День Гнева

Помощник мэра, молодой человек в очках, в ужасе отшатнулся, выронив из рук и папку, и тяжелый кожаный портфель. Бумаги разлетелись по брусчатке, подхваченные легким утренним ветерком.

Лейла коротко, дважды, кашлянула в микрофон – условный сигнал «Сокол приземлился. Цель поражена».

Почти сразу же, через несколько секунд, в соседнем квартале, в стороне от ратуши, раздался сильный, гулкий хлопок – сработало заранее заложенное группой поддержки Фаланги отвлекающее взрывное устройство. Это должно было отвлечь внимание полиции и создать панику, дав Лейле время для отхода. Сирены еще не успели завыть – взрыв прогремел почти одновременно с выстрелом, вызвав мгновенную панику и дезориентацию у немногочисленных свидетелей и охраны мэра.

07:00 утра.

Площадь Альтмаркт и прилегающие крыши. В городе нарастает хаос, слышны первые сирены.

Пока внимание немногочисленных телохранителей и случайных свидетелей было приковано к звуку взрыва и суматохе у тела мэра, Лейла, не теряя ни секунды, начала свой отход. Она двигалась быстро и бесшумно, как призрак, по заранее намеченному и проверенному маршруту – через пыльные чердаки, по шатким перекрытиям, по ржавым пожарным лестницам. Её основной путь отхода лежал в противоположную от ратуши сторону, к одной из конспиративных квартир Фаланги.

Достигнув уровня второго этажа соседнего с ратушей здания, она на мгновение остановилась у слухового окна, чтобы бросить последний взгляд на площадь. Телохранители, опасаясь второго снайпера или нападения, оттащили тело Фогеля к машине, оставив портфель и разлетевшиеся бумаги без присмотра на несколько критических секунд. Помощник мэра в шоке забился в ближайшую дверную нишу. А портфель… портфель так и остался лежать на брусчатке, немного в стороне, среди разлетевшихся бумаг.

Необъяснимый импульс, смесь профессионального снайперского любопытства – всегда знать о своей цели как можно больше – и какой-то смутной, необъяснимой интуиции, заставил её на мгновение изменить тщательно продуманный план. Она должна была проверить этот портфель. Возможно, там было что-то важное для Фаланги, какая-то информация, которую упустила разведка перед операцией. Что-то, что могло бы помочь ей самой понять больше о той игре, в которую её втянул Осирис.

На площади уже начинали выть сирены приближающихся полицейских машин. У Лейлы было очень мало времени. Она видела, что у неё есть буквально несколько минут, пока площадь не оцепят и не начнут методичный осмотр места происшествия.

07:02 утра.

Узкий, темный проход между двумя старинными зданиями, в нескольких десятках метров от площади Альтмаркт. Пахло сыростью и мусором.

Совершив короткий, почти самоубийственный рывок через открытое пространство, оставаясь в тени зданий, Лейла подхватила тяжелый кожаный портфель и, как ящерица, скользнула в ближайший темный проход. Она успела скрыться за несколько секунд до того, как на площадь с воем сирен выехала первая патрульная машина.

Задыхаясь от быстрого бега и напряжения, она прислонилась к холодной, влажной кирпичной стене, пытаясь восстановить дыхание. Её сердце колотилось как сумасшедшее. Это было глупо, это был неоправданный риск. Но что-то внутри неё, какой-то тихий голос, шептал, что она поступила правильно.

Дрожащими от адреналина руками она расстегнула замки портфеля. Внутри – предсказуемый набор для высокопоставленного чиновника: папки с официальными документами с гербами Саксонии, толстый ежедневник в кожаном переплете, набор дорогих ручек, пачка нераспечатанных сигарет «Davidoff».

Но одна папка, тонкая, из простого желтого картона, с короткой, отпечатанной на машинке надписью «Личное/Срочно. Конф. OS-INT.», сразу привлекла её внимание. Она вытащила её.

Внутри было несколько листов бумаги и несколько фотографий, скрепленных обычной канцелярской скрепкой. Лейла взяла верхнюю фотографию.

И замерла. Мир вокруг неё словно перестал существовать. Шум сирен, крики на площади, собственное учащенное дыхание – все это отошло на второй план, утонуло в оглушающей тишине, воцарившейся в её голове.

С фотографии на неё смотрела Марьям. Её сестра. Почти такая же, какой Лейла её запомнила по последним детским снимкам, только лицо было чуть строже, взрослее, с едва заметными морщинками у глаз. Но эти глаза… эти огромные, темные, полные жизни глаза она узнала бы из тысячи. Это не была та старая, выцветшая фотография, которую она видела в кабинете политика в Амстердаме. Это был недавний, четкий снимок, сделанный, очевидно, скрытой камерой: Марьям шла по оживленной улице какого-то европейского города, возможно, Берлина или Вены, одетая в простое летнее платье, и о чем-то оживленно разговаривала по мобильному телефону, улыбаясь.

Руки Лейлы дрожали так сильно, что она едва не выронила фотографию. На обороте снимка была аккуратная машинописная пометка на немецком языке: «Объект “Сириус-Гамма”. Идентификационный номер: OS-047. Статус: активное наблюдение. Текущая дислокация: Вена, Австрия. Рекомендация: переход к стадии “Изоляция” в течение следующих 72 часов». Ниже стояла неразборчивая подпись и печать: «Куратор проекта “Наследие”, сектор Европа-Центр. OSIRIS Global Operations».

У Лейлы перехватило дыхание. Она судорожно начала перебирать остальные бумаги в папке. Там было еще несколько фотографий Марьям в разных ситуациях – у входа в какое-то современное здание, похожее на научный институт, в кафе с неизвестным мужчиной, просто идущей по парку. И несколько страниц кратких, сухих отчетов с грифом «Совершенно секретно. Проект “Наследие”», где упоминались «генетически перспективные активы второго поколения», «программы контролируемой эволюции» и «интеграция в новую социальную матрицу».

Это не было ошибкой. Это не было совпадением. Это была чудовищная, немыслимая, леденящая кровь правда, которая обрушилась на неё всей своей тяжестью. Её сестра была жива. Все эти годы. И она была не просто жива – она была «Целью 47», «Объектом “Сириус-Гамма”», частью какого-то дьявольского проекта Осириса.

В бумагах мэра также обнаруживаются копии тех самых «списков приоритетной изоляции», которые она видела в оперативных планах – конкретные имена жителей Дрездена, подлежащих аресту и направлению в «центры перевоспитания» сразу после установления контроля Фаланги. Связь между абстрактными планами и реальными, живыми людьми, чьи судьбы уже предрешены, поражает её. Теперь Лейла понимает, что эти списки – не просто репрессии, а часть глобального плана по «очистке» общества, о котором говорил Осирис, и Марьям каким-то образом в это вовлечена.

Все её убеждения, вся её жизнь, построенная на мести за погибшую семью, её служба Фаланге – всё это рухнуло в одно мгновение, рассыпалось в прах, погребая её под обломками невыносимого ужаса и горького, всепоглощающего осознания того, что её предали. Предал тот, кому она служила. Предал тот, кто использовал её боль и её ненависть как оружие.

Мир для Лейлы Насралла в этот момент раскололся надвое.

Глава 28: Погоня за призраком

(Маркус Вайс)

Брюссель, Бельгия. Вечер 16 мая / Раннее утро 17 мая 2026 года.

Вечер 16 мая 2026 года, около 21:00.

Конспиративная квартира Маркуса в старом жилом доме в районе Мароль, Брюссель. Комната освещена лишь тусклым светом экрана ноутбука.

После нескольких дней почти круглосуточной работы, анализа данных, полученных им с таким трудом из полицейских серверов "Секции 7", и кропотливого сопоставления их с обрывками информации из архива Катарины Браун, Маркус Вайс наконец нашел то, что считал эпицентром активности Фаланги в Брюсселе. Это не было кричащее о себе представительство или военная база. Напротив – неприметная сеть офисов, занимающих несколько этажей в современном офисном комплексе в промышленной зоне у канала Брюссель-Шарлеруа, официально принадлежащих логистической компании с безупречной репутацией «EuroTransit Solutions». Но именно оттуда, как показывал анализ перехваченного (хоть и сильно зашифрованного) трафика, исходили потоки координационных сообщений, и именно туда регулярно наведывались лица, опознанные Маркусом как высокопоставленные оперативники Фаланги или те самые коррумпированные чиновники, включая небезызвестного инспектора Дюваля, чье имя фигурировало в его расследовании.

Маркус принял решение. Он нанесет удар. Попытается проникнуть внутрь, захватить их серверы, если повезет – важные документы или даже кого-то из руководства. Он понимал, что действует практически вслепую, в одиночку, и риск провала или гибели был огромен. Но списки «на перевоспитание», которые он нашел, не давали ему покоя. Время уходило.

Он проверил свое немногочисленное снаряжение: верный «Глок-19» с глушителем и последними двумя магазинами, несколько самодельных дымовых шашек, компактный ударопрочный ноутбук для взлома систем и быстрого копирования данных, набор отмычек. Перед тем как покинуть квартиру, он отправил короткое, сильно зашифрованное сообщение по каналу связи с той ячейкой сопротивления, что предоставила ему это убежище, информируя их о своих намерениях и предполагаемом местонахождении. На случай, если он не вернется. Это была единственная страховка, которую он мог себе позволить.

01:30 ночи, 17 мая 2026 года.

Промышленная зона на окраине Брюсселя. Территория офисного комплекса «EuroTransit Solutions». Ночь была безлунной и ветреной.

Под покровом темноты Маркус приблизился к комплексу. Он был больше похож на неприступную крепость, чем на офис логистической компании. Высокий забор с колючей проволокой, камеры видеонаблюдения с инфракрасными датчиками движения на каждом углу, редкие, но хорошо вооруженные патрули, методично обходящие периметр. Система безопасности здесь была на порядок серьезнее, чем в обычном полицейском участке.

Используя свой многолетний опыт оперативной работы и предварительно изученные (из перехваченной технической документации компании) слабые места в системе охраны, ему удалось найти «слепую зону» у одного из запасных входов, предназначенного для обслуживающего персонала. Несколько точных движений отмычкой – и тяжелая стальная дверь поддалась.

Он оказался в темном техническом коридоре. Время работало против него. Каждый шорох, каждый скрип мог стать последним. Он ориентировался по распечатанной схеме здания, которую раздобыл его контакт в сопротивлении – бывший инженер этой самой «EuroTransit», уволенный за «нелояльность». Доступ в ключевые помещения требовал не только взлома электронных замков (где ему снова помогли данные о системных уязвимостях OSIRIS), но и прохождения через несколько постов с биометрическим контролем (сканеры отпечатков пальцев и распознавание лиц). Маркусу пришлось импровизировать, используя отвлекающие маневры, чтобы заставить охранников покинуть посты, и короткие замыкания, чтобы временно вывести из строя системы идентификации. Его цель – четвертый этаж, где, по предположениям, находился главный серверный узел и кабинет предполагаемого руководителя брюссельской ячейки Фаланги.

02:45 ночи, 17 мая 2026 года.

Четвертый этаж офисного здания «EuroTransit Solutions». Коридоры и кабинеты.

Маркус продвигался по пустым, безукоризненно чистым коридорам, освещенным лишь аварийными указателями «Выход». Везде на стенах висели стильные плакаты с логотипами «EuroTransit Solutions», но что-то неуловимо неправильное, зловещее витало в этом стерильном воздухе. Было слишком тихо, слишком идеально чисто, словно здесь недавно провели генеральную уборку перед тем, как навсегда покинуть это место.

Он нашел помещение, обозначенное на его схемах как «Центр обработки и хранения данных». Массивная дверь с электронным замком оказалась… не заперта. Маркус с пистолетом наготове толкнул её.

Внутри – просторная комната, заставленная рядами серверных стоек. Но большинство из них были пусты, либо индикаторы на них не горели. Лишь несколько серверов продолжали тихо гудеть. На рабочих столах – следы поспешной эвакуации: брошенные чашки с остывшим кофе, открытые и опустошенные ящики столов, несколько разорванных в клочья документов в мусорной корзине.

Его охватило ледяное, тошнотворное предчувствие ловушки. Они знали. Они ждали его. Или, что еще хуже, они уже ушли, оставив после себя лишь пустую оболочку.

На одном из немногих работающих мониторов все еще медленно вращалась зловещая заставка OSIRIS – глаз, заключенный в треугольник. На идеально чистом полу Маркус заметил едва заметный, но свежий след от тяжелого армейского ботинка.

03:00 ночи, 17 мая 2026 года.

Тот же «Центр управления данными».

Внезапно в центре комнаты вспыхнул яркий, пульсирующий свет, и из воздуха, словно соткавшись из миллионов световых частиц, материализовалась высокая фигура в темном, развевающемся плаще с глубоким капюшоном, полностью скрывающим лицо. Голос, обработанный вокодером до полной неузнаваемости, но в то же время безошибочно узнаваемый – холодный, бесстрастный, металлический голос Осириса, который Маркус уже слышал на записи, предоставленной Катариной Браун.

– Маркус Вайс. Бывший детектив берлинской полиции, борец за эфемерную справедливость, а ныне – всего лишь еще одна предсказуемая щепка в очищающем огне, который неумолимо поглотит ваш прогнивший старый мир. Я ожидал тебя. Вернее, мои алгоритмы, работающие на квантовых серверах, предсказали твое несанкционированное появление здесь с вероятностью девяносто семь целых и три десятых процента.

Маркус инстинктивно дернулся, его рука потянулась к кобуре с «Глоком», но он тут же понял всю тщетность этого жеста. Перед ним была лишь проекция, призрак из света и кода. Он огляделся – в углах комнаты он теперь заметил едва различимые линзы микрокамер, безупречно вписанные в дизайн панелей. Даже здесь, в этом, казалось бы, брошенном логове, OSIRIS видел и слышал всё. Возможно, система отслеживала его с самого момента пересечения им границы Бельгии, используя сеть распознавания лиц или даже остаточные сигналы от его старого полицейского коммуникатора, который он считал «чистым».

– Где они? Куда вы всё перевезли? – хрипло выдавил он из себя, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Голограмма медленно, почти лениво, повернула скрытую капюшоном голову в его сторону, словно с любопытством разглядывая редкий экземпляр насекомого.

– Ты опоздал, Маркус Вайс. Ровно на четырнадцать минут и двадцать семь секунд, если быть точным. Все ценные данные, все ключевые серверные массивы и весь оперативный персонал были успешно эвакуированы по защищенным каналам еще до твоего героического проникновения. Здесь остались только тщательно вычищенные помещения, эта скромная приманка и… персональное сообщение для тебя.

Голограмма Осириса выглядела невероятно реалистичной, её края слегка мерцали, а из-под глубокого капюшона виднелись лишь два тусклых красных огонька, похожих на нечеловеческие глаза. Трансляция шла с такой безупречной четкостью и детализацией, будто Осирис действительно находился в соседней комнате, хотя Маркус прекрасно понимал, что это сложный сигнал, передаваемый через глобальную сеть низкоорбитальных спутников и скрытых наземных ретрансляторов, способный появиться где угодно и когда угодно по воле своего создателя.

03:05 ночи, 17 мая 2026 года.

– Какое еще сообщение? – Маркус старался держать голос твердым, не поддаваясь на провокацию.

– То, что ты ищешь не здесь, Маркус, – ответил механический голос Осириса. – То, что ты так отчаянно пытаешься спасти – твой старый мир, твои иллюзии о свободе и демократии – уже обречено. Твои усилия тщетны, как попытка остановить лавину голыми руками. Но… я должен признать, я ценю твою настойчивость. Она вносит некоторое разнообразие в рутинный процесс трансформации. И дает моим системам новые, бесценные данные для анализа причудливой человеческой иррациональности. Твоя дочь, Лиза… она по-прежнему в безопасности. Пока. Но её будущее, как и будущее этого агонизирующего континента, зависит отнюдь не от тебя.

Голограмма начала медленно растворяться в воздухе, становясь все более прозрачной.

– Ищи ответы не в прошлом, Маркус, которое ты так цепляешься, а в будущем, которое я кропотливо строю. Возможно, однажды ты даже сможешь оценить его истинное величие. Если доживешь. Тщетно пытаться разрушить то, что уже построено на руинах вашей веры. Мои “квантовые вышки” уже покрывают ключевые узлы Европы. Захват городов – лишь формальность, закрепление контроля над инфраструктурой, необходимой для полноценной работы моей сети. Вы боретесь с призраком, Вайс, пока реальность меняется у вас под ногами

Призрак Осириса окончательно исчез. В тот же самый миг в коридоре за дверью раздались учащающиеся тяжелые шаги и отрывистые команды на нескольких языках – это была штурмовая группа Фаланги, оставленная, очевидно, для «теплой» встречи с ним. Маркус понял, что это была хорошо спланированная ловушка, и у него остались считанные секунды, чтобы выбраться из этого осиного гнезда.

Он бросил одну из дымовых шашек в дверной проем, и густой, едкий дым мгновенно заполнил коридор. Отстреливаясь вслепую в сторону приближающихся теней, он рванулся к запасному выходу, который наметил на схеме здания еще до проникновения.

Выбегая из здания в предрассветный сумрак, Маркус услышал за спиной спокойный, усиленный динамиками голос, транслируемый, очевидно, по всей территории комплекса: «Объект “Вайс” покинул сектор “Омега”. Протокол “Загон” активирован. Продолжить наблюдение».

Он понял, что Осирис не просто дал ему уйти. Он начал с ним новую, гораздо более опасную и изощренную игру. И он, Маркус, был в этой игре всего лишь пешкой. Но даже пешка, если она очень захочет, может попытаться изменить ход партии.

17-18 мая 2026 года.

Столкновение с вездесущей, всезнающей голограммой Осириса в так и не найденном, а точнее, в опустошенном брюссельском штабе Фаланги оставило во рту Маркуса горький привкус поражения и бессилия. Он понял, что действует вслепую, постоянно опаздывая на шаг, словно пытаясь догнать собственный вчерашний день. Осирис играл с ним, как кошка с мышкой, предсказывая каждый его ход.

Но сдаваться Маркус не собирался. Информация о списках «на перевоспитание» жгла его изнутри, а угроза в адрес Лизы превратила его отчаяние в холодную, расчетливую ярость. Через те же полулегальные каналы сопротивления, которые помогли ему вырваться из Берлина и добраться до Брюсселя, он начал искать новые зацепки. И они нашлись.

Через каналы сопротивления, анализируя перехваченные сообщения Фаланги (к которым он получил частичный доступ благодаря данным от Эмили), он находит упоминания о «спецобъекте “Новая Надежда”» в Роттердаме и странных медицинских экспериментах там. Сопротивление подозревает, что это одна из лабораторий OSIRIS, возможно, связанная с чипированием детей. Имя хирурга Эмили Леруа, якобы работающей против системы изнутри, всплывает в этих данных.

Путь из Брюсселя в Роттердам был короче, чем из Берлина, но отнюдь не безопаснее. Контроль на границах стран Бенилюкса резко усилился после серии «инцидентов», искусно спровоцированных Фалангой для создания атмосферы страха и оправдания введения чрезвычайных мер. Ему пришлось снова полностью положиться на проводников из местного подполья. На этот раз это были бывшие докеры Антверпена, суровые, неразговорчивые мужчины, знавшие все тайные тропы через запутанные портовые зоны и бесчисленные каналы, как свои пять пальцев.

Он перемещался под видом простого сезонного рабочего, якобы направляющегося на заработки в голландские цветочные теплицы, с поддельными документами, которые с трудом выдержали бы даже поверхностную проверку на настоящем полицейском посту. Каждая встреча с патрулем Фаланги, каждый блокпост с вооруженными до зубов солдатами в черной форме заставляли его сердце сжиматься в ледяной комок. Но мысль о том, что эта загадочная Эмили Леруа может владеть ключом к пониманию – и, возможно, к уничтожению – дьявольской системы чипов Осириса, гнала его вперед, не давая отступить. Он должен был успеть. Он должен был найти её. Это был его единственный шанс.

Глава 29: Хрупкие нити в паутине

(Эмили Леруа)

Роттердам, Нидерланды. 17 мая 2026 года.

08:00 утра, 17 мая 2026 года.

Заброшенная речная баржа, пришвартованная в одном из глухих затонов порта Роттердама. Внутри, в полумраке грузового трюма, пахло тиной, ржавым металлом и лекарствами.

Три дня. Почти семьдесят два часа Эмили Леруа провела в этом плавучем убежище, скрываясь со спасенной ею из лаборатории Фаланги девочкой. После изнурительного побега и короткой перестрелки 14 мая, она, раненая в плечо, нашла эту старую, полузатопленную баржу, которую Жан-Клод когда-то упоминал как одно из возможных экстренных укрытий.

Девочка, которую Эмили мысленно назвала Аминой – в память о том первом ребенке с ожогами, чья хрупкость так поразила её в клинике «Асклепий», – все еще находилась в состоянии, похожем на глубокую кому. Её маленькое тельце почти не двигалось, лишь грудь едва заметно вздымалась в такт дыханию. Но жизненные показатели, которые Эмили регулярно проверяла с помощью своего портативного медицинского сканера, были на удивление стабильны. Янтарные глаза Амины были чаще всего закрыты, но иногда они приоткрывались, и тогда её взгляд, пустой и невидящий, заставлял сердце Эмили сжиматься от боли и бессилия.

Большую часть времени Эмили проводила, склонившись над чипом OSIRIS нового поколения, который она с такой осторожностью извлекла с запястья Амины. Он лежал на куске чистой ткани на импровизированном столе из перевернутого ящика, подключенный тонкими проводками к её модифицированному планшету. Используя свой портативный сканер и специальное программное обеспечение, которое она постоянно дорабатывала, она пыталась проникнуть глубже в его структуру, понять принципы его взаимодействия с нейросетью. Ей удалось визуализировать на экране планшета сложную многослойную архитектуру чипа, которую она ранее видела лишь фрагментарно. Она сравнивала данные, считанные с чипа Амины, с теми, что получила ранее от импланта мертвого бойца Фаланги, и с той туманной, но интригующей информацией о кольце, которую ей оставил Карим.

Головные боли, ставшие её почти постоянными спутницами после изучения первого импланта, теперь накатывали чаще, сопровождаясь легкой тошнотой и шумом в ушах. Эмили упрямо списывала это на хронический недосып, стресс и плохое питание – её запасы подходили к концу. Она старалась не обращать на это внимания, полностью поглощенная работой.

Ей удалось частично запитать свой планшет от старого, но еще живого судового аккумулятора, который она нашла в машинном отделении баржи. Она сравнивала данные, считанные с чипа Амины, с теми, что получила ранее от импланта мертвого бойца Фаланги, и с той туманной, но интригующей информацией о кольце, которую ей оставил Карим. Она замечала повторяющиеся блоки кода, сложные криптографические последовательности, но их глубинный смысл, их истинное предназначение пока ускользали от неё, как вода сквозь пальцы.

13:30 дня, 17 мая 2026 года.

Та же баржа. Эмили только что закончила перевязывать свою рану на плече – она заживала медленно.

Внезапно старый, защищенный спутниковый коммуникатор Жан-Клода, который Эмили предусмотрительно взяла с собой из клиники, издал тихий, но настойчивый звуковой сигнал. Это было входящее зашифрованное сообщение. Сердце Эмили подпрыгнуло. Жан-Клод знал, где она, и обещал связаться, если появится безопасная возможность для её эвакуации или если её помощь снова понадобится в «Асклепии».

Но отправитель был неизвестен. Сообщение использовало один из старых кодов доступа, который, по словам Жан-Клода, когда-то, еще на заре «правого поворота», использовали разрозненные, независимые ячейки европейского сопротивления для координации своих действий. Большинство этих ячеек были давно разгромлены или ушли в глубокое подполье.

В коротком, предельно лаконичном тексте говорилось о том, что её «недавняя активность в портовой зоне» (явный намек на события 14 мая и её столкновение с патрулем Фаланги) не осталась незамеченной «заинтересованными сторонами». И что есть люди, готовые предложить «взаимовыгодный обмен информацией и жизненно важными ресурсами». Предлагалась встреча в тот же вечер, в условленном месте на окраине города. Сообщение заканчивалось фразой: «Veritas vos liberabit» (Истина освободит вас) – девиз, который был выгравирован на пистолете, подаренном ей Каримом.

Эмили нахмурилась. Это совпадение было слишком явным, чтобы быть случайностью. Это могла быть изощренная ловушка Фаланги, попытка выманить её из укрытия. Но с другой стороны… её собственные ресурсы были практически на исходе. Ей отчаянно не хватало оборудования для полноценного анализа чипа. Информация, которую она получила, была слишком важна, чтобы просто похоронить её здесь, на этой ржавой барже. И Амине… Амине нужна была квалифицированная медицинская помощь, которую она не могла оказать в этих условиях. Риск был огромен, но и потенциальная выгода – тоже.