Загубленные желаниями

Шамила расслабленно закрыла глаза, смакуя прикосновениями воды и щедро отдавая ей остатки своей усталости.

– Спасибо…. Но… Она расскажет…, – тихо объявила Юми, выжимая брюки.

– Не расскажет…, – не открывая глаза, свифка выдохнула в ответ.

Юми ничего не ответила, сложила одежду в небольшую корзину и ушла из купальни туда, где висели выстиранные вещи остальных учеников. А Шамила, еще некоторое время, посидев в быстро остывающей воде, вскоре покончив с водными процедурами, направилась спать, стараясь не думать о том, о чем зареклась перед Юми. Эти мысли она решила оставить на осмысление до утра следующего дня.

* * *

– Тебе не обязательно было приезжать сюда, Каддо. В твоем положении важно помнить о здоровье, – строго отметил Амгул состояние пожилого генерала, который до сих пор занимал свое звание, несмотря на то, что Управление на протяжении последних лет пытается сменить его на более молодого выходца из отдела штаба. Но лидер не давал на то своего согласия. В отличие от Фолкаё, Амгул еще мог найти нужные слова и маневры, чтобы отстоять некоторые решения.

– Полно, Амгул. Я еще способен пережить не одну «гаммаду», – обыденно жестко, но без суровости отозвался тот, которому было трудно передвигаться, но никогда не упускал возможности посетить кабинет лидера, когда это требовалось. Амгул никогда не вынуждал его этого делать. Был непрочь лично приезжать в дом Каддо. Лидер всегда нуждался в его мудром и верном совете, и глубоко уважал генерала за все, что тот сделал и для клана, и для него лично.

Каддо всегда негодовал решениям Амгула. Генерал никак не мог свыкнуться с миром между гунънами и свифами, но одновременно гордился бывшим младшим генералом покойного Мамэта и относился к нему, как к сыну.

Взрыв на гаммаде шесть лет назад оставил неизгладимый след в каждом, кто присутствовал на ней в тот самый злосчастный день и сумел выжить. В их числе был и Каддо. Правда, с тех самых пор часто проводил свое время в постели, так как страдал головными болями и бессонницей.

«Гаммада» переняла на себя особый разряд военного события. И даже обычное население частенько употребляло в выражении чего-либо разрушающего, ужасного или тяжелого слово «гаммада», как это сделал сейчас пожилой генерал.

От упоминания того непростого дня Амгул выдержал недолгое молчание и продолжил обсуждение вопросов с присутствующим в кабинете еще и посыльным: именно тем посыльным, который шесть лет назад стал свидетелем начала перемен и лично встречался с Орато.

– Ты уверен, что от свифов не поступало никаких прошений?

– Нет, Главнокомандующий, не поступало, – отозвался посыльный.

– И без данных лазутчиков ясно, что свифы полномерно не готовы к Акриду. Осадков в сезон Конваларии было меньше обыкновенного, – размышлял Амгул вслух. – Если б не рисовые поля близ Толо, я бы, возможно, ожидал других причин. Но ведь всё это у гунънов на виду.

Амгул знал, о чем говорил. Причина в плохой урожайности свифов заключалась в наличии горной гряды Толо. А точнее в том, что Толо представляла собой серьезное препятствие для постоянного воздушного потока. И на подветренной стороне возвышенности, откуда начинались владения свифского клана от границы, выпадало значительно меньше дождей. По правде сказать, Амгул был сильно удивлен, когда по истечению предыдущего Акридова года, свифы стали орошать приграничные земли и обустраивать рисовые поля. Сначала он объяснял это наличием реки Цыо. Но, несмотря на это, считал что выбранное место для взращивания урожая, оказалось весьма и весьма неудачным.

У гунънов же, напротив, с запасами дело обстояло более чем хорошо, и Амгул, в случае если Фолкаё попросит содействия в поставке продовольственного зерна на свифские прилавки, был готов не отказывать в этом. Но предложений не поступало. А Амгул, который знал об осторожности и порядочности свифского лидера, решил, что тот, вероятно, предпринял другие действия, чтобы уберечь свой народ от голода.

Обсудив еще пару-тройку насущных вопросов, Амгул отпустил посыльного, разлил добротного вина и приземлил емкость перед генералом. Тот с большой охотой иссушил дно и довольно выдохнул себе в кулак.

– Отменное…

– Согласен, крепковато…, – ухмыльнулся Амгул и повторил за Каддо.

Уединившись со смаком распития такой крепости напитков, мужчины некоторое время пытались отречься от действительности в молчании, но совсем скоро снова начали разговор.

– Каддо, помнишь ли ты, как в одно время ходили слухи об убийце Орато?

– Убийство же опровергнули. Объявили, что Орато умер от сердечного приступа.

– Кому было нужно распускать эти слухи?

– Может это проделки «псов»? – лениво протянул генерал, заметно расслабившись от выпитого.

– Нет… «Псы» объявились позже…

– Не понимаю…

– Орато свифы восхваляли. Если его действительно убили, о чем это говорит?

– У всех есть враги, – пожал плечами генерал.

– Да. Но не всем врагам дозволено свободно заявляться в Управление, особенно в кабинет самого лидера, или в его дом. Ведь Орато умер в своем кабинете.

– К чему эти рассуждения? – раздраженно буркнул генерал.

– Что-то мне подсказывает, что положение Фолкаё, как лидера, находится на краю бездны правления. Боюсь, за его спиной до сих пор пребывает падальщик и угрожает стать настоящим и сильным противником.

– Даже если и так, тебе-то что, сынок? – ухмыльнулся по-свойски Каддо.

– Я хочу объединиться с Фолкаё и подавить влияние Управления.

Каддо бесстрастно уставился на лидера:

– Я иногда думаю, почему судьба так несправедливо продолжает сохранять мою жизнь? Чтобы я сошел с ума от твоих затей? – пожилой мужчина выглядел жалостливым, от чего Амгул даже улыбнулся.

– Ну что ты, генерал? Судьба бережет тебя для твоего светлого будущего.

– Никогда не смогу поверить в то, что когда-нибудь вот так же просто буду рассиживать с каким-нибудь образованным свифом и попивать вино.

Амгул довольно ухмыльнулся на сказанное и сделал еще один глоток, снова убеждаясь в том, что вино действительно отменное.

* * *

Айри на протяжении последних шести лет пребывала в центральной подземной тюрьме Ти.

Смерть Орато стала для всех неожиданностью и настоящей трагедией, а для Фолкаё – еще и внеплановым вступлением на пост Главнокомандующего.

Обнаружение рядом с бездыханным телом лидера сидящей, по сути немощной, довольно пожилой женщины с окровавленными руками и полностью отрешенным лицом, стало непредвиденным и даже жутким явлением.

Айри в убийстве призналась сразу. Сама поднялась с кресла, так же хладнокровно переступила через тело, и в сопровождении военных была конвоирована в дознавательный кабинет, откуда совсем скоро – отправлена в подземелье, что по сей день считалось ее скудным пристанищем.

Отослать в Миццу о себе весть Айри позволили лишь спустя год. Именно тогда ответным письмом от своей доброй соседки и близкой и единственной подруги она и получает печальное известие о смерти Фаццо.

Мать Кири редко, но навещала Айри. В свой последний приезд, она объявила женщине, что Кири, вышедшая замуж еще три года назад, наконец, стала матерью и так и продолжает жить со своим супругом в Миццу…

– Приходил один человек. Расспрашивал о тебе. Я была осторожна.

– Как он выглядел? Свиф? – голос Айри часто садился от постоянного молчания. Кожа ее без того бледного лица приобрела синеватый оттенок из-за ежедневного пребывания в темнице и поглощения сырого воздуха.

– Внешне схож с гунънами. Но кто ж разберет, кто он по рождению… А еще на его плече сидел крупный серый сокол…

Подруге, что раз в год наведывалась к Айри с визитом, разрешали кормить заключенную, менять одежду, «купать» в паре ведрах теплой воды, использовать мыло и побыть с ней в течение полного оборота дня.

Мать Кири с полудня была рядом с Айри. За это время привела в порядок ее «постель», облагородив наличием подушки, набитой новым гусиным пухом, теплым покрывалом, который привезла из Миццу. Помогла отмыться, обливая из ковша в затененном углу, где имелось в полу отверстие, куда сливались отходы человеческой нужды. Переодела в чистое хлопковое платье, в новое белье и расчесала короткие волосы, которые «служители» тюрьмы «заботливо» укоротили, ибо имение длинных волос в таком месте было чревато заведением непрошеных вшей.

– Спрашивал только обо мне?

– Еще о Фаццо…

– Гм…, – Айри смотрела перед собой. Всю ее тыльную часть тела сводило в острой боли, так как она не вставала последние два года. И, разумеется, поднимали Айри с места не чаще, чем раз в неделю, чтобы сменить застеленную на низкой койке, солому. Даже справить нужду приходилось под себя из-за невозможности самостоятельно ходить.

Жалкая часть трости, что когда-то смастерил для нее заботливый и ныне покойный супруг, валялась в темном углу. Надежная деревянная опора была сломана самой Айри тогда, когда упав, она попыталась встать. Просунув трость между решетками ее тюремной камеры, неудачно потянув ручку, необратимо изломала своего «спутника» пополам. Это произошло два года назад. С тех самых пор Айри не ходила.

Женщина, оставшаяся совсем одна, ничтожно коротавшая жизнь в сырых стенах столичной тюрьмы, выпрашивала у кого-то неизвестного, безымянного и незримого послать ей скорую смерть, но тот нарочно не слушал, и Айри продолжала существовать…

Айри была несказанно благодарна стараниям подруги. Ведь само преодоление немалого пути из Миццу было достойно всяческих похвал. А уж ручная кладь, что пожилая соседка сопровождала собственными немощными силами, вызывала у Айри слезы сожаления и восхищения одновременно.

Сейчас возрадованная приездом подруги Айри, упершись спиной о новую подушку, смотрела перед собой, держа в руках деревянную ложку и небольшую миску с подоостывшим говяжьим мясом, которое мать Кири выкупила в ближайшем трактире специально для нее. Завернутые в чистую плотную ткань пресные лепешки, испеченные самой «гостьей», лежали рядом. Сама женщина тщательно натирала заплесневелые каменные стены мыльной водой, чтобы хоть немного придать уюта этому мрачному месту.

– Рыбы тебе не привезла. Вот это досадно. – Добавила женщина. – Так и дохнет, родимая. И люди хворают. За Кири переживаю и за отпрыска. Нет-нет, да пройдет слушок о захворавшем ребенке в Миццу. Боязно мне за них. Рыбу в последнее время совсем не едим. Да и ловцов всё меньше становится – никто рисковать не хочет.

– А что же Управление бездействует? – тихо отозвалась Айри.

– Да пишем… Всей провинцией писали, да толку…

В воздухе пахло мылом, лепешками и заботой. Айри с благодарностью наблюдала за стараниями подруги и продолжала думать над ее рассказом о незнакомце.

– Если придет снова, расскажи ему правду.

Мать Кири перестала шоркать и вопросительно обернулась на бывшую соседку.

– Кого мне бояться? – впервые за долгое время улыбнулась Айри. – Смерти я не боюсь… Я и сама не раз просила тебя подмешать в еду сонной травы.

– Ну, полно, Айри…, – оборвала ее подруга. Устало погрузила в ведро тряпку и села рядом. – Ты думаешь, этот человек – кто-то из тех? – указала она рукой в ту сторону, где снаружи примерно находился Чоккон.

– Ничего не думаю…. Знаю лишь, что ты своими приездами делаешь мне только хуже, окаянная, – снова улыбнулась она.

Айри явно перестала быть той самой Айри, от голоса которой, кажется, затихала сама природа, а прямому стану могла позавидовать любая представительница красивого пола.

– Я теперь чаще плачу, когда вспоминаю, что ты еще нескоро приедешь ко мне.

– Прости…, – только хотела оправдаться женщина возрастом, тяжелой дорогой и своим собственным шатким здоровьем, как Айри тут же обхватила ее ладони и подвела к своему лицу.

– Что ты, дорогая…, – в глазах Айри сеткой усеялись красные кровеносные волокна, но та улыбалась, и поцеловала пожилой подруге запястья. – Благодарю тебя каждый день и желаю твоей Кири счастья. Прошу, не приезжай больше… Я ведь не могу отплатить тебе.

– Я буду приезжать до тех пор, пока мои ноги способны удерживать мое тело, а рассудок способен отличать белое от черного, Айри… Я не оставлю тебя…

* * *

Не зря говорят: когда замысел обретает непреклонного перед сомнениями покровителя, то начинает уверенно управлять им. Вот и Лиот пожелал, во что бы то ни стало исполнить задуманное безумие. Он рассчитывал найти тайный полигон, куда когда-то с Цухуцо по приказу перепрятал очередную партию подрывных ядер. А после – подорвать штаб Управления в Ти.

Это место находилось на территории гунънов. А поскольку у Лиота была хорошая память, он надеялся очень скоро найти его. Очень рассчитывал, что о полигоне никто до сих пор не узнал. Ведь никто из воинов вверенного ему отряда, кто участвовал в тайном деле на гаммаде, не выжил.

Всякий раз, как воин вспоминал тот страшный подрыв, сжимал от ярости и обиды зубы. В груди закипало от желания отомстить тем, кому он был предан. Орато скончался, но от того легче не становилось. И Лиот считал своим долгом почтить память отряда возмездием.

Сегодня свиф спал не под открытым небом. Гуро позволил ему заночевать в трактирной комнатке, которая больше походила на подсобку. Хозяин трактира сдавал ее тем, у которых было мало синов, но имелся более менее приличный внешний вид.

Гунън, которого серьёзно зацепил замысел Лиота, приказал ему отмыться и отныне не выпивать. Гуро преследовал свою цель – подорвать Амгула в его собственном доме. Глубокая обида и желание мести объединили этих двоих для единой цели. Решительность одного невидимо двигало вторым…

– Чем порадуешь? – не успел Гуро войти, как Лиот начал расспрос.

– Даже цену не огласил, – спокойно ответил тот, и ополоснул лицо из небольшого умывального таза. Гунън уходил на постоялый двор соседнего трактира договориться о выкупе экипажа хотя бы до провинции Сирозо.

– Я говорил, что это идиотская затея…, – засмеялся Лиот. – Ну, кто тебе добровольно за гроши отдаст целый экипаж?

– Сегодня ночью выезжаем в путь, – невозмутимо объявил гунън.

– Что запряжем в телегу тебя? – подшутил свиф.

Гуро, привыкший к его издевкам, молча вытер лицо и разлегся на уже до неприличия прохудившейся перине.

– Может, объяснишь? – перестал смеяться свиф.

– Мы выкрадем лошадей у этого беззубого извозчика, чтоб его…

– Хочешь его вырубить?

– Я заплатил грошовой алиде, чтобы отвлекла в нужный момент. Трактир – на отшибе. Постояльцев не так много в этот сезон. К тому же видел, как хозяин трактира уходил к себе с бутылём макаджина. Никто не заметит. Будь готов…, – предупредительно выдал Гуро. Сложил руки под затылком и прикрыл глаза. Следовало хорошо отдохнуть перед большой и непростой дорогой…

* * *

Не совсем «утро» началось с того, что всех учеников, наверняка, лицезревших глубокий на тот момент сон, ещё на подступе к рассвету разбудил громкий и резкий звон сигнального колокола, висевшего прямо на входе в казарму.

Группа еще не успела пробудиться основательно, но судорожно пыталась понять, что происходит. Каждый старался, как можно шире открыть глаза, не желая отрывать от прогретой постели полностью расслабленное тело.

– Который час? – недовольно протянула Исыль, с полузажмурившимися глазами, оглядываясь по сторонам.

Гердеро на удивление даже Ханга стоял уже одетым посреди небольшого, но довольно просторного коридора, который образовывали выстроенные в ряд двухъярусные кровати. Рядом с ним стояли объявившийся командир Нобу, Газодо и ещё один из наставников Лиги.

Не успел Ханг беззвучно возмутиться, как Гердеро приказным тоном выкрикнул команду привести себя и постель в надлежащий вид, и выстроиться в ряд.

Группа приступила одеваться. Юми не отставала и вскоре собралась одной из первых, и заняла своё место между двоими крепкими молодыми людьми. Исыль столкнулась с Хангом и рассерженно буркнула, на что сам Ханг ответил тем же недовольством. Вскоре и они разместились в одну шеренгу, заведомо решив, что дружить во время обучения не станут. Исыль хоть и считалась красавицей, Ханг интереса к ней не испытывал. Да теперь у него появился новый предмет обожания – прекрасная наставница, которая все еще не покидала его влюбленную голову.

По команде Газодо, оказавшись под холодным небом, полусонные ученики обнаружили, что на полигон согнали не только их группу. Ночные тренировки совершенно никого не обрадовали.

– Всем по команде пробежать вокруг полигона дважды и перейти к укрытиям с испытаниями! Важно дойти до конца в полном составе. Но допускается избежание наказания всей группы, если не дойдет лишь один ученик. Испытания будем проводить я и наставник Чон, – указал Газодо на того самого незнакомого в военной форме. На возраст в пятьдесят лет которого указывали лишь его грубые черты лица, а хорошо сложенному телу мог позавидовать боец-первогодка.

– Итак, встать группам в одну линию и сосредоточиться по ширине беговой тропы! – скомандовал наставник Чон.

Ученики заняли позиции.

– Пошли!

Если поначалу казалось, что перебежать вокруг полигона дважды – дело несложное, то подобная самонадеянность покинула каждого в конце первого круга. Ученики тяжело дышали, но при большом желании не могли сбавить быстроту, так как наставники «пресекали» эти попытки длинными палками.

Шамила бежала со всеми наравне. Усталости еще не чувствовала, но дыхание стало заметно сбиваться. Она то и дело следила за бегущей чуть впереди Юми, и на втором круге заметила, как та стала чаще дотрагиваться до висков, что в её случае считалось не совсем благоприятным знаком.

После второго круга, не дав возможности передохнуть, все группы согнали к укрытиям с испытаниями.

– Держись рядом, – шепнула Шамила, незаметно встав позади Юми, судя по растерянному выражению лица которой, кажется, начинала паниковать.

Наставники объявили правила. Сегодня для учеников подготовили пустые бочки, в которые нужно было ловко запрыгнуть и так же успешно из них быстро выбраться. Далее ожидала деревянная стена с выступами, через которую было необходимо перебросить тело, и спрыгнуть с другой стороны. И самое последнее, что нужно было сделать: проползти по разжиженной грязи под навесом веток колючей акации. Ученики, чья группа прибудет последней, весь остаток ночи будут вынуждены отстирывать одежду более проворных сообитателей.

Группы выстроились. Прозвучала команда, и разогретые бегом юноши и девушки толпой понеслись к бочкам. Самой первой пока держалась группа разинутой пасти – Моцо. На втором – держались воспитанники группы глаза ирбиса, в которой Тирид бодро и слаженно преодолевал один бочонок за другим. Группа Гердеро бежала третьей. Юми справлялась, но Шамила видела, как та небрежно ударялась об деревянные края, но, несмотря на сильные боли, продолжала бежать вперед, чтобы не задерживать одногруппчан.

Впереди ожидала широкая стена с выступами. Ханг и остальные очень скоро прошли и это испытание. Кто-то падал, кто-то соскальзывал и сильно раздирал кожу на руках, но все продолжали преодолевать этот широченный барьер.

Исыль последовала за ребятами. За ней на стену залезла Юми – она заметно выдохлась, но настойчиво делала шаг за шагом, крепко цепляясь за выступы. Шамила полезла на стену следом за ней, чтобы не дать упасть на случай, если вдруг та не удержится.

Юми то и дело подмаргивала, пытаясь убрать перед собой размытую пелену напавшей злосчастной слепоты. Ее движения стали неустойчивыми: выступы находились буквально на ощупь. Шамила видела все это, и суматошно придумывала на ходу способ, как можно быстрее и безопаснее пройти это испытание. К счастью, они оставались на этой стороне стены вдвоем – у остальных групп была своя сходная полоса препятствий, и заминку девушек пока никто не замечал.

– Давай, Юми, не останавливайся! – подбадривала запыхавшаяся Шамила, попутно подсказывая насколько выше или ниже нужно переставлять ноги и руки. Ослепшая гунъка все же добралась до самого верха, и даже удачно опрокинула тело, но буквально не удержалась еще немного, и упала с небольшой высоты. Падение оказалось удачным. Шамила быстро приземлилась рядом, помогла ей встать, и они вместе побежали к грязевой яме. Юми громко дышала и хваталась за ушибленное плечо, но стойко, продолжала бежать.

Свифка приказала соратнице не поднимать головы и слушать только ее. Первые три группы уже добежали до исходной точки, в том числе и «след когтя». Группа с когтем на монете и с изображением лапы ирбиса ползли наравне с Шамилой и Юми, которые из последних сил пытались пройти испытание раньше.

Гердеро, Моцо и Тирид – каждый из своих мест с тревогой наблюдали за девушками. Было понятно – Шамила явно тащила за собой соученицу. Никто не знал причины – никто, кроме Исыль. Гунънка с тем же волнением следила, как одногруппчанки выбираются из грязи, и добегают до группы самыми последними…

– Группа «След когтя» понесет наказание за поражение! – объявил Нобу.

На него исподлобья смотрели мокрые, по уши измазанные грязью ученики. Все они громко дышали, но старались стоять перед командиром прямо.

– С гордостью и честью несем службу во благо клана! – выкрикнули все разом, и Нобу оставив всех на попечение Газодо, покинул полигон, делая выводы ночного испытания. Наставник Чон также удалился.

Газодо приказал группам отправиться в купальни. Уже светало, и ученикам нужно было подготовиться к новому учебному дню. На полигоне оставалась лишь группа Гердеро.

– Ученица Шамила и ученица Юми – выйти из строя! – приказал наставник, и девушки робко выдвинулись вперёд.

Гердеро заметил, как спина свифки рябела кровью от достаточно глубоких порезов колючками акации, и нахмурил брови. На испытании Шамила всячески следила за тем, чтобы Юми не поднимала голову выше положенного, и постоянно натыкалась на эти острия сама.

– Ты помогала ей, потому, что напарница не могла самостоятельно пройти испытание, и подвела из-за нее группу к поражению? – с суровым тоном выдал наставник.

– Да…, – тихо ответила Шамила, не поднимая на Газодо головы.

– Юми, что случилось? – строго спросил теперь ее.

– Упала со стены и ушибла плечо. Я благодарна Шамиле, но ее помощь не стоит поражения группы, – твердо произнесла девушка, так же, не поднимая глаз.

– Это победа группы без попавшего в беду бойца не стоила б похвал и восхищения! – Газодо медленно перевел взгляд на остальных учеников. – Вы, как полорогие архары, стояли и смотрели, как отстают ваши одногруппчанки, и ждали победы?! – начал кричать он, сложив руки за спиной. – Прохождение испытаний группами подразумевает взаимовыручку, несмотря на выдвинутые условия! Вас всех следует подвязать вниз головами, чтобы очистить совесть!

– Простите, наставник Газодо…, – вмешался вдруг Гердеро. – Только я виноват. Я не провел беседу с воспитанниками и не донес им эти постулаты. Готов принять наказание.

– Правда?! – внимательно оглядел молодого человека Газодо. – Что ж… Я предупрежу командира Нобу, что один из его помощников будет сегодня прохлаждаться на свежем воздухе и изучать перевернутый – в прямом понимании – мир.

– Наставник Газодо! – теперь выкрикнул Ханг. – Разрешите понести наказание и мне!

– Вот как…, – вскинул брови наставник и довольно хмыкнул.

– Я считаю, будет несправедливо не разделить наказание между теми, кто этого заслуживает. Я готов!

– Гм…, – улыбался Газодо, задумавшись.

Тем временем Шамила осторожно покосилась на Гердеро, поступок которого удивил ее. И Ханг теперь ей не казался выскочкой и себялюбом.

– Есть еще желающие? – как-то даже шутливо поинтересовался мужчина у остальных.

– Виновата только я, и только я должна понести наказание, – вдруг объявила Юми, глаза которой стали понемногу проясняться, и сделала шаг вперед, от чего Газодо неожиданно и громко засмеялся.

– А вы меня еще удивите! – не успокаивался он. – Будет с вас всех и групповой взбучки, воробьи! Разойтись! – дал он команду, и ухмыляясь, и бурча себе что-то незлое под нос, покинул полигон.

Вообще от старших учеников доходили слухи о негуманных наказаниях. А за трусость, нарушение правил и нечестность – вовсе могли наказать розгами или запереть. Было даже удивительно, что Газодо ничего такого не применил.

Мокрая, грязная группа неуверенно побрела к казармам, оставляя на пожелтевшей траве грязные следы. А Исыль намеренно отстала, чтобы поговорить с Шамилой и Юми.

– Ты что, действительно веришь, что сможешь скрыть ото всех правду?! – накинулась она с ходу на Юми. – А ты! – перешла в наступление на Шамилу. – Ты думаешь, блеснула героизмом и поделом, что станет с остальными?!

– Успокойся…. Я что-нибудь придумаю…

– Не придумаешь, – возразила Исыль. – На следующем состязании Юми ударит в гонг и добровольно покинет Лигу! Иначе…

– Иначе что? – спокойно перебила ее Шамила и остановилась.

– Я сама все расскажу наставнику Газодо!

Одногруппчанка выглядела весьма решительной, и в какой-то момент свифке даже захотелось поверить ей. Но она по обыкновению безучастно продолжала наблюдать, как на фоне грязного лица глаза Исыль торжествующе сверлили ее.