Золотой астероид

«Герчин» передачу закончил. Конец связи.

Приплыли. Добирался до Беты Лиры две недели, что не много, но пришлось совершись аж целых три скачка. Давно не было у меня таких путешествий. Но комитетский «бриг-1» надёжен. Конечно, парус нужно было бы залатать, но это уже потом. Сначала работа – потом забота. Что интересного может произойти в крайней перед возвращением на Вегу экспедиции? Да всё что угодно!

Лиранский технический университет. Впервые узнал о нём, когда прокладывал курс в навигаторе. Там был целый рекламный проспект об этом учебном заведении. Станция «Заря Коммунизма» – необычное место. Она обозначена в каталоге как научно-исследовательская станция закрытого типа. Но, как известно, всё, что закрыто, рано или поздно открывается для Комитетских посудин.

Бета Лиры – тройная звезда с переменной активностью. Так её описывали пятьсот лет назад. Сейчас, после постройки станции, звезда претерпела изменения и стала напоминать цифру восемь с третьей «сестрой» в качестве спутника. Перспективы этой системы неопределённые. Скажем так, "орёл" или "решка". Через миллион-миллиард лет она может стать либо ярчайшей звездой Млечного Пути, либо чёрной дырой, которая в конечном итоге уничтожит нашу галактику. И монетку уже подбросили, нам остаётся только ждать.

До Метрополии девятьсот световых лет. Это самая отдалённая населённая система. На станции проживает около пятисот человек – учёные, в большинстве своём настоящие учёные-исследователи, а не социофобы, как на нашем корабле. Социально активных учёных Комитет не одобряет. А на станции «Заря Коммунизма» собрались самые настоящие учёные – ссыльные преподаватели учебных заведений.

В подобных учреждениях не требуется большое количество технического персонала. Обычно достаточно дюжины-двух специалистов. Также не нужно много надсмотрщиков, поскольку нужны только те, кто будет настраивать системы видеонаблюдения и микрофоны. Поэтому во главе станции стоит один политрук и его секретарь. Станция не считается гражданской, поэтому должность начальника станции – комиссарская. Комиссар космической станции "Заря Коммунизма" – это звучит гордо!

После стыковки нас собрали в аудитории, которая раньше была машинным отделением, но без ядерных установок. Вместо стульев были только скамейки, сделанные из стали и пластика. Однако всем их не хватило, и некоторые разведчики стояли. Я стоял там, где раньше был привинчен к полу холодильник, и на полу осталась метка. Опёрся спиной на перила и наблюдал, как со скуки некоторые мои коллеги сладко зевали. Хотя они только сутки назад выбрались из ванн, некоторые уже хотели спать.

Несколько рядов занимали местные жители – учёные в белых халатах, которые выделялись на фоне синих комбинезонов разведчиков, как морская пена. Заметил, что ссыльные были чётко разделены по половому признаку. Интересно, на станции даже столовые отдельные? Ну и ну!

Из шлюза показались последние, но не по значению разведчики. У нас не принято опаздывать, но народу слишком много, чтобы все одновременно появились в аудитории. Да и мотивация у людей сейчас не самая высокая. Это же крайняя экспедиция на «Герчине».

Заметил, как Фартинг на ходу спорит с Големом. Это мои старые друзья, так сказать. Мы начинали вместе, мы и закончим вместе. Из всех присутствующих их старше только Талия Пуэбло. А вот и она. С виду молодая женщина, а реально столетняя бабушка, едва успела. Интересно, куда она уходила? Неужели в сто лет бывают такие дни?

За кафедру поднимается человек, которого ждали все. Комиссар был широк, высок и просто статен в старомодном пиджаке поверх комбинезона. И даже большой нос и лысина не портили ни анфас, ни профиль, а добавляли мужественности. Разве что, немного хитрый прищур… Он обратился к нам:

– Товарищи сотрудники Комитета Дальней Космической Разведки! – он сделал паузу и с удовольствием осмотрел моментально поднявшихся людей в синих комбинезонах, задравших подбородки, кто-то из нас ещё и стукнул каблуками, а Комиссар продолжил: – Рад приветствовать вас на борту научной станции «Заря Коммунизма». Мы рады стать временной базой для такого заслуженного корабля, как «Герчин» и его экипажа. Исследование дальних систем – задача сложная и опасная. Потому в команде «Герчина» работают только проверенные профессионалы, не отступающие перед трудностями. Как и завещали нам Вожди Первой и Второй Революций. Мы всецело поддерживаем вас в экспедиции в очередную звёздную систему. Однако, как вам, наверное, было уже давно объявлено, флагман серии Больших кораблей Дальней Космической Разведки, – он снова сделал паузу и сам задрал подбородок, радуясь реакции на волшебные слова, – «Герчин», борт номер одиннадцать сорок восемь, будет отправлен в порт приписки на Вегу, для оценки перспектив его конструкции. Таким образом, многие из вас выйдут в отпуск на срок до года. В связи с этим, учёный коллектив станции «Заря Коммунизма» предлагает вам подать заявления на поступление в Лиранский Технический Университет. Мы будем рады иметь в рядах наших студентов людей, которые на практике, в диких условиях, так сказать, проводили анализы внеземной флоры, фауны. То есть, товарищи, тех, кто уже разбирается в космической биологии. У нас так же есть направления по роботостроению, управлению тяжёлой техникой и геолого-минералогии. Первые семестры вы проведёте в живом общении с видными учёными, а последующие возможно проводить дистанционно. Держать экзамен так же возможно по видеосвязи из удобной для вас точки Млечного пути. Пишите заявления на имя ректора. Ведь даже ректор у нас, товарищи, Настоящий Землянин. Да, да, товарищи, некоторые из вас будут учиться у Настоящего Землянина. У бывшего члена Академии Наук Солнечной системы, профессора Аполлона Вергильевича Кнаряна. Прошу любить и жаловать!

Комиссар уступил место ректору. Не все мои коллеги были знакомы с землянами. Нужно было быть более дружелюбными. Оваций не было, но я похлопал. Разведчики, кто мог, сели. Мы с Талией остались стоять.

Старик был невысокого роста, но очень бодрый. У него была борода и лысина, а на коже – оспины. А.В. Кнарян – автор почти всех учебников, которые я изучал в техникуме. Он вышел вперёд, чтобы представиться и призвать к получению высшего образования. Рядом с ним стоял учёный в белом халате, с тростью академика, адъютант его ректорского величества.

Меня толкает в плечо «старушка» Талия Пуэбло Герреро:

– Академика сослали на «Зарю» поднимать университет?

– Вы его и спросите, когда будете вступительные сдавать.

– Я слишком старовата для новых знаний, а ты пиши вместе со всеми.

Если «старушка» говорит, что делать и как, то возражений быть не должно. Маразм и прочие болезни нейронов обошли Талию стороной. Вечная девочка. Для неё всё оборудование – детские игрушки. Что алмазная голова бура, что сам робот, на котором бур установлен. Стаж в Дальней Космической Разведке – семьдесят четыре года. Прямое доказательство бессмертности разведчиков. В неполную сотню выглядит не как школьница, но лет на тридцать. Со стороны, мы рядом смотримся влюблённой парой комсомольцев. В нашем экипаже так – глаза в глаза – больше никто не смотрит друг на друга.

Сплетни, сплетни, сплетни! Ходили всегда и были специально подогреты Талией. И не только о нас двоих сплетничали, даром, что в экипаже женщин хватает. А не по возрасту детских выходок от Талии я ждал постоянно.

Зайдёт, бывало, ко мне в каюту, видит, что я читаю или кино смотрю, так сразу пакость выдаст, да такую, что соседи через стенку и по коридору потом с улыбками меня приветствуют. Где ещё может найтись такая же столетняя жизнерадостная женщина, которая просто ради забавы в одиночной каюте мужчины начнёт ни с того, ни с сего опрокидывать стулья, вещи покидает, а потом с размаху как прыгнет на койку и начнёт стонать! Тихо, как бы давя эти звуки, потом громче, с завыванием и через минуты полторы почти с криком начнёт долбить кулаком по столу или в стену. После чего быстро убегает, роняя по пути какие-нибудь свои вещи, рюкзак, куртку. Непременно взлохмаченная и с расстёгнутыми пуговицами по самым важным направлениям предполагаемой атаки.

Однажды, уже по выходу из обследованной системы и на пути к границе гелиосферы, мне написал Командир, что зайдёт на разговор по душам. Большая редкость выловить начальство в гости, но Тема была интересная, под этанол сгодилась бы. А ко мне с благими намерениями забегает Талия и начинает концерт.

Смекнув, что скоро придёт Командир, я сразу говорю ей, мол, соседи соболезнуют моей скорости, потому предлагаю спор на двойную порцию кофе, что ты не сможешь так стонать десять минут подряд. "Спорим!" – сказала "старушка", и мы запустили секундомер. На девятой минуте крики Талии стали уж слишком комедийными. Я смеялся, она била кулаком в стену. И тут заходит Командир. Ошалевшими глазами смотрит на смеющегося до слёз меня, сидящего в углу на стуле, потом на Талию, которая в верхней одежде извивается на койке. Видим мы Командира – он смотрит на нас.

Говорю притихшей женщине, которой давно за девяносто лет от роду: "Ещё десять секунд!". Она смеётся, но продолжает громко стонать, понимая, что в эти секунды через открытую дверь её слышит весь этаж. Обалдевший Командир хочет что-то сказать, но Талия извивается, стучит в стену и орёт как только может с придыханием: "А-ах! О-Ох! Д-да-да! Мой К-команди-и-и-ир! О, да-а-а-а!". И с несколькими вздохами затихает. Потом вскакивает, встаёт прямо перед Командиром. Лохматит себе волосы, расстёгивает молнию на комбинезоне, растягивает ворот футболки. Вроде, до ключиц; мне-то не видно. Вытирает пот со лба, подшагивает впритык к Командиру и оставляет на его застывшей гримасе непонимания и общего ступора поцелуи. По щекам и в нос. Протягивает ноты высоким голосом: "Это было да-а-а-а…". Слышит её весь этаж! И она просто убегает, специально топая, а наш Командир смотрит ей в след.

Шаги ещё не стихли, а из каюты слева, в которую стучала Талия, выходит здоровенный детина с позывным "Карбыш". Этот молодой человек с нами на тот момент не так уж долго, потому впечатлений ещё не набрался. Он быстро проходит несколько шагов, выговаривая громко на весь этаж: "Поллукс! Это было классно! Дай пожму твою мужественную…" и втыкается нос к носу в Командира. Поздоровавшись с начальством, и махнув мне, всё так же сидящему в углу, рукой, ретируется обратно в свою нору.

Это была сплетня, прожившая несколько лет. Командир не решившийся в тот день со мной общаться, пару дней был в задумчивости. Потом он, обычно громкий и временами действительно суровый, тихо сделал нам с Талией замечания, но без внесения в личные дела.

Вернёмся к Лиранскому ВУЗу.

Кнарян использует в своей речи много специальной терминологии и эпитетов. Мой преподаватель по нефтепереработке говорил, что Аполлон Вергильевич ни как не мог определиться, чем заниматься: Наукой или Литературой. И там, и там ему удалось достичь больших успехов. Тот же преподаватель рассказывал, якобы, «Марсельезу» за одну ночь написал солдат Революции, который ни разу не писал рифмованных текстов. Тут же озвучивался вывод, что не существует шкал для измерения таланта и гениальности.

Склоняюсь к Талии шепчу ей прямо на ухо:

– Встретить человека такого масштаба в столь удалённой системе – как найти Золотой астероид.

– Рада за твой ум, – улыбается Талия, – образ хороший. Но не думай, Поллукс, что я не прослежу за твоим именем в списке абитуриентов. Тебе это нужно, чтобы с ума не сойти, – она подняла руку и взлохматила мне шевелюру, чем привлекла взгляды местных учёных, особенно женщин, после чего кивнула на ректора: – А что он не по теме стал говорить? Что-то он не про учёбу совсем.

Действительно. Академик Кнарян рассказывал о театральных постановках. Мотивирует молодых разведчиков вернуться на станцию после экспедиции. Культурная программа, судя по словам Аполлона Вергильевича, была разнообразна и давала фору театру на Веге. Выше – только Большой Театр. Видеозаписи с отрывками в свободном доступе на любом коммуникаторе.

– Талия, вы мне всё-таки расскажите? – шепчу ей на ухо, ловя взгляды ссыльных женщин, среди которых много и совсем молодых лиц.

– Чего рассказать?

– Старики на пенсию собираются после последней миссии "Герчина". А вы?

Она толкает меня в рёбра:

– Крайней!

– Пусть так, Талия, но всё же?

Женщина тянется к моему уху. Как же это выглядит в глазах непосвящённой научной публики? Не беспокойтесь, граждане учёные, раздеваться прямо здесь мы не будем.

– Пенсия, – произносит «старушка».

Неудивительно. Если подумать, то это самое страшное слово для разведчика. Нас отправляют на пенсию вне зависимости от возраста, в основном по здоровью.

Мне про пенсию, так же как Талия, ответили и Голем, и Фартинг. И ещё ребята со стажем более сорока лет. У них уже организм сыплется. «Старики», ясное дело, не будут поступать на высшее. Остаётся человек семьдесят, основная масса которых – те, кто не имеют и десяти лет стажа. Их уговаривать на ВУЗ придётся долго. Жадные они до новых открытий. Тот же упомянутый Карбыш дослужился до комитетского парусника и только и ждёт, когда же ему под аплодисменты коллег выдадут ключи. Но это случится уже после грядущей экспедиции.

Что же о нашем корабле, «Герчине», то о возможном списании в утиль или переводе судна в другой класс нам объявили ещё четыре года назад. Но ни один член экипажа не покинул коллектив. Все наши молодые разведчики подтвердили, что не покинут корабль раньше Командира. Новых уже и не набирали.

Спустя эти года, можно чётко указать на членов коллектива, которые малыми группами будут уходить на вёслах из порта на Веге. Я же, ежегодный посетитель Альфы и Дома Правосудия, не будучи уверен в положительном исходе моего дела, не планировал ничего. Просто подписывал все предложения Комитета, как и все. Экспедиция? Я за! Дополнительный месяц на спутнике? Дайте два! А после расформирования команды "Герчина"? Нет, пока нет…

Многие коллеги предлагали протиснуть меня по своим будущим направлениям. Отбрехался, что не найду в Галактике ещё одно судно, куда возьмут человека, причастного к теракту. Сгущать краски Поллукс умел всегда. Именно такое фаталистическое отношение сподвигло Командира написать мне рекомендацию, а коллективу – совместное письмо. Под ним даже научные работники подписались. Было очень приятно понимать, что являюсь ценным кадром. Опытным специалистом…. И ещё много кем, как было написано в рекомендации.

Так же среди подписавшихся в рекомендации был и мой бывший научный руководитель из ПТУ. Он прислал мне отдельное сообщение с напоминанием одного из постулатов социалистического общества – "Главное – это коллектив". Согласен. Главное – быть частью коллектива, принадлежащего к незабвенному Комитету Дальней Космической Разведки. Чувствовать свою надобность в коллективе, и надобность Комитета в тебе через этот коллектив.

Коллектив же после будущей миссии собирался чуток отдохнуть, находясь в административном отпуске. А далее – все уже расписали своё будущее по срокам и местам работы. Тут были загвоздки исключительно в том, что большая часть кораблей будущей приписки находились на стадии ходовых испытаний. Например, старший помощник Командира больше пятнадцати лет ждал выхода с верфи своего собственного корабля.

Новейший проект Больших Кораблей Дальней Разведки, класс "Флора". Корабль построен на средства артели, многолетним начальником которой был тесть старпома. Чем именно занимается артель, никто не знает. Но не просто так же заложили специализированный корабль.

И когда корабль сошёл со стапелей, старпом лично от себя закинул разных вкусняшек по пайкам всех луноходов, типа меня. Подсыпал соли старпому наш Командир, в тот же день показав всем разведчикам, что его, из последних сил терпящего нас – кретинов, ожидает точно такой же корабль – "Флора-2". Всё бы хорошо, но в новом классе народу столько не нужно, как на "Герчине" или ему подобных судах. Потому ни кого из старого состава ни Командир, ни старпом к себе даже не позвали.

Наше пребывание на станции ссыльных учёных не будет продолжительным.

В трюме «Герчина» работают роботы-погрузчики, тягают тонны грузов. В основном, это затравки и питательные среды для белковых ферм. Суточное потребление по многоклеточному белку на нашем корабле невелика, около полутора центнеров.

У нас сотня разведчиков, десяток экипажа, дюжина техников и двадцать четыре человека учёного состава. Вспомним, что разведчики жрут больше сублиматов, чем белка. Условно, умножаем на пять и получаем семьсот пятьдесят килограммов. Это ежесуточная потребность станции "Заря Коммунизма" для пятисот человек. И свежие овощи с оранжереи никто не отменял. Очень надеюсь, что все эти пятьсот человек приносят пользы больше, чем один корабль Дальней Разведки. Едят они точно в пять раз больше. Сомневаюсь, что у них работа более энергозатратна, чем у нас. Смотрят на звезду и на приборы. Калькулируют и предсказывают активность.

Переменная Бета Лиры будет радовать вспышками, пока одна из таких вспышек не угробит «Зарю Коммунизма». Передовое оборудование для изучения звёздной активности именно мы привезли и выгрузили. У всех ящиков знакомые маркировки. С Тау Кита, например. Там кварц добывают в промышленных масштабах. Пьезоэлементы из кварцевых плит будут собирать сами ссыльные учёные. Ибо нечего высокотехнологичные приборы производить для тюрьмы. Сами пусть стараются. Это сказал Фартинг. Однако были и контейнеры с маркировкой Солнечной Системы и пломбами Академии Наук.

Командир обрадовал меня новым распоряжением. Сегодня отбываю трудовую повинность в компании пары техников. Они – за потребление ускорителей нервной деятельности. Я – за ботинки, подаренные капитану в космопорте Альфы. Взятка не доказана, был честный обмен. Административная ответственность, не более того. Правосудие настигнет каждого. Что ждёт милиционера, меня мало волнует. Лично перекладываю питание для экипажа и учёных «Герчина». Заодно и прогуливаю коллективное посещение постановки уважаемого Кнаряна. Сегодня дают «Короля Лир». Театр не умрёт никогда.

Открывается шлюз, и медленно заходит высокий техник. Это не наш, а станционный. Кого ещё принесла нелёгкая? Техник осторожно осматривается и жмёт кнопки на панели управления шлюзом. Шлюз снова открывается и появляется Комиссар. Техник, охранник Комиссара не иначе, удаляется прочь, и панель шлюза загорается красным. Теперь мы заперты и нас не выпустят, ведь здесь находится самый главный человек на станции.

– Товарищ Поллукс! Товарищ Поллукс! – машет мне Комиссар и как-то быстро для своих габаритов подбегает, – Павел Карлович!

– Меня так очень давно не называли, – отзываюсь я, не прекращая перекладывать коробки с припасами, сублиматами и прочим с одного подъёмника на другой.

– Извините, товарищ Уксинский! – басит он, – благодарю за ваше заявление на поступление. Вы один из первых из экипажа "Герчина". Знания – сила! И у меня нашлось несколько вопросов по вашей личной карточке.

Комиссар станции с ссыльными учёными ознакомился с моей карточкой. Я насторожился, но "Уксинского" как-то пропустил мимо ушей. Сказать, не сказать, что заявление писал под давлением коллектива… в лице Талли Пуэбло Герреро!

– Чем могу быть полезен?

– В вашей карте появились совсем недавно несколько новых страниц. В частности, письма от Командира «Герчина», коллектива разведчиков и членов экипажа. В том числе и учёных.

– Так нужно было… – бормочу, цепляя стропу под платформу.

– В карточке этого нет, но я знаю, что существует ещё решение народного суда Центаврианской колонии Альфа, о снятии с вас судимости в связи с перевоспитанием. Хорошая формулировка! Оно вступило в законную силу?

– Да, я теперь свободен, – слегка кривлюсь, помня об алиментах и «этапировании из любой честной колонии».

– И у вас самый большой стаж разведочных высадок на «Герчине».

– Нет, это неверно.

– Эм… – он достаёт планшет и листает таблицы.

Роботы подвозят ещё коробки с провизией. Это еда, ароматизаторы, вкусовые добавки. Прочитал надпись на коробке и сразу почувствовал на языке этот вкус. Белковый батончик будет мясом креветок, если посыпать его нужным порошком. Азот, кислород, водород, углерод. Этим дышим, этим живём.

– А, вот! – буркнул Комиссар, найдя нужную строку, – разведчики с большим стажем написали заявления на пенсию. Так что, вы – самый опытный. К тому же, все пенсионеры указали на вас.

– Указали? Я чем-то провинился? – перекладываю тяжёлую коробку.

– После этой разведывательной миссии у вас нет планов, я правильно понял?

– Может быть, – машу рукой, автоматика поднимает платформу на вторую палубу.

– Вам, наверное, говорят постоянно, что вы очень молодо выглядите.

Комплимент от начальника целой станции. Но начальник – Комиссар, а станция эта – тюрьма. Что-то же ему нужно.

– Много сплю и хорошо ем.

– А чувство юмора говорит о живости нейронов головного мозга!

Смотрю на Комиссара. Даже огромный нос на месте. Тот ли это человек, который выступал вчера перед нами?

– Товарищ Комиссар, у вас какое-то предложение?

– Сущая мелочь! Вот! – он щурится и протягивает маленький планшет-копир с брошюрами Лиранского ВУЗа.

– Это мне ознакомиться лично, или провести агитацию среди коллектива?

– О! – восклицает басом высокопоставленный промоутер, – у вас у всех на каютах есть почтовые ящики. Раскидайте материал, а по мере работы, советуйтесь с коллегами, на какое направление бы вам зачислиться.

– Мне? Вышка?

Это прозвучало слишком громко и слишком многозначно. На меня глянули с интересом наши техники, спорившие над метровой шестернёй, где верх, а где низ.

– Извините, но вы же написали заявление, – Комиссар чуть помедлил, видимо репетировал наш диалог перед зеркалом, а тут пошло не по сценарию, – среди разведчиков высшее образование большая редкость. А лишняя корочка прибавит вашей личной карте яркости в глазах кадровых служб. Карьерный рост не за горами!

– Чтобы меня в начальники записали?

– А зачем же вы заявление писали? – Комиссар в непонимании нахмурился.

– Меня заставили… – ляпнул не подумав я, а Поллукс добил: – Я в карты проигрался.

– Карточный долг, Павел Карлович? Это больше похоже на судьбу! – воскликнул Комиссар.

– Ага! – смеюсь я, – только год как начал работать в одиночных высадках с роботам. А кем мне там начальствовать? Двумя шестиногими железками? Для этого у меня есть диплом ПТУ.

– С роботами – это вообще замечательно! Вы подумайте, всё-таки, товарищ Поллукс, – он шагнул ко мне и добавил с хитрым прищуром: – Ведь бывают экспедиции на объекты такого типа, на которые ещё не было задокументированных высадок. С техникой, с которой никто до вас не работал. С новыми людьми, которые только из ПТУ.

– Желторотики? – продолжаю смеяться, – мне без опыта командования – желторотиков?

– Комсомольская бригада – целых сорок человек! – вдруг прищур пропадает, и Комиссар становится серьёзным, тем самым человеком, который вчера вещал от кафедры.

Я напрягся. Кажется, что разговор о ВУЗе – ширма для серьёзной темы. Почву прощупывал начальник тюрьмы. Дураков в Комиссарах не держат. И к желторотикам без преподавательского опыта бригадиров не пускают. "Предположим, – подсказывает Поллукс, – что зачисление в ВУЗ, пусть и фиктивное, будет необходимой галочкой для Комитета. Если экспедиция всё-таки будет проходить от имени Комитета, а не от артели."

– Так, – выпрямляюсь и стараюсь говорить поспокойнее, но не выходит, – что за объект? Что за техника? Какие задачи перед экспедицией? Какие сроки? Начало и окончание?

– Всё сказать не могу, но повторюсь, что из всех разведчиков вы мне показались самым надёжным вариантом для этой работы. Вы, Павел Карлович Уксинский, как студент нашего ВУЗа, легко выдержите экзамен на младшую преподавательскую должность. Месяца на это достаточно. Опыта высадок вам хватит, чтоб заболтать любого из наших доцентов. Вы наш кандидат "номер один".

– Уксинский, так Уксинский! Зарплата будет за две ставки? – Поллукс уже нервничать начал, а я не успеваю за языком следить.

– Не думайте о зарплате. Думайте о свершениях и открытиях. Объект очень перспективный, – Комиссар выпрямился, став на пол головы выше меня, и сказал, чтобы слышали и те двое, думающие над шестёрнёй: – Это будет ваш личный Золотой астероид!

– Что-что? Извините! Давайте без шуток! – в этот раз смеялся и Поллукс.

– Аллегория Кнаряна, Павел Карлович.

– В чёрную дыру вашего Кнаряна! – напряг нас обоих и почти вывел из себя Поллукса этот Комиссар, но надо держать себя в руках, – не шутите про Золотой астероид. Это несбыточная мечта, а не цель.

Начальник станции наклонил голову, как бы оценивая меня. Зрачки, мимика. Наконец, продолжил:

– Блуждающий объект, крупный астероид, шестьсот километров в диаметре. Не заходит ни в одну звёздную систему, но достаточно скоро будет проходить по краю нашей гелиосферы. Начальницей Экспедиции будет доктор, без пяти минут член-корр. Работать с гусеничными машинками. Задачи простые: осмотр, составление карт, шурфовка, глубинное бурение, предсказание геологии. Начало через год. Может быть, чуть позже, но мы под вас подстроимся. За год вы управитесь на последней миссии "Герчина"?