу прощения. – Чеда догнала его. – Я думаю, что вы правы. Она правда хотела вернуться в пустыню.

– Так почему же не вернулась?

И правда, почему? Нужно было отвечать осторожно – Юсам был слишком умен и прозорлив, он умел соединять нити.

– Наверное, разругалась с семьей.

– О… – кивнул Юсам. – Такое со всеми порой случается. Однако без нашей семьи, без нашего племени мы ничто, не так ли?

– Истинно так, мой повелитель.

Это была самая правдивая вещь из всех, что Юсам ей когда-либо говорил.

Справа показался черный зубчатый хребет Талоранских гор. Между ним и гаванью протянулся акведук, несущий драгоценную воду из озера, скрытого между горных пиков, как сапфир в сорочьем гнезде.

По широкой лестнице Чеда с Юсамом поднялись на ворота Королевской гавани. Значит, Юсам решил провести ее вокруг Таурията.

Краем глаза она заметила, как он посматривает то на нее, то на гавань, будто проверяя, есть ли между ними связь. Она проследила за его взглядом, вспомнив видение о боевых кораблях, бороздящих янтарные дюны. И вправду… могут ли они быть связаны?

И почему бы не спросить сейчас.

– Мой повелитель, – начала она, когда гавань осталась позади. – Я думала о вашем колодце и видениях, которые он показывает.

Юсам кивнул, показывая, что слушает, завел руки за спину.

– Вы посылали сестер из нашей длани на разные задания, и я подумала: что предупреждает вас об опасностях – видения или результат наших действий?

– Честно тебе скажу: и то и другое. Представь наше будущее – твое, мое, Шарахая – как гобелен. – Он сделал жест, словно сминал что-то в ком, придавая форму. – И гобелен этот то рвется по прихоти людей и богов, то прирастает новыми нитями и узорами. Колодец позволяет мне взглянуть на завиток этого узора, на смутные формы, но это лишь мимолетное видение: всегда найдется крупное событие, или целая лавина мелких, которые вновь изорвут гобелен. Все, что я могу, – попытаться угадать, скоро ли это событие случится, собирать подсказки о том, какой должна быть полная картина. Промедлишь – и придет новое видение, еще более непонятное, потому что оно из другого времени и показывает иной узор.

– Поэтому вам приходится действовать быстро.

Юсам кивнул.

– Верно. Быстро и решительно. Однако бывают времена, голубка, когда будущее так близко и так явно, словно предопределено. И когда подобное видение посещает меня, я понимаю, что могу не спешить, быть терпеливым, потому что показанное произойдет обязательно.

– Значит, мы помогаем вам увидеть нечто важное для Королей…

– Не только для Королей, Чедамин, – для всей пустыни. Грядущее изменит мир, я точно знаю. Мне неведомо лишь, какую форму примет угроза.

– Но вы это выясните.

Юсам пожал плечами – кто знает!

– Если хватит сил, если будет на то воля богов. Нам не следует расслабляться.

– Наши вылазки вам хоть чем-то помогли? Вы уже поняли что-то про эту угрозу?

Юсам улыбнулся, блестя глазами.

– Не хочешь ли сама заглянуть в колодец?

– Нет, мой повелитель. Я лишь хотела узнать, смогут ли Девы помочь еще чем-то. Смогу ли я помочь.

– Подобное рвение делает тебе честь, дитя, но на этой кухне не может быть двух поваров.

– Опасность придет из гавани? Из пустыни?

Юсам вдруг остановился, резко обернулся к ней.

– Почему ты так решила?

Как объяснить ему, чтобы это не вышло боком… Чеда решила, что лучше всего рассказать как на духу, не скрывая ничего важного, но так, чтобы ему не к чему было придраться.

– Порой мне снятся сны, мой повелитель.

– Да?

– И в одном из них я видела корабли, скользящие по дюнам. Дюжины и дюжины кораблей, сотни. Я не знала, что это значит, но, войдя в Обитель Дев, увидев своими глазами Королевскую гавань и простор пустыни, подумала, не предвещает ли этот сон опасность нашему дому.

– Опиши мне корабли.

Чеда пожала плечами.

– Это очень старый сон, мне было лет девять или десять, но я живо запомнила его. Правда, вид кораблей забылся, помню только, что все они были разными и шли по пустыне в лунном свете.

– Свете двух лун?

– Возможно.

– И часто ли у тебя бывают подобные сны?

– Всего лишь несколько раз в жизни.

Только вот то были не сны, а видения, пришедшие к ней в саду Салии, богини Наламэ, то ли скрывающейся, то ли переродившейся. Видения пришли к ней в тот день, когда умерла мама, и многое уже сбылось: Короли, стоящие перед ней, Хусамеддин, дарующий ей черный шамшир, татуировка на правой руке, правда о том, что Чеда – дочь одного из правителей Шарахая. И пусть последнее видение говорило о прошлом, а не о будущем, она верила, что однажды сбудется все. Ей остается лишь играть свою роль, чтобы не оборвалась нить судьбы.

– Что еще ты видела, дитя?

Чеда рассказала ему о Хусамеддине, протягивающем ей клинок, о Заидэ, набивающей татуировку на ее ладони. О Девах, вскинувших шамширы в победном жесте… Она сомневалась, рассказывать ли ему об этом видении и связано ли оно с боевыми кораблями, но Юсам был так напряжен, что ей захотелось хоть немного его успокоить.

У нее получилось. Они вновь двинулись вперед, и вскоре справа показались террасы рисовых полей на горных склонах, сады, питающиеся из блестящего внизу резервуара. Взгляд Юсама сделался задумчивым.

– Ты показалась мне такой дерзкой и упрямой, когда впервые пришла сюда.

– Пожалуй, я и сейчас такая, мой повелитель.

– Верно, но теперь я понимаю почему.

– Это у меня скорее от мамы, чем из-за видений. Тогда я не знала, что они сбудутся.

– Теперь знаешь.

– Да, но что, если они будут сбываться не так, как я их увидела?

– Если они придут вновь, расскажи мне.

– Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель.

– Прекрасно. Ты правильно сделала, поделившись.

Юсам заметно повеселел. Когда они сделали круг и вновь подошли к Обители Дев, он принялся указывать ей на места, построенные, когда он был ребенком: стену старого города, старинные бани, Горбуна, Колесо…

– Как же вырос Шарахай… – произнес Юсам, и Чеда задумалась: сколько же всего он повидал за четыреста лет? Это было неправильно. Человек не должен жить так долго, жить за счет других, невинно убитых.

От этой мысли ненависть вновь вспыхнула в ней. Рука сама вытащила кинжал, тот самый, который мама подарила ей на шестилетие.

– Что ты делаешь, дорогое мое дитя?

Чеда моргнула.

Она только что достала оружие в присутствии Короля. И все из-за яда. Из-за связи с асиримами, спящими в пустыне. Она чувствовала эту связь и раньше, когда Заидэ только нанесла татуировку, но лишь во время бдения Индрис потеряла власть над собой. Боги всемогущие, неужто она стала рабыней асиримов? Неужто они используют ее, как Короли используют их? Если она не научится обуздывать их волю – умрет. Ее труп выкинут в пустыню, как маму, всеми позабытую. Превозмогая боль в правой руке, Чеда показала Юсаму клинок.

– Я забыла еще одно видение, – соврала она. – Вспомнила, когда вы говорили о кузнеце, выковавшем для вас первый меч.

Юсам смотрел все так же обеспокоенно.

– Продолжай.

– Я видела женщину, не знаю, себя или нет. Она вонзила нож в сердце Короля-самозванца.

– Почему ты решила, что он самозванец?

– Потому что, когда он упал, корона скатилась с его головы и высохла, словно цветок.

Юсам сглотнул, схватил кинжал, внимательно осмотрел его и отдал обратно, его лицо вновь приняло отсутствующее выражение.

– Идем, Чедамин Айянеш’ала. Довольно разговоров о колодцах, ножах и снах.

Когда они вновь вернулись во двор, их встретила мрачная Сумейя.

– Что случилось? – спросила Чеда, забыв, что говорить должен Король. Сумейя бросила на нее суровый взгляд.

– Прошу прощения, мой повелитель, но с женщиной, которую мы доставили из Училища, произошел несчастный случай.

– Несчастный случай?

Сумейя кивнула.

– Она отравилась. Наверное, успела забрать яд из кабинета бурсара. – Сумейя помедлила, неприязненно взглянула на Чеду. – Она мертва, мой повелитель.

Король Юсам не рассердился, скорее задумался, будто взвешивая новые сведения, выискивая, к какой части мозаики подходит этот кусочек.

– Благодарю, – рассеянно сказал он и удалился.

* * *

В ту ночь Чеда спала плохо: в груди бабочкой трепетала тревога – из-за разговора с Юсамом, из-за того, что она собиралась сделать, из-за того, что все надежды могли рухнуть…

Она полежала, прислушиваясь к звукам из комнат других Дев, бесшумно поднялась, зажгла на столике свечу и, вытащив подарок Ювааня, принялась бисерным почерком записывать на листе все, что произошло: разговор с Юсамом, погоню за скарабеями, смерть одного из них, допрос женщины. Об Эмре она не упомянула, но дала понять, что видела того, о ком спрашивала.

Поджигая лист, она почувствовала себя беззащитной. Воинство претворяет какой-то план, все уже началось, и ей необходимо было знать, как во всем этом замешан Эмре.

Минуты тянулись для нее как часы, но вот на обгоревшей бумаге появились изящные буквы:

«Прекрасно. Я нашел тот кундунский корабль, “Адзамбе”. Оказалось, он контрабандой перевозил для Ихсана редкие травы и коренья, которые травяные ведьмы принимают перед своей недельной подземной спячкой. Для чего они ему?»

Внутри у нее все упало. Почему он ничего не сказал об Эмре? Она взяла новый лист.

«Я не знаю, зачем они Ихсану. Вы слышали о моем скарабее? Что планирует Воинство?»

Она едва подожгла лист, как вдруг услышала скрип кровати. Может, это одна из Дев ворочалась во сне или встала выпить воды, но ей казалось, будто они сейчас ворвутся в ее комнату.

Чеда схватилась за пустой цветочный горшок, готовая в любой миг потушить свечу, но на сгоревшей бумаге вновь появились слова:

«Мне нечем вас порадовать. Напишите мне, как только сможете».

Мгновение – и от послания не осталось даже пепла. Как и от ее надежд.

Она разозлилась. Надавить на него? Разумеется, он что-то знает, что-то слышал! Однако взглянув на уменьшающуюся стопку магической бумаги, она решила дать ему еще немного времени. Воинство могло затаиться после случая в Училище.

Дай ему время. Дай ему время.

Пусть это горькая пилюля, ее необходимо проглотить.

Глава 14

Она едва успевала блокировать удары, которыми осыпала ее Заидэ. Чеда парировала все, но стоило ей попытаться отскочить на другой конец савашама, чтобы увеличить дистанцию, как Заидэ подкосила ее точным ударом в лодыжку и прыгнула вперед. Удар по вене на горле, кувырок – и Наставница снова встала в стойку как ни в чем не бывало.

Это был повтор пройденного на прошлых тренировках. Заидэ снова смогла нанести удар, но Чеде нравилось, что получается у нее все медленнее и медленнее. Чеда вскочила на ноги.

– Ты что, никогда не устаешь?

Но стоило это сказать, как она заметила на лице Наставницы смертельную бледность. Заидэ замерла, тяжело дыша, нахмурившись. Пот так и струился по ее лицу.

Взгляд Заидэ устремлен был куда-то за ее плечо, будто она сосредоточилась на чем-то невидимом, командуя своему телу восстановиться.

Чеда побежала к кувшину с водой на другом конце зала. К ее возвращению дыхание Заидэ замедлилось, щеки порозовели. Но все же Чеда задумалась, не позвать ли на помощь. Легко забыть, что Заидэ в два или даже три раза старше нее, но это был знак: нужно действовать осторожнее, иначе она потеряет единственную союзницу в Обители Дев.

– Хватит так на меня смотреть, – велела Заидэ.

– Как?

– И не вздумай меня жалеть. – Она допила воду, поставила стакан на стол и, вернувшись на ковер, вновь встала в стойку. – Я еще не готова отправиться в Далекие поля.

– Я не жалела, – Чеда встала напротив.

– Да? А что же тогда?

– Раздражает, что ты все время побеждаешь.

– Ты не умеешь врать, Чеда.

– Но я не вру.

– Говоришь полуправду, значит. Иди сюда. Новое упражнение.

– Может, передохнëм?

– Ну конечно, голубка моя. Может, еще раба позвать, чтобы тебе ступни помассировал?

Чеда и хотела бы посмеяться, но не могла отделаться от мысли, что Заидэ пытается ее отвлечь или, хуже того, храбрится перед неизбежным. Она была сильнее, чем многие в ее возрасте, но все же Чеда не могла перестать тревожиться. И не потому, что боялась потерять союзницу: ей правда нравилась Заидэ. Чеда поклялась себе не заводить подруг в Обители Дев, и все же эта пожилая Наставница стала ей ближе всех.

В конце концов она решила не спорить и встала в стойку, тыльной стороной руки касаясь ее раскрытой ладони.

– А теперь закрой глаза, – велела Заидэ.

– Зачем?

– Закрой глаза, я сказала.

Чеда подчинилась, хотя стоять с закрытыми глазами в боевой стойке ей не нравилось.

– Теперь послушай стук своего сердца.

Это было легко – сердце так и бухало в груди, – но она постаралась ощутить больше: как кровь бежит по телу, пульсируя в висках и на кончиках пальцев, каким медленным и глубоким кажется дыхание на фоне быстрого стука сердца.

– Хорошо, – сказала Заидэ, будто могла почувствовать, как глубоко Чеда ушла в себя. – Теперь услышь мое сердце.

Не понимая, чего от нее требуют, Чеда открыла глаза и потянулась к Заидэ, но та шлепнула ее по руке.

– Прости, – Чеда снова закрыла глаза, прислушалась к ритмам собственного тела. Но как почувствовать другого человека, она понятия не имела.

– Давай, Чеда. Ты же мнишь себя такой умной, вот и докажи.

Чеда сжала губы, но заставила себя расслабиться. Заидэ все время подгоняла и подталкивала ее то оскорблениями, то уловками, заявляя, что раз враг церемониться не будет, то зачем ей.

Их руки соприкасались, и Чеда решила сосредоточиться на тепле, на влажности кожи, на биении крови…

– Вот так… – прошептала Заидэ.

Их сердца бились по-разному: у Заидэ – ровно, хоть она и запыхалась.

– Теперь замедли свое сердце в такт моему.

Чеда попыталась, но от усилий ее сердцебиение лишь ускорилось. Заидэ просила ее освоить какую-то магию! Это был не просто интересный прием – он открывал нечто большее, возможно, главную тайну Стальных дев: как им удавалось читать мысли противников и запугивать врагов.

Сердце Чеды билось быстрее и по другой причине. Король Кулашан в бою пытался использовать против нее ту же технику: попытался остановить ее сердце, и лишь ненависть асиримов помогла ей выжить и победить.

– Замедлись, я сказала.

Заидэ была раздражена, но ее сердцебиение ничуть не ускорилось. Чеда сосредоточилась вновь, пытаясь ощутить себя всего лишь сплетенными воедино мышцами и сухожилиями, кровью и костями. Не человеком с воспоминаниями и чувствами – лишь телом.

У нее получилось наконец замедлиться, постепенно соединить их с Заидэ души, так чтобы сердца бились в унисон. И когда Заидэ попыталась ребром ладони ударить ее в шею, Чеда почувствовала намерение раньше движения и легко заблокировала удар, второй, третий – целую серию, так быстро, что рукав упруго хлестнул по воздуху. Но вот, она почувствовала, словно ее душу попытались выдернуть из тела. Чеду едва не затошнило, она закашлялась, на мгновение почувствовав себя беспомощной… и тут же попыталась провернуть то же самое с Заидэ, используя их связь. У нее получилось – Заидэ кашлянула, но не замедлилась, – удар попал в цель.

Чеда пыталась разорвать связь, но ей не удавалось, пока наконец, по своей воле или по воле Заидэ, они не рассоединились. Она снова осталась одна в своем теле.

Открыв глаза, Чеда заметила, что Заидэ смотрит на нее с уважением, даже благоговением, но это длилось не более мгновения – она моргнула и вновь превратилась в суровую наставницу. Однако Чеда поняла: что-то странное случилось. Непредвиденное.

– Что такое? – спросила она.

– Ты уже это делала?

– Нет, – солгала Чеда. Она не могла сказать ей правду о смерти Кулашана здесь, под стенами Обители Королей. Заидэ ее ответ, разумеется, не убедил, но она кив-нула.

– Ты хорошо поработала, Чеда. Продолжим на следующей тренировке. – Она осмотрела зал, заглянула в каждый угол и заговорила так тихо, что Чеда едва ее слышала. – А пока нам нужно кое-что обсудить. Ты знаешь, что порой нам нельзя говорить свободно. Однажды я научу тебя, как различать, когда можно говорить, а когда нет.

Чеда хотела было ответить, но Заидэ подняла палец. Она села, поджав ноги, поманила Чеду поближе и вдруг закусила губу, словно от боли. Собрала выступившую кровь, мазнула пальцем по губам Чеды.

– Высунь язык.

Чеда послушалась, и окровавленный палец коснулся ее языка. Кровь отдавала медью, губы и язык защипало.

Заидэ проделала то же самое со своим ртом.

– Теперь, если боги смилостивятся, нас никто не услышит.

Клинок Тааша, магия крови! Колдовство, запрещенное для всех, кроме Королей и нескольких доверенных лиц.

– Однажды мы поговорим о Закатном дворце, но ты заслужила право задать мне вопросы, поэтому спрашивай.

На мгновение Чеда растерялась. Четыре месяца она так рвалась узнать больше, что, получив возможность задавать вопросы, переволновалась. Вспомнила, как это рискованно.

– Ты из потерянного племени? – наконец выдавила она.

Собственный голос показался ей странно тихим, будто звучал только в ее голове.

– Да, но во мне не так много их крови. Я не единственная, есть и другие.

– Среди Дев?

Заидэ кивнула.

– И в Обители Королей?

Еще кивок.

– Сколько их?

– Этого я не могу тебе сказать, но знай: ты не одна. Мы давно уже подбираемся к Королям, один из них расположен к нам.

– Который?

Заидэ покачала головой.

– Это моя тайна.

– Ты заодно с Исхаком? С Масидом?

– Это сложный вопрос, и ответить на него непросто. Скажем так, мы с Исхаком стремимся к одному и тому же: сбросить их с тронов. Однако способы у нас разные.

– Он выбрал насилие.

– Он выбрал насилие, и делает вид, будто в нем единственном течет кровь тринадцатого племени. Однако не заблуждайся: реки крови прольются, прежде чем Короли сойдут с Таурията. Хотя я верю, что не все так просто. Знаешь ли ты о стихах, которые сами боги произнесли в ночь Бет Иман?

– Кровавые строки, – ответила Чеда. Заидэ кивнула.

– А стих о тринадцатом племени ты знаешь?

– Да.

– Прочитай мне.

Произносить эти слова здесь Чеде казалось странным и опасным, но она послушалась:

Смертоносное древо – вот дом для тебя,Жди – родная рука упокоит, любя.Над тобою богиня поплачет, скорбя.Не в тенях ли последний приют для тебя?

Заидэ кивнула.

– Это концовка. Полностью стих звучит так:

Ты Король, но пал твой высокий трон,Ты тринадцатым был, на беду рожден,У богов пустыни суров закон:В жертву нам принесли одно из племен.Смертоносное древо – вот дом для тебя,Жди – родная рука упокоит, любя.Над тобою богиня поплачет, скорбя.Не в тенях ли последний приют для тебя?

Она помедлила.

– Ты знаешь, кто Король тринадцатого племени?

Чеда почувствовала, как мурашки побежали по спине.

– Сеид-Алаз.

Внезапно она испугалась, что это ловушка, что Заидэ пытается вывести ее на чистую воду, услышать, как она клевещет на Королей, – слишком удачно все складывалось… Но в этом не было смысла. Дардзада подтвердил, что Заидэ ее союзница, к тому же она слишком много помогала Чеде.

– И что это за «одно из племен»?

– Асиримы.

– Все верно. Но вот чего не понимаем ни я, ни Исхак: «родная рука упокоит, любя»… Я верю, что это пророчество о человеке из нашего племени, который однажды освободит асиримов и подарит им покой в Далеких полях.

– А Исхак?

– Исхак… – Заидэ скорчила кислую мину. – Мы, в Обители Дев, вступили на этот путь еще до того, как он родился. Он считает, что наши усилия принесли слишком мало плодов, и в его словах есть смысл, но это не умаляет наших заслуг. Мы не знаем, кто из нас сможет освободить асиримов из рабства. Возможно, никто из ныне живущих на это не способен. Возможно, это будет дочь Масида или твоя, а может, некто, пока неизвестный. Нам остается лишь верить, что богиня ведет нас.

– Наламэ.

– Да, Наламэ.

– Она пришла ко мне в ту ночь, в пустыне.

Заидэ, всегда такая спокойная, едва не отшатнулась, словно ее молотом ударили.

– Она явилась тебе?

Чеда кивнула.

– Я уже видела ее раньше. Она называет себя Салия. Мама много раз возила меня к ней, но этой весной я побывала в ее доме сама.

– Ты говорила с богиней… – пробормотала Заидэ себе под нос.

– Да. Она спасла меня в цветущих садах от Гожэна, он почему-то явился туда со своими черными гиенами.

– Чеда. Расскажи мне все.

Чеда не сразу смогла себя заставить: слишком долго она скрывалась, училась подозревать всех и не доверять никому. Однако она знала, что больше так нельзя. Она не справится одна и не превратится в Дардзаду и Амалоса, окостеневших в своем страхе. Поэтому Чеда решилась рассказать Заидэ о детстве, о визитах к Салии, о том разе, когда она заставила колокольчики звенеть и разбившееся стекло поранило щеку Салии. И, наконец, о ночи бдения, когда Салия спрятала ее от Гожэна среди адишар. Впервые Заидэ взглянула на нее неуверенно.

– Но, возможно, она просто ведьма из пустыни. Женщина, в которой течет кровь богов.

– Думаешь, обычная ведьма смогла бы скрыться от Гожэна, который явно меня искал?

– Но… мы думали, что Наламэ давно исчезла.

– Все и должны были так думать. Другие боги преследуют ее веками.

– Да, но… – По лицу Заиде катились слезы, но на губах заиграла вдруг улыбка, в глазах заблестело удивление. – Мы думали…

– О чем?

– Что они смогли убить ее раз и навсегда.

– Но боги не умирают.

– Как же мало ты знаешь, дитя! Наламэ много раз умирала с ночи Бет Иман. Из всех богов лишь она мечтает помочь нам исправить то, что натворили ее братья и сестры. И остальные знают об этом, иначе почему Тулатан упомянула ее, даровав Королям эти стихи?

Головоломка вдруг сложилась в голове Чеды. Она поняла, почему Наламэ явилась, преследуемая богами, в облике слепой девочки, почему в пустыне говорят о стольких ее воплощениях.

– Остальные боги охотились за ней. Об этом есть множество древних историй.

– Верно. Они нашли ее и убили, точнее попытались. Мы знали, что она вернется, но не знали когда, не знали, как узнать ее. Годы прошли, прежде чем… Но раз она явила себя и помогает нам, значит, готова вновь пойти против других богов.