Шипы Помнят Кровь

Я чувствовала, как отчаяние снова поднимается из глубины души, вытесняя страх перед увиденным. Угроза из леса была страшной. Неизвестной. Смертельной, возможно. Но угроза внутри дома казалась еще более ужасной. Она обещала не быструю, чистую смерть, а медленное, мучительное угасание. Смерть моей души, моей воли, моей сущности, всего, что делало меня мной.

И в этот момент, сидя у корней дуба, с пыльными щеками и глазами, полными засохших слез, глядя на границу между миром, который меня отверг и миром, который меня поглощал, я осознала нечто пугающее, но странно успокаивающее своей абсолютной ясностью.

Ужас перед невидимым наблюдателем, перед тем, что скрывалось в тенях леса Кадавер, был велик. Но ужас перед предопределенным будущим в золотой клетке брака без любви был сильнее. Участь, уготованная мне в доме, казалась хуже любой опасности, хуже любой тьмы. Свобода, пусть даже краткая и ведущая к гибели, казалась предпочтительнее пожизненного заключения в мире, где я должна была стать кем-то другим, где меня не видели как человека.

Я посмотрела обратно в темноту леса, где только что промелькнула тень. Мое сердце все еще колотилось в панике от увиденного, но в этой панике появилось странное, темное спокойствие, рожденное осознанием отсутствия выбора в «нормальном» мире. Если моя судьба решена за меня и у меня нет выбора в мире людей, в мире Ордена, то, возможно, есть другой путь. Не тот, что выбрали они – путь долга и расчетливых союзов, ведущий к жизни-функции. Не тот, что ведет к алтарю с незнакомцем, к жизни без света, к медленной смерти души.

Может быть, тьма снаружи менее пугающая, чем тьма внутри – тьма жизни без света, без любви и без выбора. Может быть, лучше броситься в объятия неизвестной угрозы, встретить свой конец в дикой, неконтролируемой стихии, сражаясь за себя, за последние крохи своей воли, чем медленно умереть и стать послушной марионеткой?

Я встала, все еще дрожа, но с новой решимостью. Я не знала, что там в лесу. Но я знала, что ждет меня здесь в доме. И я вдруг поняла, что, если придется выбирать между двумя этими мирами, я, пожалуй, предпочту второй. Предпочту смерть.

Глава 7

Я вернулась домой. Дверь закрылась за мной с тихим щелчком, и я снова оказалась внутри. Атмосфера дома изменилась после ухода мужчин. Исчезло напряжение подготовки к охоте, наполненное мужской энергией и предвкушением действия. Теперь здесь царила другая атмосфера – женская, тихая, но не менее напряженная. Мать и Госпожа Кёниг находились в гостиной с бабушкой, склонившись над картами и старыми записями, продолжая свои изыскания и обсуждения.

Я прошла мимо, стараясь быть незаметной, но чувствуя, как их взгляды скользят по мне. Мать бросила на меня быстрый, оценивающий взгляд – убедиться, что я вернулась и не натворила еще больших глупостей после нашего разговора – и тут же снова сосредоточилась на разговоре с Госпожой Кёниг. Госпожа Кёниг просто посмотрела. Её глаза отметили мое присутствие, но в них не было ни сочувствия, ни даже любопытства к моему состоянию после увиденной ею сцены на кухне. Бабушка тоже не сказала ни слова, лишь чуть заметно кивнула головой. Недавний конфликт, мои слезы, крики, их холодные, окончательные слова – все это, казалось, уже осталось в прошлом. Теперь были дела Ордена – планирование, ожидание.

Я поднялась в свою комнату. Сил не было ни на что, кроме как сидеть у окна, глядя на лес, где недавно промелькнул силуэт. Что это было? Вампир? Другая тварь? Или тот самый наблюдатель, который следил за мной? Я не знала. Но мысль о нем теперь не вызывала только страх. Она вызывала… странный интерес. Интерес, рожденный желанием найти альтернативу уготованной судьбе. Альтернативу, которая, возможно, таилась там, в тенях.

Время тянулось медленно. Изнизу доносились тихие, приглушенные голоса женщин, занятых своими расчетами и изучениями. Они, вероятно, обсуждали повадки вампира, его вероятные пути отхода, слабые места. Возможно, обменивались знаниями двух Орденов, как и предполагалось, объединяя свой опыт. Моя мать – Глава Ордена Последнего Света, чья специализация, заключалась в выслеживании и борьбе в лесу и в использовании природных сил и древних знаний. Госпожа Кёниг – Глава Ордена Первой Жизни, чьи методы, возможно, были иными, более официальными, более связанными с городами или укрепленными поселениями и с более структурированным подходом. Они были разными, но объединенными одной целью – защитой людей от тьмы. И одной договоренностью – моим браком с ее сыном.

Напряжение в доме росло. Каждая минута, проведенная в этих стенах, казалась часом. Я чувствовала себя пойманной, запертой.

Именно в этот момент, когда я сидела у окна в своей комнате, снаружи раздался звук. Необычный. Не просто звук ветра или деревьев. Резкий, нарастающий гул, а затем стена воды.

Начался сильный ливень. Крупные, тяжелые капли забарабанили по крыше, по стеклам окон с такой яростью, что, казалось, они могут их разбить. Шум дождя был таким сильным, что заглушил все звуки в доме, даже тихие голоса женщин внизу.

Я замерла у окна, глядя, как вода потоками льется по стеклу, искажая вид леса. Звук ливня был оглушающим, но он не пугал меня сам по себе. Он… подтолкнул. Дом, который должен был защищать, теперь казался душным и тесным, а его стены давили, как стены темницы. Каждая минута здесь, под этой крышей, казалась ожиданием неизбежного. Я не могла оставаться здесь после всего, что услышала от родителей и после увиденной тени в лесу.

Я должна была выбраться. Пусть даже под этот ливень. Уйти. Сейчас.

Я встала и пошла к двери.

Спустилась вниз и прошла на кухню. Мать сидела там, наливая себе чай. Рядом стояла Госпожа Кёниг, вытирая руки полотенцем. Они обе выглядели уставшими и озабоченными, видимо, и погода, и мысли об охоте, и, возможно, о нашем утреннем разговоре давили на них. Звук дождя был таким сильным, что, казалось, стены дрожат, а дом вот-вот рухнет под его натиском.

Я подошла к матери. Пришлось почти кричать, чтобы она услышала меня сквозь грохот ливня и ветра, завывающего в щелях.

– Мама! – крикнула я. – Мне нужно в магазин!

Мать повернулась, ее глаза расширились от удивления и, возможно, легкого раздражения, вызванного и моим появлением, и непогодой.

– В магазин?! Клодия! Ты разве не видишь?! Какой магазин сейчас?! Там… там просто стена воды! Ты же только что пришла с улицы!

– Мне нужно! Очень нужно! – настаивала я. – Я обещала господину Леманну! Там… там новая партия свитков! Очень важные свитки! Он сам не справится к завтрашнему дню! Я должна пойти!

Ложь вырвалась сама собой, прикрывая истинное, гораздо более глубокое желание сбежать. Слова вылетали быстро, сбивчиво, но звучали почти убедительно, словно это была действительно моя единственная, неотложная обязанность.

Лицо матери стало жестким. Она посмотрела на меня, затем на Госпожу Кёниг, которая наблюдала за нами с невозмутимым выражением лица, словно эта семейная сцена была лишь частью местных обычаев, достойной лишь беспристрастного наблюдения, не вызывающей эмоций или сочувствия. В глазах матери я увидела смесь недовольства моей несвоевременной «обязанностью», беспокойства за меня, выходящую под такой ливень, и усталости от всего происходящего. И, возможно, нежелание продолжать спор.

– Клодия, это не время для прогулок! – сказала она, стараясь перекричать дождь. – Мужчины только что ушли. Дорога опасна в такую погоду! Лес не прощает беспечности, особенно сейчас, когда там активно!

– Я буду осторожна! Я быстро туда и обратно! – убеждала я, чувствуя, что это моя единственная возможность вырваться. Либо сейчас, либо никогда.

Мать вздохнула. Возможно, она решила, что спор отнимет больше сил, чем моя прогулка под ливнем. Или просто не хотела, чтобы ее гостья видела, как ее дочь спорит с ней.

– Хорошо, – наконец произнесла она. – Иди. Но будь предельно осторожна. Не сходи с тропы. И не задерживайся. Вернись, как только закончишь. Мы будем ждать.

– Спасибо, мама! – я едва сдержала вскрик облегчения, который мог бы выдать мое истинное состояние.

Я поспешила в прихожую, пока она не передумала. Быстро накинула самый теплый плащ, натянула глубокий капюшон. Взяла плотную кожаную сумку, которая хоть немного защитит книги, если вдруг придется что-то взять. Натянула высокие, крепкие сапоги, привычные для жизни у леса Кадавер.

Открыла входную дверь. Ветер хлестал в лицо, крупные капли больно ударяли по коже, по капюшону, шумели так, что, казалось, оглушают. Резкий, очищающий запах мокрой земли и деревьев наполнил легкие.

Я шагнула наружу, в бушующую стихию. Дверь закрылась за мной, отрезая от тепла и напряжения дома. Я шла по двору, утопая в мгновенно образовавшихся лужах, чувствуя, как холодная вода проникает сквозь одежду. Ливень был такой силы, что почти невозможно было видеть что-либо на расстоянии вытянутой руки. Тропа превратилась в грязный, бурлящий поток. Но я шла вперед, чувствуя, как каждый шаг по этой мокрой, скользкой земле уводит меня дальше от дома.

Ощущение невидимого взгляда в центре бушующей стихии, казалось, вернулось, смешавшись с хаосом дождя и ветра. Оно стало его частью, его дыханием. Или это был просто страх перед неизведанным, усиленный мрачной погодой и одиночеством? Я не знала. Но я шла. Шла в Блетесверг. В мой мир, который, все еще существовал, и где, возможно, я могла найти передышку.

Тропа наконец вывела меня к Блетесвергу. Дождь не ослабевал, но здесь, среди строений, его грохот о крыши и стены стал иным, более приглушенным, менее диким и более привычным. Город встретил меня сонной тишиной, нарушаемой лишь шумом стихии. Улицы, обычно полные людей даже в будний день, сейчас были почти пусты. Фигуры редких прохожих, спешащих под навесы, мелькали в тусклом свете. Закрытые ставни окон на первых этажах, дым, лениво вьющийся из печных труб, мокрый блеск мостовой под ногами. Город казался притихшим и укрывшимся от бури, но продолжающим жить своей, понятной, предсказуемой жизнью.

Я шла по узким улочкам, утопая в лужах, чувствуя, как холод пробирается под плащ, как мокрая одежда липнет к телу, как волосы прилипли к лицу, но не обращала на это внимание. Моей целью была Рыночная площадь, где располагался магазин Господина Леманна. Мимо меня проплывали силуэты знакомых домов, чьи камни потемнели от влаги, с которых стекали потоки воды по водосточным желобам, шум воды был повсюду. Запахи города – мокрого камня, дерева, дыма из печных труб, иногда слабый аромат выпечки из закрытой пекарни – были такими привычными, такими утешающими по сравнению с запахами леса, трав и напряжения Дома Ордена.

Я наконец вышла на Рыночную площадь. Она казалась огромной и голой под этим ливнем. Ее обычно оживленная брусчатка была пуста, только ветер гонял по ней воду. Фонтан в центре площади безмолвствовал. Его чаши были переполнены дождевой водой, переливаясь через края. Я быстро пересекла площадь, направляясь к знакомому зданию на углу.

Вот он. Книжный магазин Господина Леманна. Двухэтажное здание с широкими окнами на первом этаже, за которыми обычно виднелись ряды полок с книгами. Сейчас окна были темными, отражая серое небо и бушующий ливень.

Я подошла к двери, ощущая, как подступает новая волна усталости, как ноют мышцы от напряжения долгой ходьбы и пережитого. Прислонилась лбом к холодному, мокрому дереву. Шум дождя здесь был громче всего, сливаясь с шумом крови в ушах и с отдаленным грохотом грома. Дом остался позади. Я выбралась.

Я отпрянула от двери, опустилась на колени у каменной кладки стены, прямо у порога, там, где небольшой выступ крыши давал минимальную защиту от ливня, но вода все равно стекала по камням. Пальцы, заледеневшие от холода и влаги, начали ощупывать щели между старыми, поросшими мхом камнями, ища знакомую выемку. Господин Леманн, будучи человеком рассеянным, но доверяющим мне, иногда оставлял запасной ключ для меня, когда уходил по делам или уезжал на короткое время, чтобы я могла заниматься магазином или принять поставку, если бы она пришла неожиданно. Не всегда, но иногда. Он прятал его в одном месте, известном только нам двоим, надеясь, что никто другой не догадается.

Вот. Что-то твердое и холодное. Металл. Я нащупала его, протолкнула пальцы глубже в узкую, влажную щель между двумя камнями. Запасной ключ.

Борясь с дрожью, я вытащила его. Сжимая ключ в дрожащих пальцах, я поднялась на ноги. Вставила в замочную скважину бронзовой совы. Повернула.

Щелчок. Тяжелый засов отошел с тихим скрежетом, звук которого едва был слышен сквозь шум дождя.

Я потянула дверь на себя. Она со скрипом отворилась, впуская волну холодного, влажного воздуха изнутри, пахнущего иначе, чем воздух дома. И слабый, но такой знакомый и родной, утешающий запах старой бумаги, кожи и пыли.

Я быстро шагнула внутрь. Дверь за спиной тут же захлопнулась. Внутри было тихо. Очень тихо, после грохота ливня. Только отдаленный, приглушенный шум воды по стеклам и крыше напоминал о буре снаружи.

Я стояла в темноте прихожей, промокшая до нитки, задыхаясь от усталости, напряжения и облегчения. Ощущение безопасности, пусть и временной, накрыло меня с головой, как теплое одеяло, хоть в магазине и не было тепла. Сняла мокрый плащ. Он тут же начал оставлять темные, влажные следы на деревянном полу. Скинула мокрые сапоги, чувствуя, как холодный воздух касается ног.

Я прошла вглубь магазина, окруженная запахом книг, рядами полок, смутно виднеющихся в темноте. Здесь я была одна. У меня было время, пока мать и Госпожа Кёниг заняты своими делами. Время просто побыть собой – Клодией, которая любит книги, а не тайны, опасности и предопределенные браки.

Но в магазине было очень темно. Солнце, даже в середине дня, не могло пробиться сквозь плотные тучи и дождь. Стены полок, заставленные книгами, лишь усиливали мрак. Я поняла, что мне нужен свет. И, возможно, немного тепла от живого огня, чтобы согреться.

Я нашла на одной из полок, где хранились упаковочные материалы, коробку со свечами и спички. Дрожащими пальцами взяла свечу, поднесла к ней спичку. Маленький огонек вспыхнул в темноте, отбрасывая дрожащие, пляшущие тени на стены, на корешки книг и на пыльные обложки. Я зажгла еще несколько свечей, расставив их по магазину. Свет оживил магазин, сделал его менее пугающим и более моим, наполняя его мягким, колеблющимся сиянием, которое боролось с мраком. Тени отступили в углы, но не исчезли полностью, лишь сгустились там. От свечей исходило слабое, но такое желанное тепло, которое начало постепенно прогонять холод из моего тела. Ливень продолжал барабанить. Его звук теперь казался отдаленным, монотонным рокотом.

Я сняла остальную мокрую одежду – платье, нижнюю рубашку, шерстяные чулки – и отжала ее, насколько могла. Развесила все на стульях у прилавка, надеясь, что хоть немного высохнет в прохладном воздухе магазина, который, по крайней мере, был сухим. Осталась в легкой, сухой исподней рубашке из тонкого льна, которую носила под основным платьем. Холод все еще чувствовался, но он был переносимым.

Я подошла к своему столу, который стоял у большого окна, выходящего на площадь. Мой рабочий стол, за которым я проводила так много спокойных часов, погруженная в мир книг, забывая обо всем другом – о мире за стенами магазина и Дома Ордена. На нем всегда царил легкий беспорядок – открытые книги, стопки бумаг, исписанные пергаменты, перья, пузырьки с чернилами. Мой маленький, привычный мир.

Я взглянула на стол, собираясь сесть, и замерла.

Прямо посреди этого привычного беспорядка, на стопке чистых пергаментов, лежала роза. Ярко-красная. Насыщенного, почти бархатного цвета, глубокого, живого оттенка. Ее бутон был большой и полный, словно цветок только что распустился под солнечными лучами. И выглядела она так, как будто только что была срезана. В этом пыльном, пахнущем старой бумагой магазине, посреди серого дня и бушующего ливня, она выглядела совершенно чужеродной, почти нереальной.

Удивление вытеснило усталость, холод и страх перед бурей. Откуда здесь роза? Магазин был закрыт. Дверь была заперта снаружи, ключ был у меня. Никто не мог войти. Никто, кроме меня… или Господина Леманна, но он никогда не оставлял цветов, к тому же он вряд ли пошел бы под такой ливень, чтобы оставить розу.

Я медленно подошла ближе, осторожно, словно боясь спугнуть ее или разрушить это странное видение, которое принесло с собой ощущение чуда и тревоги одновременно. Протянула руку. Лепестки были мягкими и прохладными на ощупь, бархатистыми под пальцами, живыми. Я взяла розу в пальцы, чувствуя ее хрупкость, ее живую свежесть, контрастирующую с пылью вокруг, с запахом старой бумаги. И в этот момент…

Острый укол.

Я не заметила шипа, или он был скрыт среди листьев на стебле. Палец на правой руке был проколот, чуть выше подушечки. Боль была острой. Я невольно вскрикнула, выпустив розу из пальцев от неожиданности. Она упала обратно на стопку пергаментов. Её яркий цвет выделялся на фоне старой, пожелтевшей бумаги, словно кровавое пятно.

Капля крови, ярко-красная, как сама роза, вырвалась из проколотого пальца и упала на стол. Прямо на чистый пергамент, лежавший сверху стопки, оставляя маленькое, круглое, темное пятнышко, которое тут же начало расползаться по волокнам бумаги, впитываясь в нее.

И в этот же миг, когда капля моей крови коснулась стола, когда боль от укола только начала пульсировать, я услышала его.

Звук. Откуда-то из глубины магазина.

Звук шагов.

Четкий, размеренный. Только два шага. Тук… Тук… Словно кто-то прошел совсем рядом, прямо за стеллажами. А затем… тишина. Полная, внезапная тишина, звенящая в ушах.

Я замерла. Мое сердце сорвалось в бешеный ритм, но теперь это был не страх, а острый, инстинктивный ужас внезапности и нарушения безопасности.

– Здесь кто-нибудь есть?! – голос прозвучал испуганно, но с ноткой вызова, эхом отразившись от полок, словно я говорила с пустотой.

Ответа не последовало. Только тишина.

Я стояла у стола, глядя на розу, на пятнышко крови на пергаменте, и чувствовала, как холодный пот выступает на лбу, как дрожат руки, как напрягается все тело. Шаги. Пятно крови. Роза, появившаяся из ниоткуда в запертом магазине. Это не было совпадением. Знак. Послание. Связь. Но от кого? И зачем?

Инстинкт, отточенный годами жизни в Доме Ордена, годами тренировок, которые я так старалась игнорировать и от которых бежала, инстинкт выживания, мгновенно взял верх над страхом и замешательством.

Я быстро огляделась. Оружие. Где здесь может быть оружие, способное защитить от того, кто может войти через запертые двери? Господин Леманн… У него должен быть какой-то нож для работы с бумагой и кожей.

Взгляд упал на полку под прилавком, где обычно хранились упаковочные материалы, инструменты для ремонта книг, ножницы, канцелярские принадлежности.

Я быстро, но стараясь двигаться бесшумно, как учили родители, подошла к прилавку, нырнула под него, нащупала знакомый, тяжелый предмет в одном из ящиков. Большой переплетный нож. Его лезвие было длинным, острым, предназначенным для разрезания плотной кожи и картона. Он не был предназначен для боя, но это было лучше, чем ничего. Его тяжесть в руке давала хоть какое-то ощущение контроля.

Сжимая нож в руке, я выпрямилась. Вернулась к столу, глядя на розу, словно она могла дать ответ. Осторожно, кончиками пальцев, чтобы не уколоться снова, взяла розу и положила ее обратно на пергаменты, рядом с пятном своей крови.

С ножом в руке, прислушиваясь к каждому звуку, я вышла из за прилавка. Медленно пошла вперед, вглубь магазина – туда, откуда, как мне показалось, раздались шаги. Я двигалась вдоль рядов книжных полок, вглядываясь в тени, готовая к чему угодно – к появлению человека, к появлению… чего-то другого, нечеловеческого.

Темнота в глубине магазина казалась особенно плотной. Свечи не доставали до дальних углов, лишь отбрасывали длинные, извивающиеся тени. Запах старой бумаги и пыли здесь был сильнее. Он смешивался с запахом влаги, принесенной с улицы. Я обходила стеллажи, заглядывая за них, осматривая каждый угол, каждый проход между полками и каждый темный закуток.

Никого.

В магазине никого не было. Ни в проходах, ни за стеллажами, ни в маленьком заднем помещении, где хранились запасы бумаги и старые книги.

Я вернулась к своему столу, чувствуя, как дрожат руки, сжимающие нож, и как дрожит все тело от напряжения. Роза лежала там, ярко-красная на фоне белого пергамента и темного, расплывающегося пятна моей крови.

Я была одна в магазине. Но я слышала шаги.

Глава 8

Я стояла посреди книжного магазина, сжимая в руке тяжелый переплетный нож. Только что я слышала шаги в пустом помещении, видела розу, появившуюся из ниоткуда, и чувствовала, как капля моей крови впиталась в пергамент на столе.

Стараясь успокоить бешеное сердцебиение и выровнять прерывистое дыхание, я опустила нож, но не выпустила его из руки, держа крепко, словно он был единственным связующим звеном с реальностью. Каждый шорох мокрой одежды, каждый скрип старых половиц под моим весом казался шагами, приближающимися из темноты. Мой взгляд метался от стола, где лежала алая роза, к темным проходам между высокими стеллажами.

Постепенно острота первого, панического страха начала отступать, сменяясь холодной, въедливой тревогой и жгучим недоумением. Что это было? Кто это был? Как кто-то мог войти в запертый магазин, оставить розу, вызвать… что бы ни было вызвано каплей моей крови, и исчезнуть бесследно?

Я подошла обратно к столу. Взгляд остановился на розе. Она была такой же яркой и свежей, как и мгновение назад. Её алый цвет казался почти зловещим в мягком, колеблющемся свете свечей. Лепестки манили и отталкивали одновременно своей совершенной, неестественной свежестью в этом пыльном месте. Рядом с ней, на пергаменте, темнело пятнышко моей крови, уже не круглое, а расплывшееся, словно бутон миниатюрной темной розы расцвел прямо на столе.

Осторожно, кончиком ножа, я приподняла розу, не решаясь коснуться ее пальцами снова. Осмотрела стебель – на нем не было видно места среза, он был ровным.

Зачем? Зачем кому-то понадобилось проникать в мой магазин и оставлять розу? Что означают шаги, которые я слышала, но чьего обладателя не нашла? Связано ли это с наблюдателем в лесу? Это был он? Или нечто другое, что пришло по его следу?

Я провела пальцем по краю пятна крови на пергаменте, не прикасаясь к самой крови. Чувствовала легкое, но отчетливое онемение там, где был укол. Капля моей крови. Связь. С чем? С кем? Древние тексты Ордена, которые я иногда читала в тайне, говорили о крови, о ее силе и связях, которые можно установить через нее, о ритуалах, требующих крови, о подношениях. Но это были ритуалы, известные только Охотникам, используемые ими против сил тьмы. Мог ли кто-то другой, кто-то… не из мира людей, кто-то из мира тьмы использовать это? Нечто, обладающее знанием, недоступным даже многим в Ордене?

Я оглядела пустой магазин, медленно поворачиваясь в свете свечей. Ряды книг, уходящие в темноту. Тени, пляшущие в углах. Мокрая одежда на стульях, от которой поднимался пар в прохладном воздухе. Это было мое убежище. Место, где я чувствовала себя в безопасности от мира Ордена. Но теперь даже сюда проникло нечто странное. Мой мир здесь, в стенах книжного магазина, перестал быть неприкосновенным. Опасность последовала за мной и нашла меня, оставив свой след.

Я посмотрела на окно. Ливень все еще хлестал, хотя и с меньшей силой, не давая возможности возвратиться домой. Дорога в такую погоду была бы слишком опасной, даже для тренированного Охотника, а тем более для меня, промокшей и уставшей. И, честно говоря, перспектива вернуться в Дом – к ожиданиям, к разговорам о браке, к необходимости снова притворяться или молчать – казалась сейчас более пугающей, чем тайна в магазине, какой бы зловещей она ни была. Здесь, по крайней мере, была неизвестность, а не несчастье.

Что я могу сделать? Сидеть и ждать? Ждать, пока прекратится дождь и придется возвращаться домой? Ждать, пока опасность проявит себя снова? Нет. Я должна была что-то понять. Узнать.

Мой взгляд упал на книжные полки. В этом магазине хранилось знание, собранное годами, даже веками. Знание о мире, о его тайнах, о его обитателях и о том, что скрыто от обычных глаз. Не только обычные книги по истории или философии, но и старые фолианты, которые собирал господин Леманн, порой странные, пугающие, посвященные древним верованиям, символам, легендам, проявлениям сил, которые Орден называл тьмой. Книги, которые я читала в тайне от родителей, ища ответы на свои вопросы о мире Ордена, о его врагах, о том, что скрывалось в лесу Кадавер.

Может быть, ответы были здесь. Ответы о розах, что появляются из ниоткуда? О шагах, что не оставляют следов? О символах, что могут нести послания?

Я подошла к стеллажам, где хранились самые старые и редкие книги. Я искала что-то необычное. Книги о символах? О редких проявлениях потустороннего? О связях между мирами? О значении крови в древних верованиях? О посланиях, оставленных нечеловеческими сущностями?