Реквием Лимба

Дорожка замерла с коротким стуком. Тело качнулось вперед, но Клементина удержала равновесие и вытерла шею полотенцем. «Стальная дева» умолкла, перестав сетовать на нелегкую жизнь коренных американцев.

«Пошло оно все. Пора прояснить, что к чему».

Она шагнула в сторону мужика. Тот даже не отвел глаза. Просто проводил девушку взглядом. Стоял, будто бронзовая статуя.

– Хороший темп, – он кивнул, вытирая руки. – Долго держать такую скорость непросто.

Клементина замерла. Напряжение медленно отпустило. В голове щелкнуло что-то вроде: «А, вот оно что. Еще один самец, решил погреть глаза».

Она слегка повернула голову, приподняла наушник.

– Если бы мне нужны были советы по кардио, я бы спросила тренера.

Он усмехнулся. Не нагло. Не насмешливо. С какой-то странной, уставшей теплотой.

– Просто комплимент. У тебя отличная форма.

Спокойный голос. Без наезда. Он вернулся к своим гантелям, словно их разговор ничего не значил.

Клементина отвернулась. Но внутренний голос уже не заткнешь.

«Нет, черт возьми. Это не просто комплимент. Ты кто такой? Почему смотришь так, будто знаешь про меня больше, чем я сама?»

Она потянулась к весам. Но даже когда он повернулся спиной, ощущение прожигающего взгляда никуда не делось.

Гантели глухо стукнули о стойку. На секунду в глазах вспыхнуло раздражение.

«Да успокойся ты, Клем. Может, это просто паранойя? Грядут важные события, вот и сорвало крышу».

Она сделала глубокий вдох, вытерла лицо полотенцем. Краем глаза заметила движение. Мужик встал. Направился к выходу. Та же прямая спина. Напряженные плечи.

«Следит? Или просто случайность? Слишком много случайностей за это утро».

Он остановился у кулера. Налил воды. На секунду задержался. Посмотрел в сторону Клементины. Она сжала зубы и отвернулась, чувствуя, как кровь отдается глухим стуком в ушах.

Раздевалка.

Сумка шлепнулась на лавку. Она открыла шкафчик, вытащила бутылку воды. Глоток. Еще один. Холодная влага обожгла горло.

Хлопнула дверь.

Мужик прошел мимо раздевалки. Покинул зал.

«Все еще следит? Или нет?.. Слишком рано для выводов».

Она закинула сумку на плечо. Направилась к выходу.

* * *

Как выглядит стейк-хаус в деловом центре?

Приглушенный свет, бормотание ртов, которые жуют и договариваются о миллионах, редкий звон бокалов – напоминание: здесь место только для победителей. Аромат выдержанного виски и обжаренного мяса – словно демонстрация того, как пахнут деньги, подрумяненные на гриле.

Белоснежные скатерти, официанты в черных жилетах – фарс для богачей, которым плевать на меню. Главное, чтобы в бокале плескалось Domaine de la Romanée-Conti не моложе 2002 года или Macallan 25-летней выдержки, а мясо стоило дороже их эго.

Алекс сидел у углового столика, листал ленту новостей в ноутбуке и попивал содовую со льдом, будто пытаясь остудить мысли, прежде чем они выплеснутся через уши.

– Дерьмово выглядишь, – сказала Клементина вместо приветствия, садясь напротив.

– А вот и королева шипов, – бросил Алекс, сдвигая гаджет в сторону.

Клементина фыркнула и махнула официанту:

– Черный кофе. Без сахара.

Алекс выдохнул, подался вперед и развернул к ней экран ноута:

– Кто-то сливает акции Blackwood Group. Начали еще утром – и сразу крупными пакетами. Без участия кого-то из совета директоров тут не обошлось.

– Кто покупатели? – Клементина придвинула чашку ближе и напряглась.

– Ясное дело, не идиоты. Все через подставные компании и офшоры, чтобы выглядело чисто. После две тысячи восьмого[4] за такое можно нехилый срок схлопотать.

– Твои мысли?

– Пташки из Blackwood нашептали, что это Dominion Capital.

– Контора на коротком поводке у госструктур… Их крышует кто-то наверху и гоняет через них свои бабки.

Клементина сжала пальцы так, что ногти впились в ладони.

– Вот дерьмо. Госструктуры. Слушай, мне кажется, за мной следят. Надеюсь, это не связано с нашим «маленьким предприятием».

Алекс фыркнул:

– Давай без паранойи. Blackwood для них мелкая сошка. Такими компаниями они заедают основное блюдо.

Он сделал паузу. Взгляд стал серьезным.

– Скорее всего, всю эту историю провернул кто-то из совета директоров. Может, тот же, кто сливает акции. И да, этот кто-то мог нанять дуболома, чтобы присматривать за тобой и убедиться, что ты не выкинешь сюрпризов на финишной прямой. Ставлю все свои активы, что это наш старый добрый Джим Моррис.

– Но это не отменяет того факта, что мы в заднице?

Алекс развел руками:

– Абсолютно.

Клементина провела пальцем по ободку чашки, будто искала трещину.

– Сколько у нас времени?

– Неделя. Может, меньше. Кто все это устроил – хочет побыстрее получить свое и свалить на райский остров. К концу недели – game over.

Клементина уставилась в пустую чашку.

– Пять проклятых лет, Алекс. Пять лет этой чертовой гонки, чтобы выкупить контрольный пакет. Все эти махинации с аукционами, нелегальным ввозом предметов искусства… и теперь на последний процент у меня нет денег. Все было завязано на долбаном аукционе через месяц.

Алекс покачал головой:

– Нужно где-то раздобыть наличку.

– Сколько?

– Пять.

Она подняла взгляд, в котором промелькнуло отчаяние, покрытое ледяной пленкой.

– В горах у меня два дома: один в Теллурайде, другой у озера. В сумме тянут на десять миллионов. Сможешь найти покупателя, готового взять оба за пять?

Алекс поджал губы:

– Слушай, если не выгорит, ты останешься с голым задом.

– Продай их к адовой матери, – прошипела она. – Быстро и без шума. Эти ублюдки не получат мою компанию.

Алекс немного помолчал, потом кивнул:

– Ладно. Срочно займусь.

Он достал телефон и начал делать звонки.

На столе завибрировал мобильный Клементины. На экране высветилось: «Старуха». Она закатила глаза и закрыла лицо рукой, словно уже знала, что ее ждет.

– Да?

– Доченька, дорогая… Ты помнишь, что послезавтра годовщина отца? Мы тебя ждем.

Голос матери звучал мягко, но для Клементины каждый разговор с ней был испытанием.

– Конечно, мама. Я помню.

– Ты приедешь?

Она подавила раздражение.

– Да. Я как раз собиралась в Теллурайд.

– То есть мы тебя ждем?

– Д-да…

Клементина быстро сбросила вызов и посмотрела на Алекса. В голове уже крутились шестеренки.

– Времени нет, – тихо сказала она.

Алекс провел рукой по подбородку, раздумывая, потом кивнул:

– Прорвемся. Есть покупатель.

Клементина удовлетворенно хмыкнула, сделала глоток кофе и вернула чашку на блюдце.

– Ну, значит, завтра лечу в Теллурайд.

* * *

Дверца машины захлопнулась с глухим щелчком.

Экономка уже закончила все дела и направлялась по тропинке с корзиной в руках. Увидев Клементину, она остановилась и обернулась.

– Сеньора Брэдфорд, посылки, как вы просили, сложили в гараже. Все на месте.

– Спасибо… э-э-э, Роза.

Женщина кивнула и едва заметно улыбнулась уголками губ:

– Вам что-нибудь нужно еще, сеньора?

Клементина покачала головой, добавив с легкой усталостью:

– Я улетаю на пару дней по делам. Присмотри за домом. Если что-то пойдет не так – сразу звони.

– Конечно, сеньора. Все будет под контролем.

Когда Клементина вошла, запах воска и розмарина ударил в нос – стерильная чистота, будто дом отмывали после преступления. Она не останавливаясь стянула куртку и бросила на кресло.

Дверь хлопнула за спиной, оставив за порогом весь гребаный мир. Тишина и теплый свет ламп окутали помещение. Клементина провела рукой по волосам, пытаясь привести мысли в порядок, но голова гудела от тревожного месива событий этого дня.

«Соберись, мать твою».

Вспомнив про посылки, Клементина развернулась и направилась в гараж.

Ящики стояли ровными рядами, грубо запечатанные лентой с пометками на русском и английском языках: «Хрупкое. Внимание!»

Она срезала одну ленту и поддела крышку гвоздодером. Дерево хрустнуло, крышка глухо упала на пол. Внутри – хрусталь, старинные подсвечники, картина с обшарпанными краями. Клементина прищурилась, разглядывая подпись в углу: Ян Вермеер «Концерт».

Следующий ящик открылся с тем же треском. Иконы. Целые штабеля, сверкающие потускневшим золотом, будто уставшие от бесконечных странствий.

Она попыталась открыть еще один. Крышка упорно не поддавалась – доски сцепились намертво. Клементина навалилась всем телом, но не удержалась, соскользнула.

Падение было неизбежно.

Она инстинктивно ухватилась за тряпку, висевшую рядом.

Бах!

Девушка рухнула на бок, и свет лампы, отразившийся от стекла, на секунду ослепил ее.

Зеркало.

Знакомое до дрожи в пальцах.

Дыхание сбилось, кулаки сжались так, что ногти впились в ладони. Зеркало смотрело на нее, как старый друг, который знает слишком много.

«Какого хрена оно здесь?»

Она поднялась на ноги и обвела раму взглядом. Тяжелая. Выцветшая. Уродливая по-своему. Резные узоры сплетались, будто перекрученные жилы. Местами дерево потемнело, потрескалось, напоминая о неумолимом течении времени.

Клементина провела рукой по узорам. Пальцы дрогнули, когда на стекле она увидела ту самую трещину. Девушка помнила ее.

«Твою мать… И зачем я притащила его из Теллурайда?»

Она сделала шаг назад, но взгляд снова вернулся к отражению. На Клементину смотрела она же. Те же углы скул, тот же прищур глаз. Все было как всегда.

Почти все.

Губы отражения медленно поползли вверх в улыбке. Но это была не ее улыбка. Кровь ударила в голову пульсирующим ритмом: «Беги!»

Клементина выдохнула, облизнула пересохшие губы и шагнула ближе.

– Ты же просто кусок стекла… – пробормотала она.

Отражение смотрело на нее, будто знало то, что ей еще только предстояло узнать. Трещина вспыхнула в свете лампы, обрушилась на девушку ослепляющей вспышкой.

Дом у озера.

Блеск в отражении стекла, липкий холод в помещении.

Удар стального замка о бетон.

Плеск воды.

Лицо в зеркале…

Черт. Она помнила его. То самое лицо. Чужое, но до жути знакомое.

Голова закружилась. Клементина зажмурилась, подняла тряпку и накрыла зеркало. Ткань с шорохом легла на раму, но холод остался. Он пробивался сквозь тонкую завесу, как сквозняк в старой хижине.

Она сжала виски руками, сделала глубокий вдох и выдохнула.

«Завтра Теллурайд. И конец этой х***и».

Клементина выпрямилась, бросила последний взгляд на коробки и выключила свет.

Щелчок.

Все поглотила темнота.

Глава 4

Фары машины выхватывали из темноты извилистую ленту дороги. Лес по обеим сторонам казался непроницаемой стеной, за которой скрывался отдельный мир. Белые стволы осин тускло светились в ночи, словно сотни молчаливых наблюдателей, а высокие кроны сосен и елей сливались в один сплошной темный полог, скрывавший дорогу от звездного неба. Ветви местами нависали над шоссе, образуя подобие арки.

Клементина сидела неподвижно, глядя в окно. За деревьями мелькнула блестящая полоса воды – отражение озера в слабом свете луны.

– Интересно, ты когда-нибудь замечал, что чем дальше от гор, тем слаще воздух? – вдруг произнесла она, будто обращаясь к самой себе.

Томас бросил на жену короткий взгляд.

– Слаще? – переспросил он, словно уточняя, правильно ли понял. – Мне кажется, он просто более холодный и влажный.

Клементина, обернувшись к нему, выдержала паузу, прежде чем ответить:

– Ты реалист и не обращаешь внимания на такие вещи.

Ее взгляд снова утонул в стекле.

– Когда я была маленькой, мы с отцом, если у него не было особо важных встреч по работе, почти каждые выходные проводили здесь. Помню, как он будил меня ни свет ни заря и тащил на рыбалку, будто я была парнем и мне это должно было быть интересно.

Она чуть улыбнулась.

– Но там, посреди озера, среди этой тихой, зеркальной глади, я находила умиротворение.

Слегка качнула головой.

– Отец тогда любил цитировать Хемингуэя… по-своему: «Вода, – говорил он, – как женщина, которая дарит великие милости или отказывает в них. А если и позволяет себе необдуманные или недобрые поступки – что поделаешь, такова уж ее природа»[5]. И эти его слова уносили меня куда-то далеко. В мир, наполненный волшебством и магией.

Томас ничего не ответил. Он знал, что Клементина редко рассказывала о своем детстве, и ее голос, едва слышный в машине, наполненный личными воспоминаниями, казался чем-то сокровенным – словно ее внутренний мир на мгновение приоткрылся, дрогнул и мог закрыться в любую секунду.

Мужчина задумался, его взгляд скользнул по стволам осин за окном. Дорога резко повернула, и в этот момент свет фар выхватил что-то крупное прямо посреди трассы.

– Черт! – выдохнул он и резко крутанул руль.

Машину повело, визг шин пронзил тишину, гравий хрустнул под колесами. Она остановилась, едва не слетев в кювет.

Перед ними, неестественно вытянув ноги, лежал олень. Его рога поблескивали в свете луны, словно отполированная слоновая кость.

Клементина в оцепенении смотрела на тушу.

– Ты в порядке? – выдохнул Томас, оборачиваясь к жене.

– Да. Только почему-то стало холодно, – ответила она и обхватила себя руками, будто пытаясь согреться.

Томас кивнул и, открыв бардачок, вытащил фонарик. Он вышел из машины и направил луч света на оленя. Его шкура была исполосована когтями или зубами.

Мужчина присел рядом и посмотрел в пустые глаза животного. В воздухе пахло мокрой землей и железом. Затем Томас медленно вернулся.

– Видимо, его погрыз какой-то хищник. Он, должно быть, сбежал, дополз сюда и умер прямо на дороге.

Клементина промолчала.

Томас вытащил телефон и набрал номер офиса шерифа. Состоялся короткий дежурный диалог с голосом на другом конце. Томас кивнул, словно собеседник мог это увидеть, и положил трубку.

– Они пришлют кого-нибудь убрать его. Придется немного подождать, чтобы никто не разбился.

Он включил аварийные огни – красный свет вспыхнул на асфальте, отражаясь в лужице так, словно кровь все еще растекалась по земле. Затем обошел машину и сел на капот. Томас вдыхал прохладный воздух, пытаясь прийти в себя.

Прошло несколько долгих мгновений. Он услышал щелчок открывающейся двери. Клементина подошла и обняла его за плечи. Он ответил на прикосновение и притянул жену к себе, будто пытаясь согреть.

Воздух был прозрачен, и ночное небо казалось бездонным. Луна висела низко над горизонтом, серебряными нитями отражаясь на зеркальной глади озера вдали. Ветви сосен и осин едва колыхались под легким ветерком. Тишину нарушал лишь слабый шорох сухих листьев.

– Странное начало уикенда, – тихо сказал мужчина, глубоко вздохнув, будто пытаясь сбросить напряжение.

Она подняла взгляд к небу, прищурилась, посмотрела на Томаса и, слегка улыбнувшись, ткнула его пальцем в грудь:

– Томас, я замерзла. Быстро согрей меня.

Ее ладони скользнули под рубашку, холодные пальцы прикоснулись к его коже. Он вздрогнул, но не отстранился. Затем посмотрел ей в глаза и почувствовал между ними напряженное, тяжелое молчание, не связанное ни с холодом, ни с тишиной вокруг.

– Это не лучшее место и не лучшее время… – мягко произнес он и чуть сжал плечи Клементины. – Давай вернемся в машину.

Ее глаза потемнели от разочарования. Она фыркнула и отстранилась, сложив руки на груди.

– Вернуться в машину? Ты серьезно? Томас, если бы мы выехали вовремя, я бы сейчас сидела у камина с бокалом вина и смотрела, как пылает огонь. А вместо этого я мерзну на обочине среди ночи и смотрю на дохлого оленя!

Томас провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть усталость вместе с мыслями о случившемся.

– Ну конечно. Я снова во всем виноват, – пробормотал он тихо, скорее себе, чем ей.

Клементина качнула головой, прищурилась, будто что-то решая про себя, и вдруг мягко произнесла:

– Ну, а у кого машина сломалась на выезде из гаража? Если бы ты меня слушал, нам бы не пришлось заказывать авто из проката и ждать полдня.

Она отвернулась и посмотрела вдоль дороги, которая тонкой лентой исчезала в темноте. Затем подошла к туше оленя и остановилась рядом, молча глядя на нее сверху вниз.

Тишина давила. Томас хотел что-то сказать, но слова повисли на кончике языка. Он смотрел, как лунный свет очерчивал профиль и хрупкие плечи Клементины. Все происходящее начинало казаться сном или странным бредом.

Из-за поворота показалась машина. Яркий свет полоснул по веткам деревьев и залил дорогу. Громкий рев двигателя прорезал ночную тишину, как раскат грома.

Клементина зажмурилась и отступила.

– Наконец-то…

Томас одной рукой прикрыл глаза, а другую поднял в жесте приветствия.

С протяжным скрипом напротив них остановился пикап аварийной службы. На его борту красовался логотип Telluride Mike’s Auto Repair. Оранжевый маячок на крыше мигал, заливая лес рваными вспышками света.

Дверь открылась, и из кабины вылез мужчина в рабочем комбинезоне. Среднего роста, с грубыми чертами лица, в бейсболке, надетой козырьком назад, и с руками, испачканными чем-то темным – будто машинным маслом.

– Это вы звонили? – его голос был сиплым, но спокойным.

– Да… – Томас сделал шаг вперед.

Мужчина бегло оглядел тушу оленя и, не говоря ни слова, направился к задней части пикапа, где стоял кран с захватом.

Клементина тихо произнесла:

– Знаешь, у меня такое ощущение, что это все какой-то странный сон.

Томас повернулся к ней и заметил слабую, усталую улыбку.

– Ага… Буквально подумал то же самое, – ответил он и посмотрел, как мужчина ловко подводит под тушу тросы и цепляет их к стальным крюкам.

Лебедка заработала с резким, скрипящим звуком. Олень медленно поднялся в воздух. Его голова свесилась вниз, рога поблескивали в свете фар, и на миг создалось впечатление, будто он ожил – величественный и неподвижный.

– Жаль его, – тихо сказала Клементина, когда туша исчезла в кузове.

Мужчина поднял задний борт пикапа и повернулся к ним:

– Спасибо, что не уехали. Без вас кто-нибудь точно бы влетел.

Томас кивнул и проводил рабочего взглядом, пока тот возвращался в кабину.

– Доброй ночи. Будьте осторожны, – бросил мужчина на прощание и хлопнул дверью.

Мотор рыкнул, и пикап медленно тронулся, оставив их снова в одиночестве на пустой дороге.

Несколько секунд они молча смотрели, как красные габаритные огни исчезают вдали. Вокруг вновь воцарилась тишина.

– Поехали? – наконец спросил Томас, открывая дверцу машины.

Клементина кивнула. Ее взгляд на миг задержался на дороге, где только что лежал олень. Затем она устроилась поудобнее, достала с задних сидений плед и накинула его на колени.

Колеса тихо зашуршали по асфальту. Ночь снова сомкнулась вокруг. Луна поднималась выше, разливаясь тонким, спокойным светом.

* * *

Через пару миль, свернув с основной трассы, Томас слегка притормозил, выбирая место для парковки. Перед ним открылась просторная площадка, аккуратно выложенная галькой, от которой начиналась дорожка, ведущая к крыльцу.

Силуэт дома постепенно выступал из темноты. В лунном свете казалось, что дом, озеро и лес слились воедино. Легкий ветер шевелил еловые ветви, и их тени медленно скользили по каменным стенам и крыше с острыми скатами.

Небольшие аккуратные окна смотрели темными проемами, словно безмолвные глаза, а массивная деревянная дверь с витражной вставкой вспыхнула неярким светом, когда фары на миг озарили крыльцо.

Томас заглушил мотор. Часы на панели показывали 1:29. Несколько секунд он сидел, слушая, как двигатель стихает, растворяясь в ночной тишине. Затем вышел, открыл багажник и начал разгружать вещи.

Клементина вышла следом и медленно направилась к входу. На изогнутой стойке возле двери стоял старый кованый фонарь. Она достала зажигалку, приоткрыла стеклянную панель, повернула регулятор газа и зажгла огонь. Двор наполнился мягким светом, будто вырванным из далекого сна.

– Ничего не изменилось… Все ровно так же, как мы оставили год назад, – сказал Томас не оборачиваясь, перетаскивая чемоданы на крыльцо.

Клементина молчала. Она стояла у входа, всматриваясь в силуэт дома, будто просила прощения за то, что так редко здесь бывала. Ее взгляд был полон воспоминаний.

На мгновение ей показалось, что дверь вот-вот распахнется – на пороге появится мужчина в широких рыбацких штанах и сапогах, а за ним, смеясь, выскочит девочка лет десяти.

– Больше… – наконец тихо сказала она, не отрывая взгляда от двери. – Больше, чем год.

Томас остановился и посмотрел на нее, но ничего не сказал.

Клементина достала ключ, медленно повернула его в замке и открыла дверь. Внутри вспыхнул свет, выхватывая из полумрака холл и лестницу на второй этаж.

Томас задержался на мгновение, оглядываясь. Слева от дома виднелась деревянная пристань, уходящая в черную гладь озера. Отражение крыши, стен и луны покачивалось на воде, искажаясь от каждого легкого дуновения ветра.

На секунду ему показалось, будто у поверхности что-то мелькнуло – чуть слышный всплеск, круги на воде. Может быть, рыба.

Он моргнул, и озеро вновь обрело прежний, безмятежный вид.

– Ты идешь? – позвала Клементина из дома.

Томас глубоко вдохнул, закрыл багажник и шагнул к двери, чувствуя, как ночной воздух мягко стелется вокруг, будто уговаривая задержаться еще на миг.

* * *

Внутреннее убранство дома встретило их тишиной, наполненной прохладой и запахом старого дерева. Воздух застыл, словно время здесь остановилось. Высокий потолок с мощными балками уходил в темноту, а широкая лестница на второй этаж растворялась в мягком свете.

Клементина прошла вглубь холла, бросив ключи на деревянный столик у стены. Они глухо звякнули и замерли, подчеркивая пустоту дома.

– Кажется, он ждал нас, – тихо сказала девушка.

Томас закрыл за собой дверь и обвел взглядом просторную гостиную: массивный диван с вышитыми подушками, низкий столик, на котором до сих пор стояла старая керосиновая лампа. На стене висела картина с изображением озера – того самого, что плескалось за окном.

Мужчина подошел к камину и провел рукой по его холодной каменной поверхности.

– Разожгу камин. Схожу за дровами в гараж, – бросил он, оглядываясь на Клементину.

Она кивнула, развернула плед и накинула его на плечи.

– Ты помнишь про тот дурацкий замок? – с легкой улыбкой спросила она.

Томас усмехнулся.

– Этот замок? Никогда не забуду. Лучшее наследство, которое оставил твой отец.

Он взял ключи со столика и вышел на улицу. Луна скрылась за тучами, и он едва различал дорожку, ведущую к гаражу. Снаружи было так тихо, что казалось, будто лес задержал дыхание, прислушиваясь к каждому шагу мужчины.

Томас подошел к воротам. Замок утопал в тени – массивный, с хитрым механизмом, который всегда заставлял повозиться. Он провел пальцами по холодному металлу и на миг подумал, что этот замок будто ждал его, чтобы снова сыграть в свою любимую игру: «Слабо открыть меня с первой попытки?»

Клементина как-то обмолвилась, что ее отец, Джон Блэквуд, всегда питал слабость к головоломкам и загадкам, преобразовывая повседневные вещи в маленькие спектакли.

Томас вспомнил, как однажды Клементина сказала с легкой усмешкой:

– Отец ненавидел простые вещи. Все становилось частью какого-то большого представления.

Томас невольно усмехнулся, вспоминая ее слова. Джон Блэквуд умел проверять людей на прочность. Говорили, что каждый его жест был смесью театральной эксцентричности и желания испытать окружающих.

Даже оглашение завещания превратилось в головоломку. Клементине с матерью пришлось объехать десяток нотариальных контор, чтобы собрать документы воедино.

Живым Джона Томас не застал – они с Клементиной поженились через два года после смерти ее отца. Но мужчина помнил, как она, улыбаясь, рассказывала о том, как проходила этот странный «квест» за право вступить в наследство. Тогда он подумал, что это была плохая шутка. Но для Джона Блэквуда это стало логичным завершением истории – его последней игрой.

Томас вставил ключ до половины и повернул вправо. Замок не поддался.

Он вытащил ключ, повертел его в руке и тихо выругался. Все ключи – будто копии друг друга. Темно – хоть глаз выколи.

Вернувшись к крыльцу, он устроился напротив фонаря – там света хватало, чтобы разглядеть связку. Металлические негодяи тихо звякали, пока Томас перебирал их, прищурив глаза.

– Черт бы их побрал… все одинаковые… – пробормотал он и наконец остановился на одном.

Возвращаясь к гаражу, Томас почувствовал легкий ветерок, который прокрался между деревьями и коснулся щек. Он замер на секунду, но затем повторил свои действия: вставил ключ до половины, повернул вправо – щелчок. Вставил до конца и повернул влево – еще один. Ворота с протяжным скрипом поддались.