Загубленные желаниями

Эля Айдарова

Загубленные желаниями

Глава 1

– Господин председатель, мы Вас ждали.

Поверенный, сопровождая мужчину, попутно доносил о важных цифрах.

Сильно спешивший и заметно суетившийся Сали́к возглавлял штабное собрание Управления в Чоккон. Мужчина шестидесяти двух лет занимал свой пост около десяти лет, а до того – служил в особом отделе дознавателем. Председателем Орато выдвинул его из-за близкого родства со своей супругой, ну и за несгибаемость и несокрушимую веру военному Уставу, разумеется.

Салик был озадачен предстоящей встречей, поэтому, кажется, не совсем внимательно слушал, как отчитывался поверенный, и то и дело переспрашивал о тех или иных деталях, которые уже были оглашены.

Рассвет только начинал выплывать над просторами подножия Толо, накрывая землю свежей прохладой утра и обещая теплый и солнечный день. От власти, вступившей в права сезона Конваларии, набухшие почки грабов и клёнов готовились покрыть леса густой зеленью. Мелкая и крупная живность пробуждалась после Акридовой спячки и с новыми силами приступала к суете новых дел.

Проселочная дорога, кажущаяся сплошной черной полосой в эти короткие ночи, прояснилась сразу же, как из-за горизонта стал просыпаться рассвет.

Год Конваларии – время, когда небо приобретает свой традиционный еще для старого мира до Адияко, лазурно-голубой цвет. Только в этот год двухчасовая ночь не покрывала небо каким-либо оттенком: оставалась обыкновенной ночью…

От быстроходной и долгосрочной езды появились тошнота и сонливость. Свифка не спала больше оборота дня, и это здорово сказывалось на самочувствии. Но дело было важное и безотлагательное. К тому же сам Советник поручил именно ей выполнить это задание. И девушка пришпорила коня так, словно это скакуна тянет в сон, а не наездника.

Пряди собранных в хвост волос то и дело выбивались и налипали к холодным щекам. Хотелось остановиться и растянуться на земле, чтобы расправить спину и ноги – все тело сводило в тягучем и неприятном напряжении от одного и того же положения на седле. Но до восточной границы чужой земли оставалось совсем немного, и свифка продолжала скакать.

Вот-вот за глухими лесами откроется вид на подножие горы, где и должна состояться встреча. Девушка не совсем представляла, что ее ждет, но трусостью не прослывала, поэтому смело следовала намеченному пути.

За небольшим пролеском перед взором предстало просторное поле, затянутое в полукруге камнями. Именно у этих камней девушка заприметила шатры, рядом с которыми стояли военные.

Наездница остановила коня и осмотрелась. Тем временем неизвестно откуда появились трое бойцов гунънова происхождения в военном обмундировании и тут же окружили ее.

– Представьтесь! – потребовал один из тех, кто остановился прямо перед ней. Конь под девушкой немного задергался, но она быстро усмирила его:

– Я к председателю! – Уверенно отчеканила она. – Он уведомлен о моем приезде, – вытащила из нагрудного кармана сверток и передала бойцу. Тот вчитался в написанное, снова оглядел прибывшую и указал следовать за ним.

Наездницу вели в полукольце. Свифка не думала о последствиях, которые легко могли обернуться серьезным и малоприятным для нее исходом. Было странно находиться среди тех, кого в ее клане из-за наипростейшего отсутствия полноценного доверия всё ещё побаивались. Обоюдное недоверие оправдывало и то, как сейчас её сопровождали, поэтому обижаться на чужекланцев было лишним.

Остановившись у ближайшего шатра, потребовали оставить клинок поверенному и позволили войти.

– Господин Салик, – поприветствовала девушка мужчину, что сидел в отдаленном углу и рассматривал важные для себя бумаги.

Председатель тут же встал.

– Госпожа Шамила… Не скажу, что рад Вашему приезду, но доверяю тому, кто Вас направил.

– Я располагаю к этому Человеку тем же доверием.

Юная девушка выглядела довольно решительно и спокойно для подобных переговоров. Но Салику от этого легче не становилось – его волнение, несмотря на жизненный опыт таких встреч, лишь нарастало. Свифка должна была немедленно отбыть в свой клан – таково было желание гунъна.

– До того, как передам все необходимое, ответьте – уверены ли Вы, что Вам не будет нужен отдых, и Вы довезете образец в целости и сохранности до нужного Человека?

– Не сомневайтесь, господин Салик, я сделаю все так, как это было обговорено между вами.

– Хорошо. В таком случае Вас накормят, доставят все, что потребуете. Помните, передвигаться по лагерю без сопровождения запрещено. К полудню Вы обязаны покинуть это место.

– Я поняла, господин Салик. После полудня меня здесь не будет…

* * *

– Снова всю ночь развлекался с очередной алидой? – осуждающе и одновременно с усмешкой отметил Гердеро́ состояние своего друга.

– Совсем себя не щажу…, – ухмыльнулся тот в ответ и замахнулся мечом, применив обманный прием.

– Не понимаю, Ханг, как ты можешь растрачиваться на каждую? У тебя их сколько?! Это же утомительно! – дразнился тот. И, зная наперед все плутовские увертки боевого соперника, с легкостью отбивал удары, нанося ответные.

– Моя слабость! Ты же знаешь… Я чересчур сентиментальный поклонник прекрасного… Не могу просто так пройти мимо красивого тела.

Ханг заметно выдыхался от напористых нападов товарища и, в конце концов, выронив клинок, выставил ладонь вперед.

– Всё-всё! Сдаюсь.

– Сколько можно повторять: никогда не выпускай из рук оружие! Влечение к алидам тебя погубят, мой друг…, – устало отметил Гердеро и протянул Хангу руку.

– Зато я погибну счастливым!

– Идиот…, – помотал тот головой, и передал оружие.

– Тебе самому не помешало бы развеяться. Без слез не взглянешь… Когда ты в последний раз был с алидой? В эпоху правления прадеда самого Гунъна?

– Немного позже, – съязвил Гердеро. – Я в отличие от тебя, собираюсь войти в штат командования. А вот ты частенько забываешь, для чего поступил в Лигу. С переводом, наконец, твои вылазки в город прекратятся для твоего же блага…

– Не начинай. Аа, кажется, вывихнул плечо…

– Разогреваться нужно перед тренировками, а не нежиться в постели с …

– Я понял! Не продолжай…, – дабы не выслушивать постоянно повторяющейся морали, Ханг быстро сменил русло разговора. – Слышал про соглашение?

– Да.

– Ну что ж. Во всем, что касается Мира, нет ничего дурного. В Мире без мира привычно жить рядом с бывшим врагом.

– Мир…. Лишь попытка внедрить доверенных на территорию врага…, пустить пыль в глаза. – Резко объявившийся расстроенный тон Гердеро прямо намекал на неприятность начатой беседы.

– Ты думаешь, Главнокомандующим не опостылели эти распри? Раньше из-за запретов, я не мог познакомиться ни с одной свифской красоткой. Считаю, несправедливо ограничиваться из-за глупых клише вражеских правителей.

– О, Ханг, рискуешь расстаться с головой… Что же мне с тобой делать? – ухмыльнулся Гердеро и крепко встряхнул парня по плечу.

– Мне с тобой нечего бояться. Тем более казни отменены…. А ты всегда прикроешь мою задницу. Не зря же тебя выбрали помощником командира.

Гердеро привык к тому, что добродушный и ветряный сердцеед всегда попадает во всевозможные неприятности, а он «любезно» решает его проблемы.

Познакомились молодые люди здесь – в Лиге. Их определили в один учебный отряд. В самый же первый день Ханг чуть не попался командиру. Он нескромно целовался у пункта охраны с такой же нескромной девушкой, с которой, по всей видимости, познакомился накануне отъезда в Чоккон. Девушка отправилась провожать его в Лигу с самого Сирозо, вероятно, поверив, что тот будет любить ее «вечно», и решила закрепить их будущий, обещанный Хангом по пьяни союз «этаким» поступком.

Тогда Хангу повезло. Гердеро, случайно оказавшись рядом, удачно отвлек внимание командира и спас Ханга от неминуемого наказания за своеволие. С тех пор молодые люди и дружили.

В отряде молодые гунъны пробыли дней десять. В отличие от военно-учебного Устава Лиги, в отряде предусматривались послабления. Разрешалось раз в три оборота дня отлучаться в столицу, где Ханг тратил отправленные родителями сины на красивых девушек.

После отряда обоих перевели в общую группу новобранцев, где ожидало уже полноценное обучение с остальными учениками. И пересекать порог главных ворот Лиги без разрешения Управителя уже было запрещено.

– По этому соглашению в Лигу на обучение поступят новобранцы из клана свифов… Позор…, – выдал недовольно Гердеро, не обращая внимания на слова Ханга.

– Насколько я знаю, их будет всего трое. Расслабься…. За ними установят наблюдение. Главнокомандующий всё предусмотрел, я уверен. А этим новобранцам мы сразу покажем, кто тут хозяин.

Ханг по-дружески подтолкнул парня, и они оба направились к выходу.

* * *

На разлитом солнечным светом деревянном полу, ровными рядами в ожидании наставника сидела группа новобранцев. Здесь присутствовали и девушки, что вопреки тяжбам военного ремесла, согласились поступить на обучение. Их насчитывалось не так много: среди двухсот новобранцев таковые наблюдались всего одиннадцать.

Для первогодок сегодня был первый учебный день. Почти для каждого поступление являлось главным ориентиром жизни. Лига стала высшим учебным заведением, где обучались те, которые по успешному его окончанию могли получить возможность пожизненной службы в штабе командования.

Благодаря Амгулу, занимавшего пост лидера на протяжении последних шести лет, на обучение принимались не только дети военных с высокими званиями, но и обычных бойцов и представителей тех ремесел, которые к военному делу не имели никакого отношения. При отборе отмечали выносливость, силу и быстроту новобранца, наличие любого, ранее освоенного ремесла.

Амгул изменил многое: основал Лигу, как высшее военное учебное учреждение, запретил казни детей разноклановых родителей и, соответственно, разрешил смешанные браки, но только после рассмотрения Управлением родословную свифа или свифки. По правде, ещё не был утверждён союз ни одной разноклановой пары. Казни были запрещены совсем, но помост на главной площади столицы для показательных наказаний оставался до сих пор на том же самом месте.

Хоть Амгул и считался главным человеком клана, всё же «на деле» полномерной властью не располагал. Все вопросы необходимо было согласовывать с Управлением. Запрет казни Амгулом не означало, что Управление не отменит подобной участи, как вдруг подвернется для этого «особенный случай».

Многое изменилось и в самом Амгуле. Он выделял много средств на облагораживание столицы и щедро поощрял замыслы по благоустройству провинций: открытий театров, читательных Домов, школ и мест, где можно было бы просто пройтись пешим ходом, наблюдая за красотой природы холмов, окружавших столицу, или того или иного поселения.

По реке, что рассекала Чоккон, освещаемой с береговой линии уличными фонарями, теперь можно было передвигаться на лодках. Но делать это разрешалось только по особым дням – праздникам, которые отмечались гунънами, что уже стало видимым продвижением.

Невзрачная панорама города ощутимо ожила за эти шесть лет. Амгул прекрасно помнил устроенные улицы столицы Ти, и считал, что горожанам будет намного приятнее житься там, где царит красота и уют.

Со смертью Орато соглашение о мире было, наконец, принято. Только вот ни Фолкаё, ни Амгул видеться друг с другом во время Заверения отказались, отправив на встречу своих Советников. Амгул, хоть и желал мира, не смог простить свифам случившееся с Хатисай. И по правде, после «гаммады», твердо решил отказаться и от «мира». Предложение мирных переговоров от Фолкаё через Посыльного растопило его сердце, и после еще нескольких таких визитов, в конце концов, Амгул дал своё согласие…

Ученики шепотом обсуждали недавнее решение лидера принять в высшее учебное заведение троих новобранцев из некогда вражеского клана. Заядлые противники свифов и патриоты клана гунънов были настроены категорически против совместного обучения.

Шепот уже обрастал заметным возмущением, как в это самое время в зал вошел наставник с неряшливо собранным под затылком хвостом. А вслед за ним – Военачальник Тои́ц, входивший в штат военного командования в Управлении, и, по совместительству являлся Управителем Лиги.

С их появлением первогодки выпрямили спины, вскинули кверху подбородки и притихли.

Тоиц оглянул присутствующих строгим взглядом и взял первое слово:

– Приветствую новобранцев на службе клана во благо его безопасности и процветания! – пробирающе прогремел его голос. – Я не оговорился! Вы причислены на «службу» с того самого момента, как приняли решение обучаться военному делу. Наставник Газодо, – указал он на наставника, – будет сопровождать вас на протяжении первого года обучения. Призываю к уважению труда всех наставников и к ответственному отношению ко всем дисциплинам. В случае несоблюдения Устава и нарушения правил, обучающий будет незамедлительно наказан… публично. Наставник Газодо, – обратился он к хмурому соратнику, – приступайте.

– Благодарю за доверие, Управитель, – ответил тот хриплым голосом и выправился.

Газодо заметно постарел за эти шесть лет. Из штаба ушел сразу же после случая на гаммаде. Припрятал военное обмундирование, как можно недоступнее, и благополучно постарался об этом месте забыть. Именно Амгул уговорил друга пойти в Лигу Учителем. А Газодо, продолжавший верою и правдою служить своему единственному другу, прислушался к его совету…

Все терпеливо дождались, пока Тоиц покинет помещение, и после хриплой и неофициальной команды: «расслабьтесь», присели поудобней.

– Двести новобранцев…, – отметил он, внимательно оглянув учеников. На него пристально и вдохновленно глядело несколько десятков пар глаз. Все они для доброго сердцем и грубого внешне Газодо были обыкновенными детьми – юнцами с определенной заветной мечтой и ожиданием от жизни чего-то необыкновенного.

– Вы все – неотесанные ослы, что решили связать свою жизнь с оружием и опасностью! – голос Газодо прогремел так резко, словно для усиления звука он прокричал в завернутый медный лист.

Молодые люди невольно оглянулись, никак не ожидая такой резкости. Все, разумеется, были наслышаны о его подвигах, о крепкой дружбе с самим Главнокомандующим. Не успев проучиться и дня под его началом, новобранцы уже имели к Газодо уважение и гордость, так как о его порядочности, силе и о приверженности к справедливости часто напоминали их же родители. Сейчас грозный тон Газодо сбивало их представление, но это длилось недолго.

– Ослы, которые добровольно согласились рисковать своей жизнью для защиты жизни однородца! – продолжил наставник. – Не все дойдут до выпуска… Будет непросто, и никто не осудит того, кто решит уйти из Лиги. Но я преклоню голову перед каждым, кто дойдет! Для меня это станет великой честью!

Ученики по команде помощника командира, которого назначили следить за порядком – Гердеро – снова выпрямили спины, вскинули подбородками и громко прокричали в ответ: «С гордостью и честью принимаем службу во благо клана!»

– Хорошо…, – одобрительно кивнул Газодо. – Все вы слышали о соглашении между лидерами. К двумстам новобранцам добавятся трое из клана свифов. Войдите! – приказал он в сторону выхода…

В то время, когда в зал по очереди входили двое парней и одна девушка, в зале властвовала необыкновенно глубокая тишина…

Не нужно было отмечать внешнее отличие между разнокланцами. Свифы из-за своей лояльности допускали сношение с гунънами, поэтому встретить в Ти темноволосого, узкоглазого местного не считалось диковинным. А вот светловолосых и светлоглазых гунънов на улицах того же самого Чоккон отыскать было невозможно.

Двое высоких крепкоторсых свифа сразу же отвоевали любопытные взгляды тех самых одиннадцати учениц. Без особой внимательности можно было отметить, что взор их был более одобряющим и снисходительным, нежели оценка мужской «половины».

Что же касается свифки, то ее тело прямо-таки прожигали разом около двухсот пар глаз. И этому было надежное оправдание: свифка, что согласно соглашению между Амгулом и Фолкаё: закрепить мирные намерения и приблизить дружественное межклановое будущее – приходилась Фолкаё дочерью, и об этом, разумеется, знали все, кто присутствовал в учебном зале.

– Мо́цо, – называл Газодо имена новеньких, одновременно указывая на каждого, – Тири́д, Шами́ла… Лидеры стремятся к дружбе, которая пока не для всех привычна, и к которой не все готовы, – как есть выдал наставник. – Но, тем не менее, мы постараемся поддержать наших лидеров во благо мирного будущего. Я буду наставлять весь этот год. Надеюсь, не нужно объяснять, что все затруднения и вопросы должны первоочередно решаться со мной. Займите свои места, – приказал он новеньким.

Кажется, никто в округе не дышал до тех пор, пока свифы послушно не расселись у стены, продолжая вести себя уверенно и непринужденно. Наставник же наблюдал за гунънами, и присущим для себя задумчивым видом, дождался, пока в зале не наступит необходимая тишина.

– Что ж, начнем…

* * *

– Ты видел, какая!? – чуть ли не спотыкался Ханг, пытаясь рассмотреть позади идущую свифку, по обе стороны которой скалой шли двое ее однокланцев.

– Какая? – равнодушно отозвался Гердеро, стараясь не обращать внимания на то, как его друг снова потерял голову от очередной привлекательной особы.

– Ты видел ее волосы? Богиня! А походка?!

– Успокойся…, – ухмыльнулся Гердеро, – обычная горделивая свифка. Вероятно, еще и избалованная красивой жизнью отцовского положения.

– Ай, много ты знаешь о жизни лидеров…, – отмахнулся от него Ханг. – Ты видел, какая у нее кожа? Словно янтарь…, – замечтался молодой человек.

– Тебя так послушать, она – исключительная…, – развернулся, чтобы еще раз нехотя осмотреть причину временного помешательства бедняги сердцееда-Ханга, как на пару мгновений столкнулся с этой самой причиной взглядом.

Коридор учебного здания был переполнен учениками. Всех разделили на пять групп примерно по сорок человек, и раздали каждому по нагрудной монете, с изображением определенной части тела ирбиса: разинутая пасть, лапа, коготь, глаз и след от когтей. Гердеро сжимал в ладони свою монету, на которой зиял выбитый след от когтей зверя. Хангу достался такой же. Это означало, что молодые люди будут жить в одной казарме, вместе проходить тренировочные занятия на спецполигоне, посещать дисциплины и участвовать в состязаниях.

Гердеро почувствовал, как вспотела ладонь, сжимавшая эту монету, когда понял, что девушка целенаправленно идет именно к нему.

– Мне передали, что Вы – помощник командира… и, кажется, мы будем обучаться в одной группе, – протянула она ему ладонь, в которой лежала монетка с таким же изображением.

– Да, Гердеро – помощник командира! – влез Ханг, по-свойски обратив внимание на себя. – Я – Ханг, близкий друг Гердеро! – улыбался он.

Молодой и привлекательный Ханг использовал свою улыбку чаще как оружие обольщения, нежели проявления доброжелательности или вежливости. И об этой уловке Гердеро, разумеется, знал. Но к удивлению и его, и друга, свифка отобразила на лице лишь равнодушие, что было совершенно несвойственно девушкам, когда дело вступало обаяние сладкоречивого Ханга.

Новенькая приняла к сведению всё, что сказал прыткий гунън. Молча кивнула ему в ответ, и снова вопрошающе обратилась к не слишком сговорчивому Гердеро. Этакая размеренность свифки пришлась гунъну по душе, и он вдруг выдал:

– Эти монеты необходимо закрепить на верхней одежде и не терять на протяжении всего срока обучения. Все, кто обучается в одной группе, будут поселены в одной казарме. Наш командир – Но́бу – будет следить за порядком в Лиге. В правом крыле этого здания расположена трапезная, где можно будет поесть. Мы сами здесь новички, поэтому будем осваивать всё вместе, – неожиданно для себя уверенно объявил Гердеро. Неожиданно потому, что абсолютно точно не желал налаживать со свифами дружественные отношения, и любезничать и помогать друг другу не планировал.

– Спасибо, – отозвалась девушка, кивнула и отошла в сторону, чтобы пройти на следующее занятие, не навязываясь к молодым людям своим присутствием.

Гердеро постарался не выдавать своего необъяснимого чувства, возникшее после того, как свифка удалилась, и, как ни в чем не бывало, уверенно развернулся, в мыслях покрывая себя благой руганью за проявленное мягкосердечие. Спустя несколько шагов, вспомнил о Ханге:

– Что? – хмыкнул Гердеро, заметив, как тот продолжает идти, пристально вглядываясь и явно сдерживая улыбку. – Что ты так смотришь?! – все больше раздражался гунън.

– Исключительная…, – подтолкнул Ханг в плечо и сдержанно засмеялся.

– Поди прочь, Ханг, – огрызнулся Гердеро и все-таки позволил себе улыбнуться тоже.

– Мы будем жить в одной казарме! Интересно, сколько девушек будет еще?

– Тебе что, этой мало? – буркнул друг.

– Ты что! Я видел, как она на тебя смотрела! Поэтому, как истинный друг и жертва безответной любви, откажусь от своего счастья и уступлю ее тебе, – наигранно протянул Ханг, на что Гердеро просто закатил глаза.

* * *

Жгуче черные волосы, бледная кожа, серые, залитые хрустальным блеском чуть раскосые глаза, четкий овал лица, высокие скулы, правильные очертания губ – Амгул сидел на кресле в своем кабинете, устало запрокинув голову, и бездумно глядел в пустоту над собой.

Сейчас лидер был доволен волной негодования в Управлении на его решение ответить согласием принять свифов на обучение в Лигу. А это действительно привело Управление в буквальное бешенство.

Прошедшие годы сделали Амгула еще более упрямым и несгибаемым перед, казалось бы, надменностью и неподступностью укрепленных позиций Управления. А ведь было непросто что-то менять после стольких лет власти устоев, призывающих к уничтожению и ненависти.

Несмотря на благоприятное для народа лидерство Амгула, а именно: дерзкими решениями противостоять Штабу, положение в клане оставалось не совсем устойчивое. Свидетельством стали не столь частые, но повторяющиеся волнения и протесты гунънов, которые пока не осмеливались призывать к переизбранию лидера, но требовали вернуть некоторые порядки.

Насколько было известно, беспорядки совершала группа молодых заговорщиков, которые то и дело волновали простой народ кривыми пересудами, вызывая пока только скрытое желание «взбунтовать» – пока не находилось смельчаков на это решиться. Заговорщиков про себя называли «бродячими псами», и поймать кого-то из них было крайне сложно.

Главнокомандующий напрочь отказывался прислушиваться к этим «бунтам» и продолжал вносить изменения, насколько это позволял делать Штаб. Хотя последний пожар на границе оставил неприятный осадок в виде надписи на каменной стене одного из приграничного поселения: «За недоведенное дело! Трус!».

Амгул долго рассматривал вычерченные со старанием и озлобой символы. Но не оттого, что перенял «обвинение» на себя, а из-за интереса. В стороне за заброшенным двором в этот момент он заметил осторожно наблюдющую за ним фигуру. Интерес лидера заключался в азарте первенства: кто первым «сдаст позиции». Амгул, дав приказ поймать неизвестного? Или этот неизвестный, совершив против Главнокомандующего преступление? А иначе для чего ему здесь быть – с повязкой на поллица, чтобы оставаться неузнаваемым, и при этом прятаться, причем довольно хорошо, если не брать во внимание, что от Амгула скрыться все-равно не удалось бы.

В конце концов, неизвестный исчез. Амгул ничего не предпринял, чтобы догнать и выяснить, кто это. Его сбила не сама слежка, а факт женского происхождения наблюдавшего, что совершенно точно привело гунъна к некоторым размышлениям.

Кому была адресована надпись, прямой ясности не было. Но совсем скоро в местных многотиражных листовках частенько умудрялись приводить аргументы о последних событиях на гаммаде и делать выводы, что, мол: «не произошло бы того, если б не решение Амгула первым пойти со свифами на перемирие».

Амгул довольно ухмылялся тому, как гунъны стали «раскрываться», как перестали бояться быть наказанным за свободословие. Это его радовало – ведь он и стремился к этому, решившись когда-то на перемирие.

Амгул ненавидел Штаб собственного клана по той простой причине, что Штаб не жаловал его самого.

Как и шесть лет назад, так и сейчас Амгул был уверен, что в Управлении есть кто-то, кто продолжает нашёптывать свифским военным важные подробности кланового правления. Был точно уверен, что таковые имелись и у свифов, только вот Амгул ни при каких обстоятельствах не знал того, кто мог им быть. А вот в Управлении, в чем лидер не сомневался, прекрасно «его» знали, всячески поддерживали и скрывали.

Лидер часто уезжал в северную часть Адияко, которая входила в собственность клана гунънов, и где простиралось одно из самых холодных морей. Любил задерживаться там и позволял приезжать гостем только Газодо.