Корона Золотого леса

– Они знают, что я чужая? – прошептала я в ужасе.

Ерин окинул меня оценивающим взглядом и хмыкнул.

– Ну да, ладно, я выгляжу иначе, – согласилась я, – Но ведь ты тоже! И всё равно на тебя никто не пялится!

Действительно, все недоуменные и пренебрежительные взгляды были обращены лишь ко мне. Ерин же, несмотря на яркие желтоватые глаза выглядел в остальном как совершенно обычный человек. Даже уши у него были совершенно обыкновенные, округлые и слегка оттопыренные.

– Они чувствуют, что я свой, – спокойно ответил мой спутник. – Здесь всё чувствуют. Но если ты прошла Врата – ты гостья. А в Весеннем Дворе гость – почти как родня. Почти.

– Знаешь, в местах, откуда я родом, говорят, что нет врага хуже, чем родня.

– Ха-ха, а они правы, – фыркнул Ерин, и я определила для себя, что ничего хорошего от Весеннего Двора ждать всё таки не стоит. Раз уж Ерин согласен с моими словами, а он уж точно понимает побольше моего!

Мы свернули на боковую тропу, выложенную лепестками, и подошли к широкой поляне, окружённой полукругом деревьев с серебристыми стволами. Там стояла беседка, целиком заросшая цветущим жасмином, в центре которой струился прозрачный водопад. Его воды не касались земли – они зависали в воздухе, переливаясь, и уходили в никуда.

– Здесь мы подождём, – сказал Ерин. – Посланники уже заметили нас. Скоро кто-то выйдет.

– Как они поймут, что мы именно здесь? – спросила я.

– Я не знаю, – признался он. – Но Весенняя всегда чувствует новое. Если ты – часть перемен, она уже услышала зов. И её приближенные точно тебя найдут.

Я села на край низкого корневого пня, выложенного мягкими мхами. Ерин стоял рядом, по-прежнему настороженный, будто ожидал нападения даже здесь, среди спокойствия.

– Ты ведь тоже здесь впервые, – припомнила я. – Почему?

– Потому что мне не было дозволено. До этого. Весенний Двор – не приёмный зал. Он впускает тех, кто готов. Или кто нужен.

– И ты – кто-то из них?

Он улыбнулся – грустно, коротко.

– Я пришёл за ответами. Наверное, Двор посчитал, что я готов.

Над нашими головами пролетела тонкая фигура с прозрачными крыльями – нечто похожее на девочку из цветочной чашечки. Она хихикнула и осыпала нас пыльцой, прежде чем скрыться в листве.

– В любом другом месте всё это казалось бы сном, – прошептала я.

– А здесь сны – реальнее, чем воспоминания, – отозвался Ерин.

И тогда я впервые осознала, что всё вокруг меня не сон, а настоящее. Это всё происходит со мной в действительности.

Время здесь подчинялось своим особым законам. По крайней мере, именно так я объясняла себе, почему совершенно не могла понять, сколько минут или часов успело пройти. Я думала о том, что дома успело бы пройти уже пара дней, но здесь день всё не заканчивался. Или вечер никак не наступал из-за переходов?

Я чувствовала, как пульс стучит на кончиках пальцев, как усталость закручивается в затылке, и в голове плывут слова Ерина: «Весенний Двор впускает тех, кто готов». Была ли я готова?

Воздух в беседке был наполнен ароматами – жасмина, цветущей яблони, каких-то диких трав. Откуда-то доносился плеск невидимых ручьёв, перекликались птицы. И всё же в этой идиллии я ощущала беспокойство. Пространство вокруг подрагивало, как дыхание дикого зверя, что затаился в глубине леса и наблюдает за своей жертвой.

Ерин присел рядом со мной, и я положила голову ему на плечо. Парень чуть дрогнул, но ничего не сказал, и я приняла его молчание за разрешение. Постепенно меня одолевала усталость. Забитые мышцы ног кололо и тянуло, хотелось улечься в горячую ванну, а затем отоспаться на мягкой перине в моей старой детской комнате в бабушкином поместье.

Глаза слипались, и я почти задремала, когда кусты у тропы зашевелились. Из зелёной тени вынырнули двое.

Первым был фейри с кожей цвета топлёного молока, высокими скулами и зелёными глазами. Его волосы, заплетённые в тонкие жгуты, были украшены бусинами из древесного янтаря. За ним шла женщина – или нечто, похожее на женщину, – с копытами вместо ног, серо-сиреневой кожей и гладкими белыми рогами, которые сверкали в свете, проникающем сквозь крону.

– Шарлотта из круга, – произнёс фейри глубоким бархатным голосом. – Королева Весны ждёт тебя.

– И Ерина, – добавила женщина. Голос её был как плеск холодной воды. – Она хочет видеть обоих.

– Нас проводит стража Зала Цветения, – пояснил Ерин, вполголоса, склонившись ко мне. – Если они пришли сами, значит, она действительно заинтересована.

Парень помог мне встать и придержал, когда мои колени подогнулись. Выпрямившись, я вцепилась в локоть Ерина для устойчивости. Мы пошли следом за фейри. Тропа извивалась, то расширяясь, то сужаясь, и всё сильнее напоминала коридор. Деревья здесь переплетались кронами, образуя свод, из которого стекали лианы, усыпанные светящимися каплями.

– Как мне её называть? – спросила я тихо, пока мы шли.

– Королева Весны, – отозвался Ерин. – Или по титулу – Гвилэйн Златоцвет. Полное имя слишком длинное, ты его не выговоришь. Она из Старшего Круга, и на Дворе её слово считается законом. Хотя в глазах Золотого Короля её слава… переменчива.

– Что значит «переменчива»?

– Когда-то она была его любимицей. Весна приносит начало, расцвет, надежду. Но весна же и предательница. Она пробуждает желания. Иногда – те, что лучше бы спали дальше.

Я покосилась на него, чувствуя, как всё во мне сжалось от неуверенности:

– А ты уверен, что мы ей понравимся?

– Нет, – ответил он с такой честностью, что мне стало немного легче. – Но ты ей уже интересна. А это опаснее.

Впереди тропа расширилась, открывая путь к следующей части Двора. Её очертания расплывались в мягком свете, как будто сам воздух был соткан из цветочной пыльцы и рассветного тумана.

Страж с янтарными бусинами оглянулся на нас через плечо – взгляд его был всё так же бесстрастен, но в нём скользнула едва заметная тень брезгливости.

– Прежде чем предстать перед Гвилэйн Златоцвет, вам необходимо… – он чуть сморщил нос, – привести себя в порядок.

– Простите? – я не сразу поняла.

Женщина с рогами, не отрывая взгляда от дороги, добавила:

– Королева Весны ценит красоту и утонченность. Вы пришли из-за границы, и… – она наклонила голову, принюхиваясь, – несёте на себе запах долгой трудной дороги. Это… нежелательно.

– Могли бы просто сказать, что от нас воняет. Такие пиететы, будто мы от обиды на правду должны лопнуть, – шепнула я Ерину на ухо, и он прижал кулак свободной руки ко рту, чтобы не засмеяться.

– Они сохраняют вежливость, – попытался оправдать он, на что я проворчала, что толку от вежливости, если в любой момент они могут проткнуть нас своими шпагами.

Впрочем, Стражи были совершенно правы. Моя одежда прилипла к телу, запёкшаяся кровь стягивала кожу на спине, волосы путались в узлы, а в носу ощущался терпкий запах пота.

– Прошу вас, следуйте за нами, – фейри свернули с главной тропы.

Здесь деревья образовали почти круглый зал, высокие кроны закрывали небо, а свет проникал сквозь листву мерцающим дождём. В центре стояли изящные ширмы – полупрозрачные, сотканные, как мне показалось, из воздуха и тумана. Ткань колыхалась от малейшего движения. Здесь не было дверей, но присутствовало ощущение уединённости. Всё пространство будто шептало: это для тебя. расслабься. доверься.

За ширмами спрятался неглубокий овальный бассейн. Его дно и бока были выложены гладкими перламутровыми камушками, которые светились мягким светом. Вода переливалась оттенками светло-зелёного и серебра. Она двигалась – текла, кружилась, будто подчинялась неведомому течению. Казалось, я смотрю на реку, заключённую в каменную чашу.

– Можешь воспользоваться этим залом, – произнесла женщина. – Одежду оставь. Когда закончишь – тебе выдадут новую.

– Эм… – я замялась. – А что с Ерином?

– Его проводят в соседнюю залу, – сказал фейри. – Мужчинам и женщинам – разное.

– Хорошо, – кивнула я, чувствуя, как всё моё тело с тоской отзывается на идею принятия ванны.

Меня мягко подтолкнули вперёд. Я прошла за ширмы и оказалась в теплом, влажном воздухе, наполненном ароматом цветов и чего-то едва уловимо горького, похожего на можжевельник. Мои руки дрожали, когда я стянула с себя одежду. Порванный сарафан зашуршал, будто извиняясь за всё, что пережил.

Скомканную одежду я бросила на низкую шелковую софу, малодушно поставив кеды как можно ближе к воде. Я купила их на первую стипендию, и они были слишком дороги для меня, чтобы расстаться. Спустилась в воду босыми ногами. Она обхватила меня, как мягкое одеяло, обволакивающее, тёплое, живое. Вода двигалась, будто подхватывая меня на мягком облаке, тянула вниз и в стороны – нежно, но настойчиво. Волны гладили спину, смывая кровь, пыль и усталость. Я медленно опустилась до плеч и прикрыла глаза.

Мышцы расслаблялись в теплой воде, раны на спине слегка щекотало, но постепенно осталось лишь чувство спокойствия и безмятежности.

Лес молчал. И всё же я знала: он по-прежнему смотрит.

Но в этот момент – позволял мне отдохнуть.

Глава 3. Испытание Весны

Я не знаю, сколько времени провела в жемчужной воде: тёплые волны то ласкали, то слегка подталкивали, и каждая минута казалась длиннее предыдущей. Ощущения усталости размывались, кровь на коже растаяла, словно и не было ни погони, ни боли. Я размокала, пока не поняла: если останусь дольше, усну прямо в бассейне.

Стоило мне подняться из воды и выбраться на широкий каменный бортик, ширмы заколыхались. Сквозь них пролетел рой крошечных существ – не крупнее шмеля. У каждого были прозрачные крылья-лепестки, а глаза светились, будто в капли росы попал рассвет. Я не могла разобрать, говорят ли они что-то, звуки, которые они издавали, были похожи на звон хрустальных бокалов. Около десятка ши закружились вокруг меня, и я машинально прикрылась руками.

Одна из ши, чуть крупнее остальных, с малахитовой бахромой на крыльях, протянула крошечный пухлый пальчик и ткнула в мои мокрые волосы. В воздух вылетела светлая лента – мерцающая, как паутина на солнце. Ши подхватили её, обвили вокруг моих локонов и начали плести нечто, что сразу же вышло из моего понимания: косы и кольца собирались в высокую корону, тяжесть которой я почти не чувствовала. Словно волосы превратились в шёлк и сами поддались их крохотным, но умелым рукам.

– Спасибо, – прошептала я по-английски и на всякий случай по-ирландски. Ши разразились весёлым звоном – кажется, это был смешок – и расступились, пропуская вперёд двух фейри, несущих коробы, обитые зелёным сукном.

– Миледи, – низкий мужской голос мягко разрезал воздух, – Королева посылает вам одеяние.

Крышка первого короба раскрылась: внутри на тонкой подкладке лежало платье. Ни швов, ни застёжек – одна струящаяся ткань оттенка молодой листвы и чуть более тёмные прожилки узора. Когда я коснулась её, по пальцам побежал еле заметный холодок, но стоило надеть платье, как материя стала тёплой, приняла форму и длину точно под мой рост.

– Обувь, – сказал второй фейри, открывая узкий футляр. На подушке покоились туфли, выточенные из цельного куска полупрозрачного янтаря. Внутри сверкали золотистые искры, а каблук был тонким, как стебель орхидеи.

– Красиво… – протянула я и невольно оглянулась на свои кеды, отдохнувшие у бассейна. Пятна всё равно не отстираются. Но это – мои первые «взрослые» конверсы, моя маленькая победа над вступительными экзаменами. Отпустить их казалось предательством.

Я вздохнула и потянулась за кедами. Мокрая ткань потемнела на носках, шнурки были серыми и потертыми, но я всё равно надела их и начала затягивать шнуровку. Ши недоуменно защебетали. Один крошечный смельчак приземлился на резиновый край и потрогал пальчиком потертость. Но я только улыбнулась:

– Эти пройдут со мной весь путь.

Туфли вернулись в футляр так и не тронутыми. Фейри молча кивнули – ни осуждения, ни удивления – и исчезли за ширмой. Ши ещё раз облетели меня по спирали, выпустив в воздух крошечные искры-бабочки, и испарились.

У выхода из купальни уже ждал Ерин. Если я чувствовала себя нелепо в воздушных одеяниях, бродягой, которой Королева сделала одолжение, то он выглядел произведением её капризного вдохновения. Его прежняя походная одежда исчезла без следа: теперь на нём был камзол глубокого мшистого цвета, сотканный так, будто ткань стала его второй кожей. Застёжек не было; тонкие лозы, похожие на узоры, обвивали плечи и сходились у горла. На запястьях плелись живые нити плюща, а на груди висел крохотный медальон – кристалл в обрамлении из серебристого дерева. Длинные светлые волосы были собраны наверх в хвост, а свободная прядь прижималась к виску и падала на скулу. Неизменным осталось копьё за его спиной.

Ерин поднял на меня глаза и, заметив, улыбнулся. Я шагнула ближе, путаясь в непривычно длинном подоле.

– Хорошо выглядишь, – сказал Ерин тихо, и в его голосе прозвучало тепло, от которого неожиданно запылали уши.

– Спасибо. Тебе идёт зелёное. Почти не отличишь от местных.

– Надеюсь, Королева меня заметит, – он усмехнулся. – Я рассчитывал на эффект загадочного странника, а сейчас похож на садовника её собственной оранжереи.

– Что ж, теперь ты загадочный садовник, – от моих слов парень расслабленно улыбнулся.

Внутри что-то дрогнуло: лёгкая вибрация, как у натянутой струны. Парень сделал шаг и без слов предложил руку. Я позволила пальцам лечь в его ладонь: тепло, сухо, надёжно. Его кожа чуть шершавее моей.

– Готова? – спросил он.

– Нет. И вряд ли буду. Но нам нужно идти.

За нами пришла уже знакомая парочка стражей, и вместе с ними мы двинулись по широкой галерее, где стенами служили стволы платанов. Под ногами пружинил ковёр из мха, и каждый шаг издавал тихий звон, словно мхи хранили в себе невидимые колокольчики. В глубине коридора мелькали другие фейри.

Ши, что раньше расчесывали волосы, мелькали в сиянии свода, оставляя после себя россыпь светящихся точек. Они сопровождали нас, словно маленькая свита, и шёпотом подталкивали воздух вперёд.

– Мы окажемся в Зале Цветения, – шепнул Ерин. – Я думаю, там будут послы других Дворов. Не удивляйся, если увидишь зиму в белых доспехах или лето в пылающем золоте. Все хотят убедиться, что пророчество движется.

– Пророчество, пророчество… – пробормотала я. – Теперь и ты о нём говоришь. Услышать бы его, чтобы понять, при чем здесь вообще я.

– Прости, но я и сам не знаю, как оно звучит. Гвилэйн же вряд ли окажет тебе такую услугу, – усмехнулся он. – Но не бойся: она слишком любопытна, чтобы просто избавиться от тебя.

– Какая обнадеживающая мысль!

Нас вывели на площадку, окружённую цветущим миндалем. Фейри-проводник поднял ладонь, и воздух дрогнул. Перед нами выросла арка из переплетённых ветвей глицинии; цветы распускались у нас на глазах, и сладкий аромат заполнил лёгкие.

– Королева ждёт, – произнёс он. – Идите.

Я сделала вдох. Платье тронул ветер, и я ощутила легкий холодок. Встала кедами на мраморный порог. Подошва глухо стукнула о камень. И в этот момент я подумала: возможно, именно так Тень и Свет делают первые шаги навстречу друг другу – в шелке весны и с привычным стуком старых кед, не позволяющих забыть, кто ты.

Мы с Ерином обменялись взглядами, и в его янтарных глазах блеснуло одобрение. Он едва заметно сжал мою ладонь.

– Вместе, – шепнул он.

– Вместе, – подтвердила я.

И мы вошли в Зал Цветения, где весна встречала своих новых игроков.

Арка из глицинии изобразила дверной проём – один шаг, и вот мы уже в новой комнате живого весеннего замка.

Зал не отличался от других, уже встреченных нами: всё те же массивные светящиеся стволы, потолок из цветущих лоз, высокие арки и ароматы свежих трав.

В центре зала стоял длинный стол, вырезанный из цельного ствола дерева: его поверхность была отполирована до зеркального блеска, и даже в изгибах древесины угадывались волны, лепестки, очертания крыльев. Вдоль него располагались фигуры – сидящие, изящные, грациозные. Фейри Весеннего Двора.

Все они были похожи и в то же время разные. Одежды из лепестков, цветы, покрывавшие всё тело, из летящих тканей. Кто-то был облачен в янтарную броню. Их лица были красивы – слишком, чтобы не быть опасными.

Но вся их красота меркла рядом с той, что восседала во главе стола.

Королева Весны – Гвилэйн Златоцвет.

Она сидела на высоком кресле, резном и живом: его спинка медленно пульсировала и иногда изгибалась, подстраиваясь под движения величественной хозяйки. Я не могла разобрать цвета волос, они были сплошным сиянием, переливающимся от бледно-золотого к розовато-фиолетовому, как вечерняя заря. Глаза – огромные, миндалевидные, но я стояла слишком далеко, чтобы разобрать цвет. Кожа Гвилэйн была светлая, почти белая, с перламутровым отливом. Платье – если это вообще было платье – струилось водопадом цветущих лоз, переплетающихся в новый узор с каждым её движением.

Вместо короны на голове распускались и увядали в медленном дыхании Весны золотые цветы. А за спиной клубился шлейф из перьев и пыльцы, словно сама природа решила украсить свою повелительницу.

Молчание, царившее в зале, было плотным. Только шелест листвы, только дыхание цветов.

Наконец, фейри, что привёл нас, выступил вперёд и, склонившись, произнёс:

– Гвилэйн Златоцвет, Леди Цветения, Повелительница Первого Ветра, перед тобой стоят, – он указал рукой на меня, и я сделала неловкий реверанс, – Шарлотта, смертная, ступившая в круг и найденная Могрой, и странник, пришедший из Внутреннего Двора, Ерин.

Ерин отпустил мою руку и, по видимому, сделал что-то, вызвавшее одобрение у сидящих подле Гвилэйн фейри. Но я не могла оторвать взгляд от Леди Цветения.

Королева не шелохнулась. Её взгляд – полный странной, безвременной глубины – остановился на мне. Я с трудом удержалась, чтобы не опустить глаза. Казалось, она не просто смотрит: она ищет. Что-то внутри.

– Шарлотта, – произнесла она наконец. Её голос был похож на звон воды в ручье и шелест лепестков. – Ты прошла Врата. Ты несёшь кровь и память. И ты идёшь по пути, о котором не знаешь.

– Зато вы все, видимо, хорошо его знаете, – пробормотала я. Ерин тут же ущипнул меня за руку. Кто-то из придворных фейри слегка усмехнулся, но я сделала вид, что не заметила.

– Да, ваше… весеннее величество, – начала я, осознавая, что напрочь забыла все наставления попутчика, как к ней обращаться.

– Зови меня Гвилэйн, – прервала она, и в уголках её губ мелькнула слабая, едва заметная улыбка. – Пока ты – гостья. И я не люблю пустые титулы, если речь не о бале.

Она скользнула взглядом к Ерину. Тот поклонился низко, почти церемониально.

– Я странник. Мой путь к вам был долог, я шёл в поисках ответов на вопросы, что не дают мне покоя. И, похоже, оказался в гуще событий.

– Странник? Пусть будет так, – тихо сказала Гвилэйн. – Я многое могу сказать о тебе, и, будь уверен, ты вряд ли будешь рад ответам. Но сейчас не ты в центре.

Она снова посмотрела на меня. И в этот раз её взгляд стал весомее, холоднее, серьёзнее.

– Ты пришла в миг, когда Врата раскрылись не по зову ритуала. Когда старое предсказание дрогнуло. Скажи, Шарлотта, ты слышала что-то? Зов? Голос? Сон?

Я замерла.

Я совершенно не помнила, что именно произошло до того, как я оказалась в круге. В голове сразу всплыли и цветущие глицинии, и бабушкины сказки, и странные звуки за окном в первую ночь моего приезда. Но был ли зов?

– Я… не уверена, – сказала я честно. – Но я знаю, что должна была здесь оказаться. Иначе не прошла бы.

Конечно, это было неправдой, но я повторяла слова Могры. Так я должна быть в безопасности. Мне не хотелось быть случайно попавшей к ним самозванкой, ведь мне уже объяснили, что таких здесь не бывает.

Гвилэйн кивнула, будто соглашалась, но её лицо оставалось загадочным. Нас подвели ближе к столу, и теперь я стояла прямо напротив Королевы. Она подняла руку, и на стол приземлилась птица. Она опустилась в чашу с водой, сделанную из лепестка лилии, и из воды раздался голос:

– Испытание. Надо знать её силу. Надо знать её страх.

– Ты получишь свою ночь, Шарлотта, – сказала Королева. – И мы посмотрим, кто ты: плетение или узел. Весна любит проверять. Но прежде – отдохни. Нас ждёт пир. И праздник.

Какие плетение и узел? О чём она вообще? Я хотела расспросить её, но Гвилэйн щёлкнула пальцами, и весь зал расцвёл – буквально. Из потолка посыпались лепестки, свет стал теплее, флейты запели. Я ощутила, как тяжесть напряжения отступила.

Мгновение, и Зал Цветения изменился. Длинный стол исчез. Вместо него на поляне, укрытой пестрыми коврами из мха и цветов, раскинулись полукруглые столы, словно сошедшие с иллюстраций к старинной книге о королевствах фей. Они утопали в цветах: розовые и белые лепестки осыпались с верхушек деревьев, кружа в воздухе, и ложились на столешницы, спинки стульев, на плечи фейри. От них пахло лилиями, медом, пыльцой и чем-то тёплым, почти забытым – весной детства, может быть. Или счастьем, таким, которое бывает лишь в детстве.

В воздухе плавали шёлковые ленты, персиковые и золотые, они переплетались с жемчужными. Извивались в воздухе, подчиняясь звучащей музыке. А музыка… Её нельзя было описать. Она рождалась то в самой земле, то в кронах, то в голосах. Она плыла сквозь меня, подчиняя тело ритму. Я слышала флейты и арфы, звоны колокольчиков и, кажется, рояль.

Я не помню, как села. Помню только, что Ерин был рядом – его локоть касался моего. Передо мной возникли блюда, чаши, бокалы. Я пробовала одно, другое. Фрукты, которые светились изнутри. Напитки, что меняли вкус с каждым глотком. Один был как весенняя гроза: лёгкий, острый, пробуждающий. Другой – как обнимавшее меня бабушкино одеяло, пахнущее ромашкой.

От еды и питья хотелось танцевать, а смех рвался из меня сам собой. Фейри были так милы со мной. Две ши, похожих на грибы с крыльями как у стрекоз, подливали мне голубоватый блестящий напиток из большого золотого графина. Милая розовокожая фейри рядом со мной рассказывала что-то упоительно весёлое, и я смеялась, не понимая ничего из того, что она говорит.

Королева Весеннего Двора исчезла, будто её и не было. Наверное, именно поэтому мне стало так спокойно и легко. Один высокий фейри с прозрачными, словно сделанными из витража, крыльями, протянул мне руку. Я не колебалась. Я встала, и меня тут же закружили по поляне. Музыка шла по венам. Я не чувствовала ног. Платье вдруг стало легче, почти прозрачным, лианы обвились вокруг талии. Кто-то вплетал мне в волосы цветы. Я не знала, кто. Я не знала, зачем. Но это было прекрасно.

Я давно потеряла Ерина из виду. Моя душа рвалась танцевать, и я оказалась в круге фейри, отплясывающих джигу. Затем меня подхватили под локти и затянули в новый круг. Теперь мы бежали вокруг одного из столов, и у меня не хватало дыхания. О, как же прекрасно я себя чувствовала! Мне давно не было так весело.

Я пила ещё. Я не могла остановиться. Всё было сладким, лёгким, скользким. Еда таяла во рту, и я чувствовала, как растворялась тревога внутри. Словно становлюсь частью этого леса. Словно он хочет меня не как гостью, а как продолжение себя.

Кубок с ароматным вином, и снова в круг. Я чувствовала, как меня обнимают со спины, руки на своих плечах и коленях. Лица мешались перед моими глазами, терялись в золотистой дымке.

Кто-то наклонился к моему уху и прошептал нечто. Я не поняла слов – только интонацию. Она была… ласкающей. Как сон, как сладостное обещание.

– Шарлотта.

Я вздрогнула. Голос. Резкий, чуждый. Совсем не такой, как у тех, вместе с которыми я веселилась.

– Шарлотта, – повторил он.

Я обернулась. Ерин. Его лицо было серьёзным. Глаза – напряжёнными. Он схватил меня за запястье и мягко потянул. О, наверное, он тоже хотел потанцевать! Я взяла его вторую руку и попыталась отвести обратно к кругу танцующих, но светловолосый фейри продолжал вести меня в сторону. И я не стала сопротивляться.

Лишь в тот момент, когда мы оказались на краю волшебного зала, я поняла, насколько ноги не слушаются. В голове было пусто и звонко.

Он увёл меня прочь. Прочь от смеха, света, музыки. Мы шли между деревьев, и звуки пира оставались позади. А вместе с ними – и туман из головы.

– Что это было? – спросила я, почти шепча. Собственный голос казался чужим, грубым и тяжелым.

– Пир, – ответил он. – Пир фейри. Ты что, сказок не читала в детстве?!

Он повысил голос, и я испуганно отшатнулась. Ещё минуту назад ко мне все были так добры, так нежны, а теперь Ерин казался мне ужасно злым.

– Эй, – он тут же шагнул ко мне и осторожно приобнял, – Тише-тише.

Я прижалась к его плечу, пытаясь вернуть дыхание. На языке остался вкус чего-то цветочного и пыльного. В груди – сердце, сбившееся с ритма.

– Когда… когда я была ребёнком, мы играли в Холмы, – собравшись с мыслями, припомнила я. – Главным правилом было не есть и не пить ничего, что дают сиды. Но… ведь Финиг уже угощал меня, и всё было хорошо? И ты… почему же теперь?