Кровь на песке

– Твой командир велел остановиться, дитя.

Индрис попыталась подняться, но потеряла равновесие. Камеил нависла над ней с мечом в руке, ожидая какой-нибудь глупой, отчаянной атаки, но Индрис только закашлялась и потерла грудь. Смотрела она при этом почему-то на Чеду, словно та была причиной ее боли. Наконец, поднявшись, Индрис бросила пристыженный взгляд на Камеил и поклонилась Сумейе.

– Индрис, познакомься с Чедой, пятой из нашей длани. Чеда, это Индрис Кагиль’ава.

Чеда склонила голову, приветствуя новенькую, но Индрис так и осталась стоять с гримасой неприязни, будто возмущенная тем, что ее заставили признать существование Чеды, а та даже не соизволила обратиться к ней «Ваша милость».

«Прекрасное дополнение к нашей длани, – подумала Чеда. – Дочь Короля-Исповедника, которая наверняка и за словом в карман не полезет, и кнутом владеет».

– Что ты пыталась доказать? – спросила Сумейя.

Индрис указала кончиком сабли на тренировочную площадку.

– Это был просто танец с мечом, сияф.

– Во-первых, я тебе не сияф. Во-вторых, силу свою будешь показывать на церемонии.

– Как скажете, – поклонилась Индрис с таким видом, будто считала себя более чем достойной черного шамшира.

Сумейя явно была недовольна, но спорить не стала и обернулась к Чеде.

– Раз вы двое так хотите поиграть, потренируйтесь вместе. Мне нужно кое-что обсудить с Камеил.

Камеил сунула в ножны Летящее крыло и бросила Чеде с Индрис по тренировочному мечу.

– Полегче с ней, Чеда, – предупредила она и последовала было за Сумейей мимо тренировочных площадок, но обернулась. – Не сломай этой голубке крылышко, ей надо покрасоваться сегодня перед отцом!

Индрис провожала Камеил взглядом, пока та не скрылась за группкой матрон в белых абайях. Чеда вышла на площадку.

– Начнем?

Но Индрис в ответ швырнула тренировочный меч в пыль и направилась восвояси.

– Мы же должны тренироваться! – крикнула Чеда.

Индрис обернулась.

– Я не собираюсь биться с подзаборной шавкой.

Глава 4

Стоило Чеде войти в величественный зал Солнечного дворца, как нахлынули воспоминания: давно ли она сама получила здесь свою черную саблю, танцевала со Сладкоречивым Королем Ихсаном, сражалась с Камеил, которая едва не перерезала ей горло, а когда Чеда в последний миг увернулась, обвинила в малодушии, недостойном Девы. Не вмешайся вдруг Хусамеддин, Король Мечей, Чеду просто вышвырнули бы из Обители… То была волнительная ночь, но в конце концов Короли приняли ее. Теперь очередь Индрис пройти ритуал.

Многие собрались на прием в ее честь, однако любой, кто был на посвящении Чеды, заметил бы разницу. Тогда пришли все двенадцать Королей. Сколько же явится теперь?

После неудачного покушения в Закатном дворце она видела только Юсама и Хусамеддина. О раненом Кагиле она не слышала ничего и боялась спрашивать, чтобы не навлечь на себя подозрения. Однако ответ стал ясен раньше, чем она ожидала.

Войдя, она сразу заметила Хусамеддина, а вскоре, вместе с Индрис, явился и Кагиль. Чеда разочарованно выдохнула. В глубине души она знала, что он жив, но надеялась, что яд хотя бы ослабит его. Говорили, что отравленные все время трясутся и ходят как пьяные, но вот он – Король-Исповедник, высокий и статный, даже в свои четыреста выглядящий как ее ровесник, улыбается, гордясь своей дочерью, готовящейся получить черный шамшир.

Чеда решила, что ошиблась в тот день и стрела на самом деле не задела его, но, приглядевшись, увидела на щеке едва заметный шрам. Как? Как он выжил?

Индрис заметила, что Чеда пялится на ее отца, и уставилась в ответ. Чеда отвернулась. Будь прокляты боги за то, что покровительствуют Королям, за то, что наградили их долгой жизнью, вечной молодостью и даже способностью противостоять ядам!

Она попыталась поглубже спрятать расстройство и разочарование. Никто не должен заподозрить, что ей интересен Кагиль или его здоровье.

Кроме него с Хусамеддином пришло лишь двое Королей – Ихсан и Зегеб, Король Шепотов. У Хусамеддина не было выбора, ведь он проводил церемонию, Кагиль пришел посмотреть, как его родной дочери будут вручать клинок. Однако такой малый интерес со стороны остальных властителей Шарахая выглядел как оскорбление. К тому же, по сравнению с церемонией Чеды, гостей пришло до обидного мало, едва ли сотня, да и то – из знакомых Индрис. Однако, кто кого и почему хотел оскорбить, Чеда так и не поняла.

Как и в прошлый раз, на закате луч солнца, отраженный хитро устроенными линзами, ударил с потолка, и гости подошли ближе, окружив кольцо света. Индрис в сияющем желтом платье вышла в круг, к Хусамеддину, отвела с лица золотистое покрывало. Хусамеддин вынул из лакированных ножен клинок, показывая всем гравировку на лезвии.

Заидэ, пожилая Наставница, когда-то спасшая Чеде жизнь, укротив яд в ее руке особой татуировкой, подошла ближе.

– Она попросила такой же схватки, что была у тебя, – Заидэ кивнула на Индрис.

– И ей позволили?

– А не должны были?

Чеда задумалась, можно ли сейчас откровенничать, но безрассудство Индрис ни для кого не было тайной.

– Нет.

– Почему же?

– Она опозорит Обитель и сама опозорится.

– Скорее всего. Однако она желает показать себя, чтобы доказать свою преданность.

Чеда обернулась к ней.

– Ты о чем?

Заидэ нахмурилась, и полумесяц, вытатуированный между ее бровями, пошел складками.

– Сумейя не рассказывала тебе, как Индрис стала Девой?

– Нет.

– Ты ведь слышала о пожаре на рынке специй в прошлом году?

Не просто слышала. Видела. Была там, в ловушке, пока Серебряные копья не спасли всех.

– Слышала.

– Девой, сгоревшей в тот день, была Велири Кагиль’ава.

Видение горящей крепости вспыхнуло в памяти Чеды так ярко, что она поморщилась. Велири погибла, спасая Короля Кулашана, – выбила камень из стены, чтобы он смог сбежать. Ее упорство и сила казались тогда Чеде нечеловеческими.

– Индрис – сестра Велири, – продолжила Заидэ. – Однажды она перерастет свою самоуверенность и дерзость, однако память о сестре останется жить в ее сердце. И сомневаюсь, что Индрис сможет выйти из тени старшей сестры. Представь, каково ей: Велири была всеми любима и погибла геройской смертью. И вот ее младшая сестра, и не мечтавшая раньше надеть черные одеяния Дев, берется за шамшир. Конечно, она думает, что должна приумножить славу старшей.

Чеда едва не поморщилась от внезапной боли в руке и быстро отвела ее за спину, чтобы незаметно помассировать запястье.

– Почему ее выбрали?

– Предложить черный клинок семье, потерявшей Деву, это дело чести. К тому же Короли, кроме всего прочего, ценят в послушницах железную волю и жажду мести.

– А ты с ними согласна?

Это был опасный вопрос. Чеда все еще не понимала до конца, чью сторону Заидэ занимает в великой борьбе за Шарахай. Но Наставница лишь пожала плечами.

– Кто я такая, чтобы обсуждать волю Королей?

Хусамеддин к тому времени закончил историю шамшира Индрис, которая – тут Чеда не сомневалась – включала и подвиг Велири в борьбе с Воинством Безлунной ночи. Но правильно ли это было – передавать младшей сестре меч старшей? Что почувствует Индрис, взяв его в руки? Не загонит ли себя в попытках дотянуться до Велири?

Хусамеддин вложил клинок в ножны и передал Индрис. Та немедленно вынула его, рассматривая черное лезвие на свету с таким лицом, будто не существовало чести выше.

Еще недавно Чеда посмеялась бы над ней, думая, что девчонка разыгрывает спектакль ради снисходительно наблюдающего отца, но теперь прочувствовала всю скорбь, таившуюся за этой церемонией. Была ли Велири благородной воительницей? Кто знает!.. Возможно, она заслужила мучительную смерть от рук Воинства, а возможно, и нет. Но Чеда навсегда запомнила лица невинных девочек, повешенных на крепостных стенах. Крики ни в чем не повинных людей, горящих заживо на рынке благовоний.

Короли против Воинства, Воинство против Королей… Бесконечный круговорот насилия: каждый удар лишь разъяряет противника, и тот бьет еще больнее. Порой Чеда думала, что они счастливы были бы в упоении битвы стереть Шарахай с лица пустыни и сражаться на костях до последнего вздоха.

Индрис вложила клинок в ножны и отошла к краю «арены», Камеил вышла ей навстречу, встала напротив. Их положение соответствовало узору на полу: двум лунам, разделенным острием копья. Пусть это была не настоящая битва, Камеил все равно сосредоточилась и двигалась как пустынная змея – грациозная, смертоносная. Вот Индрис подняла шамшир, будто прося разрешения пройти, Камеил выставила свой, якобы преграждая ей путь в Обитель Дев. Воздух между ними сверкал пылинками в солнечных лучах, делая ритуал таинственным, магическим.

Танец начался, зазвенели, запели клинки. Недаром тал селешал порой называли песней! Камеил сражалась идеально, Индрис же, хоть и ошибалась порой, но ошибки эти, в положении ножен или клинка, были так незначительны, что мало кто вообще смог бы их заметить.

По Королю Кагилю было не понять, что он чувствует, однако в том, как он пристально следил за Индрис, ощущалась гордость. Остальным – Королю Ихсану и придворным – как будто интереснее было рассматривать зрителей. Поймав взгляд Чеды, Ихсан улыбнулся ей и чуть склонил голову. Чеда отвернулась было… но не удержалась – снова глянула на него. Ихсан тихонько рассмеялся, и Кагиль, метнув в него раздраженный взгляд, заметил наконец, на кого тот смотрит.

Его взор пронзил Чеду. Лицо Короля-Исповедника казалось таким юным и невинным, но эти глаза… смотрели так, словно она была вещью, годной, только чтобы попользоваться и вышвырнуть. Чеду пробрала дрожь, но она стойко выдерживала его взгляд, пока Кагиль не отвернулся к дочери. Пусть не думает, что за ней есть какая-то вина!

Все обязательные движения танца были пройдены, теперь обе Девы показывали свое мастерство, и Индрис, хоть не такая грациозная, но умелая, не отставала от Камеил. Наконец она выставила запястье под удар, и Камеил, легонько чиркнув по нему клинком, повторила жест. Индрис оставила ей такую же царапину. Толпа восхищенно затопала, со всех сторон послышались радостные возгласы и поздравления.

– Мы можем поговорить, Наставница? – тихо спросила Чеда у Заидэ. Та помедлила, но кивнула и поманила Чеду на балкон.

Янтарный город раскинулся у подножия Таурията, за ним, далеко в пустыне, отгорал малиновым закатом горизонт.

С того дня как погиб Кулашан, они почти не разговаривали наедине, и потому Чеда решилась убить Кирала, никого не спрашивая. Она понимала, что в молчании Заидэ есть мудрость: слишком рискованно, слишком опасно разговаривать в этих стенах. Однако следующая встреча могла состояться через недели или даже месяцы.

– С тех пор как мы взяли тебя, ты продвинулась в фехтовании, – сказала вдруг Заидэ.

– А чувствую себя ужасно неуклюжей.

Глаза Наставницы осветились улыбкой.

– Сайябим трудно угодить, уж поверь мне, я знаю. Она три года была командиром моей длани, прежде чем сменила черный шамшир на белые одежды. Но лучше отучиться от вредных привычек сейчас, постигая основы под надзором учителя, чем потом сожалеть.

Сайябим все время твердила Чеде об основах, поправляя хлыстом ее стойку, положение рук и ног. «Без прочного фундамента храма не построишь!» – все время говорила она, и Чеда ей верила: то же самое она говорила своим ученицам в Ямах… Однако бывали времена, когда ей хотелось вырвать у Сайябим проклятый хлыст и сломать пополам.

– Не забывай, дитя, в твоей длани – лучшие из Дев. Не думай, что сможешь догнать их за четыре месяца. Раз ты понимаешь, что хуже них, значит, растешь над собой. – Заидэ помедлила. – Как продвигаются другие твои занятия?

– Сайябим учит меня языку жестов, а Камеил гоняет по тактике ближнего боя.

– Сумейя уже рассказала тебе о Связывании?

Чеда кивнула. Страх перед Связыванием не отпускал ее уже несколько недель. Асиримы приняли ее, говорили с ней, она многое узнала в ночь своего бдения: они были вовсе не святыми воинами, пожертвовавшими собой, как уверяли Короли, а простыми людьми тринадцатого племени, которых ночью Бет Иман насильно принесли в жертву богам в обмен на силу и власть.

Однако обряд, о котором говорила Заидэ, значил совсем иное: вскоре ее отведут в пустыню и свяжут с ней асира, который будет беспрекословно ей подчиняться. Чеде, знающей историю асиримов, становилось нехорошо от одной мысли.

– Когда? – спросила она.

– Думаю, скоро. Месуту интересно узнать, на что ты способна.

– А это? – Чеда показала Заидэ раненую руку. – Ты говорила, что научишь меня справляться с ядом.

Заидэ взяла ее ладонь, осматривая шрам. Боль пронзила руку Чеды. Заидэ коснулась шрама, вытатуированных вокруг него слов «Бич неверных» и «Потерянное обретено».

– Он часто тебя беспокоит?

Чеда сгорала от желания задать все вопросы сразу. Знаешь ли ты Дардзаду? А мою маму? Ей отчаянно хотелось признаться, что это она пробралась в Закатный дворец, пыталась убить Королей и потерпела неудачу, хотелось рассказать о той женщине во дворе. Как они могли сотворить такое?!

Из зала донесся смех, и это немного отрезвило ее. Сейчас не место и не время. Нельзя говорить о таком рядом с Королями, особенно – с Королем Шепотов.

– Бывают дни, когда я едва его чувствую, – сказала она. – Иногда ужасно болит. Кажется, что за эти четыре месяца стало только хуже.

Наставница кивнула.

– Мне жаль, однако время еще не пришло. Если станет совсем туго, приди ко мне за травами, а пока продолжай тренироваться с Сайябим. Когда сопроводим твою сестру на бдение, поговорим снова.

Бдение Индрис. От мысли о страданиях асиримов боль в руке почему-то лишь усилилась. И она же словно разбудила Чеду, напомнила, что чем дольше она ждет, тем сильнее их мучения.

– Наставница… – начала она, чувствуя, как от волнения крутит живот. Нужно спросить о Дардзаде. Знает ли она его? Союзники ли они? Но прежде, чем она смогла выдавить из себя вопрос, на балкон вышел высокий мужчина с белой, как слоновая кость, кожей и такими же белоснежными волосами. В руках он держал два высоких бокала золотистого вина.

Он поклонился Заидэ.

– Простите, что прерываю, Наставница, – сказал он с мягким мирейским акцентом. – Вас ищет славный король Ихсан.

Заидэ согласно кивнула.

– Что ж, раз вы меня прогоняете, займите нашу юную Деву. – Она указала на Чеду. – Господин Юваань Синь-Лэй, позвольте представить вам одну из наших самых многообещающих Дев, Чедамин Айянеш’алу.

Юваань хитро улыбнулся Чеде и изящно склонил голову.

– Мы уже встречались.

Заидэ удивилась, но тут же справилась с собой.

– Что ж, оставляю тебя в надежных руках. – Она ласково сжала пальцы Чеды и ушла, оставив ее наедине с послом мирейской императрицы Алансаль.

Чеда приняла из его рук бокал игристого вина, с улыбкой сделала глоток, чувствуя, как пузырьки покалывают горло. Нотки сливы и жасмина, странный горьковатый привкус…

– Завезено с берегов Острального моря, – сказал Юваань, опершись на мраморные перила. – Это вино произведет в городе фурор.

Чеда только рассмеялась в ответ.

– Вы со мной не согласны?

– Оно произведет фурор разве что в Обители Королей. В городских заведениях наливают старый добрый арак, а в чайханах подают чай.

– А что ж насчет таверн и кальянных Желоба?

– Только среди тех, кто может себе такое позволить. – Чеда подняла бокал. – Будут угощать жителей Золотого холма и Таурията. А еще всяких щеголей, приехавших полюбоваться Шарахаем.

Юваань улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.

– Так я, по-вашему, заезжий щеголь, Чедамин?

– Пожалуй, нет, но и выпивающим в какой-нибудь шарахайской дыре я вас представить не могу.

– Вы будете удивлены. – Он отхлебнул из своего бокала. – Так каков вердикт?

– Неплохо. Но я предпочитаю рюмку хорошего арака.

Юваань пожал плечами.

– Как и я. Однако мне нравится пробовать новое. А вам?

– Мне тоже.

– Надеюсь, вы однажды посетите Мирею. У меня прекрасная коллекция рисовых вин, я с удовольствием вам продемонстрирую.

– Не думаю, что когда-нибудь покину пустыню.

– Вот как! Почему же?

– Здесь все, что мне нужно. Что такого есть в мире, чего нет в Шарахае?

– Вам и не снилось, Белая Волчица Чедамин.

Чеда бросила взгляд на арку, ведущую в зал.

– Белая Волчица мертва. К тому же для некоторых Шарахай и есть весь мир.

Юваань посмотрел на город, на отблески заката.

– И вы из этих «некоторых»? Шарахай для вас весь мир?

– Есть еще пустыня.

– Вам никогда не хотелось увидеть зеленые долины Миреи?

Чеда пожала плечами.

– Было бы интересно взглянуть. Но подозреваю, что сошла бы с ума от постоянных дождей.

Он усмехнулся.

– Все не так плохо. Перестук дождевых капель по листьям в лесу, аромат начала осени в укромных долинах… Прекрасно.

– Но вы все же сбежали оттуда в Шарахай.

Юваань рассмеялся. Смех ему неожиданно шел.

– Сбежал?

– Так мне говорили.

Она действительно проверила его прошлое. В семье Ювааня было пятнадцать братьев и сестер. Некоторые заключили удачные браки, другие владели небольшими усадьбами, кто-то водил семейные караваны. Юваань несколько лет прослужил капитаном на корабле, но в конце концов решил остаться в Шарахае, управляя семейными караванами и заключая для них выгодные сделки. Его знания об особенностях торговли и делах во всех пяти королевствах были так обширны, что привлекли внимание мирейской императрицы. И, хоть Ювааню не исполнилось даже тридцати, он стал одним из ее доверенных лиц, а через год занял должность посла.

– «Сбежал» – слишком сильное слово. Скорее… полюбил дары пустыни.

В его взгляде сквозил неподдельный интерес, но и только – все-таки Юваань был мирейским аристократом, а не маласанским караванщиком, свистящим женщинам вслед. Высокий, статный, привлекательный, он походил на снежного барса с картины… Но все же оставался пешкой императрицы Алансаль, имевшей виды на пустыню. Чеда не собиралась сближаться с ним больше необходимого. К тому же он напоминал ей другого посла – каимирского. Рамада. Как ей хотелось бы стоять сейчас рядом с ним…

Юваань, воспользовавшись ее молчанием, допил вино одним глотком.

– Удачно, что наши пути вновь пересеклись.

– И почему же?

– У меня есть для вас предложение. Вы ведь как-то сказали, что я могу на вас положиться.

– Сказала. – Чеда не забыла о том, как подошла к нему тут же, в Солнечном дворце. – И чего же вы желаете?

– Сущую малость. Так, узнавать местные новости.

– Какие?

– Если не ошибаюсь, ваша длань подчиняется сейчас Зеленоглазому Королю. И выполняет для него некоторые поручения. – Не дождавшись ответа, он нахмурился. – Его колодец – чудесный артефакт, однако, насколько мне известно, он не идеален. Он ничего не сообщает владельцу, скорее Юсаму приходится разгадывать видения, как загадку. Представить страшно, сколько всего он видит, сколько нитей ему приходится соединять! Я хочу знать, куда он отправляет Дев и что вы там находите.

– Но вы сами сказали, что эти видения загадочны. Какая вам от этого польза?

– Мне и не нужно будет их расшифровывать, все сделает за меня Юсам. Узнав, куда он вас посылает, я рассчитываю сам догадаться, к чему это приведет и что его волнует. Меня интересуют не видения из колодца, а его выводы.

– И вы все поймете из моих рассказов?

– Вы не единственный мой источник в Обители.

Чеда задумалась.

– А что я получу взамен?

– А чего бы вы хотели?

– Хочу знать все о перемещениях Аль’афа Хадар.

Дардзада так ничего ей и не сказал, значит, считает, что это слишком рискованно, особенно теперь, когда она живет в Обители Дев. Самой же ей это никак не выяснить.

– И почему вы уверены, что я о них знаю? – спросил Юваань.

В зале раздался женский возглас, потом мужской смех. Чеда понизила голос.

– Потому что вы снабжаете Воинство деньгами, Юваань. И сведениями.

Он и бровью не повел.

– Даже если так, с чего вы взяли, что мне все о них известно?

– Неизвестно – так узнайте. Я ведь рискую жизнью, связавшись с вами.

– Как и я.

– Господин мой, если думаете, что мои знания ценятся дешевле, чем ваши, давайте не будем тратить время на этот разговор.

– Ценность ваших знаний мне, увы, неизвестна.

Значит, предлагает ей доказать, что она будет хорошей шпионкой. Чеда не любила, когда на нее давили, однако не то чтобы она много знала о намерениях Юсама.

– Ну что ж, – начала она и рассказала ему обо всех заданиях Юсама. Последнее привело ее на кундунский корабль. Юсаму нужна была некая тетрадь, оказавшаяся чем-то вроде капитанского дневника со стишками, какими-то историями, набросками пейзажей и обрывочными рассуждениями. Она понятия не имела, что Юсам хотел в нем найти, но, отдав дневник, Чеда задала вопрос, мучавший ее.

– Колодец показал вам, что эти кундунцы заключили какой-то договор с визирем Ихсана?

Юсам вскинул голову, глядя удивленно, как мальчишка, впервые получивший взбучку на базаре.

– Что ты сказала?

– Я услышала разговор капитана со старпомом. Они спорили, и там промелькнула фраза… «Толован ад йонду гонфала». Это значит…

– «Из-за Толована нам крышка», – перевел Юсам и тут же забыл о ней, вновь уставившись в книгу. Чеду вдруг пробрала дрожь, ком встал в горле. Так вот в чем был смысл видения. Не в том, чтобы забрать книгу, а в том, чтобы она, Чеда, взойдя на борт, услышала эту фразу и пересказала Королю.

Он получил еще один кусочек головоломки. Но в чем ее смысл? Выглядело все так, будто Сладкоречивый Король через Толована, своего визиря, был связан с кундунским капитаном. Но при чем тут Юсам и его видения?

Юваань слушал ее очень внимательно, иногда кивая. Когда Чеда закончила, он улыбнулся ей заученной улыбкой, как служанке, принесшей еще бокал игристого вина.

– Ты помнишь, как назывался корабль?

– «Адзамбе». По-кундунски это значит «газель».

– Я его знаю.

Судя по затуманившемуся взгляду, знал он куда больше, чем собирался говорить.

– И знаете, зачем он в Шарахае?

Юваань нахмурился.

– Я думал, вас интересует Воинство.

– Союзники порой делятся сведениями просто так.

– Я бы назвал нас торговыми партнерами.

– Так значит, вы удовлетворены? – спросила Чеда, чувствуя, что вечер, кажется, прошел не зря.

Юваань задумался и отступил на шаг, склонился в изящном мирейском полупоклоне, не сводя с нее глаз.

– Я устрою для нас новую встречу. – Он поднял бокал. – Согласны?

Чеда кивнула. Они чокнулись, и чистый звон стекла на мгновение заглушил гул голосов, доносящийся из залы.

Глава 5

По низким дюнам они отъехали на две лиги от Шарахая: впереди Заидэ, за ней Индрис, Сумейя, Камеил, Мелис и, наконец, Чеда. Луны-близнецы Рия и Тулатан приближались к зениту, в их холодном свете пустыня казалась призрачной. На горизонте темнели цветущие сады, между купами черных деревьев поблескивали цветы, раскрывшиеся под светом лун.

Подъехав ближе, Чеда увидела облачка пыльцы, таинственно мерцающей, будто стоит пройти насквозь – и попадешь в Далекие поля. Она тронула поводья и, поморщившись от боли в правой руке, переложила их в левую.

С посвящения Индрис прошла неделя, и шрам болел все сильнее. Сперва это был просто зуд, но теперь Чеде казалось, словно рана открылась и яд снова побежал по венам, медленно убивая…

Нужно было пойти к Заидэ, но Чеде не хотелось ползти за помощью после того, как ей сказали бороться с этим самой.

«Яд никогда не выйдет. Ты будешь сражаться с ним до конца жизни. Порой он будет исчезать, как луны на рассвете, и ты забудешь о нем, но когда возвратится… – сказала ей когда-то Заидэ и коснулась ее сердца. – Ты будешь сражаться с ним здесь. Поняла?»

Боль стала такой нестерпимой, что Чеда едва не призналась во всем Заидэ, но это была ночь Индрис, так что пришлось прикусить язык.

«Скажу ей утром», – решила Чеда.

Возле рощи Девы и Наставница спешились и собрались в кружок на каменистом песке. Чеда чувствовала адишары, каждое дерево, вблизи и дальше, дальше, вокруг всего города. Раньше она так ярко ощущала их лишь после лепестка. Но теперь все было иначе. Адишары оказались живыми, хоть она и не до конца понимала, как это возможно. Их словно питала жгучая ненависть асиримов, кровь невинных, закопанных под корнями во славу богов.

Долгий вой потянулся над пустыней, отозвался болью в руке, вошел в нее, словно корень в землю. Как будто в этом вое слились воедино вся ненависть и страдание асиров, превыше всего жаждущих мести.

– Чеда? – донеслось до нее. Оказывается, Заидэ все это время что-то говорила.

– Она сказала – на колени, – бросила Индрис, глядя на нее снизу вверх. Остальные Девы уже опустились на песок.