День Гнева

– «Сириус» … Да, такие кодовые имена мелькали. Это… это очень серьезно. Я должен проверить свои архивы. Если я найду что-то по «Цели 47», я свяжусь с вами. Оставьте мне способ…

Он не договорил.

«Объект: Юрген Хаас, журналист-фрилансер. Идентификация: враждебный элемент, ранее помеченный системой как “потенциальная угроза стабильности”, ведущий сбор данных, компрометирующих операцию “Щепки” и ключевой персонал Фаланги. Подтверждена несанкционированная встреча с оперативником “Сокол” (Л. Насралла) в зоне повышенного контроля (Лейпциг, Парк Розентхаль – сектор, где ранее фиксировалась активность диссидентских элементов). Приказ: Немедленная ликвидация объекта Хаас. Подтвердить выполнение в течение одного (1) часа. Отказ или провал недопустимы. Система OSIRIS контролирует выполнение».

Кровь отхлынула от лица Лейлы. OSIRIS. Они знали. Не просто знали о встрече, но и о том, кто такой Хаас для системы. Журналист, очевидно, давно был «на карандаше» у OSIRIS, и его встреча с высокопоставленным оперативником Фаланги, таким как Лейла, автоматически подняла тревогу до высшего уровня. Возможно, сам факт её нахождения в этом «подозрительном» секторе после её недавних запросов и действий привлек дополнительное внимание к её персоне. Это была не просто слежка, это была превентивная реакция на пересечение двух «красных флажков».

Мир сузился до хриплого дыхания Хааса и ледяного текста на её браслете. Убить его – значит, оборвать последнюю надежду. Не выполнить приказ – значит, стать мишенью самой. Её разум, отточенный годами войны, кричал: «Выполняй! Выживи!». Но что-то внутри, что-то глубоко похороненное, отчаянно цеплялось за образ смеющейся Марьям.

Она посмотрела на Хааса. Старик. Уставший, но не сломленный. Ищущий правду.

«Выбора нет», – прошептал ледяной голос профессионализма. OSIRIS не прощает. Откажешься – Хааса убьет другой «сокол», а тебя выследят и показательно казнят. Но если выполнить… можно забрать его материалы.

– Мне очень жаль, герр Хаас, – голос Лейлы был ровным, почти безжизненным. Она сделала едва заметное движение.

Хаас увидел смерть в её глазах за мгновение до того, как короткий, почти бесшумный выстрел из пистолета с глушителем оборвал его жизнь. Он упал на сырую землю, так и не успев ничего понять. Лейла действовала как автомат, безупречно, холодно. Идеальное оружие. Но что-то внутри этого оружия треснуло.

Не теряя ни секунды, Лейла склонилась над телом. Пульса не было. Она быстро, но методично обыскала его карманы, сумку. Старый ноутбук, несколько флешек, диктофон, блокнот с неразборчивыми записями. Она забрала всё. Каждый предмет казался раскаленным углем.

Она отправила короткое подтверждение через браслет: «Объект Хаас ликвидирован. Подтверждаю».

Скрываясь в тенях парка, она чувствовала, как её мир рассыпается. Она заплатила за эти «трофеи правды» жизнью человека, который мог ей помочь, и остатками своей души. Но пути назад не было. Она больше не могла слепо верить Фаланге, не могла слепо ненавидеть тех, кого ей указывали. Её личная война только начиналась, и её враг теперь имел вполне конкретное имя – Осирис.

К вечеру 18 мая, добравшись до нового временного убежища – заброшенного склада на окраине Лейпцига, – Лейла начала изучать материалы Хааса. Информация, которую она находила на его зашифрованных дисках и в блокнотах, была фрагментарной, но шокирующей. Подробности «Проекта Наследие». Списки детей из разных горячих точек, не только с Ближнего Востока, но и из Африки, Восточной Европы. Схемы финансирования через десятки подставных фондов OSIRIS Incorporated. Упоминания о генетических маркерах, «улучшенных» способностях, нейроинтерфейсах.

Имя «Сириус-Гамма» и идентификатор «OS-047» встретились несколько раз в контексте «наиболее перспективных активов второго поколения». Марьям.

Сомнения Лейлы переросли в леденящую уверенность. Её обманули. Её использовали. Её боль, её ненависть, её навыки – всё было цинично направлено в нужное Осирису русло. Гнев, холодный и яростный, поднимался в ней, но теперь он был направлен не только на абстрактный «Запад». Его главной мишенью становился Осирис и вся его чудовищная система. Месть за погибшую семью трансформировалась в отчаянную жажду справедливости для Марьям и разоблачения истинного кукловода.

Она понимала, что должна продолжать играть свою роль в Фаланге. Это был единственный способ выжить и получить доступ к информации, к Марьям. Но её истинная цель теперь была другой. Цена правды оказалась невыносимо высокой, но Лейла Насралла была готова платить дальше. Готова была сама стать щепкой, которая подожжет этот прогнивший мир изнутри.

Глава 32: Пересечение судеб

(Маркус Вайс, Эмили Леруа)

Брюссель – Роттердам. 18 мая 2026 г.

Холодный пот все еще покрывал спину Маркуса Вайса, хотя с момента его «аудиенции» у голографического Осириса в опустошенном брюссельском штабе Фаланги прошло уже несколько часов. Призрак из света и кода играл с ним, как кошка с мышкой, предсказывая каждый его шаг. Но отступать было некуда. Списки «на перевоспитание», имена в которых уже казались приговорами, и ледяная угроза в адрес Лизы превратили его отчаяние в холодную, сосредоточенную ярость. Ему нужны были не просто союзники – ему нужны были те, кто понимал, с какой технологической бездной он столкнулся.

Используя один из последних относительно безопасных каналов связи, оставленных Катариной Браун, Маркус отправил зашифрованное сообщение в туманную сеть европейского Сопротивления. Он описал свой провал в Брюсселе, упомянул о «спецобъектах» Фаланги, связанных с детьми, и своих подозрениях относительно медицинских технологий, которые OSIRIS, очевидно, ставил во главу угла. Он спрашивал, есть ли кто-то, кто действительно разбирается в этой дьявольщине.

Ответ пришел через несколько напряженных часов ожидания, когда Маркус, скрываясь в заброшенном подвале на окраине Брюсселя, уже начал терять надежду. Сообщение было коротким и деловым. «Роттердам. Хирург Эмили Леруа. Клиника “Асклепий” (подполье). Исследует импланты OSIRIS. Недавно “залегла на дно” после инцидента в порту. Крайне осторожна. Выход через доверенных лиц Жан-Клода Дюваля в портовой зоне. Будьте готовы ко всему. Конец связи».

Роттердам. Еще один рывок сквозь кордоны «Нового Порядка». Но имя Эмили Леруа и упоминание имплантов OSIRIS заставили сердце Маркуса забиться чаще. Это был шанс. Возможно, единственный.

Путь из Брюсселя в Роттердам оказался короче, чем из Берлина, но отнюдь не безопаснее. Усиленные патрули Фаланги, блокпосты с бойцами в черной форме, чьи лица скрывали тактические маски, создавали атмосферу тотальной оккупации. Каждый километр давался с трудом. Маркусу пришлось снова полностью положиться на свои полицейские инстинкты и помощь случайных, рисковых людей. Старый дальнобойщик, чей грузовик с гуманитарным грузом (или так было указано в поддельных документах) имел специальное разрешение на передвижение, согласился подвезти его часть пути, спрятав в тайнике среди ящиков. Затем – мучительный переход через болотистую местность на границе с группой мелких контрабандистов, знавших тайные тропы, где не рисковали появляться патрули. Несколько раз им чудом удавалось избегать столкновений, благодаря звериному чутью проводников и слепой удаче. Лишь к вечеру следующего дня, измотанный и грязный, он наконец добрался до окраин портовой зоны Роттердама.

Портовая зона Роттердама встретила его запахом соленой воды, рыбы и машинного масла. Огромные краны, как скелеты доисторических чудовищ, застыли на фоне серого неба. Следуя туманным инструкциям, полученным от сети Сопротивления, Маркус искал связных, которые могли бы вывести его на доктора Дюваля и клинику «Асклепий». Это было похоже на поиск призрака в лабиринте ржавеющих контейнеров и заброшенных складов. Несколько раз ему приходилось резко менять маршрут, заслышав приближающийся патруль, или отлеживаться в грязных канавах, пока не стихнут шаги.

Наконец, через старого, седого докера по имени Пит, чью дочь когда-то спасли в «Асклепии» от последствий уличных беспорядков, Маркусу удалось передать сообщение Жан-Клоду Дювалю. Встреча была назначена в маленьком, полуподвальном кафе у одного из дальних причалов.

Жан-Клод Дюваль оказался человеком лет шестидесяти, с усталыми, но пронзительными глазами и лицом, испещренным морщинами, как старая карта. Он слушал Маркуса молча, его руки с узловатыми пальцами спокойно лежали на столе. Подозрительность в его взгляде была почти осязаемой. Маркус понимал: в их мире доверие стало самой дефицитной валютой.

Не теряя времени на пустые слова, Маркус достал свой защищенный планшет и показал Жан-Клоду часть информации, добытой в Брюсселе: фрагменты планов Фаланги по созданию «центров перевоспитания», списки имен, помеченных для «изоляции» и «коррекции», схемы координации действий перед «Часом Х». Он рассказал о своей встрече с голограммой Осириса, о масштабе его замыслов.

– Я ищу Эмили Леруа, – закончил Маркус. – Мне сказали, она единственная, кто может понять, с чем мы столкнулись. И, возможно, как этому противостоять. Время уходит. «Час Х» назначен на двадцатое мая. У нас меньше двух суток.

Жан-Клод долго молчал, изучая данные на планшете Маркуса. Упоминание «Часа Х» и конкретная дата заставили его напрячься. Он знал, как тяжело Эмили дались последние недели, особенно после спасения девочки из портовой лаборатории. Любая неосторожность могла стать для неё роковой. Но информация, которую принес этот бывший полицейский из Берлина, была слишком серьезной, чтобы её игнорировать.

– Хорошо, – наконец произнес он. – Я свяжусь с Эмили. Но она сама примет решение. И если она согласится, вы будете следовать моим инструкциям беспрекословно. Одно неверное движение – и вы оба покойники.

Он достал небольшой, защищенный коммуникатор и отправил короткое, зашифрованное сообщение.

Эмили Леруа находилась в своем временном убежище – на старой, полузатопленной речной барже, пришвартованной в одном из глухих затонов порта. После рискованной вылазки в лабораторию Фаланги и спасения Амины, она чувствовала себя выжатой, как лимон. Головные боли, ставшие её постоянными спутницами, не отпускали, но она упрямо продолжала работать, анализируя данные с извлеченного чипа Амины и информацию с дата-кристалла, полученного от загадочного «Связного».

Сообщение от Жан-Клода застало её врасплох. Бывший полицейский из Берлина, знающий о планах Осириса и «Часе Х»? Это звучало почти невероятно. Опасность была огромной, но и потенциальная ценность такой встречи – тоже. Она отправила короткий ответ: «Согласна. Максимальные меры предосторожности».

Жан-Клод лично повел Маркуса к барже. Они пересели в старую, просмоленную лодку с тихим мотором, и Дюваль умело провел её по лабиринту узких, заросших камышом каналов, которые знал, казалось, как свои пять пальцев. Наконец, впереди показался темный, ржавый силуэт баржи, сиротливо приткнувшейся к полуразрушенному пирсу.

Внутри, в полумраке грузового трюма, пахло тиной, ржавым металлом и лекарствами. Эмили ждала их, сидя за импровизированным столом, на котором были разложены её инструменты, планшет и какие-то схемы. Она выглядела смертельно усталой, осунувшейся, её лицо было бледнее обычного, но во взгляде горел тот же решительный, почти лихорадочный огонь, который Маркус видел у людей, идущих до конца. Рядом, на старом матрасе, укрытая одеялом, спала маленькая девочка – Амина. Её присутствие здесь говорило больше, чем любые слова.

Эмили молча кивнула в ответ на приветствие Маркуса, её рука привычно лежала недалеко от пистолета, оставленного Каримом. Напряжение в затхлом воздухе трюма можно было резать ножом. Она изучала Маркуса долгим, испытующим взглядом, в котором смешались смертельная усталость и глубоко укоренившееся недоверие.

– Жан-Клод сказал, вы из Берлина. И что у вас информация об Осирисе, – её голос был тихим, почти шепотом, и слегка дрожал от слабости, но в каждом слове чувствовалась сталь. – Прежде чем мы продолжим, детектив Вайс, скажите мне одно: что заставило бывшего полицейского пересечь пол-Европы, рискуя всем, чтобы найти меня? Одних только газетных заголовков о «правом повороте» для этого мало.

Маркус увидел, как глубоко под её глазами залегли тени, как пергаментна её кожа. Эта женщина была на грани, но её дух не был сломлен. Он понимал её осторожность – в их мире доверие стало смертельно опасной роскошью.

– Мою дочь… её имя в списках Осириса, – коротко ответил он, и в его голосе прозвучала такая боль и решимость, что Эмили слегка опустила плечи. Это было то, что она могла понять. Она видела отчаяние в его глазах, но и несгибаемую волю. Он не лгал. – «Час Х» назначен на двадцатое мая. У нас меньше двух суток. Осирис – не просто безумец с армией фанатиков. Он гений, построивший систему тотального контроля, основанную на технологиях, которые я даже не могу себе представить. Но вы, возможно, сможете.

Эмили внимательно слушала, её взгляд становился все более сосредоточенным. Информация Маркуса ложилась на её собственные исследования, как недостающие фрагменты сложной, ужасающей мозаики. Она передала ему защищенный дата-чип со всей информацией, которую ему удалось собрать о структуре Фаланги, их оперативных планах и предполагаемых целях в ближайшие дни.

Когда Маркус закончил, она на мгновение прикрыла глаза, собираясь с силами. Пульсирующая боль в висках на мгновение усилилась, заставив её поморщиться. Затем начала говорить, её голос был тихим, но отчетливым, несмотря на заметную усталость.

– Вы правы, детектив Вайс. Это не просто технологии. Это… новая форма существования, которую Осирис пытается навязать человечеству. Его чипы – не просто маячки слежения. Это активные нейроинтерфейсы, способные считывать и даже изменять мысли, эмоции. Они создают то, что я называю «коллективным детским сознанием», используя невинность и пластичность детского разума как основу для своего ИИ. Эти чипы почти бесполезны без сети «квантовых вышек», которые OSIRIS тайно разворачивает по всей Европе. Уничтожьте вышку – и вы временно ослепите его в этом секторе.

Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. Её взгляд упал на серебряное кольцо с гравировкой, которое она теперь носила на цепочке на шее. Её пальцы, тонкие и бледные, нервно теребили его.

– Но есть одна вещь… Возможно, наша единственная реальная надежда. Кольцо, которое мне оставил… один человек. На нем координаты. 48.8566° северной широты, 2.3522° восточной долготы. Париж. Собор Нотр-Дам. Я уверена, что там, в крипте, находится один из центральных, если не главный, сервер OSIRIS. И это кольцо… я думаю, это не просто ключ к какому-то бункеру. Это может быть интерфейс, своего рода «мастер-ключ», способный взаимодействовать с этим сервером. Возможно, даже деактивировать его или получить доступ к ядру всей системы.

Она сняла с шеи кольцо и протянула его Маркусу вместе с небольшим дата-кристаллом. Её рука слегка дрожала.

– Здесь всё, что мне удалось выяснить о сервере, кольце и предполагаемых уязвимостях. Это немного, но это всё, что у меня есть. И всё, что я могу вам дать.

Маркус смотрел на маленькое серебряное кольцо в своей ладони, затем на Эмили. Ужас от масштаба замысла Осириса смешивался с искрой почти безумной надежды. Париж. Нотр-Дам. Сервер. Это был шанс, пусть и призрачный.

– «Час Х»… – пробормотал он. – Меньше сорока восьми часов.

– Действуйте быстро, детектив, – сказала Эмили. Её голос звучал слабее. – И будьте предельно осторожны. Система OSIRIS обладает… адаптивным иммунитетом. Она будет защищаться. И… если у вас будет возможность… помогите детям. Таким, как она. – Она кивнула на спящую Амину.

Маркус крепко сжал кольцо и дата-кристалл. Он видел, каких усилий стоил Эмили этот разговор.

– Я сделаю всё, что смогу, – твердо сказал он. – Спасибо. За всё.

Жан-Клод, молча наблюдавший за их разговором, кивнул Маркусу. Пора было уходить.

Оставшись одна в полумраке баржи, Эмили почувствовала огромное опустошение, смешанное со странным, горьким удовлетворением. Её знания, её борьба – теперь они не умрут вместе с ней. Но она также знала, что её собственное время неумолимо истекает. Пульсирующая боль в висках и ледяная слабость, сковывающая тело, становились все настойчивее. Она должна была успеть сделать еще кое-что. Систематизировать свои последние находки. Оставить завещание… не для себя, а для тех, кто продолжит борьбу.

Глава 33: Красная нить к Марьям

(Лейла Насралла)

Лейпциг – Мюнхен. 19 мая 2026 г.

Рассвет 19 мая застал Лейлу Насраллу в пропахшем сыростью и запустением заброшенном складе на окраине Лейпцига. Она не спала всю ночь, склонившись над трофеями, добытыми ценой жизни Юргена Хааса. Экран старенького ноутбука журналиста отбрасывал мертвенно-бледный свет на её сосредоточенное лицо. Она методично вскрывала зашифрованные файлы, разбирала каракули в его блокнотах, прослушивала диктофонные записи, где хриплые голоса анонимных информаторов смешивались с треском помех.

Головоломка, которую Хаас собирал годами, медленно начинала складываться. «Проект Наследие». Это название, как ядовитый плющ, оплетало десятки документов. Тайные медицинские центры под эгидой благотворительных фондов, связанных с OSIRIS Incorporated, разбросанные по всему миру – от раздираемого войной Ближнего Востока до нищих трущоб Африки. Списки детей, отобранных по каким-то особым генетическим маркерам. Отчеты об их «повышенной адаптивности», «нестандартных когнитивных способностях», «ускоренном развитии нейронных связей». И снова, как навязчивый мотив, всплывал идентификатор «OS-047» и кодовое имя «Сириус-Гамма». Марьям. Её сестра была не просто похищена – она была отобрана, как редкий образец, для какого-то чудовищного эксперимента.

В одном из последних, плохо зашифрованных файлов Хааса, датированных всего неделей ранее, Лейла наткнулась на имя: доктор Армин Ланг. Бывший генетик, работавший в частном исследовательском центре «Прометей БиоТех» в Мюнхене, который, по данным Хааса, был одной из первых европейских площадок «Проекта Наследие». Журналист, очевидно, собирался встретиться с Лангом, но не успел. «Ланг может знать правду о первых “активах”», – гласила пометка Хааса. Мюнхен. Доктор Ланг. Это была её следующая ниточка.

Лейла знала, что время работает против неё. Если OSIRIS заподозрит её интерес к «Проекту Наследие», её дни, если не часы, будут сочтены. Ей нужна была безупречная легенда для поездки в Мюнхен.

Используя свой защищенный коммуникатор, она связалась со своим непосредственным куратором в Фаланге – человеком по имени Штайнер, безжалостным и педантичным оперативником старой закалки. Лейла доложила о «полученной оперативной информации» – якобы в Мюнхене, в одном из университетских кампусов, концентрируется группа «враждебных элементов из числа леворадикальной молодежи», планирующая серию диверсий в «Час Х» для дестабилизации обстановки в Баварии. Она предложила провести «скрытую рекогносцировку» и, при необходимости, «превентивную нейтрализацию» лидеров ячейки. Это была классическая тактика Фаланги – создать проблему, чтобы героически её решить, или использовать любой предлог для зачистки нелояльных. Лейла рассчитывала, что в преддверии глобальной операции «Щепки» её инициативу одобрят. Она запросила неприметный гражданский автомобиль и разрешение на «автономные действия в условиях повышенной секретности».

Ответ от Штайнера пришел через полчаса. «Одобрено. Автомобиль “Опель Астра”, черный, номер […], будет ждать вас в секторе Гамма-7 в 09:00. Требую отчеты каждые четыре часа. Не разочаруйте, Сокол. Осирису нужны результаты, а не оправдания».

Лейла коротко подтвердила получение приказа. Машинально проверила пистолет, сменила магазин. Игра продолжалась.

Черный «Опель» мчал её по автобану на юг, к Мюнхену. Лейла вела машину уверенно, почти агрессивно, но её мысли были далеко. Образ Марьям – маленькой девочки с озорными глазами – смешивался с сухими строками из отчетов Хааса, с бездушным идентификатором «OS-047». Она была одновременно охотницей и жертвой в этой безумной гонке.

Она чувствовала на себе невидимое, но постоянное давление системы OSIRIS. Браслет на её запястье, когда-то символ принадлежности к могущественной силе, теперь казался электронными кандалами. Маячок, ведущий её к цели, и одновременно – удавка, готовая затянуться при первом же неверном шаге. Она знала, что её передвижения отслеживаются, её коммуникации прослушиваются. Любая ошибка могла стать последней.

К полудню Лейла была в Мюнхене. Город, несмотря на внешнее спокойствие, жил в напряженном ожидании. Патрули Фаланги и местных «сил правопорядка», лояльных новому курсу, встречались всё чаще.

Лаборатория «Прометей БиоТех» располагалась в современном офисном комплексе на окраине города. Здание из стекла и бетона, окруженное высоким забором и напичканное камерами наблюдения. Лейла припарковала «Опель» на соседней улице и начала наблюдение.

Часы тянулись мучительно медленно. Сотрудники лаборатории входили и выходили, но нужного ей человека всё не было. Наконец, около пяти вечера, она увидела его. Мужчина лет пятидесяти, в очках, с жидкими светлыми волосами и усталым, затравленным взглядом, вышел из главного входа. Он совпадал с фотографией из досье Хааса. Доктор Армин Ланг. Он нервно оглядывался по сторонам, прежде чем направиться к парковке.

Лейла выбрала момент, когда Ланг уже открывал дверцу своего автомобиля на почти пустой парковке. Она подошла быстро и бесшумно, как тень, её взгляд методично сканировал окрестности. Когда она заговорила с Лангом, её браслет OSIRIS, обычно незаметный под рукавом куртки, коротко, почти неощутимо вибрировал – не так, как при входящем сообщении, а скорее как при фиксации системой аномальной биометрической реакции. Лейла знала: в её прошивку оперативника высшего звена были заложены протоколы усиленного мониторинга. Система постоянно анализировала её пульс, уровень кортизола, гальваническую реакцию кожи. И определенные триггеры – ключевые слова, нахождение в «нежелательных» зонах, контакт с лицами из «черных списков» или даже просто резкий скачок её собственных стресс-показателей – могли активировать не только запись окружающей обстановки, но и передачу тревожного сигнала её куратору. Её запрос Штайнеру на «автономные действия» в Мюнхене наверняка уже поставил её под такое пристальное наблюдение. А сейчас, при прямом контакте с человеком, явно связанным с «Проектом Наследие» – тема, которую она старательно обходила в официальных отчетах после ликвидации Хааса, – её биометрия, должно быть, зашкаливала. Система могла интерпретировать это как несанкционированную деятельность или контакт с «нежелательным элементом».

– Доктор Армин Ланг? – её голос был тихим, но в нем звенела сталь.

Ланг вздрогнул, выронив ключи. Увидев незнакомую женщину с холодными, пронзительными глазами, он побледнел.

– Кто вы? Что вам нужно? Я ни о чем не буду говорить! – его голос дрожал, он быстро огляделся, словно ища пути к бегству или помощи.

– У нас мало времени, доктор, – Лейла сделала шаг ближе, отрезая ему путь к отступлению, её рука непроизвольно легла на то место под курткой, где был пистолет. Она снова бросила быстрый взгляд на крышу напротив. Ничего. Но ощущение чьего-то невидимого присутствия не покидало.  – «Проект Наследие». «Сириус-Гамма». OSIRIS Incorporated. Эти названия вам о чем-нибудь говорят? Юрген Хаас тоже задавал эти вопросы.

При упоминании этих ключевых слов – «Проект Наследие», «Сириус-Гамма», OSIRIS Incorporated – которые наверняка были в «красном списке» системы, браслет Лейлы снова едва заметно вибрировал. Она почти физически ощутила, как невидимые алгоритмы OSIRIS сопоставляют её слова, её повышенный пульс и присутствие рядом с Лангом – человеком, чье досье, она была уверена, уже давно пылилось в архивах Фаланги с пометкой «потенциально нелоялен» или «источник утечки». Это уже не было похоже на случайность. Система не просто слушала – она анализировала, сопоставляла, и её реакция была почти мгновенной. Лейла понимала, что прямо сейчас её куратор, Штайнер, мог получать уведомление о «подозрительной активности» своего лучшего «Сокола».

Ланг окончательно сник. Его плечи опустились.

– Хаас… Он мертв?

– Это сейчас неважно, – отрезала Лейла. – Важно то, что вы мне расскажете. И лучше вам быть откровенным. И быстрым. У нас могут быть незваные слушатели, – она недвусмысленно кивнула на свой браслет, давая понять Лангу, что их разговор уже может быть не только их достоянием.

Ланг проследил за её взглядом, и его лицо исказилось еще большим страхом.

– Хорошо, – прошептал он. – Но не здесь. Поедемте. Я знаю одно место. Подальше от… всего этого.