Параллели Вселенных: Даниэль и Элизабет

– Я не мог ничего рассказать. Я дал слово. И что бы это в корне изменило? Ты был ещё слишком мал, а твой отец… он был занят другими делами. Лучше скажи, кто был обращён в тигра?

– Румелия, – тяжело выдохнул Даниэль, сменив тон.

– Ясно. Значит, и она тоже.

– Что тоже?

– Принесла себя в жертву.

Даниэль кивнул, так как понимал, о какой жертве говорил Радмир.

– Почему они не могут говорить со смертными?

– Потому что обратившимся бессмертным это запрещено.

– Тогда почему вдруг они со мной заговорили? Или я тоже бессмертен? – Как-то безнадёжно улыбнулся Даниэль и снова повернулся спиной к окну, упираясь руками о подоконник.

– Ты нет. Впрочем, как и Элизабет. Интересно, услышит ли она их? – размышлял вслух Радмир.

– Тогда почему я услышал их? – Он правой рукой надавил на камень сильнее обычного.

Тот вдруг вывалился куском из подоконника и с грохотом упал на пол, рассыпавшись на несколько осколков.

– Вот те раз, – сказал Даниэль, потирая ладонь, на которой виднелось несколько красных царапин, оставшихся от острых углов надломившегося камня.

В подоконнике зияла дыра. Радмир нерешительно мялся на месте и молчал. Даниэль, увидев, что внутри что-то поблёскивает, отражая лучики солнца, подошёл к подоконнику и нагнулся, разглядывая содержимое отверстия. Запустив туда руку, он вытащил из него небольшую книжицу. На его лице читалось изумление.

– Что это? – Радмир подошёл ближе, делая вид, будто видит эту вещицу впервые.

– Откуда это здесь? – Даниэль положил обратно на подоконник небольшую книжку и, расстёгивая ворот куртки, достал из-за пазухи точно такую же, какую принёс из клана Воды, поместив их обе рядом друг с другом.

Глядя на них, не отрывая глаз, Даниэль видел, что они совершенно одинаковые.

– Вот только замок сломан, – потрогал он пальцами книгу, лежащую слева и, взяв её в руки, начал листать страницы.

Радмир всё это время молчаливо наблюдал, давая Даниэлю возможность самому во всём разобраться, а заодно и себе.

– Мамин почерк, – сделал он вывод и, забрав с подоконника свою книгу, пошёл с ними обеими к письменному столу.

Радмир с любопытством рыжего лиса последовал за ним. Отодвинув стул и сев на него, Даниэль принялся дальше листать страницы, с жадностью поглощая взглядом их содержимое.

– Вероятно, это дневник моей мамы. Тут есть всё. Похоже, вся их жизнь, – оторвавшись от чтения, пролистал он другие страницы, остановившись на одной, где были рисунки.

Он внимательно рассматривал трёх девушек, водивших хоровод у костра. В их косы были вплетены ленты, а подолы платьев развивались так, словно картинка ожила. С шумом захлопнув книгу, он обернулся и увидел прямо за своей спиной Радмира. Развернувшись к нему вместе со стулом, Даниэль сказал:

– Я намерен поехать в клан Гор. Нынче нам ничего не угрожает, и я хочу попробовать навести мосты, – смотрел он на Радмира, который отошёл чуть назад, не ожидая получить ни его одобрения, ни порицания.

– Ясно, – кивнул он. – Надеюсь, ты не собираешься и в это путешествие отправиться в одиночестве?

– Нет. Хотел тебя просить меня сопроводить. И ещё. Мне бы хотелось услышать твоё мнение касательно одного вопроса, – сделал вступление Даниэль. – Ты знаешь, что в нашем поселении находятся люди из клана Гор, и их немало. Также в совете сидят два старейшины и имеют право голоса.

– Против трёх наших, – прервал его Радмир.

– Не против, а вместе, – поправил его Даниэль. – Я обеспокоен… последствиями своего визита. – Он отвёл взгляд в сторону и, задумавшись, начал стучать пальцами по золочёной ручке стула.

– Ты боишься, что они вспомнят, кем на самом деле являются и навредят клану?

– Именно. – Он стремительным взглядом посмотрел на Радмира.

– Воспоминания и так рано или поздно могут вернуться. Никто из нас не знает, как они потом поведут себя. Но мы знаем о том, сколько испытаний мы успели пройти вместе.

– Думаешь, это поможет их остановить? А если они снова решат, что мы их заклятые враги?

– Для начала я бы проверил обстановку в другом клане. Но ты же не только за этим туда собрался ехать? – испытующе посмотрел на него Радмир.

– Ты прав. Хватит с меня отсиживаться в замке и выжидать. Ведь нет ничего хуже неизвестности. – Даниэль посмотрел в окно.

– Кого ты хочешь оставить своей заменой?

– Всех старейшин, – ответил он, не поворачивая головы.

– Что-то новенькое.

– Да. – Даниэль встал и, посмотрев на Радмира, сказал: – Сообщи всем, что после обеда, я хочу видеть старейшин в комнате советов. А сейчас попроси приготовить мне ванну.

Почтительно склонив голову, Радмир вышел из комнаты, а Даниэль вновь сел за свой стол и, открыв дневник своей матери, вернулся к увлекательному чтению. За его спиной дверь снова отворилась, но он даже не обратил на это ни малейшего внимания. В комнату неслышно вошёл слуга и без промедления открыл невысокую дверь, за которой скрывалась гардеробная и умывальная комната. Послышался шум наливаемой в металлическую ванну воды, но даже он не смог отвлечь Даниэля от чтения и разглядывания рисунков на полях или отдельных листах.

Проглотив пару дюжин страниц и, осознав, что вода перестала яростно биться о стальное днище ванны, Даниэль приподнял голову. Только сейчас он почувствовал, как сильно затекла от напряжения шея. Запрокинув голову назад, а потом медленно наклонив её влево и вправо, он попытался вернуть ей чувствительность.

– Ванна готова, Сир, – услышал он за своей спиной голос слуги, ожидавшего дальнейших указаний.

– Хорошо. Ты можешь идти. Сегодня мне помощь не понадобится. Попроси зайти кого-то из прислуги и убрать тут всё.

Слуга, не произнося ни слова, откланялся и тихо исчез за дверью.

Даниэль, ещё раз потянув мышцы шеи, встал со стула и направился в умывальную, по пути положив обе книги в верхний ящик тумбочки, стоящей у кровати. Закрыв ящик на ключ, он прошёл в гардеробную, где оставил его на небольшом столике, расположенном прямо у дверей. Затем он снял с себя одежду и обувь, замотался в тёплую простыню, заботливо положенную слугой на обычном для неё месте, и вошёл в умывальную. Комната была окутана паром. Её освещало с десяток свечей – больших и поменьше. Те, что были повыше, стояли на полу, вытянувшись, точно воины перед командующим, а пониже – на четырёх маленьких столиках. Все вместе они прекрасно освещали помещение, создавая убаюкивающую и расслабляющую атмосферу. Даниэль подошёл к ванне и, нагнувшись, кончиками пальцев потрогал воду.

– Идеально. Как всегда, – высоко оценил он старания слуги.

Справа от ванны стоял свободный от свечей столик, на котором занял своё место медный кувшин, а у самой двери – небольшой табурет, где лежали ещё несколько простынёй. Перекинув ногу через край ванны, он с удовольствием погрузил её в тёплую воду. За ней последовала вторая нога, а далее и всё тело, опустившееся в благодатные воды. Уютно устроившись в ней закутанным в простыню, впитавшую в себя влагу, он чувствовал, как вода забирает все его сомнения и переживания, очищая не только тело, но и душу.

– Лучшее лекарство, – прошептал он, не открывая глаз, продолжая наслаждаться, вдыхая тёплые пары воздуха, поднимавшиеся от воды к потолку. «Я привык жить один, но так и не смог свыкнуться с одиночеством, с отсутствием в моей жизни тебя, – обращался он мыслями к Элизабет. – Моей отважной, дерзкой, любимой девушки. Ни до нашей встречи, ни во время нашей размолвки, мне не довелось встретить ни одной такой же, как ты. Я никогда не смогу заменить тебя кем-то другим. Моё сердце навсегда в твоей власти».

Едва заметная улыбка коснулась его лица.

ГЛАВА 4

Элизабет вернулась в замок после встречи с Генри и его супругой. Она направлялась к отцу, предварительно попросив Лео передать Гаспару, чтобы подождал её в комнате советов. Элизабет приблизилась к дверям комнаты отца, где, как всегда, стоял слуга, охраняющий его покой и докладывающий обо всех желающих его видеть. Исключения не делали даже для Элизабет ни в прежние времена, ни сейчас. Только одному человеку было дозволено приходить в любое время дня и ночи – её матери. Но сейчас её тут не было, и казалось, что отец, уже и не живёт вовсе, а лишь доживает свои бесцветные дни. Замены супруге он даже не искал.

– Добрый день, мисс! – услышала она приятный мужской голос.

– Добрый, Лерой! – Она кивком поприветствовала мужчину средних лет, который уже начинал седеть и терять волосы. – Папа у себя?

– Да, мисс. Доложу о вас, – ответил ей слуга и, рывком открыв слегка заедающую дверь, скрылся за ней, оставив Элизабет ждать снаружи.

Сколько она себя помнила, Лерой всегда тут стоял и был в курсе всех посещавших отца людей.

Распорядитель папиных дверей – так она называла его, когда была совсем маленькой. Элизабет улыбнулась и печально вздохнула.

Все войны, которые тогда вели её отец и дед, были где-то там, далеко. А тут было её маленькое царство, небольшой островок спокойствия, его она могла найти на руках у матери или сидя на коленях отца.

«С одной стороны – чудесное время детства, проведённого в родительской любви, с другой – непрекращающиеся кровопролитные войны. Как это всё могло уживаться в одном человеке? Как мой отец, сражаясь на поле боя, мог возвращаться домой и спокойно брать меня на руки? Как ему удавалось из злодея превращаться в добряка? Могла бы я вести себя так же»? – размышляла Элизабет, пока ожидала возвращения Лероя, примеряя на себя образ жизни отца.

Дверь снова открылась рывком. Из неё показался Лерой. Распахнув створку пошире, он пригласил Элизабет в покои Конрада.

– Благодарю, – мягко ответила она и вошла внутрь. Лерой почтительно склонил голову, затворяя за Элизабет дверь.

Перед ней открылась картина, которую она с момента его возвращения из клана Воды видела постоянно: отец сидел, склонившись над столом и снова что-то мастерил.

– Будет красиво? – прощебетала Элизабет мелодичным голосом, подходя к столу, где так усердно работал её отец.

– Безупречно, как всегда, – ответил ей Конрад, не отрывая взгляда от оправы, над обточкой которой так упорно трудился.

– Что будет на этот раз? – чуть склонилась Элизабет над столом, рассматривая отдельно разложенные элементы будущего украшения.

Её взгляд привлекли несколько крупных жемчужин и массивный рубин, лежавшие на бархатной тряпице чуть в стороне.

– Вот это да! – подивилась она их размерам и качеству.

Конрад, поняв, что именно привело её в такой восторг, чуть улыбнулся и, отложив в сторону элементы, с которыми работал, взял в руку рубин. Держа его двумя пальцами прямо перед собой, он сказал:

– Я и сам люблю его рассматривать. До чего красив! – Конрад повертел его. Лучи солнца отскакивали от камня красными зайчиками, резво прыгая по стенам комнаты.

– Что же такое он украсит? – поинтересовалась Элизабет, не сводя глаз с волшебных переливов и игры света в камне.

– Гребень, – ответил он, положив камень на место, и посмотрел на Элизабет пустым и рассеянным взглядом. – Ты пожаловала ко мне только об этом узнать? Или что-то ещё привело тебя в мои покои?

Элизабет отошла от стола и начала ходить по комнате. Ей было не по себе от его взгляда, поэтому она предпочла сконцентрировать своё внимание на каменном полу или на вытянутых рамах окон, по сути, на чём угодно, только бы не думать о той бездне, куда постепенно падает её отец, а она не в силах его удержать.

– Ты бы вышел, погулял, папа. Погода нынче стоит прекрасная, а смотреть на то, как ты сидишь взаперти целыми днями, невыносимо.

Конрад, услышав слова дочери, откинулся на спинку стула и с удивлением смотрел на неё.

– Я бы с удовольствием составила тебе компанию. Мы бы могли прогуляться на лошадях. В лесах как раз зацвели чудесные голубые подснежники. Дивное зрелище! – Элизабет посмотрела на отца широко распахнутыми глазами.

– Да, подснежники красивы, ты права. Когда поедешь в следующий раз, нарви мне букетик, я поставлю его тут, на столе.

– Я беспокоюсь о тебе, папа, – начала она снова. – Ты стал совсем нелюдим. Народ хочет видеть своего правителя.

– У них есть ты, – возразил ей Конрад.

– Но я не глава клана. Я всего лишь твоя дочь и желаю тебе и нашему народу только добра и процветания.

– Ты права, – сказал он и отвёл глаза, задумавшись. Через какое-то время он посмотрел на неё иным взглядом и воодушевлённо сказал: – А что мешает нам сделать тебя главой?

– Папа! Ты шутишь? – Элизабет всплеснула руками. – По законам я могу наследовать трон только в одном случае.

Она подошла к столу и, упираясь в его край руками, встала прямо перед отцом.

– В случае смерти правящего главы, – негромко проговорил Конрад и, снова задумавшись, посмотрел в сторону.

– Папа, – мягко протянула она, обошла стол и нежно обняла отца.

Он положил свою большую ладонь на запястье дочери и похлопал его. Только от прикосновения его не веяло никакой теплотой или участием. Он был всё так же холоден и отстранён, летая где-то очень далеко.

– Если ты не возражаешь, я бы хотел сегодня отужинать вместе с тобой, – наконец сказал он. – Распорядись накрыть стол на двоих в малой обеденной часам к восьми.

Взяв её руку в свою, Конрад стремительно поцеловал её, словно хотел, чтобы Элизабет побыстрее ушла.

– Конечно, папа, – довольно улыбнулась она и крепко обняла отца, поцеловав его в висок.

– Сейчас можешь идти, – сказал ей Конрад, снова взяв серебряную заготовку, над орнаментом которой он трудился уже несколько недель.

Элизабет присела в реверансе и направилась к выходу. Лерой тотчас, но снова рывком отворил дверь. Элизабет бросила хмурый взгляд на Лероя и сказала:

– Нужно починить. Не пристало главе клана иметь неисправную дверь.

Лерой несколько раз поклонился в спину удаляющейся Элизабет и, услышав, что его зовёт Конрад, скрылся за деревянной створкой, обрамлённой металлической резной рамой.

Элизабет снова шла по коридору, погружённая в думы. Разговор с отцом, с одной стороны, её очень испугал. Особенно когда он заговорил о смене правителя. С другой – она была рада возможности отужинать с ним, составив ему компанию.

«Надеюсь, после этого ужина и времени, проведённого вместе, мне удастся вернуть его тягу к жизни, и он снова будет таким, как прежде, – мечтала она. – Жаль, что мамы нет с нами. Она бы смогла быстро привести его в чувство. И он бы не горевал так, как сейчас. Не сторонился бы людей, не сидел бы в одиночестве в своей комнате дни напролёт».

По пути в свою комнату она встретила одну из служанок и приказала ей подготовить малую обеденную к ужину на две персоны. В комнате её ожидали приготовленные в дорогу вещи, заботливо разложенные на кровати её служанкой Грэйси. Остановившись на мгновение, она почувствовала, как защемило сердце, ведь поездку в клан Земли ей пришлось на какое-то время отложить. Пробежавшись глазами по дорожному платью, она села на кровать. Рядом лежала аккуратно сложенная чёрная материя. Элизабет положила на неё руку и ощутила знакомую плотную ткань. Слёзы потекли по её щекам, и ей стало так горько и больно, отчего они полились ещё обильнее. Сердце забилось чаще. Она собиралась развернуть ткань и удостовериться в том, что воспоминания, навеянные тактильными ощущениями, её не подводят. Она встала с кровати, взяла материю в руки и встряхнула её.

– Плащ. Тот самый плащ, – рыдала она, вцепившись в него, обнимая и прижимая к лицу, словно ласкала маленькое дитя.

Волна воспоминаний, которые она постоянно гнала от себя подальше, нахлынула на неё с новой силой. Не в состоянии совладать с собой, она улеглась на кровать, свернулась клубочком и накрылась плащом с головой, оставив лишь небольшой просвет.

«Даниэль, Альма, мама… сколько ещё потерь мне нужно пережить? – думала она, пытаясь усмирить всё накатывающие слёзы. – За что мне всё это?! Что я сделала не так? Где я совершила ошибку, за которую не прекращаю расплачиваться? Кто бы со мной ни сходился, исчезает из моей жизни, оставляя в душе глубокую рану. И ещё никто, никто не вернулся! Я словно проклята. Может, это не папе нужно всех сторониться? Может, это меня нужно держать ото всех подальше?»

Постепенно рыдания и всхлипывания утихли. Накрытая тёплым плащом, Элизабет не заметила, как провалилась в сон, подкравшийся, словно внезапно налетевший ветер. А когда она открыла глаза, то даже не поверила тому, что на дворе уже стоит глубокий вечер. Спохватившись, она скинула с себя плащ, спрыгнула с кровати, стрелой влетела в умывальную, где побрызгала на лицо холодной водой и, мельком посмотревшись в зеркало, стремглав побежала к дверям.

«Неужели я всё проспала? Неужели я опоздала на ужин с папой и всё пропустила»? – нервничала она, едва дыша от волнения, спешным шагом направляясь в обеденную, на ходу поправляя волосы и помятое платье.

Подойдя к нужной комнате, она увидела слугу, ожидавшего появления высоких гостей. Элизабет старалась уравновесить дыхание прежде, чем задать вопрос.

– Отец уже пришёл? – поинтересовалась она, достаточно быстро отдышавшись.

– Нет, Мисс. Ожидаем, – ответил он Элизабет и открыл перед ней дверь.

Поблагодарив его лёгкой улыбкой и кивком, она вошла внутрь, облегчённо выдохнув. Перед ней был накрытый на двоих стол, за который на самом деле могли сесть не менее десяти персон. Слева неспешно потрескивал камин, наполняя комнату теплом и волшебством уюта. Увидев, что прислуга разместила их по разным концам стола, она нахмурила брови и, направившись к одному краю, взяла в руки посуду и переместила её ближе к тому месту, где должен был сидеть отец. Полюбовавшись проделанной работой, она, скользнув взглядом по окнам, за которыми догорало вечернее солнце, подошла к камину. Она поднесла руки к огню и, вращая ладонями, начала отогревать холодные пальцы. Элизабет размышляла о предстоящем разговоре. Ей хотелось вспомнить счастливые моменты прошлого, подумать вместе о будущем, снять с его разума тёмную пелену, никак не отпускавшую из своих объятий.

Солнце уже закатилось за горизонт, а отца всё не было. Начав не на шутку переживать, Элизабет подошла к двери и занесла собранную в кулак руку над её слегка щербатой поверхностью, как вдруг двери отворились. Элизабет вовремя успела убрать руку и отойти в сторону. В обеденную вошёл отец и, осмотревшись по сторонам, заметил свою дочь.

– Извини, что опоздал. Был занят делами, – строго произнёс Конрад.

Элизабет, стоявшая всё это время, склонив голову, подняла её и увидела отца при полном параде. Изумлённо осмотрев его с головы до ног, она смогла вымолвить лишь одно жалкое:

– Ничего.

– Я рад, что ты меня дождалась, – ответил он ей, словно не обратив никакого внимания на её удивлённый взгляд. – Если ты не возражаешь, то я готов отужинать.

– Конечно, папа, – очнувшись, ответила Элизабет.

Конрад слегка улыбнулся и направился к столу. Элизабет последовала за ним. Усаживаясь на своё место, он обратил внимание на стоящие рядом с ним приборы.

– Что-то новенькое. – Он озадаченно кивнул в их сторону и нахмурил брови.

Элизабет, усевшись на резной деревянный стул, немного напряглась, услышав недовольный тон отца.

– Хотела сесть к тебе поближе. Сделать вечер по-семейному уютным, – ответила Элизабет, наивно хлопая ресницами, словно маленькая девочка.

– Всё хорошо, – мягко сказал Конрад, посмотрев на свою дочь и положив свою руку на её.

Элизабет не сводила с него глаз, чувствуя жар, исходивший от его ладони. Как в тот раз, когда она сидела у его кровати в клане Воды и плакала навзрыд. В этот самый момент в дверь громко постучали. Конрад дал разрешение войти, и в комнату один за другим начали заходить слуги, держа в руках до блеска начищенные серебряные блюда, накрытые выпуклыми крышками, в которых отражалось пламя камина. На столе появлялись разные яства: запечённое с овощами мясо, фаршированная курица, заливная рыба, гарниры, закуски, соусы, напитки, сладости. Казалось, кухарка в этот вечер решила показать свои таланты во всей красе. Оставив блюда на столе, вся прислуга вышла из комнаты, кроме одного молодого паренька, который должен был им в этот вечер прислуживать.

Положив выбранные блюда на тарелки, разлив напитки по бокалам, он встал с краешка и вытянувшись нервной струной, ждал дальнейших указаний. Посмотрев на него краем глаза, Конрад сказал:

– Ты можешь идти. Мы далее справимся сами, – выдворил он слугу за дверь.

Элизабет была очень этому рада. Никто не будет стоять рядом и мешать им разговаривать. Как только слуга, откланявшись, вышел за дверь, Элизабет открыла рот и приготовилась начать задушевный разговор. Но Конрад, опередив её, сказал:

– Все разговоры после еды. – Он упёрся глазами в тарелку и принялся выбирать из неё заранее нарезанные куски мяса, политого красным соусом.

Элизабет не могла возразить и поэтому тоже принялась за свою порцию. Она вяло возила вилкой по тарелке, накалывала кусочки еды и нехотя отправляла их в рот. За время ожидания отца она должна была бы проголодаться, но нет, аппетит совсем пропал, и еда не лезла в горло. У её отца, напротив, аппетит был отменный, и он с удовольствием поглощал пищу, набивая ей рот.

«Будто совсем не хочет говорить со мной, – думала Элизабет, искоса глядя на отца. – Мы пришли поесть вместе, но по отдельности. Как здорово! С таким же успехом мы могли поесть в разных обеденных». – Она скривила гримасу, сама этого не заметив.

– Всё хорошо, дорогая? – обратился к ней Конрад, от которого не скрылся её внутренний монолог.

– Да, папа, – сухо ответила она. – Фасоль сегодня жёсткая. – Сделав усилие, Элизабет проглотила маленький стручок.

– Да? – удивился Конрад, глотая их несколько сразу, и безразлично пожал плечами. – Мне так не показалось.

Элизабет шумно выдохнула.

– Не печалься, дочь. Рано или поздно одной эпохе придёт конец и начнётся новое время. Так было всегда, так будет и сейчас.

– Я печалюсь только о тебе, и мне не нравятся сказанные тобою слова. Ты как будто… списал себя со счетов, – разошлась Элизабет непониманием и негодованием.

– Думай о себе и о народе. Я найду своё место.

– Твоё место здесь, папа. Ты тоже принадлежишь к этому народу, а в последнее время ведёшь себя так, словно мы все для тебя не просто чужие, а… и вовсе безразличны, – выпалила она.

Конрад тяжело выдохнул и покачал головой.

– Это вовсе не так.

– Что именно, папа? Ты целыми днями сидишь взаперти. Дела клана тебя не интересуют. Даже Маркус в них заинтересован больше.

– Чушь! Ты занимаешься кланом, и это твоя прямая обязанность. Ты наследница трона. Кому как ни тебе получать опыт управления?! А Маркус, этот старый чёрт, занимается только своей лошадью! – Он резким движением отодвинул от себя тарелку с остатками еды, задев кубок, из которого по столу расплескалась вода.

– Ты ослушалась меня и направилась в клан, вместо того чтобы поехать со своим избранником. Ты получила что хотела – пожинай плоды.

– У меня были на это причины, папа. Тебе не в чем меня упрекнуть, – Элизабет взяла с колен салфетку и положила её на стол.

– Когда я вернулся, я не выгнал тебя из замка. Я дал тебе неограниченные полномочия, а ты ведёшь себя как маленькая.

– Я благодарна тебе за это. Но это никак не умаляет того факта, что с момента твоего возвращения, ты начал хоронить себя заживо. А я на это не подписывалась!

– Что мне делать и как мне быть, решать только мне! Занимайся своей жизнью и вверенным тебе народом. Ты наследница трона. Не забывай это!

– Я это помню, папа. Всегда помнила. Но я не хочу, чтобы ты хоронил себя.

– С чего ты это взяла?

– Как с чего?! Ты превратился в отшельника!

– Элизабет. Я признателен тебе за беспокойство, но ты перегибаешь палку. Займись более полезными делами и своей жизнью, наконец.

– Я занимаюсь.

– Как?

– Я отправила к Даниэлю путников.

– Похвально. Почему раньше не отправляла? Что изменилось? – удивился Конрад.

– Время изменилось.

– Как я и сказал: на смену одной эпохе приходит другая. Я рад, что ты решилась с ним поговорить. Это верный шаг, – похвалил её устремления Конрад.

– Папочка, – взмолилась Элизабет, взяв его руку в свои. – Пожалуйста, не закрывайся от меня и от людей. Мне так не хватает вас с мамой. Помнишь, как мы ездили кататься в лес на лошадях? Помнишь, как ты учил меня держаться в седле? А наши схватки на мечах?

Конрад отвёл глаза в сторону. Печальным и пустым взглядом он смотрел в стол, понимая: он не помнит ничего из того, что сказала Элизабет. Она, посмотрев ему в лицо, на котором игрались блики от пламени камина, осознала, как отцу приходится тяжело. В этот же миг её осенила блестящая идея.

– Папа, а давай завтра поедем в лес, прокатимся. – Она ловила его взгляд.

Конрад, медля с ответом, наконец, посмотрел на неё и сказал:

– Хорошо. Утром.