Хумай

Тогда заговорила Хумай.

– Здравствуй, егет! – звонко поприветствовала его она и сама удивилась звучанию своего голоса, который не звенел с того самого момента, как пропала Айхылу.

– Здравствуй. – коротко кивнул ей Урал и замолчал, удивлённый тем, что вновь ему почудилось в ней что-то знакомое, когда она произнесла слово «егет», будто выдохнула его. Удивлял и сбивал его с толку и её ласковый взгляд, направленный на него сквозь густые чёрные ресницы. Нарочито Урал решил не спрашивать её имени, подумав, что ни к чему заводить с такой красавицей близкое знакомство. У него к ней был простой вопрос, узнав на который ответ, он собирался тут же уйти. Любовные переживания были ему ни к чему.

– Если ты пришёл с добрыми намерениями, то садись на почётное место, будешь моим кунаком! – сказала Хумай и вдруг лукаво ему улыбнулась, словно старому знакомому. Снова в её облике промелькнуло что-то неуловимое и знакомое, но забытое. Урал вглядывался в её глаза, пытаясь вспомнить, где он мог видеть её, но в то же время он совершенно точно знал, что это глупость – такую девушку встретив раз, не забудешь никогда.

– Можешь не бояться меня, – ответил он ей. – Я сражаюсь со злом, что сочится в наш мир из Нижнего, а не с красивыми девушками.

– Ну раз так, значит, у нас с тобой общие враги. – улыбаясь, кивнула Хумай.

Она кликнула прислуживающих девушек и велела им накрыть на стол. Пока они бегали и приносили угощения, она смотрела на Урала исподтишка. На вид он казался суровым, лишенным каких-либо чувств батыром. Он был, как об этом и говорила Ямиля, очень красив, и от него исходила какая-то исполинская, неведомая сила. Во время трапезы Урал был полностью погружен в какие-то свои мысли, и делал вид, что Хумай мало его волнует, но она видела, как непроизвольно останавливал он свой взгляд на её волосах, как улыбка чуть трогала его губы, когда он смотрел ей в глаза. Наконец девушки убрали со стола, и они остались одни.

– Расскажи о себе, батыр. – попросила его Хумай. – Откуда ты пришёл и куда держишь свой путь?

С одной стороны, Хумай хотела узнать о том, как складывается жизнь человека, к которому она испытывала странное жгучее любопытство и неясное томление, с другой стороны, она надеялась узнать, почему же он разошёлся с Шульгеном, чтобы понять, что связывало Шульгена с Заркумом и какое отношение он имеет к змеиному царству. Урал не стал ничего скрывать и рассказал всё по порядку.

– Имя моё Урал, царевна.

Когда он представился, Хумай с горечью отметила, что он не спросил, как зовут её, хотя ей не терпелось увидеть его реакцию, когда он узнает, кто она такая, но она молчала, не желая попирать свою гордость и рассказывать ему то, что, очевидно, мало его волновало.

– Родился и вырос я на Затерянной земле, куда потеряла дорогу злодейка Смерть, там жили мы лишь одни – отец, мать, старший мой брат Шуль.ген и я. Так вышло, что природа одарила и меня, и брата моего недюжинной силой, способной противостоять отребьям из Нижнего мира, отец и мать взращивали нас с одной лишь целью – чтобы мы отыскали Родник Жизни и победили Смерть. О Яншишма мы узнали от одной лебёдушки, которую поймали в пору юности. Оказалось, то была дочь падишаха Самрау. По незнанию мы чуть было не съели её, но она заговорила, открыв нам, кто она такая, и пообещав, что скажет, где находится Родник, если мы не будем её трогать. Однако птице удалось улететь, и мы так и не узнали главного секрета. – При этих словах Урал нахмурился и замолчал, переживая воспоминания того вечера. – С тех самых пор мысль о Яншишма не давала мне покоя. Я готов был сражаться за мир на всей земле, но для окончательной победы мне нужен именно Родник. Сначала я даже не понимал, для чего именно, но сейчас после того, как я столкнулся с тем, что оставляют змеи и дивы на нашей земле… – при этих словах Урал заволновался. – если бы ты только видела, царевна! Выжженная земля, которой не видать конца и края и на которой нет шанса что-то вырастить. Огромные безжизненные пустоши – такие же, как и в их Нижнем мире. Только когда я всё это увидел, понял, для чего ищу Родник – землю необходимо окропить живой водой, чтобы она вновь ожила и люди могли жить на ней.

При этих словах Хумай вспомнила, как однажды они с Акбузатом забрели на такую пустошь. Земля была сожжена дотла, и под ногами у них была одна сплошная зола. Над тем, что некогда было степью, тянулся сизый дым, нависший плотной тяжелой тучей, которая не давала дышать, сжимая грудь с невероятной силой и вызывая задыхающийся кашель. Солнце было не в силах пробить эту завесу, отчего им показалось, что день вдруг сменился мрачными сумерками. Молча они с Акбузатом прошлись по выжженной земле, и Хумай чувствовала, как в тулпаре закипает ярость, тихая и чистая, не знающая никаких пределов.

Между тем, Урал продолжал.

– Когда мы выросли с братом, отец с матерью посадили нас на львов и отправили в долгий путь, целью которого было найти Родник.

Урал умолк, уставившись в одну точку и задумавшись о чём-то своём.

– Где же твой брат? – спросила его Хумай, стараясь не выдать своего волнения, но руки её тряслись, и она сжимала их, чтобы унять дрожь.

– Я не знаю. – пожал плечами Урал. – Сначала мы шли вместе, однако однажды на развилке двух дорог повстречали старца. Мы спросили его о Роднике, и он сказал, что одна дорога ведёт в Страну птиц, где мы можем узнать ответ на свой вопрос, а другая – в страну падишаха Катила, где ничего хорошего нас не ждёт. Тогда решили мы бросить жребий, но Шульген на правах старшего брата не захотел идти к Катилу и направился прямиком в Страну птиц. Больше я о нём ничего не слышал. Но я уверен, что он так же, как и я продолжает сражаться за мир и ищет Родник.

– Что же было с тобой, мой егет? – спросила его осторожно Хумай. Урал резко поднял голову и удивлённо посмотрел на неё, отчего она сильно смутилась и попыталась спрятать смущённую улыбку, прикрывшись ладонью, но, казалось, её не слушались ни губы, ни глаза и вся она продолжала излучать улыбку, и Урал, впервые не сдержавшись, тоже улыбнулся ей, и вдруг все его черты сразу смягчились, и маска сурового батыра словно слетела, а вместе с нею и та некоторая натянутость, с которой он держался, как пришёл во дворец.

– Я направился в страну Катила.

– Говорят, что Катила кто-то сверг. – задумчиво сказала Хумай, вспоминая слухи, которые она слышала не так давно. – Так это был ты?

– Да. – коротко кивнул Урал, и в этом не было гордости. – Более жестокого правителя мир вряд ли видел. Я избавил его людей от постоянного унижения и рабства. Я победил и его черного быка, и его батыров. В позоре и ужасе пришлось Катилу бежать, когда я освободил его рабов, и они восстали против него.

– Как же отблагодарили тебя люди?! – спросила Хумай.

– Попросили жениться на дочери Катила, чтобы часть меня осталась с ними. – пожал плечами Урал. – Но я недолго гостил у них и продолжил свой путь. Когда я проезжал через лес, прилёг поспать, и уже сон почти сморил меня, как я услышал змеиное шипенье. Я тут же вскочил и увидел, что недалеко от меня огромный змей пытается проглотить оленя. Я бросился на помощь бедному животному и схватил змея за хвост, прижав к земле, но он был удивительно силён и пытался махать своим хвостом в попытке сбросить меня, поломав кучу деревьев. Однако вскоре он выбился из сил, т.к. оленьи рога застряли в его горле, и он не мог их ни выплюнуть, ни проглотить. Тогда он взмолился о пощаде, кое-как выговорив, что он сын змеиного царя Кахкахи и зовут его Заркум.

При этих словах кровь отхлынула от лица Хумай, она побелела, и Урал это заметил.

– Что с тобой, царевна? – удивился он и схватил её за руку.

Хумай лишь покачала головой.

– Продолжай, егет. Я знаю этого змея, и ничего хорошего нас не связывает. – сказал она, не став скрывать от него их знакомство.

Урал внимательно разглядывал её некоторое время, потом вспомнил, что её маленькая, узкая рука так и лежит в его огромной ладони, и удивлённо посмотрел на неё, а потом неуклюже убрал свою руку.

– Я понимаю тебя. – кивнул он наконец и продолжил. – Хотел было я лишить жизни этого змея, однако не стал этого делать. Мне показалось, что он искренен был со мной и так молил о пощаде, что рука моя дрогнула, и не стал я убивать врага, потребовав рассказать, за что он хотел проглотить оленя. И тогда вновь услышал я о таинственной лебёдушке, которая однажды попалась в наши силки, о Хумай, дочери Кояш и Самрау. Змей этот, Заркум, признался мне, что давно влюблён в неё и мечтает только о ней, однако ж на его сватовство Хумай дала отказ. Тогда Заркум стал требовать у отца своего, чтобы он устроил свадьбу с лебёдушкой, или пошёл на Страну птиц войной. Тогда Кахкаха посоветовал ему поймать двенадцатирогого оленя и проглотить его целиком, что дало бы ему возможность превращаться в кого угодно, даже в самого красивого человека, после чего бы Хумай влюбилась бы в него и стала бы его женой.

– И ты помог ему! – в ужасе воскликнула Хумай.

– Да, – кивнул Урал, неверно растолковав её реакцию. Ему показалось, что она возмущается тому, что он пошёл на сделку со змеем, тогда как она поняла, что Заркум именно с его помощью овладел искусством менять облик и пришёл к ней с умыслом пленить её сердце. Она в волнении встала и подошла к окну. Монетки звенели на её золотистых косах, словно осуждая Урала.

– Ах, батыр, как же ты так мог?! – упрекнула она его, и в этот момент слёзы навернулись ей на глаза. – Разве можно идти на сделку с врагами?!

В голове у неё гудело, она вспоминала, как совсем недавно сидел здесь на месте Урала Заркум, и осматривал её словно товар, ощупывая хищным взглядом каждый изгиб тела. Урал же оставался спокойным.

– Можно. – ответил он ей, с интересом наблюдая за её реакцией. – Он пообещал мне, что, если я помогу ему, то он отведёт меня к своему отцу, и Кахкаха даст мне всё, что я ни попрошу. И тогда он раскрыл мне, что у отца его есть магический посох с набалдашником из жемчуга, который может сделать всё, что угодно.

– Знаю. – глухо сказала Хумай. – «В огне не горит, в воде не тонет…» повторила она знакомую ей присказку. – И что же ты? Завладел им?

– Да, я обломал оленю рога, и Заркум проглотил его, в тот же момент превратившись в красивого юношу. После чего мы направились в страну падишаха Кахкахи. Когда мы явились во дворец, Заркум попытался обмануть меня, оставив одного под предлогом, что он пошёл звать Кахкаху, своего отца. И тут же со всех сторон появились змеи, которые должны были меня одолеть. Однако со мной решил сразиться лишь один из них, девятиголовый. Остальные же в страхе бежали. Когда убил я врага своего, то нашёл ключ невиданной красоты в его сердце и взял его в руки, и тотчас же появился передо мной другой дворец, который был доселе невидим глазу. Понял я, что это ключ от этого дворца, и вошёл в него, открыв этим ключом его дверь. Первой, кого я увидел, была заколдованная девушка, сидящая на троне. Я решил обследовать зал, и обнаружил потайную дверь за троном. Одним ударом разрубив тяжелый замок, я открыл эту дверь и сразу же увидел посох с набалдашником из жемчуга, о котором говорил мне Заркум. Как только я взял его в руки, появился белый змей передо мной устрашающего вида. Это был Кахкаха. Он был страшно зол, и уничтожил бы меня, если бы мог это сделать, однако я оказался сильнее. Я велел ему созывать всех его змеев, и он поспешил выполнить мой приказ. Несколько дней я боролся и наконец смог одолеть всех змеев его, и освободил страну эту от Кахкахи.

– Ты одолел самого Кахкаху?! – с дрожью в голосе спросила его Хумай. – Я ничего не слышала об этом.

– Одолел, – кивнул Урал. – Сейчас его страной управляет старец Алгур, который находился в заточении у Кахкахи, в прошлом он был славным батыром.

– Но куда же делся Кахкаха? – спросила Хумай.

– Позорно бежал, – презрительно сказал Урал. – Он созвал всех своих змей, явно не допуская даже мысли, что я могу победить. Но мне стали подмогой те батыры, которые были проглочены змеями и томились в их чреве. Каждый раз, когда я отсекал голову змею, из неё выскакивал воин, который сразу присоединялся ко мне и бился со мною вместе. Так мы и победили Кахкаху.

Хумай в волнении стала мерить шагами комнату. Мысли её путались. Из рассказа Урала выходило, что, вероятно, Айхылу была не у Кахкахи, иначе бы Урал рассказал о ней.

– А что за девушка сидела на троне? – вдруг спохватилась она.

– Обычная девушка, – пожал плечами Урал. – Дочь Алгура.

– И ты… – Хумай замялась, не зная, какое слово подобрать, чтобы выразить свои мысли.

– Да. – улыбнулся Урал, поняв, что она имела в виду. – Я женился на ней и оставил тем людям свою часть, как они и просили.

– Как много у тебя жён. – вдруг холодно улыбнулась ему Хумай, и в её улыбке Урал не увидел ничего хорошего, лишь осуждение и, возможно, немного зависть.

– Жизнь – борьба, царевна. Пока змеи и дивы не изгнали нас из нашего мира, мы должны бороться. Идёт война, посмотри вокруг. У вас здесь всё спокойно, как я погляжу, но это пока. Придёт время, и твои земли начнут отвоевывать твари из Нижнего мира. Чем больше будет сильных батыров, способных противостоять нечисти, тем быстрее мы одержим победу.

– Не буду спорить с тобой, егет, – сказала Хумай, вспомнив бесконечные разговоры с Самрау о том, что когда-то им придется вступить в войну. – Так что было дальше?

– Пожив некоторое время с народом, я отправился дальше на поиски Яншишма. Я шёл много дней, прежде чем попал в твои владения, царевна. У всех, кого я встречаю на своём пути, прошу я помощи в поисках Родника. Вот и в твой дворец я зашёл узнать, может, ты сможешь мне помочь и подскажешь, где его искать. – при этих словах Урал с интересом посмотрел ей в глаза.

В мыслях Хумай сразу же всплыла сцена из того вечера, когда она сказала отцу Урала, что знает, где находится Родник Жизни. Она немного помолчала, но затем приосанилась, расправив плечи, и не отвела глаз.

– Родником завладел Азрака, повелитель дивов, он охраняется самыми сильными его дивами, но при желании до него можно добраться и зачерпнуть из него воды. Однако, пожалуй, простой человек, пусть даже и батыр, рождённый для борьбы за мир, до него добраться не в силах.

При этих словах Урал нахмурился.

– Но я могу дать тебе то, что поможет тебе в твоём желании. – сказав это, Хумай опустила глаза вниз и стала внимательно разглядывать носок своей парчовой туфли, как будто ничего не было интереснее в этот момент, чем нарисованные на нём узоры.

– Но ты что-то попросишь взамен? – догадался Урал.

– Да. – сказала Хумай и встретилась с ним взглядом. – Мне нужна помощь, и я думаю, что человек, прошедший через владения змея и уступивший брату лёгкий путь, найдёт то, что я хочу попросить. У тебя теперь есть посох Кахкахи, и, возможно, ты сможешь мне помочь, ну а я помогу тебе, батыр. И вот каково моё условие. Найди мне самую необыкновенную птицу, которая есть на этом свете, в которой соединены тона и краски всех цветов, какие только могут быть. Найди и принеси её мне.

Урал помолчал, разглядывая с интересом царевну. Её просьба удивила его, и, вероятно, он бы не стал с ней заключать сделку, если бы не посох.

– Хорошо, я найду тебе птицу и с радостью приму твою помощь – ответил он наконец. – Но прежде, чем я отправлюсь в путь, позволь узнать, чем же ты можешь мне помочь? Мне не на чем увозить золото и некого одаривать жемчугом. Все жёны мои лишь нужны были для продолжения рода батыров. Я создан для войны, ею и живу. Всё моё существование посвящено поиску Родника, чтобы вдохнуть жизнь в загубленные наши земли и оживить их, и чтобы изничтожить змей и дивов, чтобы в конечном итоге люди продолжили своё существование. Так что же можешь дать мне ты, царевна?

– Я дам тебе своего волшебного тулпара Акбузата. Он не горит в огне, не тонет в воде и его никто не может догнать. У него дикий и буйный нрав, не признаёт он никого, кроме своего хозяина. За ним охотятся тысячи лет дивы Азраки и не могут поймать. Этого коня мне подарила мать, и я должна буду его подарить своему избраннику. – при этих словах щёки Хумай вспыхнули, но она продолжала говорить с высоко поднятой головой. – Кроме того, дам я тебе алмазный меч, который не ржавеет и которого никто не сможет согнуть. Одним своим видом мой меч навевает на врагов наших страх. Оба моих подарка сослужат тебе верную службу и помогут тебе в твоей борьбе, егет.

Урал молчал какое-то время, обдумывая свои мысли. Царевна манила его своей красотой и чем-то ещё, чего Урал пока не понимал. Она вызывала в нём какие-то чувства, что совершенно ему не нравилось, поскольку жизнь он свою однажды решил посвятить не семье, а борьбе за человеческий род. Однако вместе с тем её предложение обрадовало его. Тулпар и меч были щедрым подарком, от которого было глупо отказываться, и, конечно, то, что она предлагала ему стать её избранником не могло его не взволновать. О такой девушке было даже странно мечтать, потому что такие не достаются кому попало, а, возможно, только падишахам. Да Урал и не мечтал никогда, его совсем не прельщали любовные страдания, к своим жёнам он не испытывал никаких чувств, кроме уважения, и о любви доселе он вообще не думал. Но эта девушка, так гордо предложив себя ему только что, вдруг навела его на эти странные мысли о чувствах между мужчиной и женщиной, чем смутила его окончательно.

– Хорошо. – сказал наконец Урал, и, хотя он говорил довольно спокойно, Хумай видела и его радость, и его волнение. – Твой дар бесценен для меня и твоя щедрость не знает границ. Я исполню твоё желание и найду птицу, сколько бы мне не пришлось пройти для этого дорог.

Хумай кивнула ему.

– Время клонится к ночи, уже и сумерки прошли, пока мы вели с тобой беседу. Если хочешь, то можешь остаться на ночь или на несколько дней, чтобы набраться сил перед дальней дорогой.

– Я останусь до завтрашнего утра. – поразмыслив, ответил ей Урал.

Хумай проводила его в покои мужской половины дворца, предназначенные для гостей, и, пожелав спокойной ночи, ушла к себе.

Она долго сидела перед открытым окном, вдыхая прохладу ночного воздуха и медленно расчесывая свои золотистые волосы. По небу плыл месяц, такой тонкий и красивый, будто нарисованный какими-то волшебными золотыми красками. Небо ещё не успело выкраситься в иссиня-чернильный цвет, а было какого-то красивого кобальтового оттенка, на фоне которого месяц горел особенно ярко. Тишину летней ночи прерывал лишь монотонный хор лягушек вдали да печальные выкрики одинокой неведомой птицы, которая словно оплакивала кого-то очень ей близкого и дорогого. Или, может, она оплакивает события, которые только ещё должны произойти? Кто знает… Хумай вздохнула, перекручивая в голове разговор с Уралом. Она как-то интуитивно не сомневалась, что он найдёт Айхылу. С таким посохом что угодно можно найти. Но её возмущало, что именно с помощью Урала Заркум хотел заполучить её! Урала оправдывало лишь то, что он ничего не знал о том, сколько раз пытались похитить её коня Кахкаха и Азрака, не знал, что Заркум сватался к ней. Да и вообще не знал, кто она такая. Не знал и, по всей видимости, не хотел знать, потому что он так и не спросил её имени – её, девушки, предложившей ему саму себя в качестве избранницы! С одной стороны, ей было стыдно за это, ведь она всегда представляла, что однажды за неё будут бороться, что соберутся разные батыры и спустится с небес непокорный Акбузат, и тот, кто сможет накинуть на него седло, тот и станет мужем её и получит от неё дары. И ей мечталось, что она будет главным даром для своего избранника, а не волшебный крылатый конь её и меч. Но выходит так, что не будет соревнований, не будет праздника, а будет лишь она очередной женой, которая выносит ещё одного батыра, после того как её суженный уйдёт через какое-то время. И, конечно, Хумай нисколько не сомневалась, что Урал легко сможет оседлать её тулпара и что Акбузат с радостью ему подчинится. С другой стороны, Урал был прав. Война уже началась, хоть её никто и не объявлял. Когда будет выжжен последний клочок живой земли их мира, дивы и змеи полностью его захватят и поселятся здесь навсегда. Имеет ли тогда Хумай право устраивать состязания для женихов, зная наперёд, что лишь один батыр в состоянии оседлать Акбузата? Имеет ли право лишать жизни проигравших, ведь тулпар сбрасывает с себя наездников со страшной силой так, что тела разлетаются на куски? Если самых огромных и страшных змей он давил насмерть одним копытом своим, а дивов исполинских размеров, что пытались запрыгнуть на него и схватить за узду, он своим диким зловещим ржанием запугивал так, что они падали замертво, а тех, кто был покрепче и пытался усидеть на нём, в ярости скидывал на землю, предварительно набрав запредельную высоту, чтобы див на огромной скорости врезался в землю. И Хумай повторяла и повторяла себе, что Урал прав. Что это снаружи дворец её выглядит спокойным, однако внутри него уже нарастают волнения. Айхылу, вероятно, у Азраки, и уж он точно не просто так похитил её. Если Урал не найдёт её, то возможно, что Азрака и Кахкаха пойдут войной на Страну птиц. Пока ещё Самрау получалось держать нейтралитет в начинающейся борьбе людей с Нижним миром, но кажется невозможным, что они смогут и дальше оставаться в стороне, учитывая, что украли Айхылу и что Азрака и Кахкаха буквально преследуют тулпаров. И было ясно Хумай, что сегодняшним вечером они вступили войну, потому что как только Урал оседлает Акбузата и возьмет в руки её булатный меч, не будет спасения их общим врагам. Она была уверена, что Акбузат сможет провести его к источнику, как это сделал и Сарысай, когда Айхылу бесстрашно помчалась к Роднику, чтобы набрать воды для её сломанного крыла. Тогда им повезло, что Яншишма охраняли всего лишь два дива Азраки. Сарысай убил их легко, и Айхылу смогла зачерпнуть воды в бутыль. Но сейчас Хумай была уверена, что к Роднику просто так не пройдёшь. Можно только представить, как сильно впал в ярость в тот раз Азрака, когда нашёл около Родника останки своих исполинов, разодранными и гниющими под лучами матери её, Кояш, с вывернутыми кишками и расколотыми головами. Сарысай был почти таким же свирепым, как и Акбузат, не знающим пощады и убивающим очень жестоко. Поэтому Уралу обязательно нужен тулпар. Обязательно! И пусть именно таковым будет её, как царевны птиц, вклад в войну.

Так решила для себя белая лебёдушка Хумай и легла спать, сразу провалившись в чёрный глубокий сон без сновидений, и проспала так до самого утра, а в своей комнате лежал с открытыми глазами Урал-батыр и всё думал о прекрасной царевне, и почему-то это терзало его.

Утром, когда Урал проснулся и вышел к завтраку, он был хмурым и немногословным.

– Егет, ты выглядишь так, словно не выспался. Может, ты останешься и отдохнёшь сколько тебе нужно дней? – спросила Хумай

Урал покачал головой.

– Не станем оттягивать, царевна. Я не привык подолгу отдыхать.

– Хорошо, – кивнула Хумай.

Между ними воцарилось молчание, которое никто более из них не прерывал до того момента, как Урал вышел из дворца. Пока он молча завтракал, обдумывая какие-то свои мысли, Хумай молча сидела рядом. Она смотрела в окно на сгущающуюся тучу, которая упорно ползла с севера и вбирала в себя всё больше и больше неба, раскрашивая его в непонятный бурый цвет и продавливая изо всех сил, отчего птицам приходилось летать очень низко. Внезапно Хумай подумалось, что вокруг летает так много птиц, и это хотя бы должно было озадачить Урала и задуматься, в чей же дворец он попал. Но нет, он слишком был озабочен другими проблемами, и, быть может, и вовсе не заметил, что птиц чересчур много.

Урал, закончив трапезу, поднялся, с ним вместе встала Хумай, и они направились к выходу. Он легко открыл тяжелые дубовые двери дворца, словно они были лёгкими как пёрышко птенчика, и Хумай невольно улыбнулась, отмечая про себя, что девушки, жившие во дворце, предпочитали влетать через окно, а не ходить через парадный вход, двери которого они открывали с трудом. Урал улыбнулся ей в ответ, подумав, что царевна так пытается его поддержать перед тем, как он отправится на поиски той самой птицы.

– Не переживай, – сказал он Хумай. – Я найду твою птицу.

– Я не сомневаюсь в тебе, батыр. – кивнула ему Хумай. – Посох Кахкахи укажет правильный путь. Тебе нужно лишь слышать его.

И, увидев удивлённый взгляд Урала, добавила:

– Посохом можно управлять при помощи своего разума точно так же, как ты управляешь конём, дёргая за поводья. Нащупаешь эту связь – и он будет делать то, что нужно тебе, и вести тебя туда, куда тебе необходимо попасть. Думай об этой неповторимой птице, мой егет, и посох сам тебя выведет к ней.

– Ну что ж, – ответил ей Урал. – спасибо, что открыла этот секрет. Сказать по правде, так я и вовсе не понимал, как же им управлять. Каждый раз, как я брал его в руки, у меня получалось что-то странное. То он вдруг превращался во что-нибудь, то вдруг он перенёс меня к твоему дворцу. Видимо, так на него влияли мои мысли, и не зря он привёл меня к той, которая знает, где искать Родник.