Параллели Вселенных: Даниэль и Элизабет

Как только Даниэль посмотрел на неё своими темно-зелёными омутами глаз, Кларис на мгновение вспыхнула румянцем, точно юная девушка. Но быстро взяв себя в руки, ей удалось быстро унять огоньки на своих щеках. Даниэль украдкой улыбнулся и, толкнув калитку рукой, прошёлся по дорожке, засыпанной каменной крошкой. У крыльца росли шикарные кусты белых пионов. Из-за плеча Кларис выглядывали сёстры Рэя. Заметив дочерей, Кларис шикнула на них, чтобы те не глазели на молодого и одинокого главу клана. Они быстро исчезли в тёмных коридорах дома и захихикали.

– Вот чертовки! – Она наигранно погрозила им вслед пальцем. – Чего удумали.

– Полно, Кларис, полно, – успокаивал её Даниэль.

– Если вы к супругу моему, то его сейчас нет дома. К ужину придёт. Подождёте? А может, и отужинаете с нами?

– Я не к Христо пришёл, а к Рэю. Он дома?

– Конечно. Где же ему быть? Да что же мы на пороге стоим? Пройдите в дом. Присядьте, – подталкивала она Даниэля вперёд своей пышной фигурой.

Он, понимая, что у него сейчас нет шансов сопротивляться настойчивой обходительности Кларис, прошёл в дом. Обведя взглядом большую комнату, он оценил, как в ней было всё чисто прибрано. Слева – стол с резными ножками, на нём лежала вышитая цветами скатерть, на полу – разноцветные коврики. Справа печь, а перед ней три прялки.

– Дочери и прясть обучены? – поинтересовался он, кивая в сторону прялок.

– А как же! Прядут, вышивают, по хозяйству помогают. Всё как в каждом доме.

– Хорошо, – кивнул он и снова остановился, не зная, куда ему присесть.

Суетившаяся Кларис быстро сообразила что к чему и рукой указала на стул, предлагая занять место за столом. Откланявшись и оставив его одного, Кларис отправилась на кухню, где её поджидали две дочери, тихонько сидя и прислушиваясь к разговорам. Войдя в кухню, она снова шикнула на них, чтобы те не бездельничали.

– Хильди, – обратилась она к младшей. – Позови Рэя. Такой гость пожаловал.

– Рэй уже ушёл, совсем недавно, – невинно хлопала она глазами.

– Так сбегай за ним. Мигом! – прикрикнула на неё Кларис.

– Юзифь, ты помоги мне накрыть на стол. И вот. – Она указала на только что сварившейся ягодный морс, дышащий из-под крышки кисло-сладким паром, и румяные булочки, припудренные сахаром с корицей. – Отнести это в трапезную. Потчевай дорогого гостя, пока он ждёт Рэя. Может, и отужинать с нами останется, – заблаговременно радовалась она, мечтая.

Кларис снова шикнула на обеих дочерей, чтобы те поторапливались. Хильди выбежала через заднюю дверь в узкий проход, ведущий на улицу. Юзифь достала самый красивый серебряный поднос. По краям его были камни красных гранатов и голубой бирюзы, так прекрасно сочетавшиеся друг с другом. «Достойно главы», – подумала она и слегка покраснев, начала ставить на него посуду. Она красиво разложила на блюде несколько булочек, положила под него белоснежную тканую салфетку, налила в кувшин ещё горячего морса. Выбрала серебряный кубок, в основании которого были такие же камни, что украшали поднос, но поменьше размером. Полюбовавшись проделанной работой, глянув в своё отражение в кубке и быстро пригладив волосы, она, довольная и счастливая, взяла поднос в руки, неся его главе клана, словно драгоценность.

Юзифь крепко держала в руках поднос, чтобы посуда на нём не дрожала и не выдавала её волнения. Подойдя ближе к Даниэлю, она слегка присела. Видя, как смущается девушка, он не стал ничего говорить, а лишь указал рукой на стол, куда она с радостью поставила свою ношу. Она смиренно ожидала дальнейших распоряжений, втайне надеясь, что ей будет дозволено наполнить кубок. Но он молчал, очевидно, с любопытством разглядывая её, а Юзифь, боясь заговорить первой, не знала, что ей делать дальше.

В этот момент на крыльце послышался топот. Входная дверь с шумом распахнулась. На пороге стоял Рэй, а из-за его плеча выглядывала Хильди, разрумянившаяся от бега, и, поджав губки, с завистью смотрела на сестру. Даниэль, повернув голову и увидев Рэя, широко улыбнулся.

– Здравствуй, Даниэль, – так же широко улыбнулся ему Рэй и подошёл ближе.

Даниэль, ничего не ответив, встал и крепко обнял Рэя, похлопав по плечу.

– Здравствуй, дружище. Как поживаешь? – наконец поприветствовал его Даниэль.

– В заботах, – довольно ответил Рэй, делая сёстрам знак глазами, что те могут быть свободны.

Они, сделав кислое выражение лиц и чуть наморщив носики, присели в реверансе и поплелись на кухню.

– Хильди, – вдруг окликнул младшую Даниэль. – Буду тебе признателен, если ты нальёшь мне морсу в кубок.

Обе сестры, обернулись на его оклик, но лишь одной посчастливилось послужить главе. Вторая же, нацепив на себя равнодушное выражение лица, отправилась в кухню. Как только Хильди выполнила просьбу дражайшего гостя, она мигом удалилась из трапезной.

– Надеюсь, заботы во благо? – поинтересовался Даниэль, как только она покинула комнату.

– Иначе и быть не может, – уверил его Рэй, глядя на аппетитные булочки.

– Ешь. – Даниэль пододвинул к нему поднос ближе, увидев, как загорелись глаза Рэя.

– Вот ещё, – отодвинул он его обратно. – Ты гость, тебе и есть.

– Я ещё не голоден. – Даниэль снова придвинул к нему поднос, наблюдая, как тот уже совсем близок к тому, чтобы наброситься на них.

– Ну, как скажешь. – Рэй беспечно пожал плечами и, взяв одну булочку, с удовольствием откусил чуть ли не половину сразу.

– Я принёс тебе подарок, – объявил ему Даниэль.

– Что за подарок? – спросил его Рэй с набитым ртом.

– Чудесная вещица. – Даниэл снял цепочку с флаконом со своей шеи и, держа её в пальцах перед Рэем, ожидал его реакции.

Рэй мигом проглотил остатки пищи, проталкивая её плотный комок в горло.

– Запей, – предложил ему Даниэль предназначавшийся для него кубок. Рэй недолго думая, согласился на его предложение и осушил кубок одним залпом, едва не захлебнувшись. Поставив серебряную посудину обратно на поднос и вытерев рот тряпичной салфеткой, он посмотрел на Даниэля слегка ошалевшими глазами.

– Ты с чего вдруг решил такими вещами разбрасываться? – переводил он недоумевающий взгляд с Даниэля на флакон и обратно.

– Не разбрасываться, а передать на хранение, – поправил его Даниэль.

– Почему мне и зачем это всё? – чуть покашлял Рэй, прочищая горло.

– Я знаю, что могу тебе доверять. И пока меня не будет, хочу, чтобы ты подержал его у себя.

Рэй закашлял ещё громче и даже отхлебнул морса прямо из кувшина, игнорируя рядом стоящий кубок.

– И долго ли тебя не будет? – поинтересовался Рэй.

– Если всё пойдёт хорошо, то около недели.

– Ах… если… отлично, – протянул Рэй. – А если нет? Могу забрать себе? – Он взялся пальцами за флакон, но цепочку Даниэль из руки не выпустил.

– Плохая шутка, – нахмурился Даниэль. – Но всё же имеет место быть. – Он наконец выпустил цепочку из рук. – Ты же знаешь, я всегда надеюсь вернуться.

– И почти всегда успеваешь вовремя, – грустно улыбнулся Рэй, надевая цепочку на шею и пряча пузырёк под рубашку.

– Береги его, ладно? – Он пристально посмотрел Рэю в глаза.

– Как всегда, – похлопал он рукой по флакону.

Даниэль, чуть приподняв уголки губ, встал из-за стола и, кивнув на прощание Рэю, направился к выходу. Тот, оставаясь сидеть на своём месте, окликнул его. Даниэль, уже взявшись за кованую ручку, обернулся.

– Лови! – Рэй бросил ему небольшой тряпичный свёрток с парой ещё тёплых сдобных булочек, который Даниэль изловчился поймать. – Обещай попробовать. – Рэй подмигнул ему. Даниэль, улыбнувшись, покачал головой, спрятал свёрток за пазуху и, открыв дверь, вышел из дома. Он знал, что оставил вещицу в надёжных руках, и от осознания этого ему становилось спокойнее за свой народ.

ГЛАВА 6

Выехав за главные ворота, Элизабет сильнее обычного пришпорила лошадь, и та погнала во весь опор. За считаные минуты спустившись с холма, она оказалась у обрыва. Резко затормозив и натянув поводья, Элизабет даже не думала о том, что может причинить боль. Уздечка впилась в губы Аннабель. Она тяжело дышала и фыркала носом. Такого обращения от своей хозяйки лошадь не припомнила, поэтому нервно расхаживала у самого края склона и ждала ещё какого-нибудь подвоха. Элизабет напряжённо всматривалась вдаль, пытаясь разглядеть хоть что-то, напоминающее всадника. Но сколько бы она ни старалась, не искала, не ощупывала каждый клочок земли – она ничего не находила.

– Может быть, он и не в долине вовсе? – тихо произнесла она. – Может быть, он где-то в лесах?

Она окинула взглядом низину ещё раз и, развернув Аннабель, поскакала обратно к замку.

Свернув чуть левее, углубившись в редкие деревья, росшие на холме и с одной стороны окружавшие поселение, она выехала к тому месту, о котором ранее рассказывала отцу. Остановив лошадь в небольшой прогалине, сплошь усыпанной голубым ковром подснежников, Элизабет спрыгнула с неё и, привязав к дереву, пошла побродить среди этой нежности, напоминавшей лазурь водяных просторов. Она решила, что, может быть, отец вспомнит о цветах, упомянутых ей вчера при встрече, и приедет на это место, ведь только тут росло так много голубых огоньков. Конрад не был исключением. По его возвращении Элизабет заново ему всё показывала и рассказывала. Снова открывала ему давно известные, но глубоко похороненные в его сознании места, точно он был новорождённым. Оставив лошадь, она отправилась на самый край прогалины. По пути Элизабет наклонялась и срывала самые красивые цветы, собираясь набрать их целый букет, чтобы потом отвезти в замок и поставить в комнате отца. Ей было очень важно показать ему не только свою заботу и любовь, но и течение жизни, воплощённое в этих маленьких и хрупких созданиях.

– С восходом солнца просыпаются, с закатом засыпают, – приговаривала она.

Так, прохаживаясь по поляне, срывая цветы и стараясь их сильно не топтать, она незаметно для себя набрала уже внушительную охапку. Но отец так и не приходил. Нагнувшись за обещанным себе самым последним цветком, она услышала шорох сухих веток, ломающихся под чьими-то ногами. Кто-то приближался. Ожидая увидеть долгожданного отца, она развернулась в сторону доносившегося шума и с широкой улыбкой на лице застыла на месте, держа огромный букет подснежников. Шум становился громче. Наконец, за стволами деревьев Элизабет начала различать знакомую фигуру. Вытягивая шею, поднимая голову и заострённый носик, она внутренне ликовала.

– Папочка, папочка, папочка, – неустанно шептали её губы, а глаза желали увидеть как можно скорее дорогой её сердцу лик.

Но когда из-за дерева вышел Гаспар, улыбка на её лице померкла, а букет выпал из рук. Подснежники рассыпались вокруг её ног голубыми огоньками, коим больше не было суждено загореться вновь. Гаспар, увидев из-за стволов деревьев улыбающуюся и счастливую Элизабет, тоже разулыбался ей в ответ, думая, что её радостные глаза были предназначены ему. Но когда свет в её глазах погас, он встревожился такой резкой перемене и, ускорив шаг, направился к ней.

– Гаспар… – печально протянула она. – Почему ты здесь?

– А где я должен быть? – так же непонимающе задал он ей вопрос.

– Как где? Ты должен быть вместе с Генри и Дарией! Сопровождать их в клан Земли, – говорила она чуть ли не со слезами на глазах, подкативших от чувства безысходности и полного бессилия.

– Но я ничего не знаю об этом. – Он помотал головой, будучи в полном недоумении от услышанного.

– Разве Лео не заходил к тебе? Разве он тебя не предупредил?

Гаспар ничего не ответил, лишь снова помотал головой.

– Что происходит в этом замке? Почему никто ничего не знает? – сокрушалась она. – Ну, Лео! От беззаботной жизни совсем размяк! – Она нахмурила брови, а сердце заколотилось быстрее от подступающей злости.

Гаспар, не зная, что ему делать, всё так же сохраняя молчание, присел на корточки и начал собирать цветы, валявшиеся у ног Элизабет. Она обошла его и направилась к лошади. Обернувшись и увидев, что Гаспар старательно подбирает увядшие цветы, она строго сказала:

– Брось их и следуй за мной, – подошла она к Аннабель и отвязала её.

Гаспар выбросил всё, что успел насобирать, и быстро подошёл к Элизабет, повинуясь. Она вручила ему в руки поводья и сказала:

– Ты первый. Я сяду позади тебя. Нужно вернуться в замок. Отец, наверное, уже там.

Гаспар, крепко держа в руках поводья, поставил ногу в стремена и мигом запрыгнул на лошадь. Он подал руку Элизабет, помогая ей взобраться. Как только она удобно уселась, обхватив его руками за талию, Гаспар подстегнул лошадь, и они вместе поскакали обратно в замок.

Сидя за Гаспаром и выглядывая из-за его плеча, Элизабет совершенно не обращала внимания на картинки, проносившиеся мимо. Она напряжённо думала о том, почему отец так с ней поступил и почему Лео не сообщил её приказ Гаспару.

«Я же чётко ему всё сказала. Как он мог меня ослушаться. Что это за безобразие и своеволие? – негодовала Элизабет. – А отец? Мы же обо всём договорились ещё вчера. Да, я проспала, видимо, из-за сладких предвкушений поездки, потеряла бдительность. Генри тоже молодец. Уехал, ничего не сказав. Мог бы меня предупредить. Оставить весточку».

Она так глубоко дышала, а сердце её билось так сильно, что это почувствовал даже Гаспар, к которому она прижалась сильнее в тот момент, когда лошадь начала подниматься по крутому склону.

Наконец они выехали на плато, откуда уже было рукой подать до главных ворот. Гаспар старался гнать лошадь так быстро, как мог, только бы угодить желанию Элизабет и её поскорее доставить обратно в клан. Промчавшись через главные ворота, Элизабет громко приказала Гаспару остановить лошадь. Её приказ был моментально исполнен. Гаспар с силой натянул поводья. Аннабель была рада сбавить ход, но недовольна от снова врезавшейся в её губы уздечки. Широко раздувая ноздри, она громко и тяжело дышала, точно как её хозяйка. Только та это делала от злости и негодования, а Аннабель – от усталости и бессердечия всадника.

Элизабет спешно спрыгнула с лошади, не дожидаясь помощи Гаспара, уже приготовившегося дать ей руку. Она быстрым шагом направилась в замок, не сказав ему ни слова. Глубоко погружённая в свои мысли, она шла в покои отца, чтобы утихомирить свои душевные волнения. А потом Элизабет собиралась высказать Лео всё, что о нём думает.

Спешно, почти бегом, никого и ничего не замечая вокруг, она преодолела весь путь до комнаты отца за считаные минуты.

«Где же Лерой? Он всегда стоял здесь и оберегал папин покой. А сейчас его нет». – Элизабет даже растерялась, почувствовав, как по спине пробежался холодок.

Потоптавшись и немного придя в чувство, она решила сама открыть дверь и войти в комнату. С силой дёрнув за ручку, как это ранее делал Лерой, Элизабет обнаружила, что дверь больше не заедала. Слегка улыбнувшись, она мысленно поблагодарила его за смазанные петли и вошла внутрь.

В комнате было пусто. Лишь ветер залетал порывами в открытое окно, теребя длинными пальцами листки бумаги, лежавшие на столе. Элизабет, сосредоточив всё внимание на этих шуршащих листах и, словно почувствовав дурное, затаила дыхание. Неспешно, почти крадясь, она подошла к столу и увидела, что листы были прижаты законченной работой её отца – гребнем, увенчанным посередине массивным рубином и по краям двумя белыми как снег жемчужинами. Печально любуясь украшением и в глубине души понимая, что всё это может означать, но, боясь себе в этом признаться, она обошла стол и села на стул. Ещё какое-то время Элизабет смотрела и на гребень, и на бумагу, прижатию им, порхавшую на ветру, точно птицы, которым не суждено выбраться из своих клеток. Тяжело вздохнув, она прижала бумагу одной рукой и взяла гребень во вторую. Она смотрела на огромный камень, напоминавшей ей каплю крови. Слёзы в это время постепенно скапливались в её глазах. Отложив гребень в сторону, она принялась читать:

«Дорогая Элизабет. Перед тем как написать эти письма, я очень долго думал. Самое первое предназначается тебе, второе – твоей матери. Ты можешь прочитать оба. У меня нет от тебя секретов. Я решил покинуть замок и не намерен возвращаться обратно…»

Слеза потекла по щеке Элизабет, вырвавшись на свободу.

«…Ты прекрасная дочь и великолепный правитель. За те восемь лет, которые мы прожили вместе бок о бок, я могу с уверенностью это утверждать. Даже не смей сомневаться в этом. Но я не могу больше обременять тебя и людей, находящихся в поселении. У меня нет на это никаких оснований, поэтому я решил удалиться, чтобы найти покой, который за время своего пребывания тут так и не смог обрести. Надеюсь, ты не будешь сильно этому опечалена, да и не стоит оно того. Не трать впустую своё время, оно не бесконечно. Если вернётся мама, обними её за меня. Я вас обоих очень люблю».

Дочитав до конца послание отца, Элизабет, безмолвно глотая капельки солёных слёз и всё ещё сжимая листы бумаги, положила голову на стол и уставилась в открытое окно. Слёзы продолжали скатываться по её лицу, оставляя на столе мокрые лужицы. Наконец, как будто что-то щёлкнуло в её голове, она подняла голову и начала читать послание, адресованное её матери.

«Любимая моя супруга. Румелия. И всей жизни не хватит рассказать тебе о моих чувствах. Ты не вернулась. Ты, наверное, уже никогда не вернёшься ко мне. У меня была небольшая надежда, но даже она исходит на нет и дряхлеет со временем. Как и я, как и все мы. Все, кроме тебя. Для меня ты всегда останешься такой, как на том портрете, точно так же как и мои чувства к тебе – они всегда будут цвести весной, несмотря ни на что. Возможно, ты ещё появишься в замке. Я буду этому искренне рад. Наша дочь стала такой сильной, такой храброй и умной, но одновременно ранимой и милосердной. Я думаю, она похожа на тебя, потому что себя мне так и не удалось вспомнить. Я старался быть ей опорой, как ты и просила. Но моё время подходит к концу, и поэтому я решился сам определить срок. Наверное, ты бы не пришла от этого в восторг, но всё, что я мог тут сделать, я сделал и теперь отправляюсь в путь на поиски себя. Надеюсь, мне ещё будет суждено с тобой встретиться. Я бы этого очень хотел».

– Ох, папа! – только и произнесла Элизабет.

Сжав в ладонях листки, она уткнулась лбом в стол. Слёзы уже не лились из её глаз. Она просто лежала, закрыв глаза.

Глубоко переживая утрату обоих родителей, Элизабет пыталась собрать остатки своей стойкости и мужества, чтобы двигаться дальше. «Это не конец. Это не конец, – повторяла она про себя. – Любой конец – это начало».

– Папа… – протянула она вслух, ещё крепче сжав в кулаках бумагу.

«Как же так? Зачем? Неужели жизнь тут стала для тебя такой невыносимой? А я ничего не смогла сделать. Как ни старалась. Ничего. У меня никого не осталось. Ни отца. Ни матери. Ни ребёнка. Ни любимого. Наверное, я действительно проклята, и жить мне лучше одной, чтобы никому не причинять вреда», – мысли били колоколами в её голове, да так громко, что она даже не услышала настойчивый стук в дверь.

Продолжая сидеть неподвижно, Элизабет не реагировала ни на какие посторонние звуки.

Лео, устав колотить в дверь, ожидая разрешения войти, дёрнул за ручку и увидел Элизабет, сидящую за столом, с головой, положенной на его гладкую деревянную поверхность. В руках у неё были сжаты клочки бумаги. Она словно застыла, примёрзнув к нему. Лео, не на шутку испугавшись, быстрым шагом подошёл ближе и, положив свою руку на её запястье, хотел удостовериться в том, что она жива.

Элизабет встрепенулась. Подняв голову, она посмотрела на него через спутанные волосы, частично закрывавшие лицо.

– Что ты тут делаешь? – смотрела на него Элизабет мутными взглядом, убирая волосы.

– Люди в замке видели, как ты поспешно направлялась в покои отца. Я думал, что-то случилось. Решил проверить, – спокойно ответил ей Лео.

– Что-то случилось?! Что-то случилось?! – Её глаза начали темнеть гневом, словно на небосвод надвигались грозовые тучи. – Где ты был?!

Лео, не понимая, что на неё вдруг нашло, отошёл чуть назад.

– Я был в своей комнате.

– А не засиделся ли ты там? – ещё громче спросила она.

– А что случилось? – искренне не понимал Лео этих нападок.

– Ты ещё спрашиваешь? – Элизабет встала, словно тигрица, готовившаяся напасть на свою жертву. – Я просила тебя сообщить Гаспару. Почему он не уехал в сопровождении? – бросила она в Лео листок бумаги, зажатый в кулаке. Тот инстинктивно уклонился в сторону, но листок упал, даже не пролетев и половину расстояния.

– Отвечай! – требовательно кричала Элизабет.

– Но как же так? – растерялся Лео, пытаясь припомнить, когда она ему сказала сообщить приказ Гаспару. – Ещё же достаточно времени! Генри и Дария должны выехать только завтра!

– Твоё завтра наступило сегодня! – Она бросила в него второй листок бумаги, но тот даже не стал уклоняться.

– Что ты имеешь в виду? – серьёзно посмотрел на неё Лео, пытаясь понять, шутит ли она или говорит правду.

– Они уехали рано утром!

– Не может этого быть! Ты уверена?

– Для них седлали лошадей. Конюх сам мне сказал.

– Так. Я всё понял. Если ты не возражаешь, я покину тебя на какое-то время.

– Что? – спросила Элизабет, словно не расслышала его.

– Я покину тебя на какое-то время, – повторил он громче.

– Не-е-е-т, – тихо прошептала она, замотав головой. – И ты тоже. – Она медленно попятилась назад.

Лео, понимая, что её поведение совершенно нетипично для неё, быстрым шагом подошёл к ней и, взяв за плечи обеими руками, встряхнул, словно покрывало на своей кровати.

– Элизабет, что с тобой происходит? – строго спросил её Лео.

– Вы все стремитесь меня покинуть. Но почему? Что я такого сделала?

– Я же вернусь, – начал уверять он её.

– Не-е-е-т! – Слёзы снова начали накатываться на её глаза. – Мама не вернулась. Отец меня бросил. Нас всех бросил. Даниэля я сама прогнала, а дочь своими руками отдала, – говорила она, совсем позабыв о причинах, по которым это всё произошло. – Вот! На! – вдруг очнулась Элизабет, наклонилась и подобрала смятую бумагу, брошенную ранее в Лео. – Читай!

Лео развернул и разровнял лист. Он быстро пробежался глазами по строчкам и с сочувствием посмотрел на неё.

– Элизабет. – Лео крепко обнял её, а она разразилась слезами, которые только и ждали удобного момента, чтобы снова пролиться. – Ты ничего не сделала. Все когда-то уходят. Таков закон. Его нужно смиренно принять и жить дальше.

В это время в проёме открытой двери показался Гаспар. Его глазам предстала картина мило обнимавшихся Лео и Элизабет, словно они были влюблёнными. Не произнося ни слова, он смотрел на них и не мог поверить своим глазам.

Лео, прижимая к себе Элизабет, уткнувшуюся носом в его грудь и тихо всхлипывающую, гладил её рукой по волосам и старался успокоить как мог. Трудно ему давались все эти людские переживания. Он предпочитал подходить ко всем вопросам с холодной головой, не придавая значения всплескам эмоций, зачастую очень мешавшим в принятии верных решений. Однако, отдавая должное переживаниям Элизабет, он понимал, какую тяжёлую ношу она взяла на себя. Но с другой стороны, он никак не мог понять, помогает ли любовь или ослепляет, и всё потому, что сам ещё никогда не был влюблён. К Элизабет же он испытывал глубинные, дружеские чувства. По крайней мере, он так думал. И повернув голову в сторону внезапно распахнувшихся дверей, в которых застыл Гаспар, он наткнулся на его взгляд. Холодный, металлический, пронзительный, чуждый. Таким, Лео его видел впервые и поэтому разницу уловил моментально.

– Здравствуй, Гаспар! – громко поприветствовал его Лео, пытаясь понять, как долго он мог тут находиться и что он слышал.

Элизабет в этот момент отпрянула от Лео, будто обожглась. Она отвернулась от них обоих, вытирая рукой лицо и поправляя волосы. И как только ей показалось, что она убрала следы горьких слёз, повернулась к ним и сказала:

– Проходи, Гаспар. Мы рады тебе.

Гаспар вошёл внутрь, обводя комнату хищным взглядом, но не так, как это делают люди, когда им интересно увидеть что-то новое, а словно стервятник в поисках жертвы. Заметив это, Лео поспешил сказать:

– Конрада нынче нет в замке. Он решил отправиться в путешествие, – частично соврал он, пытаясь предотвратить возможные последствия тех идей, которые могли зародиться в голове Гаспара.

– Значит, в путешествие… – протянул он и криво улыбнулся он, посмотрев на них обоих. – А я думал, что в путешествие нужно отправиться мне.

– Элизабет в самый последний момент передумала, решив отправить меня, – ровным голосом ответил ему Лео.

– Ты теперь и говоришь за неё? – хитро посмотрел он на Лео.

– Хватит, – отрезала Элизабет, послушав их диалог, больше походивший на поединок, где Гаспар был нападающим, а Лео – защищавшим себя и её. – Перед тем как ты уедешь, – посмотрела она внимательно на Лео, – я хочу собрать совет. Гаспар, сообщи отцу. Я жду вас всех в тронном зале через час. Тебя, Лео, в том числе. А сейчас можете быть свободны.