Корона Золотого леса

Объятия стали крепче:

– На пире всё иначе. Пир ничего не даёт просто так, особенно веселье. Прости, что не остановил тебя сразу. Они так окружили тебя, не смог пробиться.

– Это тоже было частью… испытания? – спросила я.

Он не ответил. Только посмотрел. Долго. И этого взгляда хватило.

Мне стало холодно – впервые за всё время в этом лесу. И ясно: игра началась раньше, чем я думала.

***

Мы шли молча, пока тропа, устланная лепестками, не свернула в сторону, уводя от веселья всё дальше. Всё внутри было спутанным: мысли вязли, эмоции не успевали за происходящим. Музыка ещё звучала где-то в глубине моего тела, эхом отдаваясь под рёбрами. Но над этим эхом уже нарастал тихий, но упрямый голос: это было не просто веселье.

Я вдруг поняла, как сильно дрожат пальцы. Холод пробирался сквозь ткань платья, ветер трепал волосы, а под рёбрами жило странное ощущение вины. Неосознанной, глупой, но очень живой.

Мы остановились у зарослей серебристого папоротника. Я отдёрнула руку, которую до сих пор держал Ерин, и, не зная зачем, обняла его. Просто прижалась щекой к плечу.

– Спасибо, – прошептала я. – За то, что… вернул. Без тебя я бы там… осталась. Навсегда. И сошла с ума, как говорят во всех легендах.

Ерин замер в замешательстве, а потом осторожно обнял меня в ответ. Его руки были тёплыми, а тело – напряжённым, как струна. Я подняла голову, посмотрела ему в лицо. Он не отводил взгляда, и в янтарных глазах плескалось что-то между тревогой и облегчением.

– Ты хороший, – сказала я и, прежде чем сообразила, что делаю, легко поцеловала его в щёку.

Он сделал шаг назад. Его глаза расширились, на скулах выступил румянец. Было в этом жесте что-то юное, непрошеное, смутившее и его, и меня одновременно.

– Шарлотта… – начал он, но тут же остановился. Вдохнул. Почесал затылок. – Думаю, тебе стоит отдохнуть.

– Я не устала, – соврала я.

– Но тебе всё равно стоит, – сказал он мягко, но непреклонно. – Прежде чем начнётся что-то ещё.

Я не стала спорить. В голове оставалась лёгкая пелена, в ногах – вата, а в сердце – странная лёгкость, будто я всё ещё немного танцую.

Ерин оглянулся и, заметив стражей, жестом подозвал их. Один из них – тот самый, с янтарными бусинами в волосах – вышел из теней, как будто ждал нас всё это время. Второй, женщина с рогами, молча повернулась и направилась по узкой тропе в глубину леса.

Мы шли за ней, и воздух становился прохладнее. Звёзды проглядывали сквозь кроны, и впервые за весь день лес казался тихим. Настоящим. Без волшебства. Без света.

Вскоре мы оказались у живого жилища. Оно состояло из переплетений деревьев и трав: купол из ветвей, стены из цветов, от сероватого мха исходил слабый свет.

Стражи молча поклонились и исчезли, а мы остались у входа.

– Это для тебя, – сказал Ерин.

– А ты? – спросила я.

– У меня тоже будут покои. Но я… побуду рядом. Пока ты не уснёшь.

Я не знала, почему это вдруг было важно, но кивнула и прошла внутрь. Под ногами был ковёр из мягкого мха. По углам висели шелковые занавеси, от которых пахло розами и чем-то травяным, знакомым. В центре стояла широкая кровать с полупрозрачным балдахином.

Я опустилась на край и медленно разулась. Кеды оставила у изножья. Платье не хотелось снимать – казалось, оно стало частью меня. Одеяло было лёгким, невесомым. Я накрылась им, перевернулась на бок и подтянула ноги к груди. Ерин сел в кресло рядом с постелью. Он не смотрел на меня, просто задумчиво наблюдал за чем-то в воздухе.

– Почему ты помогаешь мне? – спросила я.

Он чуть повернул голову:

– Потому что однажды меня тоже оставили в лесу. И это была самая страшная ночь в моей жизни.

Я не знала, что сказать. Поэтому просто молчала, дыша всё тише.

– Ты в безопасности, – добавил он. – Пока я рядом. Обещаю.С этими словами я и уснула.

А может, просто провалилась – в темноту, без снов, без образов. Только ощущение, что он действительно остался. Рядом.

***

Проснулась я от холода. Того особенного холода, что прокрадывается под кожу. Мой затылок покалывало, а пальцы вцепились в простыню прежде, чем я осознала, что именно проснулось во мне – тревога.

С трудом я открыла глаза. Но ничего не произошло. Я моргала, пока не поняла, что не так. Вокруг была сплошная темнота. Ни звезды, ни огонька, ни бледного свечения, которое обычно сопровождало Двор.

Постепенно мои глаза привыкали, и спустя пять или десять минут я различила едва уловимое мерцание, исходящее от стволов деревьев. Я сидела на постели. Она осталась – широкая, шелковая, с балдахином из цветов и света. Но теперь она стояла не в укрытии. А посреди леса.

Настоящего леса. Настоящей ночи.

– Ерин? – я прошептала. Тишина. Ни ответного движения. Ни звука. Только ветер в листве.

Моё сердце забилось быстрее. Я приподнялась, босые ступни коснулись холодного мха. Привычные кеды стояли у края постели – их силуэты едва угадывались. Я обулась на ощупь.

– Ерин! – громче.

Ерин.

Ерин.

Эхо разнесло его имя по лесу.

Новый оклик остался без ответа.

Я осталась одна. Судорожно вслушивалась, проглатывая наступающую панику. Нет… Не совсем. Что-то было. Слишком тихо, чтобы услышать, слишком близко, чтобы не чувствовать.

Встала с постели на твердую землю. Сделала шаг, затем ещё один. Деревья оставались неподвижны, но сколько бы я не шла, ни одно не стало ближе.

Сзади что-то треснуло.

– Кто там? – вскрикнула я, но никто не ответил.

Что-то мелькнуло в тени между стволами. Я резко повернулась – никого. Но сердце уже грохотало в груди, как барабан. Я оглянулась – кровати больше не было. Ничего не было. Только деревья. Лес.

Лес смотрел.

Внезапно в памяти всплыли слова Королевы: «Ты получишь свою ночь».Не бал. Не пир. Ночь.

Я шла. Не зная, куда иду. Просто потому, что стоять было страшнее. По ощущениям я прорывалась сквозь незастывший пудинг. Темнота обхватывала меня. Она была вязкой и липкой, я почти физически ощущала, как она хватает меня за лицо и плечи. Под ногами мягко пружинила трава, но каждый шаг отдавался в висках тяжёлым ударом. Лес не шептал – теперь он молчал. И от этого становилось только хуже. Будто он наблюдал. Ждал. Что-то готовил.

Я не знаю, как долго я брела – время здесь не имело смысла. В какой-то момент я остановилась. У меня сбилось дыхание, как бывает, когда бежишь зачётные круги на парах по физической культуре. Вот только я не бежала. Мне не хватало воздуха. Липкая темнота заползала в ноздри вместе с ним и не давала дышать.

Или мне это только казалось.

Краем глаза я уловила движение. Слабый, будто кто-то нёс свечу за мутным стеклом, свет. Я пошла за ним. Он двигался быстрее, пришлось ускорить шаг. Свет усиливался. Пока не лопнул. На секунду снова стало темно, а затем я различила фигуру вдалеке.

Я побежала вперёд, и фигура двинулась мне навстречу. Вначале я наткнулась на завесу. Тонкую и колышущуюся, как вода.

Я подошла ближе и увидела себя.

Зеркало?

Передо мной стояла моя копия. Те же распущенные рыжие волосы, та же высокая плотная фигура, те же серые глаза. Я подняла руку – она тоже. Я наклонила голову – и она тоже. Но… потом всё изменилось.

Девушка на другой стороне продолжала стоять, даже когда я опустила руку. Она смотрела на меня чуть прищуренно, губы скривлены в полуулыбке. И в этой улыбке было что-то неприятное. Надменное. Жестокое.

Я сделала шаг назад. Она – вперёд.

– Кто ты? – выдохнула я.

– Разве ты не знаешь? – её голос был точь-в-точь мой. От этого стало жутко. – Я – та, кем ты могла бы быть. Кем не стала. Я – ты, только настоящая.

Настоящая? Но кто тогда я? Это ведь я настоящая! И я пришла сюда, чтобы… чтобы?

– Это… иллюзия, – прошептала я, чувствуя, как внутри всё сжимается.

– Ах, правда? – фальшиво удивилась она. – Тогда почему ты дрожишь? Почему сердце у тебя в пятках? Почему внутри тебя всё сжимается, когда ты видишь меня?

Я не ответила.

Она шагнула вперёд, сквозь зеркало, которое исчезло, как мираж, растворившись в воздухе. Теперь мы стояли лицом к лицу, без преград. Она была выше, или же так казалось, потому что она иначе держалась. С прямой спиной и тяжелым взглядом. От неё исходила сила, которую я не чувствовала в себе.

– Потому что я говорю правду. Я – то, что ты боишься признать. Умная. Сильная. Жестокая. – Она сделала шаг ближе, и я отступила. – Я бы не бежала. Я бы не жаловалась. Я бы не цеплялась за мальчиков, чтобы меня спасли. Я бы взяла власть. Сразу.

– Мне не нужна власть, – прошептала я. – Я пришла не за этим.

– А зачем ты пришла, Шарлотта? – в голосе было презрение. – Даже ты не знаешь. Тебя просто подтолкнули. Маленькая пешка, загнанная в лес, где все ждут, что ты станешь кем-то. Спасительницей. Ключом. Вестницей. Ха! Да ты путаешься в собственных шнурках, а они возлагают на тебя пророчества.

Я покачала головой. Но её слова впивались, как занозы.

– Никчёмная, – повторила она. – Ты никчёмная. Даже бабушка это знала. Потому и молчала.

– Нет, – выдавила я. – Это не правда.

– Правда. Ты жалкая. И ты это знаешь. Ты слабая, Шарлотта. Ты не выдержишь. Тебя разорвёт.Ты слабая. Ты жалкая. Ты хотела, чтобы за тобой пришли. Ты надеялась, что тебя спасут. Ты даже не понимаешь, зачем ты здесь.

– Замолчи!

Я сделала шаг назад. Потом ещё. Но она двигалась за мной, не отводя взгляда. Я споткнулась о корень, почти упала – и в тот момент она схватила меня.

Её пальцы вонзились мне в плечи. Лёд. Давление. Боль.

– Посмотри на меня! – выкрикнула она. – Посмотри, кто ты на самом деле!

Я рванулась вперёд, сама не зная зачем. Я хотела заставить её замолчать. Хотела закрыть её поганый рот. Она ударила меня. Резко. Тяжело. Меня отбросило на землю – в воздух взлетели листья и пыль. Я вскрикнула. Схватилась за бок. Она шагнула ко мне, и её лицо теперь вовсе не было моим. Оно становилось чужим, искажённым, как отражение в кривом зеркале.

– Тебе не место здесь, – прошипела она. – Беги. Или я сотру тебя.

Я зашипела от боли, вырвалась, отпихнула её обеими руками. Она пошатнулась, но не упала. А я – развернулась и побежала.

Бежала вслепую. Сквозь заросли, сквозь мрак, сквозь дыхание леса. Деревья шептали – но теперь их голоса были моими. Они повторяли: никчёмная, жалкая, слабая…

Я закусила губу, чтобы не закричать…

Что я могла сделать против неё? Я даже не смогла возразить ей убедительно! Да она просто убьет меня!

Я бежала, спотыкаясь, цепляясь за ветви, пока лес не разомкнулся, и я не оказалась у большого раскидистого дерева.

Я бежала по дорожке бабушкиного сада. Той самой, по которой шла тем злополучным утром. Я выбралась?! Я выбралась! Всё закончилось!

Я дома. С бега перешла на шаг. Цветы цвели, как летом. Воздух пах лавандой, мёдом и свежестью после дождя. Сколько же меня не было?! Тропинка блестела, как будто её только что промыли.

Я сделала шаг вперёд. Ещё один.

– Лотти?

Я обернулась.

У фонтана стояла мама.

Живая. Настоящая. В том самом халате, в котором она встречала меня в кухне. Глаза – красные, как после слёз. Волосы спутаны. Она смотрела на меня, как на чудо.

– Мам… – голос задрожал. Я бросилась к ней, но замерла в нескольких шагах.

Она подошла сама. Коснулась моей щеки. И я почувствовала – тепло. Привычное. Родное.

– Ты вернулась, – прошептала она. – Наконец-то ты вернулась! Мы с бабушкой так переживали. Всё закончилось. Уйдём отсюда. Пойдём домой.

– Домой? – я покачнулась. – Но… я не могу. Я должна…

– Ты ничего не должна. Ты не обязана ничего доказывать этим существам. Они не люди. Они забрали тебя у нас!

Её голос дрожал.

Я вдруг захотела обнять её. Вернуться туда, где всё было понятно. Где любили. Где не требовали.

Но внутри, как слабое эхо, всплыло: Я останусь, пока ты спишь. Обещаю.

Ерин.

Я отступила на шаг. Потом на другой.

Я ведь не встретила его! Он обещал быть рядом, пока я сплю! Что же с ним теперь?

– Лотти? Что такое? – мама обеспокоенно вглядывалась в моё лицо.

– Там… там остался мой друг. С ним что-то случилось, его не было, когда я проснулась…

– Лотти, послушай, милая, там не может быть друзей. Нельзя доверять фейри. Пойдём домой, бабушка всё тебе объяснит…

– Ты не моя мама, – сказала я. Голос сорвался.

– Что? – она замерла. – Шарлотта, что ты…

– Это всё неправда. Ты бы не сказала так! Ты бы пошла со мной, чтобы помочь ему! Я не могу… я не должна уходить с тобой.

– Ах, вот как! – в голосе появилась сталь. – Значит, ты теперь слишком важная? Забыла, кто тебя вырастил? Кто стирал тебе кровавые коленки и клал градусник под мышку? Бросила бабушку! Сбежала! Забыла о нас всех!

– Замолчи… – я отступала.

– Ты предала семью! Предала себя! Да ты никто! Думаешь, тут ты особенная? Думаешь, они тебя примут? Да тебя отец родной не принял!

Это была не моя мама. Мама никогда бы не сказала мне такого. Она никогда не заговорила бы об отце, даже когда злилась.

Я развернулась и побежала.

Позади раздался нечеловеческий крик.

Я обернулась на бегу – и увидела, как «мама» вытягивается, искажается. Её кожа бледнела, а лицо – трескалось, словно фарфор. Глаза расширились, вместо зрачков образовалась пустота. Руки удлинялись. Волосы стекали, как грязная вода.

Она рванула за мной.

Я бежала. Сквозь сад, что таял, будто на огне. Сквозь кусты, ставшие зубастыми. Сквозь дорожки, что уходили из-под ног, пока не оказалась в спасительной темноте леса.

Глава 4. Глубже в Лес

Я вырвалась.

Сквозь сорванное дыхание, слёзы и липкий страх – вырвалась.

Бежала, не разбирая дороги. Не смотрела под ноги. Только вперёд, прочь. Сквозь деревья. Сквозь сырость. Сквозь лес, который казался бесконечным.

Монстр остался позади. Теперь я не слышала ни шагов, ни хрипа, ни крика. Только собственное сердце, стучащее в ушах и в горле. Виски горели, будто я содрала кожу о кору дерева.

Я упала на колени без сил. Схватилась за ближайший ствол. Он был мокрый. Скользкий. Дыхание рваное. Горло сушило, хотя воздух вокруг был влажным. Я закрыла глаза.

Жива.

Я жива.

Монстра нет. Мамы – нет. Всё это – только лес. Только я. Только ночь.

Я медленно выдохнула. Потом ещё. Отпустила дерево, повернулась.

И поняла – что-то не так.

Здесь было… не как раньше.

Этот лес был другим.

Ноги не слушались меня, я встала с трудом. Меня шатало и мутило, но нужно было идти. Знать бы только, куда. Я сделала шаг. Хруст. Тихий. Но в тишине он прозвучал, как взрыв. Я вздрогнула, осмотрелась.

Никого.

Темно. Слишком темно. Не как ночью – как в глубине колодца.

Я прислушалась, пытаясь понять, что именно так меня беспокоит. Сам лес был обычным. Раньше я его чувствовала. Его дыхание, его тепло. Он окружал, шептал, следил. Сейчас – ничего. Ни намёка. Ни вздоха. Только мёртвая тишина. Я не слышала ни шуршания листвы от ветра, ни скрипа деревьев или шороха от насекомых. Лес был декорацией. Пустой, беззвучной.

Он был ещё менее реальным, чем когда я только оказалась здесь. Всё застыло. Выставка в музее, сцена театра, что угодно, но не настоящие деревья. Я двинулась вперёд. Осторожно. Один шаг. Второй.

Под ногами – мох, влажный и липкий. Подошвы кед вязли в нём, как в грязи. Мои конверсы хлюпали, и это были самые громкие звуки. Я ускорилась. Не бежала – не решалась. Но шаги стали быстрее. Ноги дрожали. Руки сжаты в кулаки.

Вокруг продолжало темнеть, хоть света и так было совсем немного. Вскоре мне пришлось двигаться почти наощупь, выставив руки вперёд и почти не поднимая ноги при ходьбе.

Мне казалось, что тьма за моей спиной сгустилась. Прямо дышит мне в затылок. Я обернулась – никого. Но сердце упало ниже живота.

«Всё хорошо», – пыталась я повторять про себя. Но не верила. Не чувствовала. Не успокаивалась.

Я прошла ещё несколько метров. Деревья тут стояли ближе. Теснее. Они давили. Я постоянно натыкалась на ветки руками. Их едва различимые силуэты стали острыми, злыми. Ветви напоминали гигантские скрюченные пальцы. Они хватали меня за волосы и одежду, царапали мне лицо.

Ни одной птицы.

Ни одного насекомого.

Я попыталась замедлиться и сделать глубокий вдох. Тут же пожалела. Воздух здесь пах плесенью. Старостью, затхлостью. Как будто всё гнило. Без движения. Без солнца. Без жизни.

Мерещилось, что кто-то прошёл справа. Я резко повернула голову – тень. Но она не двигалась. Только дерево. Только ствол. Только изгиб ветви.

Я пошла дальше.

Старалась ступать бесшумно. Но мои кеды хлюпали. Я замедлилась. Сняла их. Шнурками перевязала на талии. Дальше шла босиком, прямо так, по сырому холодному мху. Хотя бы тише.

Я старалась быть незаметнее. Шла так, будто училась ходить заново.

Скользнула рукой по коре дерева – проверить, здесь ли я. Существую ли. Дерево не ответило. Оно было холодным. Глухим. Я шепнула: «Пожалуйста…» – сама не зная, к кому обращаюсь.

Ответа не было.

Я вдруг осознала, что затаила дыхание. И не помню, сколько уже не дышу.

Выдохнула. Резко. Почти закашлялась.

Соберись.

Ты здесь не первый раз.

Ты уже справилась.

Но справилась ли?

Мама. Немама. Её глаза, полные пустоты. Когти. Шепот. Как быстро я почти поверила. Почти позволила ей увести себя. Почти…

Снова шаг. И снова – звук.

Но не мой.

Я замерла. Сердце остановилось. Звук слева. Короткий. Щелчок, хруст и тишина. Я обернулась, но ничего не смогла разобрать. Я видела лишь темный лес.

Нет – не темно. В темноте что-то двигалось. Я чувствовала.

Может, это животное? Белка? Нет. Слишком тяжёлый звук. Слишком медленный.

Я попятилась. Ощущение было таким, будто что-то стоит за деревьями. Смотрит. Не прячется – ждёт. Лес скрывал нечто, движущееся за моей спиной. Нечто, прятавшееся в темноте как за стеной.

Снова хруст. Теперь справа.

Я зажмурилась. И медленно выдохнула. Мне казалось, даже собственный выдох слышен здесь, как удар в колокол.

«Ты сильная», – шепнула я себе. – «Ты не сдашься».

Я выбрала идти, двигаться дальше. Что бы там ни было, я могла уйти от него. Я хотела уйти. Хотела выйти из леса, крепко обнять бабушку и уехать к матери в Лимерик, и больше никогда сюда не возвращаться.

Нога зацепилась за выступающий корень, под ногти забилась влажная кора, а сама я чуть не упала. Упёрлась руками в липкий ствол. На пальцах осталась грязь. Я вытерла руки о подол. Ткань платья была влажной, холодной. На плечи легла роса – или пот. Не разобрать.

Я подняла глаза. Впереди была просека.

Я двинулась к ней.

Внутри всё кричало: «Назад!» Но я знала – назад нельзя.

Никто не придёт. Нет Могры. Нет Ерина. Нет бабушки.

Только я.

И лес. Лес, который молчал. Он не звал. Не вёл. Не предупреждал. Кажется, он даже не смотрел на меня. Но я чувствовала взгляд. За спиной и вокруг. Со всех сторон. От каждой тени и каждого камня.

Вот бы прямо сейчас из-за кустов вышел Ерин, и сказал, что всё будет хорошо. Защитил бы меня так, как спас от того медведя. Мой живот скручивало от страха. Я была такой слабой, такой глупой. Что делать? Как быть теперь? Где же вообще я оказалась, почему не вернулась на поляну, где ночевала? И где же Ерин, где мой дом? Мне захотелось сесть. Заплакать. Спрятаться.

Так уже было. Совсем давно. Мне было, кажется, семь. Это был май, и бабушкин сад цвёл. Мы приехали к бабушке на всё лето, и мама собрала нас на пикнику. Мы поехали в лес, за реку, где было совсем мало людей. Там был склон и старые осины. Пахло теплой землей и мёдом.

Я носилась по поляне на склоне возле леса, пока мама стелила покрывало. Бабушка, ещё тогда ходившая сама, раскладывала посуду. Я бегала босиком. Помню, как на ногтях осталась пыльца от одуванчиков. Весело. Светло. Беззаботно.

А потом я увидела её.

Она сидела под клёном, по другую сторону дорожки у самого леса. Маленькая, едва ли больше моей ладошки. С крыльями, прозрачными, как стекло. Они дрожали. Отдавали светом. Всё её тело будто просвечивалось. Как хрупкий сосуд. Только не стеклянный – хитиновый. Тонкий, ломкий.

Я застыла.

Фея. Не знаю, почему я решила именно так, но ни на что другое она не была похожа. Глаза у неё были огромные. Чёрные. Без зрачков. В когтистых лапках она держала бутон. Облизывала. Или пила из него. Грудь у неё вздымалась, как у ящерицы. Я видела её зубы. Острые, странные. У насекомых вообще бывают зубы? Нет, конечно же нет. Тогда я об этом не думала. Я знала, что это не насекомое.

Мне было так любопытно, и я подошла к ней. Она посмотрела на меня. Наклонила голову. Крылья дрогнули. И – вспорхнула.

Я засмеялась и побежала за ней. Сначала – легко. Весело. Я смеялась. Кричала: «Подожди!»

Мне казалось, что она слышит. Что хочет, чтобы я шла за ней. Она мелькала между деревьев. Словно играла.

Но деревья становились гуще. Стволы – темнее. Я не заметила, когда солнце исчезло. Когда траву под ногами сменила влажная земля. Когда стало тихо. А фея исчезла.

– Мам? Бабуль? – крикнула я. Ответа не было. Только шелест. Я обернулась, но никого не увидела.

– Мам? Я… – голос дрогнул. – Я здесь!

Лес был не тем, каким казался с поляны. Он был… высокий. Молчаливый. Далёкий. Ни одной птицы. Ни жука. Только я.

Я пошла назад. Или вперёд. Я не знала. Все деревья – одинаковые. Ни одной тропинки. Ни одного ориентира. Я не знала, где я. Где была моя мама? Откуда я пришла сюда? Как давно? Я прижалась к дереву. Оно было мокрым. Пахло сыростью. Мох лез под пальцы, будто пытался утащить. Я сжала руки в кулаки и крикнула громко:

– БАБУШКА!

И снова – тишина.

Я побежала. Куда – не знаю. Просто прочь. Быстрее. Дальше. Я плакала. Горло болело. Волосы прилипли к лицу. Ноги спотыкались о корни. Несколько раз я падала, стесала ладони и коленки до крови.

А потом я увидела тень. Высокую, неподвижную. Она стояла между деревьев и точно ждала меня. Я чувствовала её. Не глазами – кожей. Она не шевелилась, но присутствие было таким… весомым. Плотным. Молчаливым.

Я не могла дышать. Не могла пошевелиться. Лишь стояла. Мне так хотелось, чтобы мама и бабушка нашли меня.

На лицо упал свет. Я услышала быстрые шаги.

Это был свет от карманного фонарика.

– Шарлотта!

Голос бабушки. Она шла ко мне так, будто знала, где я была всё это время. Словно я просто баловалась у неё во дворе, и она устала смотреть за мной, поэтому зовёт в дом.

Я хотела закричать. Предупредить, что здесь кто-то. Но тени больше не было, она исчезла. Бабушка подошла, приподняла меня. Я повисла у неё на шее. Тряслась. Она держала крепко.

– Всё хорошо. Всё хорошо, солнышко. Я здесь.

Я спрятала лицо в её шарф. Он пах лавандой и вареньем. Рука бабушки гладила по спине, словно отгоняла тьму.

Мы шли долго. Мне казалось, я засыпала. Но перед тем как сомкнулись глаза, я снова посмотрела назад.

И увидела её.

Тень стояла там же, где и раньше. Не двигалась. Не исчезала. Просто смотрела.

Я сделала медленный глубокий вдох, потерла заслезившиеся глаза кулаками. Сейчас я чувствовала тот же ужас, что и тогда. Так странно, много лет я не помнила этого, а сейчас словно вновь увидела и фею, и тень. Мама убедила меня в том, что я видела большую стрекозу, но теперь я знала – это не так. Это был сид.

Тогда бабушка пришла за мной. Но кто поможет мне теперь? Я одна в лесу. Взрослая, в мокром испачканном платье, босая и с грязными кедами на поясе. Без бабушки. Придёт ли кто-нибудь за мной? Прошло столько времени, но Ерин так и не появился. Могу ли я надеяться на кого-то ещё? Как бы я хотела сейчас проснуться в собственной постели и понять, что это был лишь жуткий сон.

Но я стояла посреди темного леса и не могла решить, куда мне идти теперь. Просека, которую я видела пару минут назад, просто пропала. Я обернулась. Один раз, второй. Всё было одинаковым. Стволы, мох, корни, тень. Я шагнула вперёд, потом вбок, в надежде выйти к желанному просвету. Но ничего.

Из стороны в сторону, как запертый в клетке зверь, я билась о деревья, но не могла найти, куда идти. Среди деревьев не было ничего, похожего на просеку. Я оглядывалась из раза в раз, пока не увидела её. Тень.

Отвратительную тень из моего детского кошмара. Вот только она больше не стояла недвижимым памятником. Она покачивалась, как трава на ветру.

Сердце застучало в моих ушах, мышцы в ногах не хотели слушаться.

Тень была ближе, чем тогда, в детстве. И я могла рассмотреть её. Сквозь мрак я видела, как она словно светится собственной темнотой. Чёрная, плотная, тяжелая. Не как отсутствие света. А как нечто иное. Самостоятельное. И у этой тени была собственная тень.